я в горы собираюсь на нг mira тебе их, вроде как, не хватало mira мне похуй, что ты в дагестане, я сделаю одолжение и куплю тебе билет mira
а не проще ко мне приехать? collapse тут тоже горы есть) collapseесли пообещаешь, что мне за пробитое ухо не пробьют жопу твои же братья mira я могу прилететь уже утром mira
а я тебе хиджаб куплю) collapse тебя встретить? я на своей collapseя тебя им же и придушу, клянусь mira встреть, я хочу живым выбраться из аэропорта по возможности mira
это в твоих интересах, мага, тебе будет больше всех хуёво, если придётся искать новую четвёрку mira
в назначенное время, в назначенном месте мага стоит и ждёт своего дорогого во всех смыслах гостя, опираясь о капот своей ласточки. в руках телефон, на голове наушники, обязательно с включенным шумоподавлением, чтобы не слышать крики и голоса бегающих туда-сюда людей. на экране в быстром доступе фотка с надписью “fake taxi”, чтобы была возможность показать её сразу, как только увидит мирину макушку на горизонте. мира, к счастью для него, об этом ещё не знает. перелёт занял не так много времени, чтобы устать, но достаточно, чтобы успеть передумать, как минимум, дважды. потому что идея всё ещё выглядела сомнительно. и не только идея. только с самолёта, как и с подводной лодки, выхода нет. багаж колпаков забирает сразу. достаёт телефон, чтобы оповестить магу о своём прибытии, но что-то внутри заставляет его поднять голову и осмотреться. а потом — страдальчески закатить глаза. — какой же ты клоун. мира оставляет чемодан возле машины, а сам становится рядом. тянется к пачке в кармане, чтобы закурить, и поворачивает голову в чужую сторону. — тебе бы реально в цирк, мага. — я волк, а волки там не выступают. мага улыбается широко и стягивает наушники на шею, телефон убирая в карман. складывает руки на груди и смотрит на миру с прищуром хитрым, продолжая улыбаться. пока мира курит, мага смотрит. и только в конце, когда тот выкидывает бычок в урну, халилов достаёт телефон и кивает. — уже почти семь минут в Дагестане, и тебя всё ещё не убили, не украли и не отпиздили. — я в ахуе, честно. мира позволяет себе смешок. прячет руки в карманы, чтобы согреть, и без разрешения дёргает ручку двери. закидывает чемодан на заднее, а сам — обходит машину, чтобы сесть спереди. — если мы ещё и по дороге н-не разъебёмся, я в чудо поверю. — не разъебёмся. щас как раз поток не плотный, в шашки поиграем. мира откидывается на сидение, ждёт, пока мага сядет за руль, а сам — осматривает машину изнутри. сравнивать не с чем, да колпаков не считает себя великим знатоком в этой области. но рот открыть сам бог велел. — так себе тачка. мага ключи подкидывает, ловит их в воздухе и совершенно ничего не говорит, когда мира закидывает свой грязный чемодан на чистое заднее сидение, только вздыхает тяжело. а вот когда мира позволяет себе подобные высказывания в сторону его ласточки, тут уж смолчать не получается. — ты ахуевший чёрт. нельзя такое говорить, тебе повезло, что я тебя по-дружески жалею, так бы вдарил уже за это. и включает машину, почти сразу срываясь с места. — а я тебе по-дружески говорю, что вкус у тебя говно. друзья, вроде как, и созданы для того, чтобы открывать глаза на очевидные вещи. вот мира и старается изо всех сил. только халилов, почему-то, ни в какую это не ценит. машина дёргается с места и мира ругается, цепляясь за ремень безопасности. стоило пристегнуть его сразу. — будешь хасанить - разъебёмся. и тут уже даже аллах им обоим не поможет. особенно мире. мира со вздохом опускается обратно на спинку сидения. скрещивает руки на груди, не зная, чем их занять — в телефон лезть откровенно не хочется, семью он оповестит чуть позже. если и правда переживёт эту поездку. не столько потому, что не доверяет навыкам маги, скорее, потому, что точно заслужит кулак в лицо своим языком. — не смей пристёгиваться, мира. я серьёзно. мага мельком бросает взгляд вбок, замечая руки, держащие ремень судорожно и крепко. они выруливают в поток машин и халилов вжимает газ, ловко маневрируя между машинами. на светофорах, правда, притормаживает, на одном из них почти цепляя чьё-то боковое. приходится открыть окно, высунуться и крикнуть: — брат, аккуратнее! почти въехал в тебя, — и снова в салон, закрывая окно. мира рядом, кажется, в ужасе, но это нормально, это скоро пройдёт. передать весь спектр эмоций, испытанный от призыва не пристёгиваться до практически тарана случайной тачки, практически невозможно. но мира укладывает всё в короткое и лаконичное «блять» на одном выдохе. это либо попытка маги выбить из него извинение, либо крещение дагестанским огнём. и колпаков не знает, что хуже. — ты хоть скажешь, куда меня везёшь? я х-хочу знать, ждёт меня номер или хата из золота с коврами на стене. — ко мне едем. а ты хотел в отель? — халилов брови приподнимает удивлённо, — не, если надо, могу туда отвезти. мира отмахивает, поджимает губы. ему изначально было без разницы, но теперь — вдвойне. — уже поебать. главное, чтобы не на кладбище. потому что вера в навыки вождения маги угасает слишком стремительно, чтобы продолжать верить в хороший исход этой поездки. — скажи мне хотя бы, что не к твоей с-семье. ничего против не имею, но калым я не привёз, дэн ехать не захотел. — я всех в отпуск сплавил. мага отводит взгляд, смотря в боковое зеркало со своей стороны. как только загорается зелёный, он снова топит в пол. если бы не одностороннее движение, точно бы выехал на встречку. — а ты его звал с собой? ну, дэна, — мага открывает спотифай, подключается к колонкам и нажимает на рандомное прослушивание, просто чтобы не сидеть в тишине. начинает играть “король и шут”, и халилова это устраивает. правда, за выборкой музыки он почти пропускает момент, как его подрезает какой-то тип. — вот сука. но разъезжаются мирно, из тачки высовывается мужик и машет ему, мага сигналит в ответ, а на повороте они расстаются. — чё ты там говорил? разумеется, дэна колпаков не звал. и, если позвал бы, точно попытался сплавить местным дагам, таксующим возле аэропорта. потому что он, если честно, раздражает. мягко говоря. от него скрипят зубы, от него волосы на загривке встают дыбом, как у животного, и вся деланная пассивная агрессия, идущая от миры на каждым днём, не такая уж и наигранная. потому что то, как сигитов виснет на маге, заставляет каждый раз хотеть дать ему в морду. потому что они с магой дружат дольше и третий — лишний. только ревновать друзей как-то слишком... слишком. — говорю, что ты долбоёб, ищущий моей смерти. во всех возможных смыслах, но в особо сомнительные мира старается не вникать, чтобы не сойти с ума окончательно. — сколько нам ещё ехать по твоей дороге смерти? мага смотрит на миру, который всем своим видом выражает полное отвращение к происходящему, и вдруг смеётся громко. такой… смешной. так не вписывается в общий антураж города, но так хорошо смотрится в его машине. а вечером, если подсветку врубить… ва-а-й, держите семеро. — нормально едем, тут все так ездят, если что. он снова выруливает на другую дорогу, поток машин становится ещё меньше. — щас на объездную выедем и там уже минут пятнадцать останется. ты жрать будешь? это «все так ездят» не то, что не успокаивает, оно вызывает короткий смешок, настолько нервный, что говорит лучше любых слов. и мира понимает — остаётся только смириться. он трёт пальцами переносицу, словно это хоть как-то поможет, и переводит на магу взгляд. довольный, беззаботный, красивый как чёрт на фоне миры с синяками под глазами и видом восставшего трупа. кажется, так и выглядит уже хроническая усталость. — буду. на выбор плов и хинкали? он позволяет себе усмешку. — если нет, я разочаруюсь, нахуя мы тебе тогда два казана выиграли? усмешка в ответ вылетает сама собой, да и мага не сдерживает себя, смысла в этом никакого нет. мира свой, да ещё и тут, рядом, на родной земле. мага чувствует себя счастливым настолько, что это плещется из него водопадом. — что захочешь, то и сделаю, мясо где-то было. он одной рукой руль перехватывает, откидываясь на спинку кресла, и рулит резко, обгоняя машины. из колонок гремит музыка, достаточно, чтобы это было громко, но всё ещё позволяя разговаривать не крича. с расулом они обычно слушают музыку так, что слышно всей улице. но мира — не расул, ему нужно особенное отношение. — щас на повороте дрифтану, смотри. мага улыбается широко, мельком взглянув на миру, и входит в поворот боком. слышится свист шин. мира думает — всё, чего он действительно захочет, это стакан корвалола. и покрыть магу всеми оскорблениями, которые он знает, за такое скотское поведение. но ловит на себе его взгляд. его улыбку. и уже как-то не хочется халилова проклинать. максимум назвать отбитым. пальцы вцепляются в подлокотник. мира валится на бок на повороте, на секунду забывает, как дышать, и чувствует в ушах шумящий адреналин. если они выживут — стоит точно обратиться к специалисту. потому что это самоубийство начинает ему странно нравиться. — я в ахуе, мага. даже голос звучит не так недовольно, как мог бы. скорее насмешливо. и даже не скажешь, что минуту назад он ненавидел эту безумную поездку. — если ты пытаешься произвести на меня впечатление, то я охуеть как впечатлён на остаток жизни. мага хмыкает горделиво, выравнивая тачку. у него не было цели впечатлить миру, скорее показать, как катаются в махачкале и на что способна его ласточка. ну, одних фоток казалось мало для того, чтобы мира понял, насколько его тачка хороша. у халилова в рукаве был ещё один туз, но после таких слов со стороны друга как-то уже не очень хотелось. откинется ведь ещё, с непривычки. — она до двухсот шестидесяти разгоняется только так, — мага оглаживает руль почти любовно и щёлкает по экранчику магнитолы, переключая трек, — я потом покажу, когда привыкнешь. и снова в поворот входит боком, обгоняя какую-то тачку. — с чего ты взял, что я привыкну? в голосе — плохо спрятанное удивление. у них слишком мало поводов кататься вместе. этот — в принципе первый. а ездить к маге на постоянной основе в свободное время кажется чем-то странным. но определённо греющим душу. они выезжают на объездную дорогу, вдали виднеется частный сектор, и мага снова расслабляется. едет под сто сорок, спокойно, как будто всегда ездит на такой скорости. знак ограничения девяносто игнорируется принципиально. скорость заметно сбавляется и мира позволяет себе спокойно выдохнуть. так гораздо проще и безопаснее. хотя, на самом деле, с магой всегда так. кроме игр. но это другой случай. мира сползает немного по креслу вниз, чтобы упереться локтем и подпереть голову. и смотрит на магу пытливым взглядом, переводя глаза с него на магнитолу и обратно. для полного антуража не хватает тонированных стёкол. а ему — миниюбки и откровенно блядского макияжа. тогда точно был бы полный набор дагестанского отдыха. — ты собрался весь день мне свою тачку рекламировать? уголки губ дёргаются вверх, мира по-лисьи щурится. — хоть бы раз сказал, что рад меня видеть и что ты соскучился. первый вопрос мага игнорирует, лишь улыбаясь загадочно. а вот на второй вопрос кивает активно, соглашаясь. — ты сам на это подписался, когда оскорбил её. теперь нужно загладить вину, нахваливая. будет своя — поймёшь. наверное, это странно — относиться к машине, как к живому человеку, но маге похуй. он эту машину купил на свои деньги, на собственно заработанные, сам её ремонтировать готов, хоть и не умеет, и облизывать, если потребуется. это его девочка, и мире нужно её полюбить. — я рад тебя видеть. и я соскучился. говорит мага прямо и без заминки на подумать. и в этом даже не слышится сарказма какого-то или подъёбки, нет, простая искренность. мира не отвечает. прячет лицо в толстовке, прячет слишком уж довольную улыбку. он соскучился тоже, безумно и сильно. три года бок о бок — достаточно большая цифра для киберспорта. привыкнуть за такой срок к человеку слишком легко. только вслух мира об этом не скажет даже под страхом смерти. халилов сворачивает с объездной в частный сектор и машину начинает слегка трясти из-за неровной дороги. — спать щас завалишься? или дождёшься, пока пожрать приготовлю? — я в самолёте спал. и даже звучит убедительно, не разгадаешь, что врёт. сон бы не помешал, но он только приехал. и сам не знает, насколько. потому не хочет терять лишнее время. когда ещё он сможет спокойно побыть с магой вне стен очередного буткемпа, просто наедине и как нормальные люди, а не тиммейты? — ты готовить умеешь? мира сдавленно смеётся, склоняя голову на бок. — цены тебе нет, мага. так и быть, после этого выплачу за тебя калым. но только при условии, что мне понравится. мага краем глаза замечает, как колпаков жмётся в толстовку, и подкручивает печку. мало ли, холодно человеку, а мира в целом мерзлявый, только никогда об этом не скажет, потому что гордость родилась вперёд него. — мир, я вырос в дагестане. конечно, я умею готовить, что за вопросы вообще? его это смешит. мира задаёт совершенно тупые вопросы, не думая ни о чём, и палится перед магой. тоже скучал, видимо, и сейчас его прёт по-доброму, поэтому и язык не контролирует. в груди от этого чуть теплеет, разливается нежностью какой-то. они подъезжают к большому трёхэтажному дому, спрятанному за забором. мага тормозит, выходит из машины, чтобы открыть ворота, и садится обратно, заезжая внутрь двора. — ты меня не потянешь, деньжат не хватит, — мага хмыкает, глушит мотор и поворачивается к мире уже нормально, — помочь тебе с чемоданом? или справишься? — не хватит — продам дэна. — пожалей дэна, он только прижился в команде. мира хмыкает и выходит из машины. опирается о неё спиной, смотрит через плечо, ожидая халилова, и слишком нетерпеливо и нервно дёргает себя за рукав. и вроде бы, нет повода для стресса, да только в желудке чёрная дыра сосёт так, что чудом выходит не дрожать. ах да, точно. багаж. — тащи сам или три звезды поставлю. он нехотя отлипает от дверцы, поднимает голову на огромный дом и выгибает бровь. ждал он явно не этого, хоть и наслышан о привычках кавказцев из всевозможных мемов. только теперь, кажется, мемом стала его жизнь. — ты не мага, ты аладдин. меня ждёт с тобой арабская ночь в одной комнате? он, разумеется, не имеет в виду ничего такого, но фильтр между языком и мозгом отключился ещё в аэропорту. мага закатывает глаза, вздыхая, и вылезает следом. достаёт чемодан, проверяет, насколько сильно запачкались сидения. жить можно, салон, слава всему, кожаный, так что можно просто протереть салфетками. халилов оглядывается, закрывает машину и плетётся к дому, махнув рукой, чтобы мира шёл за ним. — маленький мирочка не может заснуть без сказки на ночь? — мага улыбается, открывая дверь в дом и проходит внутрь, скидывая кроссовки на пороге. ему все эти вензеля и золото давно стали привычными, такое везде, что у него, что у его друзей. самое главное, что родители позволили свою комнату обустроить так, как ему захочется, а остальное похуй. мага завозит чемодан и останавливается возле лестницы, ведущей на второй этаж. — комнат дохуя, выбирай какую хочешь, кроме родительской, она на втором этаже. как выберешь — свистни, я на кухне буду. и мага уходит, оставляя миру наедине с собой и домом. как кота запустил, ей богу. теперь очередь миры закатывать глаза. и неловко осматриваться по сторонам сразу после этого. потому что дом огромный до неприличия. мира привык к стерильным помещениям, напоминающим нежилые места с фотографий риэлторов. а здесь — глаза разбегаются по вычурному золоту. точно арабская ночь, не иначе. мира оставляет чемодан внизу. плетётся по лестнице, как и было сказано. выбирает комнату наугад — потому что ходить и высматривать на полном серьёзе настолько неловко, что он точно провалится сквозь землю, если так сделает. колпаков толкает незапертую дверь рукой. и страдальчески выдыхает. присутствие маги в ней на постоянной основе определить не сложно. приучить его к порядку — вот, что сложно. на грани фантастики. и мира даже перестал пытаться. здравый смысл подсказывает закрыть дверь и свалить. зайти в соседнюю, завалиться на кровать, явно заправленную шёлком и обитую золотом, и закрыть глаза, дожидаясь халилова. но что-то внутри подсказывает, что в декорациях турецкого сериала он сойдёт с ума в два раза быстрее. — мага! сам же сказал, позвать, когда выберет. если привести этот кошмар в божеский вид, то жить здесь даже можно. наглость ли выселять магу с его же комнаты? определённо, да. но условия никто не уточнял. думал ли мага, что у миры есть хоть какие-то задатки совести? думал. предполагал ли он подобное? нет. или да. не совсем понятно, но удивлённым мага не выглядит, когда поднимается с чемоданом и находит миру в своей комнате. только закатывает глаза, но ничего не говорит, ставит чемодан внутри комнаты. ебучее гостеприимство, которое не даёт послать колпакова... в соседнюю комнату. — уберёшься сам, значит, здесь. и, это, буду заходить за шмотками, стучать не буду, мне похуй, дрочишь ты или голый, — перечисляет халилов, подходя к комоду со своими вещами, — а так, чувствуй себя как дома, мира. улыбку ядовитую только не скрывает. с одной стороны, родителей дома нет, а значит и упрекнуть за негостеприимность некому. мага может выгнать миру, сказать, что это его комната, и не пойти бы мире нахуй, в целом? но с другой стороны, колпаков — дорогой гость, а его комната реально выглядит лучше всех. чем-то даже напоминает комнату на буткемпе, может, поэтому мира её и выбрал. — вот тут полка свободная, можешь сюда закинуть шмотки, если надо. — пылесос мне хотя бы дай или заставлю самого тут всё сосать. — сосать? это я умею. разумеется, мира всё уберёт. потому что жить на помойке, которую сам халилов наверняка считает небольшим творческим беспорядком, невозможно в принципе. помощи он не ждёт, потому что мага — это мага. спасибо на том, что мешать не будет. мира входит в комнату глубже и осматривается. отдых точно откладывается на неопределённый срок. и колпаков не может сдержать ядовитый смешок. — ты меня позвал к себе случайно не для того, чтобы я тебе хату вылизал? он разворачивается лицом к лицу, скрещивает на груди руки, смотрит сверху вниз с откровенным вызовом. — и хату тебе помой, и хиджаб надень, мага, когда с матерью меня знакомить будешь? он расплывается в ехидном оскале. дразнить халилова — то, что сейчас жизненно необходимо. хотя бы потому, что это позволяет себя чувствовать в относительном порядке. и привычно. мага скалится в ответ, смотрит на колпакова с таким же вызовом в глазах, правда, снизу вверх. но это вообще не важно, главный не тот, кто выше, а тот, кто морально выдержать другого сможет. мага, если честно, так за столько лет и не научился побеждать миру в такой борьбе. слишком... слишком давит этот взгляд, прямой, почти не мигающий. — учти, жена из меня будет хуёвая, я курю, ругаюсь и не верю в аллаха. харам со всех сторон. — ты... мама не поймёт, если я тебя приведу, — халилов роняет смешок тихий, перенося вес на бедро, руками в бока упирается, — хотя-я-я, если тебя накрасить, да в платье приодеть, за девчонку может и сойдёшь. мирослава колпакова. хорошо звучит. он смотрит ещё с секунду на миру, а после ржёт, отворачиваясь. нет, выдерживать чужой взгляд он всё ещё не в силах. но обязательно научится, как и мира научится держать язык за зубами. мира жмётся плечом к стене, страдальчески вздыхает на всю ту чушь, что льётся изо рта халилова, и наклоняется к маге, заглядывая в глаза, и кивает ему за спину. — чё стоишь? за пылесосом пиздуй. — щас принесу, не ори только. блять, ещё не женаты, а она уже мозги пилит. что за жизнь? — деланно вздыхает мага, уходя за пылесосом. — долбоёб. бросает вслед, закатив глаза. ругаться с магой — ритуал, необходимый для нормального функционирования. потому что в этом нет агрессии, даже раздражение почти наигранное. пусть и не всегда. мира отворачивается, проходит ещё дальше. ждать магу в дверях он не хочет, а осмотреть комнату получше — вполне. он шарит рукой по стене, включает свет. моргает несколько раз, привыкая к неприятной лампочке. даже такая мелочь сделана в этой комнате через жопу. пыточная, не иначе. взгляд опускается на не застеленную кровать. стоит поменять бельё. хотя бы потому, что мира не горит желанием спать на засохшей сперме. доказательств этому нет, но от халилова можно ожидать и этого. — блядство полное. он фыркает себе под нос, стягивая простынь с кровати. загрузить магу работой всё-таки придётся, пусть и минимальной. ещё и вещи за ним в стирку таскать мира не нанимался. в конце концов, и правда ещё не женаты, чтобы наглеть так сильно. магу, по ощущениям, посылать можно только за смертью. по крайней мере, усталому мире эти несколько минут кажутся бесконечной вечностью, пусть халилов и спустился всего лишь в кладовую. спасибо, что хотя бы вернулся. и даже с пылесосом, как его и просили. вид у маги возмущённый донельзя и мира понимает — потрошение постели ему очень сильно не нравится. но всё это проблемы исключительно халилова, потому что на постельном спал он сам, а теперь будет спать мира. на это колпаков не подписывался. и халилов, кажется, смиряется с этим также быстро, как и успевает молча возмутиться. со вздохом мага ставит пылесос возле стены и подхватывает с пола грязное бельё. — тебе шёлковое? хотя, кого я спрашиваю... — сам же рукой машет и вновь уходит, возвращаясь с комплектом атласного тёмного постельного. грузит его на голый матрас и, внезапно почувствовав какой-то азарт, шлёпает миру по бедру. хуй его знает, зачем, может так сильно вжился в эти шутки про жену и калым, но шлепок получается сам собой. мага смеётся тут же, пытаясь скрыть неловкость, и отходит обратно к двери. мира хочет съязвить, сказать, что в этих же шелках магу закопает, но затыкается и вздрагивает от шлепка. потому что это последнее, чего можно ждать от халилова. потому и слова застревают в горле, заставляя растеряться и растерять свой яд за одно мгновение. — пиздец, мага. он моргает, возвращаясь в реальность, и искренне надеется, что щёки не вспыхнули от стыда и смущения. — до свадьбы руки не распускай, аллах всё видит. мага, кажется, краснеет не хуже, чем он сам, и только сильнее вжимается в дверь, явно желая сбежать. и сбегает. — я... это, мясо пошёл готовить. плов будет. пиши, если чё. или кричи, там как захочешь. мира позволяет маге уйти, оставаясь наедине со своей головой и хуёво кинутым на кровать бельём. вздох выходит тяжёлым, почти паническим, и мира выбирает не забивать свои мысли хотя бы сейчас. заправить кровать, пропылесосить комнату — минимальная уборка, которая не то что бы делает сильно лучше. потому что, по хорошему, нужно ещё и разложить всё по своим местам. но у колпакова после перелёта нет на это сил ни физических, ни моральных. это можно продолжить завтра. на сегодня у него в планах только пожрать и поспать. и ради первого он спускается вниз. ищет кухню дольше, чем нужно, потому что это всё ещё какой-то турецкий дворе. мира искренне не понимает, нахера вообще столько комнат, не говоря уже про этажи, если только тут и впрямь не собрались принимать султана со всей его армией. приходится тратить на поиски лишние десять минут, но, найдя нужную дверь, мира остаётся в дверях. жмётся к дверному проёму, смотрит на магу со спины и думает, что нет, не турецкий это сериал. это идиотский ситком про женатую пару. — мне утром нужна будет твоя помощь, я один твой срач не вывезу. из колонки на кухне играет “queen”, мага тихо подпевает им в процессе и пропускает момент, когда на кухне появляется колпаков. — там не срач. это просто тебе нужно чтобы всё вылизано до блеска было. — полагаю, мне надо говорить спасибо за то, что ты в принципе сам моешься, когда со мной спишь? он медленно подходит, практически бесшумно. останавливается позади, смотрит через плечо без особого интереса. сам он в готовке понимает столько же, сколько и в машинах, но вставлять свои пять копеек, когда халилов держит в руках нож, идея так себе. но уточнить всё же хочет. — оно блеело или мяукало? он, разумеется, не поддерживает никакие стереотипы, сам с ними сталкивался, но язык за зубами он начнёт держать тогда же, когда и халилов поддерживать чистоту. — я от тебя просто теперь уже чего угодно ожидаю, ну, знаешь. мира неопределённо дёргает плечом, невольно возвращаясь мыслями к шлепку. имел он ввиду не это, но слишком уж недавно оно было, чтобы само собой не всплыло в ассоциациях. — тебе нужно прикрыть пиздак, пока у меня в руках нож. халилов улыбается почти ласково, оборачиваясь на секунду, чтобы стрельнуть взглядом в миру. — оно… да хуй его знает, вроде блеело. батя покупал, не я, — мага сгружает получившиеся кусочки в отдельную миску и отрезает ещё один кусок от мяса, — тебя резать не собираюсь, а другого… что ты там от меня другое ожидаешь? мага дергается в чужую сторону, перехватив нож поудобнее и тут же ржёт над собой. — расслабься. чаю себе налей. подыши носиком, вся хуйня. мира дёргается назад скорее по инерции, чем из страха. понимает — мага такого не сделает. он, конечно, тот ещё полудурок, но не настолько, что опускаться до убийства за длинный язык. но... — а мне казалось, у тебя в крови таких резать. — каких «таких»? — с тяжелым вздохом спрашивает мага. если мира считает, что он должен резать «таких», то он первым зарежет самого себя. вгонит себе нож в грудину и вспорет одним движением вверх. мага буквально самый нетипичный дагестанец, которого только можно встретить, о чём речь вообще? но каких — таких, мира так и не собирается уточнять, оставляя домыслы на совесть и фантазию халилова. что он себе додумает — уже только его проблемы. колпаков делает шаг в сторону, ищет чистую кружку. находит в себе смелость — и наглость — рыться в шкафчиках в поисках чая. только делает это с настолько кислым лицом, что можно даже не предлагать дольку лимона. — и чё из этого чай? разобрать непонятные надписи, больше похожие на заклинания на древнем языке, попросту невозможно. мира тянет одну из квадратных коробок и вертит ей перед лицом маги. — я похож на человека, который умеет читать на дагестанском? — не существует дагестанского языка, мир. возьми вон ту зелёную пачку, это на травах чай. тебе как раз нужно, нервы успокоить. мага хихикает тихо, возвращаясь к нарезке мяса. получается многовато, но ничего страшного, съедят. плов у маги вкусный получается, даже мама хвалит, а это, между прочим, высшая оценка! халилов сбрасывает кусочки мяса к остальным и достаёт огромную сковороду, похожую на казан. ставит её на плиту и достаёт остальные нужные ингредиенты. — прости, что плохо осведомлён, к свадьбе наверстаю. и фыркает почти обиженно, потянувшись к нужной пачке. распаковывает, подносит пакетик к носу, чтобы сначала вдохнуть. и правда травы. только какие — мира без понятия. — надеюсь, не анаша. ладно, он здесь меньше часа, но уже успел собрать комбо из ублюдских расистских шуток. обидеть магу на полном серьёзе он не хочет. потому и бросает на него короткий взгляд, проверяя, всё ли в порядке и не перегнул ли он. потому что извиняться колпаков не умеет. не словами уж точно. но, пока мага не смотрит на него тяжёлым взглядом и не душит игнорированием, мира уверен, что всё хорошо. потому и отвлекается на чайник. но взгляд всё равно то и дело продолжает кидать на халилова. — хуёвые у тебя ухаживания, раз я сам всё доставать должен. маге некогда ухаживать, у маги соревнование с самим собой под названием «насколько сильно я могу закатить глаза?» пока что не видит свой мозг, и это упущение. но мира прилагает все усилия, чтобы мага это сделал. каждой своей шуткой и фразой, которые насквозь стереотипами пропитаны. — захлопнись? блять, в жизни не поверю, что ты все эти три года скрывал от меня, что ты расист. — или я три года скрывал, что фетишист, почему ты такой вариант не рассматриваешь? мира смеётся, тихо и сдержанно, улыбается уголками губ. потому что это и правда начинает походить на крайне плохие заигрывания. в мире животных, не иначе. — потому что верю в лучшее, блять, — бормочет себе под нос мага. в целом, халилов не обижается. просто не может, не на миру. нет, ну, может, конечно, но не серьёзно. даже после таких шуток, на которые любой дагестанец бы уже разозлился, мага лишь хмурится и продолжает готовить. — может тебе ещё подержать что-нибудь, пока в туалет ходишь? давай сам, я занят. — если туалет у тебя из золота — будешь держать меня самого, пока я сознание теряю от ужаса. мага принимается за чистку и нарезку овощей. в голове мелькает тупая шутка про то, что овощи здесь только они с мирой, но халилов прячет её обратно в глубину сознания. за тупые и несмешные шутки у них сегодня отвечает мира, а мага прибережёт свои до следующего раза. — специально для тебя куплю, сука, чтобы ты каждый раз в обморок падал, — ворчит уже больше по привычке, чем от реальной неприязни. просто мира — долбоёб, а мага об этом иногда забывает. колпаков хочет съязвить ещё раз, чайник щёлкает и мира отвлекается на него. заливает чай кипятком, обхватывает осторожно кружку, чтобы не обжечь пальцы, и жмётся поясницей к столу для удобства. — слушай. мира задумчиво поднимает взгляд. идея приходит в голову сама собой и колпаков уверен, что пожалеет об этом сотню раз, но внутри свербит так, что он не может не предложить. — свозишь меня куда-нибудь вечером? кажется, удивление очень явно отражается на лице маги — поднятые брови сложно не заметить. — в чайхану могу свозить. расул с братьями сегодня тоже где-то в центре будут, можем к ним сгонять. если у маги на лице — удивление, то у миры — все спектры страдания, сложенные в один. меньше всего он хочет влезать во всю эту диаспору, зная, что конфликтов избежать не выйдет. и, если уж его самого не зарежут, то точно разобьют лицо. даже не ему — маге. потому что колпаков уверен, что этот долбоёб полезет защищать. — давай хотя бы мой первый день здесь закончим без кровопролития. он делает глоток, прикрывает глаза. давит кружку излишне сильно. потому что понимает — не это основная причина. и язык, отключаясь от мозга, решает озвучить вслух настоящую. — я к тебе приехал, а не к твоим братьям. лицо горит от кипятка, не иначе. так проще себя оправдать. потому что краснеть, говоря такое — всё равно, что подписать смертный приговор самому себе. слишком уж это выглядит неправильно. так, словно мира выпрашивает остаться исключительно наедине. но он точно этого не делает. осталось убедить в этом себя самого. и магу. по возможности. мага вдруг расплывается в улыбке какой-то совершенно дурацкой. даже сам не сразу это понимает, замирает с ножом в руке и пялится на миру, не моргая. переживает какое-то странное, неугомонное чувство в груди, и отворачивается снова, пряча теперь уже смущённую улыбку. — могу випку в кальянке снять, — тихо предлагает халилов, сам неосознанно поддерживая флёр стереотипных шуток, который распространялся стараниями колпакова весь вечер, — покатаемся, потом покурим. или покурим, потом покатаемся. как хочешь. халилов ловко нарезает овощ за овощем, закидывая их в казан, и наконец-то принимается за готовку. засыпает в казан рис, заливает водой и сыпет всяких специй, закрывая крышкой. — с такими планами на вечер мне нужны чулки в сетку. мира качает головой. не только же в сторону маги ему плеваться стереотипами. — подцепил себе славянку и рад, да, мага? а она и повелась на твою тачку и бабки. а ещё — на красивое ебало, непривычно выбритое для стереотипов. но об этом мира решает тактично промолчать, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой. словно есть, куда дальше. — а она повелась? — она повелась. и это уже по определению не может звучать без подтекста, потому что даже интонация у миры на мгновение меняется. он не замечает, не думает о том, насколько сильно его голос сейчас пропитан странным отчаянием. для него нет повода. может, мага не заметит тоже. — можешь просто покатать меня по городу, этого будет достаточно. потому что так не будет лишних глаз — думает мира, и опускает взгляд в кружку, лишь бы не смотреть сейчас на магу. делает новый глоток, обжигает язык и морщится. терпимо. внутри жжёт посильнее. взяв себя в руки почти полностью, мира отлипает от стола. снова заглядывает через плечо, в казан, словно оценивает. выглядит и правда вкусно. — свечи зажжёшь на ужин? мага лопатку кладёт рядом с плитой и разворачивается к колпакову, руки на груди складывая. вот эти вот эмоциональные качели, которые он обычно испытывает рядом с мирой, вот по ним мага очень скучает. но никогда и никому не признается, особенно мире, иначе тот начнёт пользоваться этим откровенно. как будто бы сейчас он ещё хоть как-то скрывает то, что видит магу насквозь. покатать — значит покатает. халилов плечами жмёт, соглашаясь. — кто-то днём верещал, что умирает. не страшно уже? вечером-то у нас вообще пиздец с движением, — мага хмыкает, приоткрывая крышку казана, чтобы мира туда заглянул, — фонарик на телефоне могу включить, сойдёт? — мне нечего терять, если дальше меня ждёт брак с тобой. лучше сразу сдохну. а сам — улыбается стыдливо и смущённо, едва заметно, благо, у халилова глаз на затылке нет. главное, чтобы кожей не почувствовал. — выглядит нормально. дать оценку выше не позволяет собственный сучий характер. только пустой желудок говорит за него, рыкнув, словно мотор магиной машины. и колпаков признаёт поражение. но только в этот раз. — ну, чуть лучше, чем нормально. и снова мага ощущает это странное чувство в груди, только с каждой вот такой мириной фразой оно растёт всё больше, заполняя лёгкие. — а корбену расскажем о свадьбе? или ну их, уедем в вегас, или где там геям можно жениться? — у меня ты это почему спрашиваешь? мира вопросительно дёргает бровью, явно воспринимая это, как личное. он сам может понять, откуда такие выводы, всё коммьюнити, в принципе, тоже, и колпаков даже этому не препятствует, только усугубляет. но то, что это озвучивает именно мага, невольно напрягает. он отстраняется, делает шаг в сторону. потому что такая маленькая дистанция между ним и халиловым после подобных разговоров напрягает тоже. хоть и греет что-то внутри странным теплом. — кто из нас в европе живёт? я или ты? ну, я тоже, но я почти всегда здесь, в своём дагестанском золотом дворце. мага колдует над казаном, добавляет специй, мешает рис с овощами, бухает прямо туда целую головку чеснока, добавляет ещё воды и вновь закрывает крышкой. он пожимает плечами снова и добавляет в казан мясо. мешает снова, помогая себе руками, вливает ещё чуть воды и закрывает крышку окончательно, оставляя плов в покое. — нам так-то ещё плюс минус час ждать, ты бы пожрал сладостей. а то упадёшь щас, а я тебя тащить не хочу. мира послушно лезет в шкаф, пытаясь снова разобраться. сладкое на взгляд определить проще, но даже так он не собирается ничего есть без подтверждения маги. — я в рот не возьму, пока ты мне не скажешь. а сам — вертит в руках что-то яркое и мягкое. и понимает, наконец, что сказал. только исправлять не будет. а вот усложнять — вполне. потому и расплывается в ухмылке. — ты понял, о чём я. вытерев руки о полотенце, халилов подкрадывается со спины и пальцами ловкими жмёт на чужие рёбра. а потом замирает, потому что мыслительных процессов на обработку поступившей информации и щекотку одновременно не хватает. — чё…? кажется, он говорит это вслух. и это должно звучать как недопонимание, как угроза, наверное, даже, но звучит как полная растерянность и совсем немного смущённость. хорошо, что со спины мира не видит его вспыхнувших ушей. — я не понял, у кого ты в рот брать собрался, но это пастила, — он тянется руками к коробке, которую достал мира. грудью к широкой спине прижимается, через плечо заглядывает, — ягодная какая-то, не знаю. — вот это я в рот не возьму, долбоёб. он трясёт рукой с коробкой, привлекая к ней внимание. делает вид, что он вообще здесь не при чём и это мага — извращенец, ищущий подтекст в его словах. — не у тебя же. он опускает взгляд вниз, осматривает футболку в местах, где коснулись чужие руки, и пытается не думать так сильно, как только может. — блядь, мага, какая ты свинья. и совершенно неважно, что руки он вытер. не вымыл же. значит — претензия вполне оправдана. переодеться придётся, просто чтобы не чувствовать на себе фантомные куски мяса. и масла. и маги. он поворачивается лицом к лицу, вскрывает коробку, заглядывает внутрь. выглядит и правда, как пастила. — значит, в рот брать всё-таки можно? если добивать, то до конца. совершенно игнорирует чужое недовольство по поводу грязных рук, намеренно прикасаясь ещё пару раз, тыча пальцами то под рёбрами, то вообще в живот, то в бока. и улыбается при этом совершенно довольно, ни капли не меняясь в лице даже когда мира поворачивается к нему. только зажимает с обеих сторон, руки расставив, и смотрит снизу вверх с усмешкой. — мира, вот честно: бери в рот у кого хочешь, мне вообще плевать. твоя личная жизнь — это твоя личная жизнь, и я тебя не осуждаю, — халилов пожимает плечами. вроде и подъёбывает, а вроде и серьёзно говорит, хрен разберёшь. мага из пачки пастилу вытаскивает, откусывая почти половину и жмурится довольно. — м-м, вот это точно стоит в рот взять… очень вкусно, — и вторую половину своего куска мире протягивает. каждый раз, когда чужие пальцы касаются его тела, мира чувствует жар. или укол иглами. и, самое страшное — даже когда мага убирает руки, колпаков всё ещё фантомно чувствует их на себе. видимо, так и начинает ехать крыша. поддаваться безумию нужно со всех сторон. мира ухмыляется. смотрит пристально, нагло. провоцирует всем своим видом. и думает о том, что он здесь — главный конченый. потому что говорит совсем больные вещи. — возьми нормально в рот и я возьму. ярик так делал, слава зассал брать. здесь камер нет, стыдиться некого, кроме самого себя. а мира уже сделал достаточно, ему и без того стыдно, настолько, что уши горят, падать ниже некуда. — зассышь? мира надеется, что зассыт. или даст в морду, потому что колпаков объективно переходит границы дозволенного. но всё равно наклоняется вперёд. маге кажется, что он слышит треск своих собственных личных границ. точнее, тех ошмётков, которые остались после нескольких лет в спиритах и почти года, проведённого вместе с денисом сигитовым в одной комнате на буткемпе или одном номере на ланах. как бы… само понятие «личные границы» у маги очень и очень размытое. например, для него вполне нормально ходить перед дэном в одном полотенце, а бывало и без него, мельком, туда-обратно. или нормально рассуждать о том, кто, у кого и что должен взять в рот, вместе с мирой. нормально. и это должно пугать. но не пугает. — чё взять то? пастилу? халилов глазами хлопает, зависая. улыбка миры вообще-то ничего хорошего не предвещает, но мага надеется, что он просто придумал ещё одну гаденькую шутку. — так тебе не останется, если я… возьму. — так я возьму у тебя. в какой момент шутка начала выходить из-под контроля — мира не знает. мира в принципе сомневается, что контроль хоть когда-то был. потому он не отходит, даже не думает прерывать этот сумасшедший спектакль, ожидая, что решит предпринять халилов. — ну, знаешь. рот в рот. стоило бы прикусить язык. примерно минут двадцать назад. только мира, окончательно теряя остатки здравого смысла, который так усердно вытесняет провокация, всем своим видом показывает — хочет, чтобы за этот самый язык кусал его мага. но это, определённо, исключительно вид. привычное всему их составу поведение откровенно наглой суки, игнорирующей личные границы вообще у всех, у кого можно, и не пускающей в свои никого. кроме маги. и этот факт сейчас играет против колпакова настолько сильно, что слишком легко воспринять всё, что он делает, за чистую правду. мага сначала хмурится, потом зависает взглядом на родинке возле уголка губ, и только потом, спустя долгую минуту светлеет лицом. в голове шестерёнки крутятся с бешеной скоростью, скрипят и свистят. что-то нужно сделать. что-то такое, что и достойным ответом будет на эту провокацию дебильную, и сможет хотя бы пошатнуть мирину уверенность. о полном сносе этой… башни мага и не думает, уж слишком долго и старательно она возводилась колпаковым, чтобы её можно было так просто снести — странные у тебя прелюдии конечно, мира. халилов тянет губы в улыбке и отламывает кусок пастилы от общей массы. где-то сзади них готовится плов, где-то ещё дальше — кипит жизнью вечерняя махачкала, в которой за такое реально могут убить, но здесь и сейчас, на этой кухне, мага обхватывает губами продолговатый кусок ебучей ягодной пастилы и тянется ближе к чужому лицу, смотря прямо в глаза. мага, вообще-то, ничего не боится. почти. и кормить друга пастилой изо рта в рот не входит в список халиловских страхов. возможно, войдёт после этого момента, но сейчас — точно нет. не боится. а румянец на скулах и кончиках ушей… это от жары. это, кажется, та самая точка невозврата, после которой будет не то, что тяжело смотреть маге в глаза, дышать перед ним будет невозможно. мира и сейчас-то дышит едва, через раз, нервно и на грани паники. но он сам развёл этот цирк, сам забайтил магу на это. и отступать после твоего как минимум не по-мужски. словно пытаться засосаться с другом мужской поступок. мира закрывает глаза — иначе умрёт на месте без шансов на байбек. подаётся вперёд, задерживая дыхание полностью. и обхватывает кусок пастилы. то ли мага долбоёб, то ли он сам, но кусок слишком короткий. и мира толкает себя дальше, едва ощутимо касаясь губами чужих губ. задерживается так на неприлично долгие две секунду и только после этого дёргается назад, забирая пастилу полностью. он надеется, что не выглядит напуганно. надеется, что не красный, как рак. или хотя бы не весь. и старается принять вид победителя, довольно ухмыляясь. только даже ухмылка выходит пиздец какой кривой. — ладно, и правда вкусно. наверное, они оба долбоёбы. причём конченные. всё и правда происходит слишком быстро, но мага ощущает всё. целиком. и тёплое, почти горячее дыхание миры, и сухие губы, которые едва-едва прикасаются к его собственным, и общее смущение, которое они делят на двоих, как эту пастилу. маге на секунду хотя бы задуматься о том, что это всё уже нихуя не по-дружески, а по-гейски, в лучших традициях дениса сигитова, благослови его душу. маге бы оттолкнуть сейчас миру, сказать «сори, я не гей, давай забудем» и попытаться остаток визита колпакова вести себя, как ни в чём не бывало. только есть одна маленькая проблемка. крошечная такая, не важная почти. магомед мурадович, выросший в махачкале, знал, что пидоры — не люди, но никак не мог знать, что сам будет относиться к таким людям. он не гей. ни в коем случае. упаси господь, спаси аллах. но маге… просто иногда кажется, что мужчины привлекательные. ну, не все, а конкретные какие-то. мира, например. это всё. и он не гей. — мне тоже нравится. глаза у маги слегка мутные, он моргает несколько раз, фокусируясь, а после облизывает губы, очищая от остатков сахарной пудры. — там, это… ещё… чё-то было, не только пастила. рахат лукум точно есть, я утром ел. хочешь? мира поджимает губы, хоть и можно заметить, как уголки предательски дрожат. держать в себе истеричный смех оказывается слишком тяжело. потому что это эти ебучие «вкусно» и «нравится» совсем уж выходят за рамки нужного контекста. и весь этот театр абсурда мага решает добить вместе с мирой, облизываясь и по глупости открывая рот. и мира смеётся. истерично, громко, закрывая лицо ладонью и теряя остатки возможности дышать нормально. вот теперь — уже точно отступать некуда. только вперёд. желательно — в палату с мягкими стенами. — пиздец, мага. наверное, это лучшее, как он может описать ситуацию. потому что правда — пиздец пиздецом. мира привык к европе. привык к тому, что там некоторые вещи совершенно нормальные. но никогда не проецировал их на себя. осознанно, по крайней мере. и никогда не думал о себе т-а-к. особенно, когда касался колена маги пальцами на публике. или когда мысленно сворачивал дену шею за то, что снова виснет маге. или, прости господи, когда сам не понимал, почему так злится от фоток маги в телеге, где он сидит, как сука, в компании расула. нет, с ним, определённо, всё точно в порядке. это мир всего лишь ебанулся. не мира. но он на верном пути. — давай я лучше плов подожду. он у тебя сбежит, если мы продолжим. что бы это ни значило. и правда — пиздец. халилов смеётся вместе с мирой, громко и облегчённо, обнажая зубы. волосы треплет, отходя на целых два шага назад, тут же разрушая всю атмосферу голубизны, что буквально витала вокруг них. и всё ещё не думает о том, что они почти поцеловались. — плов не сбежит. ножек-то уже нет. отрубили. одна из сверхспособностей маги — умение переключаться с темы на тему, с настроения на настроение почти моментально, но так органично, что никому от этого не становится неловко. вот и сейчас, развеяв лёгкий флёр тяжелого порно, витавший вокруг, мага вновь принимается за готовку. из под крышки казана валит густой пар, пахнет неебически вкусно. халилов перемешивает плов, пробует чуть-чуть прямо так, пальцами, пока мира не видит (он надеется). и довольно кивает, закрывая крышку обратно. — ему ещё минут двадцать потусить надо, и будет готово. становится проще. особенно дышать. мира выдыхает тяжело, сильно, с откровенным облегчением. всё могло закончиться хуже. или лучше. оба варианта колпаков боится представлять. — я с тобой так веганом стану. он смотрит на магу, не отрываясь, полностью открыто. даже не пытается скрыть того, что, вообще-то, нагло пялится. и не может не заметить, как халилов лезет в казан руками. — ну мага, блядь, что ты делаешь. дистанция, набранная, видимо, зря, сокращается снова. мира оказывается близко, хлопает по пояснице в назидание и смотрит с самым настоящим раздражением. — ты ещё пальцы после этого оближи, долбоёб. — ай! мага дёргается, выгибается рефлекторно, пытаясь избежать прикосновения. он отшатывается на шаг назад, как будто держать дистанцию теперь для него первостепенная задача. — ты хули делаешь? колпаков смотрит на него диким взглядом, и мага тушуется под ним, плечи горбит, вдруг почувствовав себя неуютно. и как объяснить теперь мире, что вот так вот пробовать руками — это нормально? что так все делают, от мала до велика, а если в присутствии старших попробовать плов ложкой, то этой же ложкой можно получить по лбу. и что пальцы он и так, и так собирался облизать. но после того, как мира об этом говорит, мага почти сразу же суёт указательный в рот, втягивая щёки. облизывает внутри, вытаскивает с абсолютно пошлым звуком и лыбится во все тридцать два. руки надо всё-таки помыть. — не строй из себя алтайскую целку, мира, все так делаю-ют! — нараспев тянет мага, обходя колпакова и направляясь к раковине. если бог всё-таки был, то именно он послал халилова мире за все его прегрешения. ну, или дьявол. потому что то, как себя ведёт мага, весьма упорно ведёт к ещё большим грехам. вдох. выдох. мага всего лишь дурак, который не знает, что делает. или наоборот. но тогда мира готов придушить его прямо на этой кухне. — я думал, ты мне облизать предложишь. спасибо за здравомыслие. но, если закрыть глаза на всю пошлость, то на её месте всплывает самая настоящая дикость. потому что в привычном обществе нормальные люди используют столовые приборы. и не пытаются есть руками. — я в ахуе с ваших традиций. мира жмётся бедром к столу, не выпускает магу из поля зрения, и скрещивает руки на груди. — рассказывай, чего ещё мне ждать, чтобы я охуел минимально. по-другому уже и не выйдет. весь шок на сегодняшний день он уже успел пережить вместе с неловким недо-поцелуем. быстро помыв руки, халилов стряхивает капли в раковину и вновь подходит к мире, останавливаясь на приличном расстоянии. — я ж не заставляю тебя им следовать. мага плечами жмёт, устраиваясь рядом. — ой, всё, отстань. не хочу тебе ничего рассказывать. твоё охуевшее лицо того стоит. но и пугать мага больше не хочет. хотя мира, так то, и не раз, и не два видел, как халилов ест руками. ну, вместе же живут почти по полгода каждый год, все привычки друг друга выучены уже. но всегда есть одно но. видел-то видел, но одно дело, когда это происходит внутри команды, когда вокруг в принципе какой-то свинарник и хаос, который мира контролировать не может. но сейчас словно совершенно иная ситуация. и мира, уже желающий открыть рот и упрекнуть, чувствует, как слова застревают в горле. потому что ситуация и правда другая. потому что принимать магу таким полудиким зверьком наедине — правильно. потому что мира уже раз десять за день успел засомневаться в собственной ориентации. или, наоборот, убедиться. если от себя перестать бегать. голос маги, такой невозможно громкий, вырывающий из мыслей, заставляет повернуть к нему голову. — покурить не хочешь? можешь прям тут, я вытяжку включу. — охуеть ты щедрый. что я за это должен? пачка всегда под рукой. мира выуживает её из кармана домашних спортивок — успел всё-таки переодеться во время уборки, — тянет одну в рот и поджигает, лениво втягивая дым. — тебя даже не бесит, что я рядом с твоим сокровищем воняю? он кивает в сторону казана с коротким смешком. — будешь жрать и думать обо мне, мага. потому что сигаретный дым у него должен ассоциироваться с колпаковым от начала и до конца. иначе это точно будет поводом для ревности. мага шагает к плите, включая вытяжку на максимум, а потом снова к колпакову, пожимая плечами. — плов под крышкой, вытяжка работает. не вижу проблем. и это правда. да даже если бы крышки не было, если мира спокоен и удовлетворён жизнью (сыт, выспался, покурил и выиграл катку), то у всех вокруг всё тоже хорошо. никто не плещется в кислоте, которую мира давит из себя, если хотя бы одна из потребностей не закрыта. мага просто это знает и жертвует чем-то меньшим. — я и так о тебе думаю постоянно, куда уж больше? мага улыбается, пихая острым локтем миру в бок. и только потом его оплеухой догоняет смысл сказанного только что. — ну, в смысле, ты рядом, о тебе нельзя не думать. логично ведь, да? нихуя не логично, но халилов надеется, что мира его поймет и не станет выкручивать смысл слов наизнанку. хотя бы раз. пожалуйста? но он, разумеется, станет. потому что быть сукой — часть его природы. к этому стоило бы привыкнуть и смириться за столько лет. — я в твоих думалках хотя бы в трусах или я хочу слишком многого? будь мира животным, точно был бы гиеной. потому что смешок выходит соответствующий. он склоняет голову на бок, чуть наклоняется вперёд, пуская перед собой сизый дым, и желает поймать взгляд халилова своим. потому что так он говорит гораздо честнее. — чё ещё расскажешь, мага? они уже почти поцеловались, вряд ли обычные слова могут сделать хуже. — дальника проёбываешь потому, что на меня засмотрелся? или когда меня вдвоём ебут, ты на камеру снимаешь потому, что тоже залип? он ухмыляется, широко и нагло, а затем тихо смеётся. — мага-мага, руинишь нам своим служебным романом. мага на миру не смотрит принципиально. отводит взгляд куда-то в потолок, рассматривая узоры на нём. — блядский боже, убей мирослава колпакова, пока я не сделал это собственными руками, — говорит вместо ответа. нет, ну, а какой ответ мира ожидает? да, я иногда думаю о тебе не только в качестве тиммейта и друга. да, несколько раз в этих мыслях ты был чуть более раздет, чем обычно. да, иногда я проёбываю тайминги просто потому, что сбоку ты улыбаешься так ярко, что меня слепит. только вот этого мага никогда не скажет. а вот саркастично хмыкнуть в ответ — можно и нужно. всё ещё не смотря на миру. — о своих проёбах вспомни, ок? свои я знаю, спасибо. — я всегда могу сказать, что виноват ярик. мира затягивается снова, так и не сводя взгляда с чужого лица. словно ждёт, что халилов скажет гораздо больше. только эта надежда какая-то слишком дурная даже для него самого. потому что не бывает так в жизни. только в подростковых сериалах. или ромкомах. — он меня в тильт с нулевой вгоняет своими драфтами. если он мне ещё раз пикнет лиона, клянусь, я по миду пойду. винить ярика действительно проще, чем признать за собой те же вещи, в которых он так усиленно винит магу. по крайней мере, вслух. потому что внутри, с момента, как он приехал в аэропорт и до этих странных обсуждений на кухне, мира достаточно раз переварил сам себя, чтобы прийти к самым хуёвым выводам из всех, которые вообще могут быть. только мира не может повлиять ни на что. дразнить магу, шутить гейские шутки, да даже очевидно лезть целоваться — совершенно одно. разваливать команду своим открывшемся до конца пидорством — совершенно другое. а оно обязательно разрушит. потому что мага вряд ли захочет с ним после этого играть и разговаривать. — ярик не виноват. вообще-то эта фраза должна звучать немного по-другому, но не вбросить эту шутку мага не может. мельком думает о том, что нужно написать дэну, спросить хоть, как он там. а то он единственный из их команды, кто вообще не ведёт соцсети, хрен узнаешь, жив он вообще или помер в своей конуре новомосковской? — никто не виноват. и все виноваты одновременно. мага вздыхает тяжело, внезапно погружаясь в какую-то рефлексию, которая появляется совершенно внезапно и исчезнет, наверное, также. только тишина, так внезапно и резко повисшая, начинает давить. — это... мира решается прервать её первым. — чё у тебя там с пловом? — а чё с пловом? — халилов на часы смотрит, матерится себе под нос, — блять, проебали… — и спасает плов от подгорания, выключая тут же плиту и убирая казан на другую конфорку. благо, проебали не сильно и плов оказался подгоревшим совсем чуть-чуть, снизу. мага выбирает плов, который не подгорел, накладывает от души, себе даже меньше, чем мире, и ставит обе тарелки на стол. друг напротив друга. самый лучший вариант, особенно для того, кто пытается избегать взгляда чужого всеми способами до сих пор. — квараб регьаги, мира, — тихо совсем говорит мага, разложив приборы перед колпаковым. себе оставил только ложку, ну, традиции, — это значит «приятного аппетита», если чё. — или ты пожелал мне подавиться, я всё равно не узнаю. халилов глаза закатывает, никак не реагируя на эту фразу. пусть мира думает, что мага его проклинает. может, и правда подавится? мира садится за стол. и даже перестаёт выёбываться. поесть в тишине и покое после перелёта, а потом внеплановой уборки, хочется даже больше, чем дразнить магу. вилка, а не ложка, цепляет плов. мира пробует и почти искренне удивляется — это и правда можно есть. и это действительно вкусно. — это охуенно, мага. — я же говорил. а ты не верил. мира может быть сукой сколько угодно, но хвалить халилова он будет. всегда. даже за мелочи. во-первых, потому что в его сторону похвала всегда искренняя. во-вторых, потому что от неё мага всегда улыбается так, что внутри всё переворачивается и падает. — ты мне фонарик кстати обещал. пиздун, получается. он решает об этом напомнить. о маленькой, совершенно незначительной шутке. потому что что-то внутри подсказывает, что это будет правильно, хоть и глупо. — не чувствую романтику, исправляй. — щас, врублю фонарик. и он реально врубает. ищет телефон, кладёт его посередине стола, сверху ставит какую-то вазу, чтобы свет рассеивался, а потом вырубает верхний свет. кухня погружается в полумрак. — теперь… достаточно романтично? мага в окно смотрит, на горы и темно-синее небо, окрашенное розовым у горизонта. красиво. всю жизнь это видит, а восхищается — каждый раз, как в первый. — более чем. голос звучит тихо — попытка не выдать неловкость. потому что мира не ждал, что его послушают. но мага это сделал. и в груди теплеет. даже язвить больше не хочется. он поднимает взгляд на магу. пользуется его отвлечённостью. откровенно жрёт глазами, не боясь, что в полумраке он сможет это заметить. если только почувствовать. с чувствами у маги, по мнению миры, всё очень и очень плохо. потому и позволяет себе смотреть. впитывать этот момент, пропускать через себя, так, чтобы он точно остался в памяти навсегда. мира понимает — это может быть первый и последний раз. мира понимает — он способен испортить всё одним неосторожным словом, которое перестанет быть шуткой и станет слишком горькой правдой. мира понимает, что сошёл с ума, раз ему так сильно нравится собственный оффлейнер. — мага. главное, не сказать какую-нибудь чушь. слишком рано всё портить. — я рад, что ты меня пригласил. мага прекрасно чувствует чужой взгляд на своём лице. чувствует, и ничего не может поделать с собственным смущением, которое скрывается в полумраке кухни. если не вдаваться в подробности, то и правда — романтично, пиздец. но если хотя бы чуть-чуть приглядеться, то они, вообще-то, жрут плов, сидят, как ебланы, с фонариком вместо лампы, и старательно игнорируют слона в комнате, который возник примерно… давно. мага даже не может сказать, когда именно. просто в какой-то момент всё… случилось, и по-другому на миру халилов больше не смог посмотреть, как бы не старался. а он старался, чтобы сохранить дружбу, какую-никакую, но дружбу. погружённый в собственные мысли мага не сразу вспоминает, что собирался избегать чужого взгляда настолько долго, насколько сможет. и он смотрит на миру. смотрит, не моргая, и где-то в темных глазах плещется вся та неуверенность и смущённость, нежность тонкая-тонкая и радость, которая не может не возникать рядом с мирой. — я тоже. мира бросает себе под нос короткое и смущённо «дурак», непонятно кому из них адресованное, и первым опускает взгляд в тарелку. потому что если смотреть на магу и дальше, то он обязательно скажет что-то ещё, совершенно глупое и неловкое, за что будет хорошо и стыдно. поэтому мира не смотрит. только изредка взгляд бросает, пока плов в рот закидывает. и старательно давит тёплую улыбку. с магой спокойно. мага в принципе стал родным за три года. и только он один. с остальными — даже не дружба. товарищество. халилов слишком особенный. настолько, что мира без вопросов пускает его в своё личное пространство, сам лезет к нему обниматься, сам касается даже на публике. потому что рвёт изнутри так, что держать себя в руках невозможно. и сейчас, сидя так, за одним столом, в полумраке кухни, мира понимает, что отдал бы вообще всё, лишь т-а-к было чаще. — всё ещё хочешь в кальянную? мага чувствует какое-то странное извращённое удовлетворение от того, что мира сидит у него дома и ест его еду, хвалит его еду, хвалит самого магу. один вопрос — что ему со всем этим делать? мира буквально… не отталкивает, поддерживает все разгоны и начинает свои, не менее неловкие и желанные. как маге это расценивать? может, мира поэтому почти ни с кем так тесно и не общается, потому что боится спугнуть таким отношением к друзьям? — не хочу. а ты? мага головой мотает и снова смотрит на миру, путаясь взглядом в чужих волосах. — не хочу. а чего хочет? слишком сложно выбрать что-то одно. только в каждом из желаний фигурирует мага, забирает главную роль, смещает фокус лишь на себя одного. а мира и не против. больше не против. и не будет, если халилов продолжит также на него смотреть и улыбаться. — но я бы всё равно с тобой прокатился. если это — не приглашение на свидание, то что? друзья не катаются по ночной махачкале, перебрасываясь двусмысленными фразами и томными взглядами. только мира боится просить что-то, кроме дружбы. как бы сильно он не ловил в чужих глазах что-то, побуждающее к действиям. — или, если не захочешь... он отводит взгляд в сторону. ковыряется вилкой в остатке риса, думает, что можно предложить, но абсолютно каждый вариант так и продолжается отдавать привкусом дешёвых рождественских ромкомов. мама такие любит. она бы точно оценила. а мага оценит? — можем посмотреть что-нибудь тупое. кроме наших реплеев с бали, я не переживу. колпакову предстоит ещё многое узнать о дагестанской дружбе, в которой предложение покататься по ночной махачкале — это почти равноценно слову «привет» в переписке. но предложение, звучащее от миры, другое. оно даже звучит не так, как должно, а тихо и смущённо. мага улыбается почти сразу же, дело ведь касается его ласточки, и под столом гладит ногой ногу миры. — можно и покататься, и посмотреть потом что-нибудь. мы же в отпуске, режим держать не обязательно. да, с каждой секундой это все больше напоминает свидание. но мага убьёт сам себя, если не согласится на это, даже под грифом «самые лучшие друзья в мире. точно не геи». мага вот, например, не гей. просто мира выглядит таким красивым, что хочется протянуться над столом и поцеловать его. так же мягко, как касались губы парой часов ранее, и так же сладко, какой на вкус была пастила. — можем ещё в магазин сгонять, накупить всякого. или в рестике взять на вынос что-то. о! можно в макавто взять и поехать на гору, оттуда вид — пиздец, мира, ты должен это видеть, — тараторит халилов, забирая опустевшие тарелки и составляя их в посудомойку. чужая нога касается своей собственной и мира понимает — предложи ему сейчас мага прыгнуть в жерло вулкана и он согласится без раздумий. потому что с ним не страшно даже умирать. — я, вроде как, за этим и приехал. горы посмотреть. как же. он уже сам стал горой из ебучей пословицы. или строк пирокинезиса. потому что если гора не идёт к магомеду, то горе действительно придётся пойти на хуй. ну, вот он и пришёл. правда, не на хуй, но это в проце— мира обрывает поток мыслей и опускает взгляд вниз, прикрывая лицо ладонью, чтобы мага не видел вспыхнувших щёк ярче и краснее, чем закат за окном. но мысли, безусловно, интересные. мира оставит их на будущее. — пиздец тебя горы воодушевляют, мага. ты же среди них живёшь. и это кажется странным. ровно до того момента, как приходит осознание. которое не может остаться внутри. — или ты их мне так сильно показать хочешь? — конечно, хочу. мага не чует подвоха в чужих словах, отвечает честно и искренне, как ответил бы, наверное, кому угодно близкому, кто первый раз в махачкале. для халилова горы — важно и дорого сердцу. как он может не поделиться этим с самым близким человеком на планете? лишить себя удовольствия увидеть сверкающие мирины глаза, когда тот взглянет на город с высоты. или не сверкающие, потому что такое мира, вероятно, видел не раз и не два в своей жизни, впечатляться особо нечему. но маге всё равно очень-очень хочется разделить этот момент с мирой. — мне просто очень нравится думать и смотреть на них. они меня успокаивают, их вид, в смысле. мага чешет затылок и топчется на месте, не зная, как забрать свой телефон из под вазы. — я напишу габену, чтобы он инт тут провёл. вдохновляться будешь. мира лениво поднимается из-за стола. ловит взглядов чужую неловкость и сам берёт телефон в руки. выключает фонарик, прежде чем вложить в чужую ладонь. и точно случайно касается пальцев своими. мага на это издаёт крайне неловкий смешок. — давай, короче, я щас возьму шмотки, переоденусь и буду ждать тебя в тачке. только, пожалуйста, давай без возни. пять минут у тебя будет, мира, честно. мага готов ждать его, кажется, чуть больше вечности. — да-да, дорогой, дай только хиджаб возьму, чтобы не спиздили. и, со смешком, мира скрывается на втором этаже.