Шрамы на запястьях

      Грому не составила труда найти всех тех сотрудников, про которых говорила ему Марго, но все они выглядели такими обеспокоенными, когда речь заходила о попытке самоубийства их босса, что у Игоря сложилось впечатление — маловероятно, что кто-то из них в самом деле мог быть причастен к произошедшему или же они очень хорошо притворялись. Закончив, он вернулся в кабинет Разумовского у которого уже закончилось совещание и он стоял около своего стола, где были разложены бинты и антисептик.       — Помощь нужна? — спрашивает Гром, подойдя ближе. Он бросает беглый взгляд на Разумовского. Рукава его толстовки подогнуты и видны повязки на запястьях. Взгляд болезненный и встревоженный, губы напряжены и вытянуты в тонкую линию. Видимо, сам он этого не делал раньше. Ну да, если его выписали вчера вечером, то это первая самостоятельная перевязка. Почему он не попросил о помощи Марго оставалось загадкой.       Сергей вскинул голову и уставился на Игоря. У него был такой вид, словно Гром застал его за каким-то очень постыдным занятием. Несколько секунд Разумовский молча смотрел на своего нового сотрудника, словно переваривал его вопрос, пытался понять, что Гром имел ввиду.       — Тебе помочь с перевязкой? — медленно и очень спокойно повторил Игорь, кивнув на бинты, которые Разумовский разложил перед собой.       — Да, — неуверенно проговорил Сергей, запнувшись.       — Хорошо, лучше присесть, — мягко улыбнулся Гром, придвинув к столу банкетку. Сергей сел в свое большое офисное кресло со спинкой причудливой формы, — иногда может кружиться голова, — пояснил Игорь. Ему то не знать, что такое перевязки. Сколько раз он приходил покоцанный и вспоминать страшно. Тетя Лена — жена Федора Прокопенко обычно только ахала, когда видела Игоря с очередной раной или фингалом, потом бежала за аптечкой.       — У вас большой опыт в этом? — нотки раздражения резали слух, но Грому хамили так часто, что он научился не обращать внимания на простое раздражения.       — Весьма, — ответил Гром, осторожно распутывая бинты на руках Сергея. Верхние слои шли хорошо, но те, что были к коже явно не собирались сдаваться без боя, — лучше пропитать повязки водой. Они немного прилипли, — сообщает он Сергею.       — Ванная там, — кивает Разумовский в сторону жилой части этажа.       Они идут в уборную, стены и пол которой были в серой плитке. У самого входа стояла корзина для грязного белья. Напротив двери раковина с тумбой. За перегородкой был унитаз. В дальней части помещения — душевая кабина. Игорь подвел Сергея к раковине, оторвал от рулона пару бумажных полотенец, намочил их, а потом принялся пропитывать повязки. Иногда Сергей вздрагивал — видимо, когда Гром касался мест порезов. Когда повязки были достаточно мокрыми, Игорь очень аккуратно сняли их. Швы уже сняли и теперь на запястьях предпринимателя остались ровные, аккуратные рубцы, идущие вдоль вен. Разумовский напрягся всем телом. Он хотел отдернуть руки и расцарапать их так, чтобы не было заметно рубцов, но в последний момент передумал.       — Я принесу антисептик и бинты, — сообщает Гром, — стоим и смотрим на, — он быстро осмотрелся, — смотрим на полотенцесушитель. Не спускай с него глаз, — Игорь решил, что пусть лучше так, чем пялиться на свои шрамы. Лучшего он все равно не придумал.       Игорь возвращается буквально через минуту. Разумовский растерянно смотрит в одну точку, но главное, что не на свои руки. Гром раскладывает необходимые для перевязки вещи около раковины, усаживает Сергея на закрытый унитаз, на тот случай, если ему станет плохо и закружится голова. Гром обрывает кусок ваты, смачивает его антисептиком и присаживается на корточки.       — Не обязательно смотреть сюда, — говорит от Сергею и тот отворачивается. Он вздрагивает, когда ватный тампон касается рубца, — тише, все в порядке, — успокаивающе говорит Гром, — хочешь, поговорим о чем-нибудь? — предлагает экс-майор.       — О чем? — рассеянно спросил Сергей.       — Ты сериалы любишь? Видел у тебя много всяких репостов на странице, — Игорь умел разбалтывать людей. Важный навык, когда ведешь допрос.       Он не собирался допрашивать Сергея, просто хотел отвлечь от дискомфорта и боли, которые были вызваны перевязкой. Тетя Лена так всегда делала, когда в очередной раз мазала его синяки и порезы. Говорила про свои засолки, про то, как расцвели фиалки на подоконнике, что Федя снова хочет покупать моторную лодку, чтобы ловить язя. Все эти пустые, как ему казалось, разговоры, обладали какой-то невероятной магией. Они умели заполонить собой все вокруг и не давать чему-то извне проникнуть в этот эфир из огурцов, цветов и рыбы.       — Ну да, смотрю, когда есть время, — Разумовский жалобно проскулил, когда Гром прошелся антисептиком по самим рубцам, — а кто же их не смотрит? — он нервно усмехается.       — Не скажу, что я большой фанат, — усмехается Гром, взяв в руки бинт, — есть что-то стоящее? Что прямо вот стоит посмотреть в своей жизни.       — Да много всего, — Сергей начал чувствовать себя более расслабленным. Он уже не дергал руку, а позволял Грому делать то, что положено, — ну… Теория Большого Взрыва неплохой… или там Детство Шелдона. Смотря, что тебе нравится. Ну жанр…       — Не знаю, — пожал плечами Игорь, фиксируя бинт, — так не туго? — интересуется он и после отрицательного ответа Сергея, продолжил бинтовать дальше.       — Слушай, а ты же сегодня на сутках? — спрашивает Разумовский, наблюдая, как тугая повязка закрывает рубцы. Игорь кивнул, — так давай вечером посмотрим вместе что-нибудь? Может понравится, втянешься.       — С удовольствием, — соглашается Гром. Возможно, это поможет ему расположить Разумовского, все же он намеревался понять, могли ли его довести до подобного состояния и может ли появиться новая угроза. Все же его прямая обязанность — обеспечение безопасности Сергея, даже в том случае, если он будет опасен сам для себя.       Гром заканчивает бинтовать и встает, разминает ноги. Сергей продолжает сидеть и смотреть на свои руки. Порезы больше не пугали его, ну или не так сильно, как в первый раз, когда ему меняли повязки и он их увидел. Сергей не помнил, как потерял сознание и как его привезли в больницу. Осталось только неприятное ощущение того, как чьи-то руки стягивают с него одежду и перекладывают. Было холодно и немного страшно, но он не мог убежать или спрятаться — в вену начали капать препараты для седации.       Сергей пришел в себя только в палате. Там неприятно пахло лекарствами и средствами для дезинфекции. Его руки зафиксировали, видимо боялись, что он снова может причинить себе вред, все тело утыкали датчики ЭКГ, на пальце — монитор газов крови, в вене — капельница. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным и униженным. К нему присылали психиатра, но Разумовский не стал с ним разговаривать. Все те дни, что он провел в стационаре — Сергей молчал и Рубинштейн злился, даже запугивал Разумовского учетом в психдиспансере, тогда Сергей стал давать простые, односложные ответы. Вениамин составил для него график посещений — три раза в неделю, пока что в течении месяца, чтобы понять, причины такого поступка и помочь скорректировать состояние.       — Может пообедать хочешь? — спрашивает его Игорь и Сергей понимает, что все еще сидит на толчке.       — Да, можно, — соглашается Разумовский, — и спасибо…       — Это моя работа, — усмехается Гром.