***
Дистрикт-7 оказался ужасен. Его наказание в прямом и переносном смысле на ближайшие пару недель. Драко чертовски не заслуживал этих мучений, в отличие от отца, нарушившего свои клятвы. Но наказывать детей за проступки родителей было известной практикой в этой стране. Все-таки не зря Игры проводились уже почти сотню лет. К счастью, младший Малфой в своей жизни застал только восемнадцать, а помнил еще меньше. Ему никогда не нравилось ни само празднество, ни сам факт того, что в столицу приезжает отребье, которое нужно обхаживать со всех сторон, обрисовывая полукровок и магглорожденных, как «достойных». Все они были просто случайно выбранным мусором из большой кучи и не особо отличались друг от друга: либо запуганные дети, худые и нищие из дальних уголков страны, либо сильные и успешные добровольцы. Большинство из последних, конечно, были уроженцами Второго Дистрикта, где находился весь их боевой потенциал и множество дуэльных академий. И самое худшее — среди трибутов иногда встречались мерзкие существа, болеющие какой-нибудь цепкой заразой. О да, Драко хорошо помнил, как девчонка из Шестого явилась на Игры с кожной сыпью, из-за которой трое выбыли еще до арены. Просто прекрасно! Он наверняка тоже заразится какой-нибудь драконьей оспой и умрет в муках, даже не дожив до обещанной свадьбы. Как только Драко вышел из поезда, его нос тут же сморщился от многолетнего смога, окружающего шахтерские угодья. Покосившиеся крыши и серый бетон были основой, составляющей Дистрикт-7, хотя вдалеке виднелись величественные горы и леса — свобода, которую здесь больше никто не искал и не жаждал. Что заперло их в этом круговороте постоянного ужаса? Разрушительный катаклизм, восстание, страх? Он быстро отбросил мысли в сторону. Его разум был достаточно хорошо закрыт, чтобы хранить секреты от любого аврора и даже от Него, но сочувствовать трибутам и жителям дистрикта — это кривая дорожка, сводящая любого приличного мага в могилу. Нет, эта страна существовала так, как хотел ее единственный владелец. Дистрикты заслужили страх, заслужили террор и Голодные Игры. Малфоям, как и любой близкой к верхушке семье, жизненно необходимо было с этим соглашаться, поэтому Драко поправил ослепительно белую мантию и ступил на грязные улицы Дистрикта-7 с гордо поднятым подбородком, одаривая окружение презрительным взглядом серых глаз. Люди, обездоленные, некоторые совершенно несчастно, некоторые отвратительно жадно, наблюдали за его фигурой, продвигающейся к главной площади. Он подмечал их рваную одежду, испачканные руки и ногти, грязь на которых пристала к коже настолько, что ее, пожалуй, можно было выжечь только адским пламенем. Некоторые магглы напоминали призраков, медленно шаркающих в сторону Дворца Правосудия. Они все выглядели худыми. Пугающе худыми. У достаточно молодых женщин явно не хватало волос на голове, а у мужчин были пустые мутные глаза. Драко заглушил болезненный удар сердца, когда увидел маленькую девочку, цепляющуюся за юбку матери и, очевидно, отказывающуюся идти на Жатву. Ее яркие голубые глаза были полны слез, а щечки опухли и покраснели. Уставшая женщина беспомощно смотрела на ребенка, не зная, как оправдать весь тот страх, который придется пережить дочке в последующий час. Дыхание с каждой секундой сбивалось все сильнее по мере приближения ко Дворцу. Его процессия миновала толпу регистрирующихся, и Драко немного поморщился от того, что забор крови происходил в таком открытом и нестерильном пространстве. До этого он видел церемонию Жатвы только во Втором Дистрикте, где для регистрации оборудовали почти идеальный центр. Драко усмехнулся, когда увидел несколько одинаково-рыжих макушек в толпе, сильно выделяющихся на фоне остальных. Забавное семейство было обряжено в традиционные мантии, которых Малфой не видел с детства. Некоторые явно шились вручную, но всё равно выглядели мило. Почти. Возможно ли, что это редкая чистокровная семья, по каким-то причинам оказавшаяся далеко от комфортной жизни? В любом случае, они, скорее всего, были предателями крови, а значит, поделом. Подобные люди сами виноваты в своих несчастьях. И все же кучка рыженьких детишек против воли притягивала взгляд. Из-за них Драко даже чуть не споткнулся, поднимаясь ко Дворцу. Они были такими живыми… Волшебными. И совершенно не вписывались в окружение серого, еле дышащего Дистрикта-7. Дети суетились вокруг женщины средних лет, гуськом следуя за ней. Двое старших братьев — очевидно, близнецы — держали за руки маленькую девочку, лицо которой растянулось в тревожной и неуверенной улыбке. За ними шли двое юношей, перешептывающихся и косившихся в сторону большого экрана, на котором должна была воспроизводиться демонстрация будущей церемонии и аудиовизуальный ряд, созданный Капитолием, чтобы оправдать существование Игр. Обычно, после того, как заканчивалась церемония избрания трибутов, экран использовали, чтобы показать их испуганные, заплаканные и отчаявшиеся лица как можно ближе. Такая вот очаровательная часть шоу. Двое юношей, за которыми скучающе следил Драко, явно не были братьями. Темноволосый парень оделся не как волшебник, и, возможно, уродился грязнокровкой. Его внешность резко выделялась на фоне рыжей семейки. Вскоре на двух друзей налетела кудрявая, нервная девушка, которая сходу обняла их пугающе собственнической хваткой. Драко даже мысленно поежился от такого напора. Рыжий юноша же, наоборот, рассмеялся, просветлел в лице, а затем подхватил девушку за талию, чуть кружа, от чего та испуганно заколотила руками по его плечам и чуть не свалилась на второго парня, посмеющегося позади. Для юного Малфоя такое открытое проявление тактильности и чувств было чуждым, но не неприятным. Трое друзей казались единой силой, готовой противостоять тревогам и страхам даже сегодня. Совершенно неожиданно для себя, Драко пожелал каждому из них не стать трибутом. Время неуклонно приближалось к тому самому моменту, заставляя Драко нервно сжимать ладонь вокруг пальцев и кусать внутреннюю сторону щек. Вокруг него прыгала юркая темненькая девчонка, озабоченная тем, чтобы золотая тушь на его ресницах не осыпалась, а мантия была без единой складочки. Павлиньи перья, расшитые золотой нитью на подоле, коими она не уставала восхищаться, сияли, почти как настоящие. Отец не поскупился на то, чтобы сын выглядел прилично на сегодняшней трансляции, и в этом, пожалуй, заключался единственный плюс всей сложившейся ситуации. Девочка, тем временем, предприняла попытку подрумянить ему щеки, на что Драко чуть не дернулся в сторону, останавливая ее творческий порыв. Он пока не был готов познавать моду Капитолия столь глубоко. Над головой Драко заиграл противный музыкальный сигнал, обязующий жителей собраться на главной площади и встать в несколько широких шеренг. Первыми, ближе к сцене, стояли, конечно, дети из семей волшебников. Их разделили небольшим проходом к сцене почти пополам, на мальчиков и девочек. Сразу следом стояла шеренга их родителей, а дальше вразнобой шло маггловское население дистрикта, независимо от возраста. Драко внимательно разглядывал их лица, отмечая, что большинство не скрывают неожиданного сочувствия и явно не завидуют участи магическим соседям. Магглы всегда завидовали волшебству — такова была истина, пронесенная сквозь века. Изменили ли это Игры? Драко всегда считал их инструментом репрессий, необходимым, чтобы держать дистрикты в страхе. Колени немного дрожали, когда он прошел к сцене, доставая волшебную палочку, чтобы прижать ее к шее и проговорить заклинание. — Сонорус, — произнес Драко, слегка осипшим голосом, который тут же разнесся по всей площади, заставив добрую половину присутствующих вздрогнуть и обратить свое внимание на Дворец Правосудия. Наверное, он казался им совершенно незначительной и нелепой фигурой, неуместно выделяющейся своим лоском на фоне серого камня. Он вовсе не чувствовал себя вестником того самого Правосудия, одетый в белое, чистокровный, обязанный вести своим голосом этих людей к искуплению их кровавого долга. Вместо этого юноша ощущал тревогу, и это чувство в груди только нарастало. — Дамы и господа, — голос показался ему самому до нелепости слабым. Набирая в рот побольше воздуха, он начал читать заученный текст, который до тошноты повторял весь последний месяц. Драко рассказывал историю Новой Объединённой Британии — страны, воздвигнутой доблестью Лорда Волдеморта на земле, созданной его магией. Здесь он собрал волшебников со всего мира, защищая от ужаса, поглотившего целый мир. Голос Драко напоминал толпе о том, как избранным магглам было позволено присоединиться и как каждый житель дистрикта процветал, видел свет и ценность жизни под управлением Капитолия. — Но потом настали Тёмные Времена, наполненные войной, жестокостью и страданиями, когда дистрикты восстали против собственного благополучия, ведомые тщеславием и непомерной жаждой власти. Маги и магглы подняли оружие против своего покровителя, по чьей милости они однажды обрели спасение. Семь дистриктов были побеждены, а восьмой — забыт и стерт с лица земли. После ужасной войны Темный Лорд милостиво решил — маги, предавшие свою кровь, ныне обязаны каждый год участвовать в Голодных Играх, чтобы напоминать всем нам о цене, которую нужно заплатить за спасение и прощение. Предательство не будет забыто, пока вся волшебная кровь не будет очищена, — Драко сделал паузу. Большая часть уже позади. Играющая на фоне драматичная музыка начала сменятся на что-то более радостное, и пришла пора перейти к развязке. — Но каждый маг может искупить вину предков и показать, что он достоин прощения. Победителю — и только ему — выпадет честь смешать свою кровь с чистокровной, став почетным гражданином Капитолия. И сегодня я здесь, чтобы определить имена двух счастливчиков, которым будет предоставлен шанс сражаться за это звание и, возможно, победить, навсегда смыв с себя клеймо предателя крови. Добро пожаловать на Семьдесят Седьмые Голодные Игры! Музыка стихла, и Драко почувствовал, как по телу пробежали неприятные мурашки. Стоя перед Дворцом Правосудия, ощущая себя не зрителем, а участником, он молился, чтобы это происходило в первый и последний раз. Среди толпы прошло заметное волнение, которое, словно влияло на него самого. Драко обязан был отринуть свои сомнения, пока совершал десять отмеренных шагов к первой, сияющей голубым и зеленым, сфере. Конвертики плавали внутри, невинно поблескивая глянцевой бумагой, окруженные бледным пламенем, предотвращающим любой подлог. По правде сказать, красивая магия. Юноша опустил руку внутрь сферы, и холодный огонь прошелся по его пальцам, подталкивая к ним один из конвертов. Вместо того, чтобы принять очевидное предложение, Драко сунул руку глубже и нащупал другой кусочек бумаги, резко вытаскивая его. Он медленно подошел обратно к середине сцены и замер перед испуганными взглядами детей. В один момент к нему пришла мысль, что ради своей семьи права на ошибку у него нет. Возможно… Нет, так и есть. Он наблюдал за Жатвой в Седьмом прямо сейчас. Пальцы юноши от такого надуманного откровения чуть не выронили бумагу, пока он разворачивал конверт. Имя расплывалось перед глазами, но сощурившись, он шепотом, словно пытаясь разобраться в написанном произнёс: — Рональд Уизли. Несмотря на шепот, заклинание разнесло его голос по площади, заставив толпу шептаться. Взгляд Драко почему-то сразу нашел фигуру темноволосого молодого человека в очках, который смотрел прямо на него с первобытным страхом. Вероятно, это и есть тот самый Рональд. Но внимание юноши быстро перескочило с Драко на стоящего рядом рыжего, которого друг крепко держал за руку, боясь отпустить. Но ему пришлось. Неожиданно, рыжий мальчик, совершенно позеленевший и трясущийся, медленно вышел из шеренги, направляясь к сцене. Вблизи Драко заметил, что его била крупная дрожь. Малфой отступил немного в сторону, чтобы позволить настоящему Рональду Уизли занять место справа от него самого, когда услышал тихий плач женщины из родительской шеренги. Его сердце не должно было оплакивать отребье. И он не стал. В этой жизни не могло повезти всем. Драко оставалось делать все возможное, чтобы входить в то редкое число исключений. Поэтому, вспомнив резкие движения палочки своего Лорда и призрачное давление в груди, он глубоко вдохнул и сделал следующие десять шагов к другой сфере. Его рука опустилась к конвертам, и в этот раз Драко без промедлений выхватил первый попавшийся. На выдохе, Драко распечатал новое имя и прочитал его сдавленным голосом, понимая, к чему ведёт этот случайный выбор. — Джиневра Уизли! — ему не хотелось произносить имя второго трибута и наблюдать, как маленькая девочка с растрепанными косичками, замявшись, отпустила руку старшей подруги, уже как минуту плачущей из-за того избрания Рональда. Она попыталась снова схватить малышку за запястье, но та уже отошла от шеренги, покидать которую разрешено только трибутам. Поэтому девушка осталась позади, растеряно и испуганно воскликнув: «Джинни, постой!». Малфой не смотрел на женщину, которую он определил, как мать рыжего семейства, зная, что ее слезы, скорее всего, полностью разрушат любую его решимость завершить церемонию без рвотных позывов. Драко уже был готов отойти, чтобы уступить рыжей малышке место, но на подъеме к сцене ее руку схватил темноволосый парень, закричавший на всю площадь громче, чем даже Малфой со своим заклинанием. — Я вызываюсь! Я доброволец! — девочка тут же схватилась за него в ответ, замирая со слезами на глазах, не в состоянии сдержать эмоции. Рыжая макушка уткнулась в грудь первого в истории добровольца из Дистрикта-7, пока брат девчушки быстрым шагом спустился вниз, хватая друга за плечо и яростно что-то нашептывая. В отличие от Рональда, Драко понимал, что попытки уговора здесь просто невозможны, поэтому не удивился, когда, выслушав доводы друга, доброволец только горько улыбнулся в ответ, не говоря ни слова, пока Уизли не схватили за плечи два аврора, чтобы вернуть в шеренгу. Темноволосый молодой человек, не торопясь, поднялся на сцену, держа за руку малышку Джиневру, пока та шаталась то влево, то вправо, очевидно, будучи на пороге истерики. Доброволец лишь присел перед ней, легонько поглаживая по плечам и обещая бессмысленную ложь. Драко прекрасно знал, что впереди этих двоих ждала только смерть, однако на девочку это хоть немного подействовало, заставив просто испуганно держать друга за руку и, кажется, икать. Драко не особо помнил, что должен делать в подобном случае. Он не готовился к возможному самопожертвованию и теперь мог только растеряно смотреть на такого же растерянного парня перед ним. Тот больше не улыбался, лишь продолжал отстраненно гладить по голове прижавшуюся к его боку плачущую девочку. К его чести, зеленые глаза, транслируемые крупным планом на всю Новую Британию, были сухими, ни следа слез. Один из авроров двинулся к трибутам, пытаясь заставить их встать, как положено по протоколу, но Драко движением руки остановил его. Черт с ними, пусть стоят, как стоят. — Твое имя? — спросил Драко парня, прежде чем объяснить: — Ты должен представиться. Медленно он приложил палочку к горлу трибута, чтобы тот мог ответить: — Гарри. Гарри Эванс. Я… Я вызываюсь добровольцем вместо Рона Уизли, — произнес молодой человек почти без запинки, громко и четко, полностью ведомый адреналином. Глаза Малфоя слегка расширились от демонстрации чужой, явно ложной уверенности. Невольно он кинул нервный взгляд на камеру, словно пытаясь угадать, что делает человек, по приказу которого его отправили в Дистрикт-7 переживать худшие дни в своей жизни. Тот наверняка сейчас неотрывно наблюдал за разыгравшейся сценой, не испытывая ни капли сочувствия. Драко кивнул и обратился к толпе, возвращая палочку к своему горлу. Нужно было продолжать шоу и держать рейтинг, который и так взлетел от неожиданного поворота событий и развернувшейся драмы. — Должен признаться, это удивительно, что… — он не успел договорить, когда вверх устремились палочки с зажжёнными на конце маленькими огоньками. Это нежное, мягкое сияние было видно даже сейчас, когда летнее солнце выжигало всю округу. Драко не смог сказать ни единого слова, когда волшебники, часть из которых, очевидно, подняли в воздух незарегистрированные палочки, провожали своих трибутов тяжелым молчанием, без натужных аплодисментов, держа над головой погребальный свет. И только через секунду, поймав яростный взгляд юноши крупным планом на дальнем экране, Малфой понял. Гарри Эванс и Джиневра Уизли, сидящая теперь у него на руках, обхватили одну палочку на двоих, выпуская самую яркую искру вверх, прямо к небу.***
На негнущихся ногах Гарри зашел за двумя аврорами в маленькую комнату без окон, где его уже ждали маги в ярко-лимонных мантиях. Он не думал, когда отвечал на их вопросы, не думал, когда покорно сдал кровь для повторной идентификации, не думал, когда через него проходили заклинания, о назначении которых Гарри не догадывается. Казалось, задумайся он хоть на секунду, и весь ужас осознания обрушится на него, безвозвратно погребая под собой. — У Вас будет час на прощание с семьей, после чего Вас сопроводят на поезд. В течение этого времени Вам требуется сдать все имеющиеся артефакты, включая семейные, кроме волшебной палочки. Есть вопросы? Гарри замотал головой так резко, что кольнуло в шее. Аврор, которая к нему обращалась, жестом указала на дверь в дальней части комнаты. За ней его ждал очень злой Северус. Забавно, что в любое другое время вид взбешенного «отца» напугал бы Гарри до смерти, но сейчас это лишь странным образом успокоило. — Идиот, кретин, дегенерат, — процедил мужчина, чересчур экспрессивно размахивая палочкой, чтобы наложить чары конфиденциальности. — Сказать, что я разочарован, это не сказать ничего. У тебя была одна задача — не отсвечивать лицом, которым ты пошел в папашу, но, видимо, это оказалось слишком сложно. И все ради чего? Погеройствовать захотел?! Тонкая струна напряжения, натянутая у него в груди, лопнула, давая выход праведному гневу. На Капитолий, на проклятого тысячу раз Лорда Волдеморта, на «отца». — Заткнись! Я сделал, что должен. Они выбрали Джинни! Я не мог иначе! — У Джиневры Уизли есть брат, и это не ты. — Но Рон не справится! — Гарри теперь вовсе позабыл о страхе на фоне жгучего возмущения. — У меня с детства есть палочка! Я знаю зельеварение, чары, я могу сражаться. Рон — нет. Как бы он ни старался, у него едва ли есть шансы против обученных профи. Тем более, если придётся все время заботиться о Джинни. Наверняка, для Северуса эти слова казались похожи на бессмысленную браваду самоуверенного подростка, каким он всегда считал Гарри. Но… Гарри не мог представить Рона на арене, даже прошедшего курс подготовки трибутов. В сущности, эти тренировки были бесполезны, если ты практически никогда не колдовал палочкой хотя бы самые простые заклинания. «Отец» раздраженно фыркнул и потер переносицу. Морщины — следствие привычной хмурости — сегодня будто залегли еще глубже. Когда Северус заговорил вновь, его голос звучал в разы спокойнее, хоть и пропитанный донельзя ядом. — Ты идиот, что вызвался. И идиот вдвойне, если думаешь, Игры выигрывают честно. Нет! Это иллюзия для глупых и доверчивых зрителей. Распорядитель может убить самого сильного и искусного мага и спасти от смерти симпатичную посредственность с милым голосом, на которую чистокровкам приятно смотреть. Игры — это фарс. Если бы все зависело только от силы и навыков, то профи побеждали бы каждый год. Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но неожиданно задумался. На самом деле, в словах Северуса крылось шокирующе много правды. Гарри помнил, наверное, тринадцать игр, но профи побежали лишь в половине из них. Впрочем, это наоборот обнадеживало. — Но как тогда выиграть, если от тебя ничего не зависит? — спросил Гарри, на этот раз действительно желая послушать то, что скажет «отец». Почему-то он с детской наивностью верил, что опекун и наставник знает ответы на все вопросы. — Тебе? Никак. Повезет, если сына Джеймса Поттера не убьют еще до арены. На их месте я бы устроил несчастный случай в поезде, — мужчина устало ссутулился и принялся мерить шагами комнату. Кажется, «отец» подошёл к стадии уныния. Помня, что время ограничено, Гарри попытался вернуть его мысли в нужное русло. — Но что-то ведь можно сделать? Прошло много времени, да и никто не знал о его романе с мамой. Ну, похож я немножко. Я и на тебя похож, если нахмурюсь, — получив от Северуса гневный взгляд в ответ на неудачную попытку пошутить, он постарался сменить тему. — Ведь не всё потеряно, да? Прозвучало немного жалко, но это заставило «отца» замереть и задуматься. Стыдно признаться, но у Гарри действительно вылетело из головы, что он Поттер. Игры, на которых Джеймс победил, прошли почти двадцать лет назад и оказались одними из самых длинных за всю историю. Да, тогда он был на слуху и в Капитолии, и в дистриктах, а его неповиновение навело много шуму, но сейчас едва ли кто-то вспомнит об убитом победителе-мятежнике. Ну, или на это хотелось надеяться. В сущности, для себя Гарри победы и не желал. Он знал, что идет на смерть, когда покинул шеренгу и вызвался добровольцем. Гарри спрашивал совета не ради себя, а ради Джинни, он обязан был ее спасти — или хотя бы попытаться. — За пределами этой комнаты ты должен стать идеальной версией себя, настоящим мальчиком с плаката, — начал Северус, полностью собравшись, будто учил «сына» готовить особо взрывоопасное зелье. Гарри скривился при упоминании плаката. Ему показалось, что мужчина издевается над ним, напоминая о маленьких свидетельствах его бунта, висящих на стенах в комнате. Но голос его опекуна был таким серьезным, что недовольство внутри юноши вновь сменилось вынужденным вниманием. — Никакого бунта, никакого неповиновения, никакой критики режима или намека на недовольство. Ты мягкосердечный идиот, который защитил друга и не смог бросить «сестренку». Ты будешь милым на интервью, будешь прогибаться под каждое их требование и научишь этому Уизли. Запомни: ты без ума от Капитолия. Ты ничего не знаешь о Джеймсе Поттере, а если узнаешь, то публично осудишь все действия твоего предполагаемого отца. В тебе ни при каких условиях не должны видеть угрозу. Ты понял меня? — дождавшись кивка, мужчина продолжил: — Когда придет время выйти на арену, ты должен сделать так, чтобы вас хотели видеть на экранах. Пока вы делаете рейтинг Играм, пока за вами интересно и приятно наблюдать, вы полезнее им живыми, чем мертвыми. Не дайте себе им наскучить. И да, попробуй найти спонсоров. Ваш ментор — бесполезный олух, вряд ли способный чему-то научить. Гарри еще раз кивнул и почувствовал сильную усталость от эмоций, бурливших в груди. Тихий звон в комнате оповестил об истекающем времени, и внезапно Северус Снейп стал для него самым дорогим человеком, от которого не хотелось уходить. Страх, отступивший ранее, начал возвращаться, но теперь в сердце теплилась толика надежды. Если Гарри все сделает правильно, если они справятся, то Джинни сможет победить. Если Гарри все сделает правильно… то больше не увидит Северуса. — С-спасибо, — голос, наконец, подвел его, и слезы начали жечь глаза. Внезапно стало так горько… — За все. Правда, спасибо. Ты не обязан был, я… — Гарри, — Северус сократил расстояние и прерывисто обнял его, сразу отступая обратно, будто обжегшись. Этих объятий и близко не хватило, чтобы хоть капельку успокоить, но Гарри не смел просить большего. — Я сделал это не ради тебя. — И все равно спасибо. Мужчина нервно кивнул и отвел взгляд. Гарри утер слезы. — Ваше время вышло, — оповестил прибывший аврор. Он с неудовольствием посмотрел на защитные чары, раскиданные по комнате, но ничего не сказал. — Тогда пока, — сказал Гарри, обращаясь к человеку, который его вырастил. К опекуну, который научил Гарри всему, что знал, и воспитал, как мог. Довольно хреново, если честно. Но парень понимал, что без прикрытия Северуса, который без тени сомнений женился на Лили и объявил себя отцом ее ребенка, Гарри не прожил бы и года. Понимал и был благодарен. Поэтому еще раз неловко помахал «отцу» и двинулся к выходу, больше не оборачиваясь. На платформе стоял ярко-красный поезд, будто сошедший со страниц сказок. Гарри видел Хогвартс-экспресс много раз, но никогда так близко. На мгновение он даже забыл об ужасе неминуемой гибели, любуясь сизыми клубами пара. Сильные руки развернули его к себе и тут же сжали в крепких объятиях, а знакомый запах дешевых духов миссис Уизли ударил в нос. Женщина плакала, перемежая стенания с яростной благодарностью. Гарри ответил на ее объятия, утыкаясь в плечо женщине, которая заменила ему мать. Секундой позже он почувствовал больше обнимающих его рук. — Спасибо, — сказал Рон. Кажется, он тоже плакал. Уизли напоминали ему пламя. Огоньки или звезды, но явно что-то горящее, яркое и неудержимо прекрасное. Гарри никогда не нашел бы всех слов благодарности, которыми стоило одарить Молли и Артура за годы любви, которые они отчаянно пытались ему подарить. Он бы не смог описать, насколько яркими событиями в его жизни становился каждый розыгрыш близнецов. Он не смог бы объяснить, как сильно дорожит Роном. И Джинни… Гарри вдохнул воздух полной грудью, греясь в любви дорогих ему людей, мечтая запомнить это чувство, впитать его до самых костей, чтобы призраки их объятий ушли вместе с ним на арену. Они простояли так, казалось, несколько минут. Блондин, который проводил жеребьевку, неловко крикнул что-то про заканчивающее время, но авроров посылать не спешил, лишь беспокойно посматривая куда-то в сторону и морщась. Гарри решительно высвободился из объятий, беря заплаканную Джинни за руку. Господи, она была такой маленькой… — Я сделаю все возможное, чтобы вернуть ее домой, — сказал он так твердо, как только мог. Гарри знал, что это правда. — Я не дам вам потерять члена семьи. — Глупенький, — улыбнулся Джордж, но как-то очень грустно. — Ты тоже наша семья. Сердце Гарри кольнуло. А ведь и правда… У него, живущего без родителей, братьев и сестер, всегда была семья. И как же больно признавать, что истинное осознание пришло только в их последнюю встречу. Громкий гудок оповестил о скором отбытии, и стоящие в стороне авроры двинусь, чтобы сопроводить трибутов. Поднимаясь по ступенькам, Гарри в последний раз обернулся, окидывая всех взглядом. Даже Северус вышел из здания, но так и не подошел ближе. В последнюю секунду Гарри осенило: — Эй, Рон! Хорошенько попрощайся с Гермионой за меня! Близнецы сдавленно хихикнули. Тема влюбленности брата была их любимой темой последние пару месяцев. — Конечно, дружище, — ответил ему друг, пытаясь улыбнуться. Рон был с самого начала прав. 31 июля — преотвратный день.