Шрамы на запястьях

      По истечению двух недель работы на Разумовского, Игорь отметил, что Сергей на самом деле довольно общительный и открытый человек. Он мог по многу часов пересказывать крутые шутки из сериалов, которые обожал смотреть по вечерам или просто трындеть об устройстве очередного чуда технического прогресса. И хотя Игорь никогда не считал себя тупым человеком, на фоне Разумовского, он был просто умственно отсталым. Ну как простой человек может знать столько всего?       Вечером вторника они решили приготовить ужин самостоятельно. Марго ушла пораньше, чтобы попасть на день рождение подруги, а Разумовский сказал, что хочет снова поесть то невероятное мясо, которое готовила тетя Лена, когда они ужинали у Прокопенко пару дней назад. Игорю пришлось звонить Елене, чтобы выпросит рецепт и потом он долго убеждал ее, что им не нужна помощь и они в состоянии приготовить ужин самостоятельно. На кухонной тумбе были разложены овощи, мясо, баночки со специями и зелень, которые Сергей заказал в доставке. Игорю буквально пришлось учить Разумовского чистить картошку, так как тот делал это всего пару раз в жизни и получалось просто отвратительно. Пока он жил в детском доме, то нужды в кулинарных навыках просто не возникало, а поступив в университет, Сергей или кушал в столовой, или ограничивался лапшой быстрого приготовления с бутербродами. Потом он быстро поднялся в финансовом плане и начал заказывать еду в доставке. Теперь же он неумело орудовал ножом, счищая кожуру и кидая очищенные клубни в большую миску с водой.       — Можешь рассказать о том, каким был твой отец? Ну как человек? — несмотря на то, что за эти две недели они говорили буквально обо всем, в том числе о метеорите, который уничтожил динозавров, тема семьи всегда оставалась негласно табуированной.       Игорь замялся. Не то, чтобы он не хотел об этом говорить, просто не думал, что эта тема может заинтересовать Разумовского. Они уже затрагивали тему прошлого Грома, но так, очень поверхностно. Сейчас же Сергею определенно требовалось что-то другой и Гром не был уверен, что сможет рассказать что-то более информативное.       — Хорошим, — в этом Гром не сомневался. Даже несмотря на то, что порой Константин Гром мог нарушать данные обещания или не приходить домой вовремя, он все равно оставался лучшим отцом в глазах своего сына, — он правда очень старался ради меня и моего будущего. Делал все, чтобы я вырос достойным человеком.       — И ты им стал, — отметил Разумовский, отложив очередной клубень, — ты стал просто потрясающим человеком, Игорь.       Конечно, Игорь много раз слышал подобные слова: от Прокопенко и его жены, от тех коллег, с которыми у него были относительно хорошие отношения, от людей, которым он помогал, но в этот раз они звучали как-то особенно. Было видно, что Сергею приходится говорить их не часто, они звучали очень искренне, но в тоже время неуверенно. Он посмотрел на покрасневшего Разумовского. Повязки ему сказали снять пять дней назад, так что Игорь прекрасно видел рубцы, которые остались после попытки самоубийства. И хотя они были почти незаметными, все равно бросались в глаза.       — Спасибо, — буркнул Гром, раскладывая куски маринованного мяса на приготовленный противень. Он хотел сказать Разумовскому, что он тоже прекрасный человек, но тот уже начал болтать о каком-то новом гаджете, который презентовали в США.       Гром принялся нарезать картошку и сразу выкладывать ее вместе с луком на подушку из мяса. Сергей уже стоял и утрамбовывал посуду в посудомоечную машину. Он почти без остановки рассказывал о преимуществах нового Айфона, и Гром его увлеченно слушал, хотя практически ничего не понимал из того, что говорит Разумовский. Противень отправился в духовку и Сергей принес из своего кабинета несколько банок с газировкой.       — Кстати, я посмотрел твое дело, — начал Сергей, открыв банку, — поговорил с Прокопенко, пока ты мыл руки. Не думаю, что все совсем безнадежно, — отметил Разумовский.       — Ты о чем? — уточнил Гром, сделав пару глотков. Конечно, он думал о том, чтобы вернуться в ряды полицейских, но понимал, что эта миссия просто невыполнима. Прокопенко был бессилен, а ведь он не последний человек в этой структуре.       — О том, что я могу помочь тебе вернуться в полицию, — ответил Разумовский обыденным тоном, — у меня тоже есть некоторые связи, да и ты ничего такого не сделал — избил мудака, который насиловал детей.       Гром понимал, что этот инцидент просто стал последней каплей и число выговоров, которые он получал, превысило возможный предел. Прокопенко не мог ничего изменить, иначе бы и у него были проблем. Да, он не видел своей жизни без полиции, так как это была существенная ее часть, но ему было не по себе от мысли о том, что Сергей будет помогать ему с трудоустройством, ведь он работает на него.       — Решил от меня избавиться? — в шутку спросил Гром, выставляя таймер, чтобы мясо не сгорело.       — Нет, что ты, — оправдывался Разумовский, — просто… просто я думаю, что ты сам хочешь вернуться к службе, — признался Сергей, — я же видел, как ты смотрел на Прокопенко, когда он рассказывал о том, как обстоят дела в управлении. Нет, ты не подумай, я очень дорожу тобой, как сотрудником, и как другом, но если… ты понимаешь, что хочешь вернуться на старую работу, то я пойму. Да и кризис миновал, я не хочу причинять себе вред. Я буду посещать Рубинштейна, да и с тобой мы не перестанем общаться… мы же друзья.       Игорь усмехнулся. Только тупой или слепой мог не заметить, как загорались его глаза от рассказов Федора. Гром не мог без работы в полиции, ведь он привык к этой работе и делал ее просто потрясающе. Несмотря на выговоры, не слишком высокую зарплату, постоянный риск и конфликты — Гром любил свою службу. Ему не хватало привычной возни, которая начинается с самого порога управления, не хватало погонь и преследований, допросов, арестов и много другого, что делало службу в полиции такой настоящей и важной. Да, работая у Разумовского, он несомненно помогал, но одному единственному человеку, что тоже было по своему круто. Отчасти, он вытащил Сергея из того ужасного состояния, в которое он попал после известия о смерти друга.       — Я… я не знаю, правда, — признался Гром, — с одной стороны, я очень хочу вернуться к работе в полиции, но с другой… я начал привыкать к работе у тебя.       — Да, я понимаю, — ответил Сергей, — слушай, я же тебя не выгоняю и не увольняю. Просто… просто хочу, чтобы ты знал — мне не сложно помочь, если это будет нужно.       — Хорошо, я подумаю, — обещает Гром, — а пока что, давай продолжим готовить ужин.       Разумовский в самом деле не хотел, чтобы Игорь увольнялся, но он не мог скрывать от него тот факт, что у него есть возможность помочь ему с работой. Даже если Гром примет решение вернуться на службу, то Сергей был готов принять это, да и он понимал, что больше не нуждается в постоянном надзоре. Раньше тоже не особо нуждался, но ему пришлось скрипя зубами согласится на это. Просто чтобы успокоить Марго. Сейчас же его состояние нормализовалось. Да, он еще продолжал посещать Рубинштейна, но только потому, что терапия процесс не быстрый и требовалось время, чтобы она в самом деле начала действовать.       Гром пододвинул к дивану журнальный столик и Сергей принес тарелки с приборами, разложил их. На миг Игорь поймал себя на мысли о том, что пытаясь избавиться от него, Сергей пытается найти способ снова остаться один. Вероятно, чтобы снова попытаться покончить с собой. Иногда люди, склонные к самоубийству, возвращаются к этой идее через какое-то время, когда все в их окружении уверены в том, что все в порядке. Гром понимал, что не простит себе, если разумовский снова попытается что-то сделать с собой.       — В детстве я мечтал о том, чтобы просто вот так сидеть с друзьями — есть что-то и смотреть фильмы, — сообщает Сергей, рухнув на диван, — в детском доме ты постоянно в толпе, почти нет возможности побыть одному или в небольшой компании. А ты… есть что-то, о чем ты мечтал в детстве?       Гром шумно выдохнул и запрокинул голову. Конечно, у него были простые детские мечты, вроде новых кроссовок или приставки, но была среди всего этого одна вещь, которую он хотел больше всего. И самое печальное было то, что она никогда не сможет воплотиться в жизнь.       — Было, — он усмехается, — незадолго до гибели отца, я победил в турнире… и вообщем, призом были билеты в Диснейленд. Нам требовалось оплатить только саму поездку до парка, — в его голосе появились нотки грусти и тоски, детского разочарования в сложном и жестоком мире взрослых, — но для нас с папой это все равно было очень дорого. А потом папы не стало…       Сергей с сочувствием посмотрел на Грома. Ему хотелось сделать для него что-то в знак благодарности за то, что он возиться с ним. Да, он должен был присматривать за ним, возить на встречи, но точно не сидеть часами и болтать о жизни, успокаивать после очередного ночного кошмара. Разумовский встал с дивана и подошел к стойке, на которой лежал его планшет.       — Что ты делаешь? — поинтересовался Гром, подозревая что-то неладное.       — Бронирую билеты в Диснейленд, — усмехнулся Разумовский, — и я не принимаю возражений.