Невеста

      Джинву почти потерял счет времени. Сила Теневого Монарха стала во многом ловушкой, ведь в обмен на силу гасли эмоции. Последние века ему все меньше хотелось реагировать на мир. Последние века он сначала путешествовал по мирам, надеясь, что хоть это сможет как-то растормошить, но все было тщетно. Он остался в очередном непримечательном мире — довольно отсталом, но Теневого Монарха не волновало это. Как и то, что его приняли за страшное зло.       Ему было все равно.       Холод. Пустота. Быть может, у человека это состояние вызвало бы депрессию, или, как минимум, уныние, но Теневой Монарх не чувствовал их. Он чувствовал лишь спокойствие — вечное. Мертвое.       Поэтому, когда ткань мира прорезала чужая сила, вызвав укол любопытства — он сорвался с места сразу же. Не раздумывая и не откладывая.       Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать, что и где происходит.       Ему не потребовалось много времени, чтобы добраться до этого места.       Однако, он был очень озадачен тем, что у него появилась невеста. Гм. Что-то раньше Теневой Монарх не страдал такими провалами в памяти. Честно — даже заслушался, в чем же его «невесту» обвиняют…       И что-то он не помнит их, гм, страстных свиданий под луной. Вот вообще — старость, наверное, склероз не дремлет. На пару с маразмом, не иначе. Как тогда объяснить, что «невесты» он не помнит — ни личины рыжей девушки (довольно красивой, надо признать), ни молодого мужчины под личиною.       Теневой Монарх смотрит, почти не слушая приписываемые прегрешения — словно все потеряло свой смысл, словно единственное, что важно — продолжать смотреть.       Он красивый.       Нет, не так. Человек… он словно сиял. Едва-едва, точно подсвеченный весь, мягко, тепло.       Человек — вернее сказать, совсем не человек — Теневой Монарх сейчас видел это, как видел и веревки пут, что связывали его. Видел нити заклятий, из-за которых неизвестное существо не могло освободиться — те были серыми, уродливыми. Теневому Монарху захотелось их стереть — они мешали ему любоваться.       Он и залюбовался — совсем безрассудно, упустив время, не видя и не слыша больше ничего. Совсем безрассудно — в себя он приходит лишь когда бросают факел.       И это приводит его в ярость. Черную, ледяную — тьма скользит по улице голодными щупальцами, от его силы сгущаются тучи, а Тени появляются даже не дождавшись приказа.       Люди бегут в ужасе — и Теневой Монарх не видит смысла убивать их, так что Тени больше пугают, чем идут в бой. Людям хватает.       Он не обращает на это внимание.       Теневого Монарха охватывает совсем уж непонятная нерешительность — яркая и давно забытая, тысячелетия назад забытая, но вот — он до смешного ярко не решается выйти из Тени.       — Невеста, хо? — деланно безразлично говорит он, появляясь.       Игрис предусмотрительно перерезает веревку, которой были связаны руки незнакомца — а Теневой Монарх чувствует, как рады его Тени. Рады и довольны — от того, что ему вновь нужна их помощь. Их служба.       Он улыбается. Да, давненько он не стоял с ними на поле боя — хотя это-то и полем боя не назовешь, так… позорище.       Он улыбается, разглядывая божество иного мира. Красивый.       И, постойте… демон?       Весьма юный, да, а еще он сияет, но…       Серьезно, демоненок?       Это кто ж так подшутил, чтобы сжечь демона, как ведьму? Кому ему снимать слишком юморную головушку?       Кажется, он ляпнул это вслух. Хорошо еще не вопрос, кому голову снимать — честное слово, это было неловко. Хоть и довольно весело.       А еще демоненок оказался теплым. Свет грел, точно лучи солнца — только вот их касания давно не могли прогнать холод из тела Теневого Монарха, а свет демоненка — смог. Да так, что хотелось урчать в голос — и, возможно, подвинуться поближе. Еще ближе.       Прикосновение к коже обжигало — даже несмотря на броню.       Сун Джинву невольно засматривается — небрежно проводит рукой перед лицом, снимая уродливые веревки заклятий, гладя это рассеянный свет — и залипая совсем-совсем неприлично.       Ему так и впрямь намного лучше…       Хотя, постойте, что это, Система? Не совсем, хоть и довольно похоже.       Это маленькое открытие — одна общая с демоненком черта — отзывается теплом в груди. Они немного похожи.       Хотя это все еще до смешного забавно — отчего-то так забавно, что демоненка — Ким Докчу — назвали его невестой, так, что он не может слегка не подразнить.       А еще он не хочет, совсем не хочет его отпускать. Настолько, что в груди болезненно-яростно сжимается от одной лишь мысли об этом.       Ему ведь совсем не составит труда пойти со своей «невестой». Совсем-совсем.       Это обещает быть так забавно. Сун Джинву не хочет упускать такое веселье.       Сун Джинву не хочет отпускать и этот теплый свет.              Это очень, очень забавно. К Теневому Монарху словно возвращаются эмоции — разом, много и оглушающее ярко.       Это так забавно — дразнить божеств этого мира, дразнить людей, но куда лучше — дразнить самого Ким Докчу.       Сун Джинву не удержался, да. Но как это — взять и не поухаживать за своей, гм, невестой? И нет, Сун Джинву никогда не перестанет нравиться, как демоненок от этого смущался. Нет-нет, что вы, он ведь такой очаровательный в своем смущении.       Настолько, что когда лицо Ким Докчи заливает слабый румянец, Теневой Монарх может лишь с трудом сглотнуть и подумать «Еще». Он хочет еще.       И не важно, какой ценой он будет добывать этот чертов букет кремовых роз посреди апокалипсиса еще раз.       Это так забавно — ввязываться в потасовки с созвездиями с претензией «вы обижаете мою невесту, как же мне терпеть подобное». О, забавнее было только «вы заглядываетесь на мою невесту, а я очень, очень, очень ревнивый».       Быть может, забавнее было только, когда Ким Докча все же взрывался. И пытался его побить. Сун Джинву приходилось убегать, не слишком громко смеяться и уворачиваться от ударов — право, это было настолько мило, что он опасался однажды невольно начать урчать в голос и подставляться. Лишь бы видеть Ким Докчу такого — яркого, злого, с румянцем по щекам, и думающего только о нем. О том, как вмазать ему, но, право, это такие мелочи.       «Дорогой, ты пока всего лишь невеста, а ведешь себя словно мы уже тридцать лет женаты… это так очаровательно, что пробивает мое сердце навылет» — обычно после похожих слов Сун Джинву приходится уворачиваться уже всерьез, потому что демоненок и правда начинает желать пробить его сердце. И даже с помощью своих особых способностей — его мини-форма еще более очаровательная. Гм, но возможно Джинву стоит переставать умиленно звать его «ты ж мой пикачу», потому что как бы и правда сердце навылет не пробил уже не метафорически. Его невеста столь же страшна в гневе, сколь и прекрасна. Но следить за своим языком, возможно, все же стоит. Когда-нибудь он научится. Потом. Пока ему слишком весело.       И, может быть, однажды он объяснит Теням, что он так шутит. Ну, с невестой. Потому что они явно приняли все слишком близко к сердцу. Особенно Беру. Джинву однажды все объяснит. Потом. Как-нибудь позже. Ким Докча слишком мило смущается.       Джинву — и это тоже весело — не нравиться родителям своей невесты. Приемным, но все же. Очень не нравится. Показательно так. Джинву их даже понимает — право слово, он ужасен в ухаживаниях. Такой прекрасной невесте нужно мир к ногам положить — ну или хотя бы парочку ужасных чудовищ, а он так, дурью балуется.       Гм, а если он положит к ногам Ким Докчи Скрытого Интригана — это будет считаться за ужасное чудовище? Чем-то Сун Джинву очень не нравилось это созвездие… Да, определенно, стоило быть более внимательным и старательным в своих ухаживаниях. Определенно. Его демоненок заслуживает всего самого лучшего.       Сун Джинву пропускает момент, когда игра перестает быть таковой. Когда в привычно-насмешливое «демоненок» вплетаются нотки нежности. Когда «моя невеста» обретает вес и тяжесть — приятную, до дрожи приятную. Когда Ким Докчу начинает хотеться просто обнять — не дразня, не в шутку — просто прижаться со спины, уткнуться лицом в волосы и стоять, наслаждаясь теплом. Когда начинает хотеться коснуться губами теплой шеи — и, возможно, сорвать удивленный вздох — о, это будет так сладко. Лучше только оставить на шее следы — алые, собственнические, яркие и заметные — лишь от одной мысли об этом все внутри начинает подрагивать.       Сун Джинву пропускает момент, когда просто очарованность чужим светом перерождается из тепла в груди во что-то более темное и тяжелое, падает ниже, глубже — о, это уже не очарованность, это уже голод. Сун Джинву все еще не верит, что в мире может существовать что-то настолько прекрасное — но жаждет этого всем своим существом.       Сун Джинву все еще не верит, как такую красоту можно не замечать — но Ким Докчу и правда считают довольно… обычным. Незначимым. Слепцы и глупцы, Сун Джинву они приводят в ярость, настолько, что хочется снять это заклятье-фильтр, показать, какую именно красоту они не видят под собственным носом. Сун Джинву не менее яростно противиться этой мысли — понимание того, что лишь он один видит, лишь ему позволено любоваться этим сокровищем, будят внутри жадность, такую, о какой он раньше и не подозревал. Она сродни той, с которой он хотел себе новую, более сильную Тень — только ярче, весомей, всеобъемлющей.       Это его демоненок. Он не хочет делиться. Для него немыслима сама мысль о том, чтобы делиться.       Быть может, его шутки насчет «невесты» сыграли против него — Ким Докча его не слышит, не понимает — это огорчает. Сун Джинву, возможно, не слишком хорош в ухаживаниях. Вообще не слишком хорош, когда дело доходит до чувств.       Что ж. Возможно, ему стоит удвоить усилия. И все же положить мир к ногам. Ким Докча, определенно, заслуживает этого.