Две недели шли очень долго, особенно для нашего любовного треугольника. Ши Цинсюань часто заходил к двум дорогим людям, приносил вкусности, новости из столицы, новые истории со своих похождений, скрывая то, из-за чего они будут волноваться.
Повелитель Ветра заметил что-то странное в поведении двух других Повелителей, они как-то поменялись, особенно в своих речах. Вот, допустим, Хэ Сюань сам обратил внимание на новый наряд и спросил, когда он успел его купить. Ши Уду же расспрашивал, всё ли хорошо во дворце и от чего Цинсюань постоянно приходит радостный. В двух сказанных выше вещах присутствовало имя Лан Цяньцю, от чего Уду и Сюань фыркнули в один голос. Кажется, их объединит одна цель: устранить Бога Войны Востока.
Дворец братьев полностью восстановлен, как и стены столицы, так и дворец Наньяна. Цинсюань перестал унывать, а только преисполнился любовью к Хэ Сюаню. Интересно, за ожидание из карцера, его можно назвать ждулей?
— Брат?? — громко крикнул Ши Цинсюань и сразу же вскочил со стула и прыгнул на него с объятиями. — Я так рад, теперь вижу больше, чем просто лицо!!! Тебя выпустили на несколько дней раньше!!!!
— А-Цин, — мягко произносит и также обнимает.
Каждый небожитель и последователь считает Уду очень холодным, ворчливым, беспристрастным и вообще тираном. Но, тем не менее, он кажется эталоном элегантности и аристократичности, его манеры высоки, слова широки и необъятны, а красноречивость сравнима с Богами Литературы, если не превосходит их.
Среди Средних Небес ходит байка о Водном Самодуре: если он почтил тебя своим вниманием, то не спеши радоваться, вполне возможно, что тебя будут преследовать беды на протяжении трёх дней. К воде подходить и вовсе запрещается, утонуть в луже — не шутка. А чтобы избежать этого, надо принести дары в его храм и просить о пощаде. Именно таким образом Уду пользуется уважением среди последователей и опасением со стороны других божеств.
Ши Цинсюань в нём видит только свою опору. Ши Уду самый добрый и приветливый, он может и поругать за какое-то деяние, а может похвалить и подарить что-то. А дарить разные безделушки он любит, просто потому что видеть яркие небесные глаза и счастливую улыбку для него является настоящей благодатью. Младший подбежит, обнимет и поцелует в щёчку с многочисленным «Спасибо большое! Мне так она понравилась!!».
Для Ши Уду его младший брат навсегда останется таким же, как до момента вознесения: маленький и невинный, которому требуется внимание и защита. Как он поклялся в первый день рождения Цинсюаня его оберегать и любить, так и продолжает следовать своим словам до сих пор. Есть ли вероятность, что он однажды заметит, что младший брат больше не маленький? Он в силах постоять за себя, быть ответственным (в данном аспекте Цинсюань сам сомневается) и помочь своему ближнему. Он такое же Божество, как и старший брат, и вполне справляется со своими обязательствами.
— Исхудал ты, да и мешки под глазами появились, с тобой всё хорошо? — заботливо спрашивает.
Цинсюань тут же отпрянул и подбежал к зеркалу.
— У меня действительно мешки под глазами? — приблизился ликом к отражению и внимательно всмотрелся.
— Я пошутил, — нежно улыбнулся и потрепал того по голове. — Всё с тобой хорошо, я этому рад.
Младший тут же надул губки и наигранно обиженно посмотрел на старшего:
— Ну и шутки у тебя, брат, — раскрыл веер и начал махать на себя. — А где Мин-сюн?
Уду при упоминании этого имени резко раскрыл веер и раздражённым взмахами закрыл своё лицо.
Действительно братья, манеры жуть какие одинаковые.
— Вот он даже к тебе в первую очередь не зашёл. Я тебе говорю, что от него хорошего не жди. Он куда-то ушёл после разговора с Владыкой.
— Эх, брат, думаю, у него дел полно. Если я тебя смог подменить, то его нет. Потом зайдёт, — тепло улыбнулся и посмотрел в окно.
И всё-таки он до одури любит Черновода. Это такое прекрасное и лёгкое чувство, подобно медленному и плавному качанию ветряного шарообразного колокольчика с мягким, приятным слуху, звоном; моментами, эти чувства нахлынывают огромной и разрушительной волной, от которой не сбежать, появляется ощущение, что маленький колокольчик становится огромным колоколом, как тот, что объявляет о вознесении божеств. Ему так и хочется подхватить того на руки и крепко-накрепко обнять, выдать большое количество комплиментов и поцеловать заострённое ушко, а потом вместе плюхнуться на кровать и под тихое недовольство заплести косичку, пока перья от подушки медленно опускаются им на головы. Это одна сторона медали.
Обратная же мечтает услышать грубый голос, который въелся ему на подкорку сознания. Это томное и краткое «Цин-эр» с хрипотцой и тяжёлым вздохом... У Цинсюаня в такой момент ноги подкашивались, а дыхание замирало.
Хэ Сюань виноват во многих вещах, которые испытывает Цинсюань, пусть и не показывает это. Повелитель Ветра довольно часто уходит в свои мысли, что замечают другие небожители и скромно спрашивают, всё ли у того в порядке. А дело в следующем: пусть он и видел всё время Черновода в облике Мин И, но в памяти же застыли чёрные глаза, ночные волосы и угловатое, со впалыми щеками, лицо, а также эти сводящие с ума коготки. После этого образа появлялось фантомное ощущение, что его держат за бёдра, слабо царапают, оттягивают молочную кожу и выбивают стоны. Чёрт, да он до безумия хочет Непревзойдённого Князя Демонов.
Эти мысли настигали врасплох, но только ночами он мог им отдаться. Они заставляли касаться себя, нежно скользить от самой груди к паху и мягко, возбуждённо водить вдоль члена. Фантазия подбрасывала дров в огонь и Цинсюаню думалось, что
его Хэ Сюань наблюдает за такой пошлостью томным взглядом, в котором зрачки скрываются в радужке, как солнце за луной. Черновод бы судорожно вздыхал от представления и сжимал ткань в руках, наблюдал за вздымающейся грудью, за плавными движениями, неподобающе раздвинутыми ногами, выгибающейся поясницей и этими игривыми аквамаринами в тумане, которые прятались и изводили своей красотой. Он бы держался, смотрел за тем, как Цинсюань смазывал пальцы в маслах с
блядской сиренью и медленно погружал один внутрь, слегка вздрагивая, но не останавливаясь. Повелитель Ветра изводит сильнее и страстнее, когда входит вторым и стонет
его имя, на лице эта улыбка наслаждения, которую хочется сбить своими губами и не допускать её появления. Пусть наслаждается, но заливаясь стонами и желанием схватить воздуха побольше.
Цинсюань просит. Жалобно и тоскливо. Улыбка сделалась печальной, неудовлетворённой, ему не хватает пальцев. Он хочет Хэ Сюаня, здесь и сейчас, но вспоминает, что в комнате на самом деле никого нет.
На следующий день, после очередной попытки достаточно себя удовлетворить, он пришёл к мысли купить себе секс-игрушку. В тот же вечер он её и купил. Принёс в свою комнату коробку, открыл и внимательно осмотрел предмет.
— Мне кажется, или я немного погорячился с выбором... — неуверенно спросил сам себя и коснулся нефритового члена. — Вроде нет... Габариты схожи с его....
А сам момент покупки был весьма любопытен. Магазин, понятное дело, находился на Средних Н ебесах, в скромном и ничем не примечательным здании. Стоило зайти внутрь, то сразу же бросался в глаза красный бархат, огромный ассортимент и продавец. Не стоит говорить, что за прилавком был Пэй Су? Пэй Мину ой как не стоит знать, чем занимается его приближённый в свободное время.
Пэй Младший был шокирован тем, что увидел в таком заведении Повелителя Ветра. Оба тактично молчали. Цинсюань так и не осмелился спросить, почему на некоторых экземплярах красуются имена Богов, тем более он решил не уточнять, стоит ли доверять лозунгу: «совпадение с оригиналом 100%». Лучше вообще ничего не уточнять. Потом ходи и оглядывайся.
Он устроился на полу, расправил одеяло, кинул подушки, чтобы организовать себе местечко помягче, и вновь окунулся в пошлые мысли.
Почему Хэ Сюань заперт в этом проклятом карцере? Он мог бы наблюдать за тем, как медленно погружается нефритовый член внутрь, снова ощутить запах сирени, от которой мозг пьянел и плавился, подобно железу в печи. Он бы видел, как аккуратные ногти впивались в ладонь, как тот хватается за простынь и вытягивает её из-под матраса. Черновод бы поругал за нетерпеливость и принудил не торопиться,
но его нет, поэтому Цинсюань не медлит. Немного больно, но он долго терпел, возможно, это и доставляет удовольствие, возможно, он мазохист. Очередной стон имени, от которого бы заострённые уши дёрнулись, от которого Хэ Сюань не выдержал бы и перешёл к действиям.
Но его нет.
Чем Его Превосходительство Повелитель Ветра Цинсюань занимается? Что с ним творит Черновод? Цинсюань буквально несколько часов назад заходил к нему, невинно улыбался и рассказывал о своём сне с бабочками и цветочками. Но, стоило услышать обращение «Цин-эр» тихим голосом с хрипотцой от долгого молчания, вся невинность пропадала. Так и хочется от несправедливости послать Черновода куда подальше и обидеться, что тот сидит в четырёх стенах и не берёт ответственность за то, что творит.
Был бы он в его спальне, то услышал бы грубую ругань на неожиданно включившуюся вибрацию. И он бы усмехнулся, взял бы под контроль при помощи духовной энергии и изводил.
Черновод прекрасен. Мрачная туча по характеру; кожа белая, подобно снегу; хмурые брови, словно паучьи (для Ши Цинсюаня все пауки казались хмурыми и грустными). Грубые руки, как и манеры, от которых Повелитель Ветра был в восторге. Возможно от того, что с ним подобным образом никто и никогда не общался, а он ценил прямолинейность, пусть и на грубость иногда обижался. Хэ Сюань выглядит как тот, кто в силах без лишних слов пустить в ход кулаки, что он и продемонстрировал с Уду, словно он не Повелитель Стихии, а Бог Войны. Но всё же ему тягостно влезать в конфликты, он копит силы, чтобы время от времени тяжело и безысходно вздыхать.
— Я просто тебя предостерегаю. Если тебя ещё хоть как-то волнует моё мнение, то я ему совершенно не доверяю, — опускает веер и обеспокоено на того смотрит. Как об стену горох, ей богу. — У меня сейчас нет никаких важных дел, не хочешь со мной спуститься и выпить?
Цинсюань тут же закрывает веер и бросает удивлённый взгляд на старшего.
— Конечно хочу! Мы так давно не проводили время вместе, что-то случилось? Брат, ты не заболел?? — приложил ладонь ко лбу и задумчиво произнёс. — Вроде ты здоров…
Уду рассмеялся и взял его руку в свою.
— Я же могу провести время со своим младшим, любимым братом, что в этом такого?
Ну да, он прав... Только это всё кажется немного странным.
Они действительно сидят в дорогом заведении, наслаждаются вкусом вина, живой музыкой и обществом друг друга. Лазурные глаза спокойны, находятся в умиротворении и в непритворном счастье. Он посмотрел на горящую радость в близком расстоянии от себя, мягко улыбнулся и легко кивнул головой в согласии с чужими словами.
Цинсюань та ещё сплетница. Брат обычно огрызался на это и приказывал молчать, а сейчас внимательно слушал слухи из столицы и некоторым удивлялся. Что же с ним такое произошло, что сам предложил пойти выпить, а сейчас слушал кто кого и где заметил, да с кем? Поразительные перемены.
— Братец, на самом деле, дворец без тебя кажется таким пустым. Пообещай мне, что больше
никогда не пропадёшь, и не важно по каким обстоятельствам. Я скучал, — честно признаётся и мягко улыбается.
Уду не может устоять перед такими словами. За последние столетия они достаточно отдалились друг от друга, немного отвыкли и научились жить порознь. Их общение было базовым для братьев, без каких-либо откровений, а сейчас младший открыто заявляет, что без старшего всё как-то не так. Повелитель Воды чуть наклоняется, мягко касается чужой щеки и аккуратно целует в уголок глаза. На деле он очень заботливый, когда-то давно случались моменты, когда он тискал младшего, гладил по голове и наставлял по необходимым вещам.
— Брат, я не маленький уже, — звонко посмеялся и заключил того в объятия. — Ну, раз ты начал, я не буду капризничать, — по-детски сказал и положил голову на грудь.
— А-Цин, для меня ты всегда будешь маленьким, — бережно гладит по голове и ярко чувствует запах магнолии.
Должно быть
только так. Ши Уду не планирует с кем-то делить Цинсюаня, это просто чувство собственничества. Ему никогда не приходилось с кем-то делиться, кроме брата, и на пути самосовершенствования, потому что
нужно. Ему приходила мысль, что Цинсюань кого-то себе найдёт, кого-то полюбит и уйдёт, но тогда это должен быть человек, которому можно доверить своего драгоценного брата, и которого Уду знает сам. Мин И не подходит, он не вписывается в рамки, которых придерживается Повелитель Воды. Банально, что он мужчина. Если отпустим эту деталь, то с кем бы из Небесной Столицы он разрешил бы встречаться своему брату?
Цзюнь У — старый, властный и неразговорчивый. Хотя имеет неписанные богатства.
Пэй Мин — развратник, каких свет не видывал. Неверный человек, который довольно быстро потеряет интерес, хотя никогда не оставит в беде и готов одарить так, чтобы не нуждаться в деньгах до конца жизни. Однако, это друг Уду, довольно странно будет видеть Цинсюаня, целующегося с Пэй Мином.
Лан Цяньцю — это же тот юноша, против которого он был готов объединиться с Мин И. Если присмотреться и выбирать, то Лан Цяньцю — хороший вариант.
Цюань Ичжень — он... В общем, нет.
Линвэнь — у неё неразделённая любовь со сном и отдыхом.
Му Цин — два требовательных человека не смогут ужиться под одной крышей.
Фэн Синь — уравновешенный молодой человек, женщин боится, сильный и отважный. Из вышесказанных, это самый лучший вариант.
Юйши Хуан — будет странно, если Цинсюань её заинтересует.
В итоге, самый лучший вариант — это Фэнь Синь. Так, подождите, Ши Уду же не собирается своего брата с кем-то сводить!! Он хочет его себе оставить!
— Брат, ты действительно не заболел? Столько нежности я от тебя с детства не получал, — поднимает голову и заглядывает в лазурит.
— Если тебе не нравится, то можешь меня оттолкнуть, — произносит спокойно. Он знает, что этого не произойдёт.
— Нет-нет! — прижался ещё сильнее. — Просто я переживаю.
***
— Вижу, что дела у тебя идут не так плохо.
Мужчина в красных одеяниях говорит с усмешкой. Его, на самом деле, забавляет общение с Черноводом, особенно теперь, когда тот полюбил своего врага и пытается рассчитать следующие ходы своей мести, чтобы всё сделать прекрасно и аккуратно, дабы не упасть лицом в грязь. Любопытно увидеть своими глазами, к чему может привести подобного рода любовь между Непревзойдённым и Божеством.
Развлекает себя, как может, пока ждёт
Своё Высочество.
— Очень даже, — сухо отвечает и уплетает огромную тарелку риса с мясом.
Черновод от еды не отказывается. Беседа успешна только с яствами, а если бы их не предлагали, то видел бы Хуа Чен только бумаги с отвратительным почерком. Сидел бы и расшифровывал в отчаянии, а в отместку присылал свои заключения с такими же нечитаемыми словами. Взаимная издёвка.
— Он так убивается по тебе, — рассуждает князь демонов и садится на край стола. — Сидел опечаленный, пил вино... Горесть рассказал довольно быстро и не переводя посыл для человеческого понятия. Показал бы ты, что любишь его. Когда я сообщил, что ты к нему небезразличен, он так засиял.
Звуки соприкосновения металла с фарфором прекратились ещё в начале рассуждений. На последних словах чёрные глаза, подобно вороньим, покрытым инеем, метнулись в единственный глаз чёрной смородины.
— Ты с ним виделся?
— Рыбка, потише, я просто поговорил с ним, ибо интересовался событиями, которыми не ведаю, — выставил ладони на уровне груди и слабо помахал ими. — Ты сам знаешь, я жду своего Наследного Принца.
— Насколько сильно он был в печали? — якобы невзначай спрашивает и опускает вороньи глаза обратно на рис.
— Достаточно, — Хуа Чен понимает, что Черновод не очень разбирается в теме романтики, пусть у него при жизни и была любимая невеста, но прошло столько лет, что позабылись даже азы. Плюс ко всему, весь эмоциональный и чувственный спектр исхудал, поэтому добавил. — Не понимаю, что он в тебе нашёл... Подари ему хотя бы букет цветов, за руку возьми. Ну-ка, Черноводушка, улыбнись, давай-давай, покажи свою ослепительную улыбочку.
И он поднял уголки губ не в ухмылке, а в недо-улыбке, показались острые клыки, а глаза прищурились. В итоге вышел какой-то хищный оскал.
Хуа Чен приложил руку к лицу и тяжело вздохнул.
— Ладно, над этим мы поработаем, — покачал головой и подумал, что Хэ Сюаню не стоит улыбаться никогда в своей жизни.
Черновод вернулся в свои владения и сел на берег да призадумался. Он не может явиться к Ши Цинсюаню, который приходил к нему раз в два дня точно и приносил еду, с пустыми руками... Надо что-то придумать, найти нечто особенное, чтобы у него снова засияли глаза и появилась улыбка... Такая нежная и счастливая, что на неё хочется смотреть вечно, аккуратно поцеловать, дабы не смахнуть, а на деле Черновод отведёт взгляд и скажет колкость.
— Мальки, ко мне, — тут же из глубин показались малюсенькие костлявые рыбки. — Найдите на дне какие-то драгоценности, может быть водоросли красивые. Поживее давайте, — махнул им рукой, и целая орава тут же уплыла.
Спустя десять минут на берегу была целая куча различного мусора, которую тот внимательно просмотрел, а после кинул злобный взгляд на рыбёшек.
— Бесполезные создания, я вам сказал найти драгоценные вещи, это значит из золота, серебра и красивых камней, а вы мне что принесли? — голос тих, но настолько громок, что мальки дрожат и создают слишком сильный звук тряски костей, словно стук зубов. — Мне, по-вашему, дарить Повелителю Ветра вот это? — достал дырявый мешок и вытянул перед ними. — Зачем вы мне принесли эти ужасные водоросли? Могли бы хотя бы не покусанные дать, никчёмные твари, — кинул названное растение в рыбок и взглядом дал понять тут же принести нормальные вещи со дна чёрных вод.
Спустя ещё шесть минут на берегу были уже нужные драгоценности. Хэ Сюань внимательно оценивал каждую, и самые красивые, аккуратные, не из золота (потому что Цинсюаню не идёт золото, только, разве что, белое), откладывал, чтобы в дальнейшем выбрать то, что он будет дарить. А из кучи мусора, самое дельное, что он нашёл, так это руку какого-то человека с кольцом, которое он забрал. Этому несчастному вряд ли оно нужно будет.
Из воды вынырнула огромная рыба с крупными и массивными костями, вместе с ней был красивый и аккуратный букет, на удивление, в нём были тёмные и цветные водоросли, а также настоящие цветы, вот только мокрые.
— Вот как, интересно, как подобное тебе вышло найти, благодарю, — поклонился с уважением и благодарностью костяной.
***
Оба брата вернулись во дворец. Младший крепко обнимал того за руку, пока его вели в собственные покои. Было ощущение, что если поднять руку, то Цинсюань просто повиснет, а если помотать ей, он разболтается, как болванчик, но не отпустит.
Но тут Уду слышит то, что ударило его током:
— Мин-сюн...
Обращение к какому-то кроту, когда перед ним его
любимый, дорогой и прекрасный брат. Без разницы, пьян Цинсюань или нет, спит, либо находится в реальности, сам факт такого рода оскорбления заставил разозлиться. Сонным, счастливым голосом, и именно имя этого землекопа.
Будь сейчас у Повелителя Воды веер, он бы оскорблённо размахивал им и высказывал всё то, о чём он думает. Но это любимый, младший Цинсюань. Старший никогда его не обвинит в чём-то, во всём виновата тёмная сила.
Он уложил Повелителя Ветра на кровать, а сам сел на край и в грусти смотрел на умиротворённое, спящее и родное лицо.
«А-Цин, почему ты выбрал его? Нам же вдвоём было хорошо. Плохо я тебя воспитал, разбаловал от сильной любви, вот тебе и нужно всего, да побольше... До чего ненасытный, — Уду коснулся длинных, потрёпанных волос и убрал их ему за ухо. — Спит всё также очаровательно. И каким образом мне переиграть Повелителя Земли... У меня больше шансов проиграть, банально из-за того, что я для Цинсюаня родственник. Всё понимаю, но о своём младшем я никогда не думал в романтическом плане... Но это не значит, что он может достаться кому угодно, — он наклонился, поцеловал в лоб и медленно покинул покои. — Надо будет завтра связаться с Линвэнь»
Спустя какое-то время, когда волосы Повелителя Ветра окончательно растрепались на подушках из-за неглубокой фазы сна, да выпитого алкоголя, и когда одежда перестала сидеть, как надо, Черновод явился перед его кроватью и задумчиво посмотрел. Всё такая же прекрасная и нетронутая кем-то другим жемчужина, это невероятно радовало. Цинсюань мило сопел, его губы были покусаны, а в уголке виднелась слюна. Чёрные локоны фотогенично оплели белые подушки, словно в куколку замотанные, а украшение с головы, на удивление, аккуратно лежало рядом. Ши Уду постарался, но к одежде не притрагивался, посчитал, что это будет лишнее вмешательство, которое омрачит репутацию. Правильно сделал.
Хэ Сюань стоял, как нерадивый и безуспешный любовник. В ночи, из окон сочится лунный свет, с тёмным букетом, который лишь отчасти отдавал солёным морем, в основном от него пахло небольшим количеством цветов, в руках сжимал серебряное украшение с красивой огранкой и просто смотрел. Он боится даже дышать, славно, что демонам это не нужно. Решается тихо положить подарки на тумбочку и, как только они оказываются на деревянной поверхности, его хватают за рукав и со всей силы тянут на себя.
— Хэ-сюн, — мямлит имя и очень небрежно укладывает горе-любовника рядом.
Для Черновода картина была следующая: его резко схватили за рукав, что-то промямлили в бреду и повалили на кровать, тут же сбоку шевеление, и в следующую секунду обняли мёртвой хваткой, положили голову на грудь и не позволяли ни на секунду отстранится, чтобы принять более удобную позу. Попала рыба на крючок, не повезло ей.
— Хэ-сюн, лулблу... — вновь мямлит и улыбается, а следом сразу же послышалось сопение. Впрочем, он и не просыпался.
Черновод отвёл взгляд на пол. Ему эта ситуация кажется милой? Он в слабом смущении? Повелитель Ветра, держали бы Вы себя хоть немного в руках.
Ночь прошла довольно быстро, с учётом того, что Хэ Сюань часто просыпался из-за пинков, пока меняли положение тела, или Бог Ветра начинал трястись из-за холода, поэтому приходилось его накрывать одеялом, а потом попытки отодвинуть Цинсюаня от себя подальше, ибо Черновод был на грани от встречи с полом. Прошла совместная ночь была не такой. Либо сказывается то, насколько Бог Ветра устал, либо спиртные напитки.
— Цветик? — заглядывает в чужие глаза, а свои в удивлении потирает. — Так значит, ты мне не приснился?? — не даёт и слова сказать, тут же крепко обнимает и целует каждый миллиметр лица.
Черновод жмурится и вертит носом от таких нежностей, хотя в глубине души ему это нравится.
— Ох, до чего ты мятый весь, прости, — делает невинные и жалостливые аквамарины, а сам элегантно закидывает ногу на чужие и нависает сверху. — Скажи, что ты по мне скучал, Хэ-сюн, — нотки голоса сразу же сделались томными.
На Ши Цинсюаня посмотришь и не скажешь, что он пил вчера и только-только проснулся — свежий, как огурец.
— Скучал, — кладёт руки на ляжки и сжимает вместе с мятыми и небрежными тканями. — До чего Вы развратны, Повелитель Ветра, даже демоницы таким не славятся.
— И многими же ты демоницами интересовался? — капельку обиженно спрашивает и делает губы бантиком.
— Нет, только тобой, суккуб маленький, — кладёт руку ему на затылок и притягивает к себе, хватая его губы своими.
Повелитель Ветра действительно добивается всего того, что желает. Какое-то редкое украшение? Запросто. Эксклюзивные наряды? Уже заказаны. Чьё-то расположение? Это же Цинсюань, к нему все хорошо относятся. Сердце Непревзойдённого Князя Демонов, Хозяина Чёрных Вод? Как мы видим, тоже его получил.
Младший Ши уже задыхается, он чувствует, что всё это время не один так сильно горевал от подобной разлуки, и это греет сердце. Он медленно ведёт по чужим рукам, словно жидкое железо расплывается по полу, убирает украшение с чёрных волос и зарывается в них пальцами. Многократные поцелуи сравнимы с щебетанием птиц, а скинутые одежды с таянием снега, который обнажает скрытые подснежники. Мысль, что Князь Демонов перед тобой открыт в подобном ключе — сводит с ума, а если подумать, что и чувства у него к тебе иные, чем к другим, так это явная потеря сознания с дальнейшей комой. Цинсюань не может поверить, что он вправе касаться заострённых ушей, кои полюбил всей душой, длинной шеи, где оставляет несколько засосов, чтобы в дальнейшем помнить об этом, не как о сне, утыкаться в плечо из-за своего желания всего и сразу, слышать на ухо грубый стон и ощущать вновь окутавший их аромат сирени.
Хэ Сюань по-собственнически сжимает талию и полностью входит, как того желают, водит по крепкому телу, не отказывает себе в удовольствии сжать ягодицы и ударить по ним, от чего доносится жалостливый стон удовольствия. Цинсюань создаёт впечатление того, кому не нравится грубость, но на деле всё выходит иначе, и Черновод пользуется этим. Жемчужная шея и плечи вновь покрыты багровыми цветами и мягкими укусами, губы также покусаны и выглядят подобно раскрытым пионам. Они — цветочный дуэт с шипами, красота с болью и вечной кровью в том или ином виде. Цинсюань ещё не знает об этом, но сам попросит.
Резкие толчки сменяются на нежные, и так по кругу, чередуя мягкие стоны с более громкими, которые забирали весь воздух из лёгких. Вероятнее всего расчёсываться будет больно, волосы спутаны и, возможно, сплетены друг с другом. Нежный шёлк с синтетикой, которая пытается равняться с хлопком, и у неё это выходит, она им и является, но не замечает.
Цинсюань просит о новом поцелуе, сам кусает чужие губы и принуждает укусить собственные. Пьянящий вкус металла, коему под силу отрезвить. У демонов кровь не течёт, Цинсюань бы очень хотел их смешать.
Хватка за кисть, и теперь Цинсюань видит горячо любимого Князя сверху. Надо будет ему сообщить, что Ветер в этих глазах теряется и успокаивается, сильный порыв сменяется спокойным и приятным дуновением.
Шершавые и немного грубые пальцы смахивают нежные слёзы с аквамаринов, заботливо целуют в лоб и щёки, а потом аккуратно ведут по рёбрам вверх и вниз, заставив Цинсюаня дрожать и хмуриться с тихими смешками и мольбами перестать.
В такие моменты желание мести удовлетворяется. Возможно, что это неправильно, мол месть стихает во время приятного секса и отнюдь не от мольб из-за жестокого обращения. Всё давно пошло не так, как Черновод планировал и это хорошо? Просто нужно расправится со старшим, и тогда он сможет жить вместе с Повелителем Ветра.
Цинсюань кончает первый, громко, словно уверен на все сто процентов, что во дворце нет ни служащих, ни брата. Черновод следом, под глубоким поцелуем на нежные бёдра.
— Хэ-сюн, а пошли на источники моего брата? Три опухоли как раз столицу покидают.
