— Не помешаю?
Голова Сатору показывается из-за двери. На губах жизнерадостная белоснежная улыбка, в руках — бумажный пакет из популярного ресторана.
— Ты решил меня покормить? — Сёко откладывает ручку, которую крутила в пальцах.
— Это взятка. — Он ставит пакет на стол, и только тогда она замечает осторожные движения, когда каждое лишнее причинит боль. Аккуратно присев на стул, Сатору смотрит на неё. Улыбка сидит, как приклеенная.
— Опять мигрень? — спрашивает Сёко и перегибается через стол. Снимает повязку — глаза полные боли. Зрачки крохотные, почти потерялись в бирюзе.
— Просто надо поспать, — говорит он виновато. — В прошлый раз я у тебя отлично выспался.
— Ты вообще не спишь?
— Зачем? Помнишь же, я…
— Сильнейший, помню. И спать должен, как все люди. А может, даже больше.
— Разве что на твоих коленях, — улыбается Сатору, и ей становится немного светлее. Ощущение, как что-то неотвратимо надвигается, стискивает виски. Если Сёко это чувствует, каково Сатору?
— На кровати. Нормальной.
— Не могу, — вдруг шепчет он, низко опуская голову. — Не могу спать, не получается. Глаза закрываю, а там… С тобой спал хорошо, и потом, тут… Прости. — Сатору улыбается вяло, но искренне. — Просто помоги избавиться от боли, и я пойду.
— Ну нет. — Сёко встаёт из-за стола. Берёт пакет с едой и протягивает ему руку. — Давай, переноси нас к себе. Я тоже спала плохо, поедим и ляжем.
Сатору так крепко вцепляется в её руку, что Сёко пробирает чужим отчаянием до мозга костей. Она успокаивающе пожимает пальцы в ответ, выключает свет в кабинете и открывает глаза уже у него дома. Темно. Сёко идёт в спальню, наощупь находит ночник. Свет приглушённый, самое то для больной головы.
— Это начинает входить в привычку, — шутит Сатору, глядя, как она деловито снимает покрывало с кровати. — Я закажу тебе пижаму.
— Тебе что, маек жалко? — говорит Сёко, уходя в ванную.
— Майки для девушек, Сёко-чан! А ты друг.
Друг. Так и есть. Глядя в зеркало, Сёко невольно улыбается. Да, они потеряли Сугуру, но по-прежнему есть друг у друга, и это самое важное. С Сатору уютно, хотя раньше она никогда бы так не сказала. Можно сидеть на диване с ногами, есть, размазывая соус по губам и слизывая с пальцев, обсуждать сериал, который включили на середине не пойми какой серии. Сатору сидит, положив голову на спинку дивана. Боль она сняла, но не полностью. Поможет только сон, но они ждут доставку: он на самом деле заказал ей пижаму и не говорит, какую.
— А если я в неё не влезу? Или, наоборот, утону?
— Сомневаешься в моём глазомере? — возмущается Сатору. — Уж женские объёмы я всегда определяю с точностью.
— Знаток, да? — иронично хмыкает Сёко. Хочется курить, но лень вставать.
— Ты не носишь лифчики с подкладкой, с остальным проблем нет.
— Откуда знаешь, что не ношу?
— Ну, — он поднимает глаза к потолку, — скажем так: я запомнил размер твоей груди, и она явно не стала больше.
— Ну, спасибо. — Сёко невольно прикрывает грудь руками. В голове абсолютно непрошено и бесцеремонно: его уже тогда широкие ладони на её обнажённой коже.
— У тебя было много мужчин? — вдруг спрашивает он, не отрываясь от экрана.
— Не считала. Смотря сколько для тебя много. А у тебя?
— Мужчин ни одного, — хмыкает Сатору и косится на неё. А она его рассматривает, понимая нелепость вопроса. Он стал крупнее, мышцы натягивают ткань на груди и плечах, но вместе с тем нет излишков, всё в меру. И внешность, конечно. Найдётся кто-то, способный утверждать, что Сатору некрасивый? С такой внешностью раз в столетие рождаются. За одни только глаза можно в лужу под ноги стечь, что и делали все девушки и женщины, стоило Сатору показаться поблизости. Сёко помнит все эти вздохи, взгляды и попытки подкинуть номер телефона в сумку. Кто-то шёл дальше и подкладывал трусики. Она часто вытаскивала их двумя пальцами из карманов его форменной куртки, когда он оставлял её в классе.
— Не так много, как представляет твой развращённый мозг, — говорит он и поднимается открыть дверь курьеру. Сёко выхватывает бумажный пакет прежде, чем успевает уйти курьер. Спешит в спальню, замирая от предвкушения: сто лет ей не дарили подарки просто так. Потому что хочется. В пакете ещё два, тщательно упакованы в обёрточную бумагу. Достав первый, Сёко разрывает её и рычит:
— Годжо Сатору! Ты не оборзел?!
На неё смотрит что-то шелковое и кружевное, невесомое и дико приятное на ощупь. А ещё — предельно откровенное. Из гостиной доносится смех и ядовитое:
— Ладно тебе, Сёко-чан, чего скрывать, я уже всё видел!
— Если думаешь, что я это надену… — угрожающе тянет Сёко, потрясая зажатым в кулаке верхом от пижамы, и выходит из спальни.
— Угомонись, — он поднимает ладони вверх. — Это просто подарок. Наденешь как-нибудь для другого. Там ещё одна есть.
Выдохнув через нос, Сёко скрывается в спальне и достаёт второй пакет. Тут уютная фланелевая пижама: узкие штаны и широкая майка с длинными рукавами. Комплект розово-серый, даже с виду уютный.
— Надеюсь, твои женщины хотя бы научили тебя правильно использовать технику в постели, — ворчит она мстительно, переодеваясь.
— Эй! — ожидаемо восклицает Сатору, заставляя коварно улыбнуться. — Сёко-чан, неужели тебе было плохо со мной?
— Ну, как тебе сказать, чтобы не обидеть… — Она рассматривает себя в напольном зеркале. Да, Сатору угадал с размером. Второй комплект обязательно померит дома, красота такая, что дыхание перехватывает.
— А я всегда говорил, что ты жестокая, — вздыхает Сатору. Стучит в дверь костяшкой указательного пальца. — Между прочим, я тот раз вспоминал как один из лучших.
— Что, и сейчас представляешь? — Сёко складывает свои вещи в стопку на прикроватную банкетку.
— Ну-у, — Сатору засовывает руки в карманы и перекатывается с пятки на носок, — как бы тебе сказать, чтобы не обидеть…
Сёко фыркает и забирается под одеяло. Слушает, как моется Сатору, не переставая улыбаться. И когда он ложится за спиной, прижимается к горячей груди и удобно устраивается на подушке.
— Надеюсь, это не войдёт у тебя в привычку, — ворчит, когда он выключает свет.
— Я тоже на это надеюсь. Иначе как я буду объяснять очередной девушке, что ты будешь спать с нами в одной кровати?..
— Придурок. — Сёко беззлобно пинает его, он приглушённо шутливо охает и вдруг обнимает поперёк живота. В сон проваливается почти сразу, и она не замечает, как засыпает сама.
Сатору появляется часто. За девять лет они не виделись столько, сколько за последние два месяца. Занятия в техникуме завершаются — летние каникулы. Он говорит, что скучно и банально нечем заняться, а Сёко не хочет искать причины, просто радуется, когда видит. Их встречи стихийны и спонтанны. Сёко уверена, что Сатору принимает решение заглянуть в последний момент. То тащит поужинать, то приглашает прокатиться за город, полюбоваться на каких-то редких бабочек. Он отвлекает и отвлекается сам, это отчётливо видно. Иногда Сёко обсуждает с ним очередного ухажёра, а Сатору со смехом предлагает помочь от него избавиться.
— Серьёзно? — выдыхает Мэй Мэй, когда Сёко рассказывает об этом. Они сидят в караоке, ждут Утахиме. Бутылка виски на столе уже на треть почата, Мэй Мэй пьёт вино. — Ты не думаешь, что это ненормально?
— Что именно? — Сёко попивает виски с колой, помешивает трубочкой лёд. — Он ведь шутит.
— Но когда вы учились, не шутил. Сама же недавно сказала, что признался.
— Это было тогда. Сейчас Сатору правда только друг.
— Как будто тогда было иначе. — Мэй Мэй щурится и скептично смотрит на Сёко. — Или?..
Сёко вздыхает и пожимает плечами. Да, тогда он ей нравился. Недолгое время было что-то странное и робкое, но она это что-то раздавила каблуком ещё до того, как они переспали. Быть девушкой Годжо Сатору тогда было сродни самоубийству. Сперва зависть, потом сочувствие.
— Мне кажется, между вами что-то происходит, — тянет Мэй Мэй. — Или вот-вот произойдёт.
— Не говори ерунды, — отмахивается Сёко.
— Что я пропустила? — в кабинку заходит Утахиме, ставит на стол звенящий пакет.
— Что Сёко встречается с Сатору.
— Ничего я не встречаюсь!
— Чего?!
— Не слушай её. Никто ни с кем не встречается и встречаться не собирается.
— И не вздумай! Это же Годжо Сатору! Самый отвратительный мужчина в Японии!
— Ну, дорогая моя, — снисходительно улыбается Мэй Мэй, — я бы не была так категорична. Просто у тебя с Сатору-куном любовь-ненависть, сложные отношения.
— Нет у нас никакой любви, — бормочет Утахиме. Сёко невольно хмурится. Что, если так? Она часто жалуется на Сатору и его глупые, порой слишком двусмысленные приколы. Раньше внимания не обращала, но что, если он так это самое внимание привлекает?.. В любом случае, он просто друг, и это его дело, с кем встречаться. Сёко смотрит на Утахиме и пытается представить её с Сатору. Выходит с трудом. Вообще не выходит, если честно. Какая-то абстрактная девушка представляется легче.
— В любом случае, что бы ты, Сёко, ни решила, Сатору — не самый плохой вариант.
Как будто ей нужно чужое одобрение. Сёко фыркает и залпом опрокидывает остатки коктейля. Делает ещё один.
— Я бы так не сказала, конечно, но решать тебе.
— Годжо Сатору. — Мэй Мэй хищно облизывается. — Он с каждым годом становится горячее и горячее. Помню, как хотела откусить кусочек, когда вы учились. А сейчас это просто ходячий секс. И знаете, дело не во внешности даже, хотя он невероятно горячий. В том, как он относится к своей силе.
— Как? — скептично морщится Утахиме. — Выпячивает при каждом удобном случае.
Нет. Сёко понимает, о чём говорит Мэй Мэй: когда дело доходит до серьёзных вещей, Сатору действует, не рисуется. Он может покрасоваться в мелочах, но никогда не позволяет себе легкомысленности там, где может быть опасность для окружающих. А ещё он превосходный стратег, стремительно оценивает ситуацию и перекраивает тактику боя на ходу. Не сразу Сёко понимает, что мысленно защищает его. Поняв, испуганно моргает. Хорошо, что подруги, увлекшись спором, не замечают, как она впала в ступор. Слова Мэй Мэй обретают вес и смысл. Ей нравится Сатору, и помоги ей Ками-сама.
***
Торчать в Токио в июле — удел несчастных клерков, которые не могут себе позволить отпуск в сезон. Сатору к ним не относится: забрав Мегуми, отправляется на побережье.
— Если ты не отдыхал на Катаонами, ты не отдыхал нигде! — заявляет он, когда заселяются в номер. Окна в пол выходят на зелёные воды Тихого океана.
— Красиво, — кивает Мегуми и достаёт из сумки ноутбук. Номер двухместный, со спальней и гостиной. Сатору занимает спальню без обсуждений.
— Эй, никакой техники! — возмущается он и отбирает ноутбук. Бросает его на диван. — Мы приехали развлекаться, а не сидеть в интернете!
Мегуми покорно вздыхает: порой спорить с Сатору себе дороже. Приходится переодеться из джинсов в светлые купальные шорты и надеть вырвиглазную пляжную рубашку. Сатору выходит из спальни, одетый так же, только цвета на его рубашке другие. На носу очки, в руке телефон.
— А как же без техники, Сатору-сенсей? — язвит Мегуми.
— Исключительно для фотографий. Пойдём, выпьем по коктейлю в баре.
— Вообще-то я несовершеннолетний.
— А я не пью алкоголь. Одно другому не мешает.
Он любит отдыхать с Мегуми. Каждый раз, открывая ему что-то новое, сам словно заново переживает. Хочется показать ему всё и от всего оградить. Ему отчаянно не хватает друзей, и Сатору, хоть и не может стать другом, пытается быть ближе. Может, с новым набором повезёт, и та девчушка из деревни станет той самой. Той, что стала для него Сёко.
При мысли о ней теплеет в груди. Не заметил, как снова привык к её близости. Как к само собой разумеющемуся, неотъемлемому. С Сёко вновь легко общаться, но легче — молчать. С высоты прожитых лет Сатору понимает: был в неё влюблён. Тогда не разобрался толком, но оно и к лучшему, всё равно бы ничего не вышло.
А сейчас?..
Вопрос пугает своей неожиданностью. Сатору не заводит отношения не из прихоти или легкомыслия: в жизни Сильнейшего не может быть сильных привязанностей. Когда за спиной никого, ничто не сможет выбить из колеи или поставить на колени. Единственный человек, который мог претендовать на место его слабости мёртв, а Сёко… Это другое. Она не про слабость, и не про силу. Она просто есть, и ему этого достаточно.
Вечернее небо раскинулось над головой. Шелестят пальмы, лениво наползает на берег океан. Сатору думает, что хотел бы разделить этот момент с Сёко. Как и Мегуми, ему нравится показывать ей мир, который видит сам. Яркие краски, кристальная чёткость, мелочи, на которых обычные люди не заостряют внимание. Он бы хотел, чтобы она увидела не банальный закат, а то, как расплываются резные силуэты пальм в виниловых сумерках. Почувствовала, как на губах оседает не соль — день, полный приятных событий. И чтобы тишина между ними мягко окутывала и ластилась у ног.
Сделав фотографию садящегося в океан солнца, Сатору отсылает её Сёко с вопросом:
Не хочешь присоединиться?
Она знает, что они здесь с Мегуми. И Сатору правда два раза предлагал поехать вместе, но Сёко отказывалась. И сейчас пишет:
Много работы. В другой раз.
Отчего-то именно в эту секунду Сатору понимает: если они поедут в подобное место вдвоём, всё поменяется. Уже поменялось. К добру или к худу — не узнают, пока не попробуют. А надо ли пробовать?..
Договорились. Я дождусь следующего раза.
Она печатает долго. От нетерпения ладони Сатору становятся мокрыми.
Ты, я и Мегуми?
Сатору не думает над ответом, быстро набирает:
Ты и я
Это так похоже на признание, что сердце замирает. Со стороны не сказал ничего нового. Они столько раз за последнее время срывались в пригород Токио, ночевали в небольших гостиницах в разных номерах. Бродили по горам и любовались водопадами. Почему-то с Сёко его тянет на природу, может, чтобы увезти её как можно дальше от белых кафельных стен, запаха формалина и смерти. В окружении зелени она выглядит моложе и свежее, а там, в привычном окружении, порой похожа на оживший труп. Сатору с лёгкостью вспоминает тело Сугуру, но новые кошмары укладывают Сёко на соседний стол.
Хорошо
Сёко отвечает, а у него на губах расплывается улыбка. Прижав к ним телефон, Сатору задумчиво смотрит на океан.
— Никакой техники, да? — ехидно тянет Мегуми. Он ходил за коктейлями и сейчас протягивает один из них.
— Важная переписка, — отвечает Сатору и ловит губами закрученную трубочку. Мегуми скептично хмыкает, но ничего не говорит.
