Часть 2
9 марта 2024 г. в 21:33
понятие пяти минут у миры весьма относительные. нужно покурить, написать семье, пролистать новости. сделать тысячу дел, чтобы эти пять минут переросли в полчаса. и только после этого мира выходит на улицу.
опаздывать — уже даже не привычка, в жизненное кредо, от которого невозможно отказаться. но, если опаздывать на турниры ещё в порядке вещей (пусть и считает так только он), то на очевидное свидание — уже наглость. но извиняться он не будет. из принципа.
— успел заскучать?
мира щурится по-лисьи, улыбается, падая на переднее сидение. и в этот раз решает не пристёгиваться. доверить свою жизнь халилову не кажется большой ошибкой.
пусть он и всё ещё хасанит, как скотина.
— показывай свои горы.
и, подумав с секунду, добавляет.
— обычные горы, штаны не снимай, тут холодно.
— ты сегодня быстро, — бросает халилов, когда мира усаживается в салон.
краем взгляда мага замечает, что мира не пристёгивается, и довольно хмыкает. со двора он выезжает максимально аккуратно, закрывает за собой ворота и везёт тоже аккуратно, пока они едут по неасфальтированной дороге.
— дак я печку врублю щас, будет тепло.
— штаны всё равно не снимай. я не буду нихуя объяснять, если нас остановят.
у халилова даже мысли не возникает сказать «фу, мира» или «я не собираюсь снимать перед тобой штаны», нет. мага на дороге сконцентрирован, а значит, за речью не следит.
— можешь свой музон врубить, кстати, если хочешь.
мира удобнее сползает по сидению внизу, зарывается почти полностью с головой в худи, то и дело бросая на магу до бесстыдного довольные взгляды. и даже не пытается их прятать. больше, как будто, это и не требуется.
рука лезет в карман, достаёт телефон. мира подключает его к магнитоле, пытаясь найти что-то приличное и подходящее для обоих. фонк вряд ли будет уместен.
— ты всем предлагаешь свой музон или я особенный?
— не всем.
вообще не всем. настолько не всем, что даже расул включал свою музыку один раз. мага тогда был очень уставший после очередной свадьбы и дрыхнул на заднем сидении, махнув рукой, позволяя ему. а больше… никому. ну, мире, вот. но знать о своей исключительности колпакову не обязательно.
колпаков, всё же, выбирает один из случайных плейлистов. и первый же трек — фонк. мира тяжело выдыхает, полностью с этим смирившись.
какое свидание — такая и музыка.
мира переводит взгляд с маги за стекло. на темнеющую махачкалу, горящую ночными огнями, и думает, что ни варшава, ни луцк даже близко не стоят рядом. и дело исключительно в одном дагестанце, сидящем рядом.
— мы на всю ночь?
мира решает подать голос под сомнительно звучащие биты.
— я не против, если что.
потому что это звучит куда невиннее, чем «я бы хотел встретить с тобой рассвет».
— можем и на всю ночь. только на заправку тогда нужно будет заехать.
мага жмёт плечами, выруливая на дорогу. машин ещё меньше, чем днём, так что халилов со спокойной душой топит педаль газа в пол, разгоняясь сразу до двухсот километров в час.
их обоих в сидения вжимает, в животе щекотным ощущением бухает что-то тяжелое, но маге это нравится. мага смотрит на миру и улыбается широко, обгоняя машины резкими движениями.
— держись крепче, щас в город заезжаем.
только остатки здравомыслия заставляют миру вцепиться руками в сидение, а не в колено халилову, чтобы довести ситуацию до абсурда. хоть и очень сильно хочется.
— я в ахуе.
и даже не со скорости, пусть и может со стороны так показаться. исключительно с себя самого. потому что больше не страшно. потому что мага, хоть и водит, как сука, достоин полного доверия и мира продолжит ему верить, даже если халилов направит тачку прямиком в ближайшую стену. в лучшем случае.
трек сменяется новым, ещё более ублюдским, и, на удивление, фонк идеально подходит для сумасшедшей поездки по махачкале без ремней безопасности. во всех смыслах. свой он явно оставил ещё в варшаве.
— блять, мага, ебани тачку в синий.
мира выглядывает из-под худи, смеётся беззлобно, и всё-таки хлопает халилова выше колена.
— будет отражать весь твой стиль вождения.
стоило бы предложить ещё заливать пиво вместо бензина, но мага, на удивление, единственный трезвый баратрум из всех ему знакомых.
мага ржёт во весь голос, входя в поворот боком, и совершенно никак не реагирует на большую ладонь на своём бедре. ну, внешне точно никак. а про внутреннее состояние он предпочитает умалчивать.
— трум! трум! трум! заводись мой баратрум, — он по рулю стучит в такт своему тихому пению, внезапное желание послушать этот трек сильное, но он сам отдал бразды правления мире, так что… потерпит.
они заезжают в город, мага серьёзнеет и хватается за руль двумя руками. ночь, пусть и будний день, но опасно всё равно, уж мага-то знает. а миру нужно покатать, как принцессу. чтобы кайфанул, чтобы улыбнулся и взглянул из под ресниц кокетливым взглядом, чтобы…
неважно.
— не-а. фиолетовый пизже. но могу вот так сделать, — мага тянется к кнопке на руле и подсветка в салоне становится голубовато-синей.
прям как их настроение сегодня.
мира прикрывает лицо рукой, пряча смущения и заглушая смех. голубая подсветка, серьёзно? это даже не повод для шутки, это само по себе полноценный анекдот.
— при своих такое не включай.
— расул уже привык.
но что друзья, что расул, может, и не воспримут это так, как колпаков, думающий о маге примерно... всегда. даже на стримах. удивительно, как вообще речь фильтрует, не говоря совсем уж прямо. только чату и не надо. все всё поняли с его желанием поехать в горы.
а вот мира не понял. только сегодня до конца осознал.
и, вообще-то, стоило бы уже руку с чужой ноги убрать, но это как-то слишком быстро выветрилось из головы. раз мага не возмущается, значит, не считает чем-то неправильным. нечего зря беспокоиться.
— ты скорость сбавил, чтобы.. что?
нет, вот это мира точно видел в порно. сейчас он, по закону жанра, должен перекинуться через сидение, наклониться к маге и...
и явно умереть со стыда.
— не ссы, с тобой разбиться не так страшно.
он хмыкает, скрывая смущение, и мягко хлопает магу по бедру.
смешок выходит каким-то совсем нервным и сбитым. трудно фокусироваться на чём-то другом, когда мира всё ещё продолжает держать руку там, где ни один гетеросексуальный мужчина держать не будет. а другой мужчина, не менее гетеросексуальный, не должен позволять держать у себя на бедре руку.
мага дёргается, но вместо того, чтобы сбросить ладонь с себя, он… разводит бёдра чуть шире, совсем немного. и не смотрит на миру, слава всему, что причина есть, и довольно весомая — нужно следить за дорогой.
— я сбросил… в городе же едем. не в разбиться дело, хотя и в этом тоже.
их почти подрезают какие-то долбоёбы на шестёрке, мага сигналит им пару раз, но не злится. вот поэтому он и снизил скорость, потому что втопи он дальше, под фонк бы они уже не шашковали, а валялись обрубками на обочине.
— а чё, нравится, когда в сидение вжимает? — хмыкает халилов, — моя ласточка и не на такое способна, ты только скажи, покажу. на квадрат можем заехать, подрифтим.
внутри всё переворачивается и сжимается. сначала от разведённых коленей, куда мира, само собой, лезть не будет, потом от слов, звучащих настолько двусмысленно, что в груди начинает приятно ныть.
— нравится, так что вжимай посильнее или я разочаруюсь.
такое не говорят, продолжая держать руку на чужих разведённых коленях. но это окончательно превратилось в игру подтекстов и мира принципиально не будет отступать первым. а вот делать ещё больше шагов навстречу — вполне. потому что халилов делает абсолютно всё, чтобы в голове у миры отказали тормоза вместе с остатками здравомыслия.
и колпаков понимает — ещё немного и он серьёзно перекинется через кресло. может, получит по морде, но внутри хотя бы перестанет так сильно свербеть от чего-то несделанного, но смертельно важного.
— прям разочаруешься? а во мне или в тачке?
— в обоих.
они вновь сворачивают с главной дороги, едут к какому-то то ли заброшенному, то ли закрытому тц, парковка которого открыта и преступно свободна. рай, не иначе. и вот там мага может расслабиться полностью.
— знаешь, вези меня куда хочешь, мага, серьёзно.
мира согласен абсолютно на всё. особенно, если халилов будет дальше его провоцировать.
удивительно, просто удивительно, как мага зажигается от одного только слова. да он почти рычать готов в унисон с тачкой, лишь бы мира продолжал держать его за бедро, продолжал хвалит и кидать эти странные намёки, от которых голова идёт кругом и щекотливое ощущение проходится от солнечного сплетения вниз, ещё ниже. он выкручивает громкость музыки на максимум и кидает «держись», а потом давит на педаль газа и поворачивает руль вправо. машину заносит в сторону.
держаться приходится за то, что было доступно. а доступно — всё ещё бедро халилова. только этого слишком мало, чтобы удержать равновесие. и мира валится на бок, падает на его колени, шипит, ругается. жмётся невольно ближе, чтобы не свалиться хотя бы на пол.
но не злится.
его накрывает неконтролируемым смехом. потому что это — форменное безумие, от которого он получает искреннее удовольствие и чистый адреналин. за это точно нужно будет сказать маге спасибо, после того, как они...
мира замирает, резко осознавая своё положение. поднимает загнанный взгляд на халилова, ища в его лице хоть что-то, похожее на неприязнь и дискомфорт. а сам — не может найти в себе ни единого повода подняться.
— водишь как ебанутый.
он почти не моргает, смотрит в упор, выжидает. чего — сам без понятия, мира давно отпустил ситуацию и потерял контроль.
— мне нравится.
колпаков валится на его колени почти сразу, но даже когда мага выворачивает руль в другую сторону, разворачивая машину, мира с колен не убирается.
и это смущает. но в самом хорошем смысле смущает. и навевает не самые приличные мысли о некоторых видео, которые все, наверняка, видели. а ещё о том, что мире идёт быть… снизу, прости господи.
мага отмечает это только тогда, когда бросает взгляд вниз и встречается с темным, глубоким и засасывающим в себя взглядом колпакова. и пропадает в этом взгляде, шумно выдохнув.
— ага.
халилов кивает судорожно, чуть притормаживая.
— ещё покружить тебя или дальше поедем?
дальше кружить просто некуда, в голове и так самая настоящая карусель похлеще чем то, что исполняет мага за рулём. но мира, забывая окончательно о приличии, смотрит из-под ресниц таким взглядом, что самому стоило бы постыдиться.
— покружи меня.
самый настоящий призыв к действию. мира не уточняет, продолжает сверлить взглядом снизу вверх, хотя стоило бы уже подняться. он найдёт отмазку, если потребуется. напиздит маге и про спину, и ещё про что-нибудь, но добровольно не встанет.
— сможешь?
для полноты картины осталось только облизнуться самым похабным образом, как в дешёвой порнухе, и подмигнуть. но если приличие отвалилось, то самоуважение, пусть и было при смерти, но всё ещё... было.
— здесь всё равно никого нет.
мира слышит себя и понимает, что он говорит. понимает, как это звучит. только остановиться не может. и виноват в этом исключительно мага, смотрящий на него в ответ.
мага не сдерживает самого себя — стонет сквозь зубы, хотя это больше похоже на шипение.
он ведь не железный, а совсем наоборот, даром, что в дагестане вырос. мага посмотрел бы на того, кто смог бы с каменным ебалом выдержать то, чему подвергает его мира сейчас. да любой другой на его месте уже бы положил ладонь на взъерошенную макушку и надавил бы, ближе, ниже к паху опуская.
а мага так не делает. как минимум потому, что обе руки заняты машиной, которую он снова разгоняет и снова заводит в сторону резким поворотом руля. а как максимум — потому, что… потому, что он ссыкло. а ещё потому, что у него такими темпами будет стояк, и единственное, что он сможет руками сделать — это закрыть его.
какое же блядство. всё вот это.
и мира, принявший вид, образ и подобие какого-то дьявола, не иначе. и сам мага, который ведётся на это, как девственник. и тот факт, что их действительно никто не видит. и не увидит. это всё… слишком. слишком хорошо.
— какая же ты сучка, колпаков.
сквозь зубы шипит мага, но улыбается. улыбается и ещё больше скорость набирает, круг делает какой-то совсем широкий и опасный, еле-еле не касаясь ограждений.
— ты только понял?
колпаков знает, что он — последняя сука. а теперь ещё и в самом похабном смысле из всех. и ему это... нравится. потому что рядом с магой хочется потерять весь стыд, совесть и дальше по списку, получить право на раскрепощение и лежать у него на коленях по обоюдному желанию.
машину заносит снова и мира цепляет за чужое бедро, сжимает пальцами ткань худи, чтобы точно не слететь на пол. сам жмётся к халилову, лицом к животу, и в этом точно нет его вины — не он же за рулём пытается разбить тачку.
но его всё устраивает.
— мага, блять, я твой рот ебал, честное слово.
и, вроде бы, возмущение это, и звучать оно должно, как возмущение, только голос настолько довольный, что слово призывает продолжать это дальше.
— не ебал ещё.
вылетает быстрее, чем мага вообще осмысляет эту фразу. и «ещё», и то, что реально подумал и сказал это.
— скажи спасибо, что меня не укачивает.
и что мира сам не рискнул расстегнуть чужую ширинку и взять в рот. иначе бы вряд ли это закончилось нормальным отсосом с такими поворотами. а вот больницей — вполне.
и мира позволяет себе об этом думать.
— встать надо бы, мага.
он молчит, прежде чем добить самого себя.
— или ты уже?
в голове у маги только сейчас начинает выть и верещать сирена, предупреждая об опасности.
мира прижимается лицом куда-то к животу, и у маги последние держащие сознание тросы рвутся. он мелко дрожит, хоть и скрывает это, сжимая руль до побеления костяшек. его глушит, натурально глушит, а он глушит мотор, замирая посреди этой пустой парковки.
— мира.
шумно сглотнув накопившуюся слюну, мага вновь смотрит вниз, на колпакова, который говорит абсолютную хуйню с абсолютно блаженным лицом.
— ты допиздишься и трахать в рот будут тебя.
халилов, кстати, не гей, но от одной мысли о том, как близко чужое лицо находится к его ширинке, становится дурно. в хорошем смысле.
— твоё место здесь никто не займёт, не переживай.
и мага делает опрометчивое решение — опускает ладонь на мягкую и прохладную щёку, похлопывая снисходительно.
потереться щекой о руку уже, в общем-то, клиника, но мира поставил себе диагноз ещё несколько часов назад. вот и соответствует, как может.
и остановленная тачка, стоящая посреди пустой парковки, только этому потворствует.
— харам, мага.
только кому уже не похуй? мире — давно и окончательно. мира в принципе знал, чем должно это закончиться, пусть и только подсознательно, отрицая до самого конца очевидное.
отрицать дальше нет никакого смысла.
— таких чернильницами зовут, ты в курсе?
словно издёвки и насмешливо выгнутая бровь могут хоть сколько-нибудь сбавить градус напряжения. в штанах особенно. и явно не только в своих.
— пиздец ты конечно хочешь на меня ярлык интересный повесить.
он мог бы заткнуться. определённо мог. но мага ведь сказал прямым текстом — если допиздится. вот и старается изо всех сил.
— в курсе. только ты не тёлка, а мужик. чернильник, получается.
мага несёт откровенную хуйню, даже не пытаясь вдумываться в то, что говорит. все его силы уходят на то, чтобы удерживать кровь в верхней половине тела и не дать ей стечь вниз, к не менее важным органам.
большим пальцем халилов кожу на щеке гладит, касается острой скулы и… ведёт руку выше, по волосам поглаживая. и по шее, царапая ногтями короткими загривок. магу всего перетряхивает, как от удара током, и он решает убрать руки от миры вообще. от греха подальше.
— но я никому не скажу, что у тебя есть пристрастия к дагестанским членам.
вот же пиздец. ну, премия за самые тупые фразы точно разыгрывается между ними двумя, и непонятно, кто ещё победит.
— или вообще… к членам.
вроде бы поправить себя хотел, а получилось только хуже как будто. мага на миру смотрит неуверенным и слегка извиняющимся взглядом, заранее, закусив губу. ну, а как без этих шуток?
— о, господи, мага.
мира готов взвыть. со всем отчаянием, разочарованием и злобой. потому что халилов — невозможный дурак, такого второго не выдержала бы ни вселенная, ни сам колпаков. он и одного-то едва тянет.
— я тебя ненавижу, честное слово.
потому что готов был уже расплавиться под этими мягкими касаниями, расстегнуть ширинку и сделать всё, чтобы мага свой род забыл. не умеет? ему насрать. он готов был стараться.
ровно до момента, пока мага не решил открыть свой дурной рот и испортить момент максимально.
мира находит в себе силы встать. делает это откровенно нехотя, дёрганно. садится обратно на своё место и отворачивается к окну, пряча горящее от злости и стыда лицо. только он и сам не знает, на кого злится больше — на себя, желающего делать такие вещи, или на магу, который совершенно логично этого не позволяет.
и не позволит.
— поехали.
коротко. сухо. по делу. колпаков всем своим видом даёт понять, что не настроен на диалог ближайшую вечность. и, в ещё большее подтверждение этому, закуривает прямо в машине, самостоятельно опустив окно.
ни извиняющийся взгляд, ни закушенная губа маге не помогают — мира обижается и всем собой это демонстрирует.
приходится вздохнуть тяжело, дать себе мысленную оплеуху, может, даже две, и включить машину, почти сразу срываясь с места. плана, как это разруливать, у маги не было и нет.
ну, не разговаривать же, верно? он сам себе признаться ни в чём не может, лишь горит изнутри этим бешеным желанием, как он мире-то что-то скажет? максимум, что там получится, это набор звуков и абсолютно уебанское «у меня стоит на тебя прям щас», которое мага однажды почти отправил в их диалог в телеграмме.
и в светлой дагестанской головушке не возникает других причин, почему мира обиделся. потому что ему неприятны шутки про собственную ориентацию. мира натурал, который просто ухаживает за собой, а все вокруг пытаются навязать ему другое своими шутками. мага бы тоже злился.
они вновь выезжают на трассу, мага уверенно рулит между машинами и всё больше ускоряется. адреналин должен их немного… попустить. просто обязан. мага уверен в этом, поэтому сворачивает с дороги слишком резким движением, не останавливаясь, едет дальше, не сбавляя скорость.
— я буду так ехать пока ты не заговоришь со мной, — твёрдо говорит халилов, вновь поворачивая.
мира упрямый, как толпа баранов, хоть его самого вместо калыма отдавай. и собирается упираться до самого конца, пока не произойдёт чудо. какое — уже без разницы.
но разговаривать он отказывается.
молчит даже тогда, когда мага увеличивает скорость. лишь плотнее фильтр губами сжимает и даже не поворачивается в его сторону. говорить ему нечего, в голове лишь бесконечные оскорбления, а на языке яд. и винить магу в своих же хотелках, вроде бы, глупо и неправильно, но колпаков занимают привычную позицию «виноваты все, кроме меня».
новое резкое движение заставляет дёрнуться в бок. мира упрямый, но ещё больше — агрессивный, когда начинает злиться. и мага всеми силами тянет из него токсичность наружу.
— чё я тебе сказать должен?
он даже не говорит, шипит практически змеёй, выпуская дым внутрь салона, а не в окно.
— что ты долбоёб? я уже сказал.
он поворачивает голову, смотрит хищно и зло, с открытым раздражением и... разочарованием. в самом себе. потому что главный долбоёб здесь на самом деле он сам.
— или что я тебе хуй отсосать пытался мне сказать?
держать язык за зубами было бы неплохим навыком. только у колпакова его нет и не было.
— вопросы? претензии? нет? веди тачку.
смысл сказанного не сразу доходит до халилова. мага хмурится, входит в очередной поворот неудачно, цепляя что-то дверью. матерится себе под нос, и только потом тормозит на светофоре резко, да так, что сам вперёд качается.
блять.
а что в таких ситуациях говорить-то? как быть? маге ещё ни разу парень не признавался в том, что хотел хуй отсосать. даже в войсчате в доте такого не было, а там бывало всякое. а мага… мага теряется сильно, хмурится и замолкает.
вопросов и претензий правда нет. к мире, по крайней мере. к себе есть.
машину ведёт уже на нормальной скорости, потому что если продолжит думать, то точно въебётся в какой-нибудь столб.
то есть, всё это время, пока мира мозолил ему глаза своим положением, это была попытка отсосать? и мира, получается, обиделся… на то, что у него не получилось? блять, какой же сюр. он, наверное, разъебался уже где-нибудь. улетел в кювет, перевернулся пару раз и теперь лежит, истекая кровью. да, точно. это многое объясняет. и многое упрощает.
— ты же знаешь, что если чего-то хочется, то надо просто… попросить, а не.. вот так вот делать?
и это не да, но и не нет. это почти капитуляция, почти, потому что мага продолжает хмуриться, открывает окно со своей стороны, чтобы сизый дым уходил туда, и стучит по рулю напряжённо. а в голове — только план маршрута до заправки, а не мысли о мире. он старается.
мира даже не спрашивает, ёбнулся ли мага такое говорить, потому что выводы уже сделал. кто вообще будет об этом просить? это уже не порно, это самая кринжовая комедия. причём чёрная.
он отводит взгляд, пускает дым теперь только себе под нос, и пытается понять, насколько сильно испортил всё своим нелепым и ненужным признанием. как теперь вообще смотреть халилову в глаза? никак. и миру, если честно, пока что это устраивает. не смотреть на магу, не думать о нём, дышать глубоко и размеренно, пытаясь собрать себя в кучу. на бумаге звучит легко.
а на деле колпаков продолжает исподтишка пялиться, словно ожидая новой волны реакции, когда до маги точно дойдёт смысл сказанных слов.
— сделаем вид, что этого не было?
детский сад на выезде. это было, это нельзя отрицать и они оба будут об этом думать. и это начнёт в какой-то момент мешать. не только им двоим, всей команде.
— или завезёшь меня в ближайший лес и выебешь в рот?
это определённо не должно звучать так агрессивно. но оно звучит.
— мира, блять…
мага снова вздыхает, нервно и чуть устало. к нервным постукиваниям по рулю добавляется судорожное покусывание щёк с внутренней стороны.
что-то нужно делать. срочно. вот, типа, прям сейчас. мага видит вывеску заправки и сворачивает туда. да, так у него будет немного времени на подумать.
— щас приду, — как будто мира не знает.
мага зачем-то закрывает миру в машине.
когда халилов засовывает шланг в машину, то его перетряхивает. когда видит в ларьке пачку презервативов — его тоже перетряхивает, о таком он даже не думает. наверное. он очень старается не думать о сексе с мирой. и все его мысли крутятся не вокруг того, что ему захотел отсосать его лучший друг, а вокруг того, что сам мага с радостью даст ему это.
и это — пиздец. не дай бог об этом кто-то узнает, поймёт, каким образом и насколько сильно мира влияет на него. это будет конец, конечная станция поезда под названием «пиздец», в котором он катится уже довольно давно.
в машину мага садится тихо и также хмуро, каким выходил из неё.
— я не смогу это забыть, — выдаёт почти сразу, отъезжая от колонки к свободному месту на стоянке, — ну, честно. это слишком… — мага мнётся, не зная, как сказать всё то, что хочется, — слишком. мне же это сниться будет, мира, пожалей меня и моё постельное, которое мне придётся менять каждый день. а я пиздец не люблю этого делать, ты же знаешь.
мира всё это время терпеливо ждал в машине. не просился следом, не отвечает даже тогда, когда мага возвращается и заводит тачку. в принципе делает вид, что его здесь нет и это не он наговорил хуйни, которая доведёт их всех до дизбанда, а самого колпакова — до дурки.
но мага выбирает сказать ещё большую хуйню, заставляя удивлённо выгнуть брови.
— ты ёбнутый?
непонимание в его голосе максимально искреннее. и потому, что мага, судя по всему, расценивает это как нечто приятное, и потому, что такую тупость мира не ожидал даже от него.
— я с тобой практически круглый год, ты же...
ты же можешь трахать меня в любом углу буткемпа.
вслух он это не говорит, но это отлично читается на лице. как и то, что мира почти согласен быть снизу. не всегда. гордость, принципы, вот это всё.
— боже, блять.
он трёт лицо ладонью, делая и без того красные щёки ещё ярче.
— что мы вообще обсуждаем?
и как вообще к этому пришли?
— я не знаю.
у маги сдают нервы. точно сдают, можно почти слышать, как они хрустят и трещат, и в этом виноват мирослав в первую очередь.
— я нихуя не понимаю, честно, но у меня… мы обсуждаем то, что ты хотел мне отсосать. и то, что я не смогу этого забыть.
вот так вот просто. халилов либо конченый, либо просто не умеет с мирой разговаривать как-то по другому, кроме как честно и напрямую.
— слушай, мир, в этом же нет ничего… ну, блять. сука.
мага поворачивается к мире всем телом и хватает того за бедро, сжимая ощутимо. хорошо, что они вдвоём. если бы они поехали к братьям, то точно бы спалились на взглядах или прикосновениях. и получили бы по ебалу. а так есть только они, неловкость между ними, легкий флёр тяжелого порно, который никак не может развеяться, и острое желание маги быть ближе.
— я не против, что ты так думаешь. я… я не против, типа, вообще. ты только не отстраняйся от меня, ок? я не хочу… так. неужели нашу дружбу может разрушить какой-то отсос? бред.
бред — это то, что несёт сейчас мага. полный бред, от и до, а единственная цель этих слов — заставить миру оттаять. потому что магино сердце не выдерживает, когда колпаков такой: холодный, отстранённый и закрытый.
только это всё невозможно слушать. мира начинает злиться снова, заводиться по второму кругу. и не находит ничего лучше, чем первым податься вперёд.
ладони обхватывают чужие щёки, тянут на себя. мира не успевает пожалеть о своём решении — слишком быстро жмётся губами к губам, останавливая безумный и бездумный поток сознания из чужого рта. способ заткнуть? соврёт сам себе. магу хочется целовать осознанно. вдумчиво. медленно и со страстью.
но выходит только животная похоть вперемешку с агрессией, которые уже невозможно удержать внутри.
— какой же ты тупой, мага, это пиздец.
он шепчет в губы, не отстраняясь практически, смотрит из-под пушистых ресниц в глаза напротив. и думает о том, что готов даже быть зарезанным халиловым после этого, потому что цели в жизни достигнуты.
— в следующий раз я откушу тебе язык.
и звучит его голос достаточно серьёзно, чтобы в это можно было поверить.
— понял?
если бы мага вообще хоть что-то понимал в жизни, раз не смог разглядеть в каждом мирином действии совсем не дружбу. дружба — это с ильёй. или хотя бы пародия на неё. но даже ему мира позволяет в десяток раз меньше, чем халилову.
сложить факты достаточно просто, если начать думать головой хотя бы немного.
— понял.
мага шумно выдыхает ему в губы, не уверенный, что вообще хоть что-то понимал в жизни до этого момента.
как же это… хорошо. не противно, хотя вроде мужик с мужиком, не злит, не раздражает, не вызывает желания оттолкнуть миру так сильно, чтобы тот ударился головой о стекло. совсем наоборот. маге очень срочно нужно куда-то отвезти миру, забраться к нему на колени и попробовать поцеловать ещё раз.
но мозги пока что слишком сильно напоминают кашу, чтобы об этом думать.
— я думал об этом, типа, почти полтора года? пиздец.
и вот сейчас это сказать — легко. правильно. мага все ещё нихуя не понимает, но колпаков целует его сам. тянется к нему сам. отсосать тоже хотел, прости господи, сам. значит… значит у маги есть шанс.
— в следующий раз скажи, когда собираешься меня засосать. я отвезу нас в менее людное место.
мага смущённо улыбается и выруливает со стоянки, увозя их дальше, по городу.
— я в ахуе.
кажется, мира там перманентно в компани маги, но теперь ему это даже нравится. настолько, что даже брюзжать над ухом не хочется. разве что самую малость.
— может, мне ещё график составить? поминутный. в три часа дня хочу тебя засосать, в семь вечера хочу отсосать.
мира насмешливо фыркает, наконец-то полностью расслабляясь. на душе становится легче. впервые за три года мучительной обсессии. дальше должно становиться только проще.
если, конечно, мира и правда не доиграется со своими публичными проявлениями внимания. они всё ещё в махачкале. и всё ещё могут получить под ребро заточку.
— составь.
мага кивает, сжимая руль слишком крепко для человека, у которого только что разрешилась внутренняя дилемма.
— потому что если ты будешь делать это так же неожиданно, как сегодня, то я ёбнусь. без шуток, мира, я ёбнусь.
как будто он не уже. точно уже, и давно, только вот не осознавал весь масштаб пиздеца. а теперь, прокручивая в голове все-все-все моменты с мирой, пиздец разрастается всё больше и больше. блять, он реально тупой. и слепой. и никто, никто, сука, ему даже не намекнул. суки. или хорошие друзья.
— ты мне всё ещё должен горы, кстати.
мира поворачивает голову в сторону халилова. и позволяет себе улыбнуться открыто и тепло. больше можно не прятаться.
— я за ними приехал.
не отвести смущённо взгляд выходит с трудом.
— да и за тобой, чё пиздеть дальше.
— мы туда и едем. только сначала за хавкой, а потом туда.
мага везёт их в макавто, чтобы набрать всякой вредной хуйни, пока никто не видит, и обожраться ей до отвала. иногда себе такое можно позволить, пусть это и чревато прыщами на щеках. похуй. вот после того, что сегодня было, маге вообще на всё похуй.
— я боюсь представить, сколько всего ты от меня скрывал. и скрываешь сейчас. а вдруг ты маньяк? щас приедем, а ты меня скинешь нахуй с горы…
мага смеётся нервно. защитная реакция пострадавшей психики — шутить настолько тупо, насколько возможно.
мира тянется к бутылке минералки, валявшейся на заднем, открывает её, чудом не залив всю машину, и делает глоток. становится легче — внутри пересохло всё до состояния пустыни. слишком много стресса, пусть он и закончился.
— да, мага, я маньяк.
и ладонь ему протягивает, словно познакомиться заново хочет.
— мой папа андрей романович.
и, смеясь, падает обратно на сидение. напряжение, витавшее в воздухе, лопнуло окончательно, оставив после себя только приятную усталость.
— но если будешь много пиздеть — реально скину и запишу кружок корбену.
только мира так не сделает. скорее всего. по крайней мере, не с самой высокой и не насмерть. халилов всё ещё слишком ему нужен живым. и функционирующим по максимуму.
мага роняет ещё несколько смешков, закатывает глаза и полностью игнорирует протянутую руку.
— тебя потом диман сам скинет, из команды, со свистом похлеще саниного.
халилов заворачивает к очередному тц, но уже функционирующему, и встаёт в длинную очередь макавто.
— и это, мага...
вроде бы, уже нечему смущаться, но говорить о мелочах почему-то неловко.
— у тебя в комнате холодно, короче.
нет, он не будет напрямую просить остаться с ним на ночь. пусть сам догадывается.
— не холодно у меня, не приду…
халилов осекается на половине фразы. его нельзя винить, у него мозги отключаются, когда мира рядом, а после таких откровений — вырубились и отказываются включаться. пусть скажет спасибо, что мага вообще догнал, о чём мира говорит.
правда, вместе со смыслом фразы мага понимает и другой смысл, который прячется за основным.
— и что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?
усмешка выходит совсем уж самодовольная. но мага может себе её позволить.
— мага.
как бы мира не был расслаблен, терпение всё ещё было слишком тонким конструктом. и халилов, видимо, из раза в раз проверял его на прочность.
— подумай головой.
вздох выходит совсем уж страдальческим. но, раз уж мага издевается, то мира отставать не планирует. потому поворачивается лицом к лицу. смотрит серьёзно, с прищуром. даже голосу старается серьёзность предать.
— я хочу, чтобы ты пришёл ко мне, мага, и я тебя трахну, поэтому придётся заехать и за гондонами, тебя одного недостаточно.
не покраснеть и не засмеяться то ещё испытание, но мира справляется. разве что уголки губ дрожат, выдавая всё веселье от абсурдности ситуации.
— тебя что-то в этом не устраивает?
мага бы с радостью головой подумал, если бы она работала. правда, подумал бы, да так подумал, что разрулил бы все свои вопросы. но голова закрыта. на ремонт, возможно, или на тех. обслуживание. поэтому остаётся только сердце, а оно выдаёт полную хуйню раз за разом.
— ты… я…
он задыхается откровенно, смущённый до ужаса. его пугает перспектива того, что мира хочет засунуть свой член в него. и самую малость привлекает, но пугает намного, намного больше.
т-а-м в его недолгой жизни даже близко никого не было, и подпускать к себе кого-то, пусть и миру, которому он доверяет целиком и полностью — стрёмно, стыдно и страшно.
— не надо меня трахать.
голос каким-то совсем жалобным получается. мага жмёт на педаль, не рассчитав силы, и почти врезается в тачку, стоящую перед ними. они же, блять, не целовались нормально даже, а мира уже хочет его выебать.
а что нужно делать в таких случаях? мага не знает, мага в ужасе, от ситуации и от самого себя, потому что в паху от этой фразы всё равно теплеет едва-едва.
мира не выдерживает и заливается смехом. не пугает даже то, что они почти врезались.
— откуда ты это сказал?
и скалится широко, почти как сам мага любит это делать.
— брось, я шучу.
а может, просто пытается успокоить халилова, чтобы так сильно не боялся. потому что мира прекрасно всё понимает. мага — дагестанец. на его родине даже за мысли о подобном могут зарезать, а колпаков ему тут предлагает сразу и без прелюдий. неудивительно, что ему страшно.
— теперь будешь ходить и оглядываться, не подкрался ли я к твоей жопе?
оставить всё так просто он тоже не может. потому и лезет рукой к чужому бедру, обхватывает и тянет на себя, окончательно теряя рамки.
— только если сам попросишь.
и подмигивает. откровенно по-блядски. даёт понять — мага попросит. и вряд ли один раз.
вымученный стон у маги получается сам собой.
мира такая сука, что пиздец. и ведёт себя абсолютно по-сучьи, улыбается также, и подмигивает. подмигивает, блять. маге кажется, что покраснеть больше невозможно, но раз за разом доказывает себе обратное.
— много чести, за тобой следить постоянно.
естественно, мага будет следить. после такого взгляда, которым его окидывает мира, он точно будет следить. только в большей степени, наверное, за собой, чтобы коленки не дрожали просто от одного ощущения колпакова за спиной.
они подъезжают к окошку и мага делает большой заказ: от бургеров до креветок, заказывает несколько напитков и мороженое. если даже не съедят всё, то не жалко. выбор колпаков оставляет за магой целиком и полностью, доверяется его вкусу и смиренно ждёт, когда всё приготовят.
смиренно, а не смирно.
рука незаметно лезет в сторону маги, касается его бедра невесомо и аккуратно. мира даже не смотрит в его сторону, усиленно делает вид, что ничего не происходит. но продолжает касаться. не может себя остановить.
несколько месяцев инактива сводили с ума. он слишком привык к халилову, привык иметь возможность трогать его в любой удобный момент. и теперь, когда все карты вскрыты, он может позволить действовать себе чуть более свободно. касаться так, как не смог бы раньше, вкладывать во взгляды и движения рук больше, чем можно сказать словами. и упускать моменты не хочется.
ни один из них.
потому мира решается заговорить первым снова.
— ты будешь против, если я останусь?
рука, лежащая на чужом бедре, сжимает слишком сильно, выдавая нервозность. вдруг мага против?
— ну, типа, мы с семьёй уже отметили, а новый сезон уже скоро.
нет, он точно не напрашивается. просто возводит свою трёхлетнюю одержимость в абсолют.
— можем в белград потом вместе полететь. если хочешь.
мага улыбается кривовато, то ли из-за нервов, то ли из-за того, что у него сводит лицевые мышцы. непонятно.
— не буду против. родители приедут числа восьмого, так что… я, правда, к друзьям собирался, но раз уж такая пьянка, то встретим вдвоём.
он снова разводит бёдра, позволяя, пропуская эти блядские огромные ладони с красивыми пальцами, на которые мага залипал не раз, и не два, и не три. маге очень нравится, но сформулировать это в слова и сказать об этом мире мага не может.
поэтому остаётся только шумно вздохнуть, когда колпаков сжимает его бедро слишком сильно. от этого мурашки по телу бегут, и мага вздрагивает заметно. теперь же… можно не скрывать это? можно не сдерживаться? нет, ну, всё таки чуть-чуть сдерживаться, потому что они в городе и в любой момент к ним могут заглянуть в окно и увидеть, как мага по-шлюшьи разводит ноги, чтобы красивый мальчик его потрогал между них.
мага ещё никогда так сильно не хотел уехать домой.
они проезжают ещё чуть дальше, к выдаче, мага сгружает почти все пакеты на заднее сидение, и выруливает на дорогу снова, направляясь к выезду из города.
— а тебе в варшаву не надо? за вещами там… или тебе родаки отправят?
это явно была эстафета смущения, и в этот раз очередь снова была за мирой. но ему хватает сил не опускать взгляд, а смотреть ровно. пусть и краснея до самых ушей.
— у меня всё есть.
за это должно быть стыдно. или должно было час назад, до того, как разговор состоялся. сейчас же от этого просто неловко. без негативного окраса.
— мага, ты же тупой, а не слепой.
мира вышел к нему на кухню в домашних вещах. самых привычных и самых удобных. тех, в которых он даже стримил не один раз. потому что всё внутри приказало это взять.
потому что рядом с магой — значит, дома. стоило понять это куда раньше.
— а. ладно. ну, да, оставайся тогда, конечно. и потом вместе в белград улетим.
халилов улыбается тепло, поворачивая голову на секунду к мире, и пожимает плечами. в руках аж зудит от желания прикоснуться, но почему-то теперь, в новом свете, мага этого… боится, что ли?
колпаков ловит на себе взгляд маги, сгорает в нём за секунду, осыпаясь пеплом на сидение. мира неловко кусает себя за губу, но не отворачивается. сам прожигает глазами, всем своим видом даёт понять — можно.
маге всё можно. смотреть, касаться, откровенно лапать, если он захочет. колпаков ждал долго, травил себе душу и не верил вообще ни во что. упускать теперь каждый момент — невероятная тупость, которую не сможет оправдать никакой стыд.
и мира позволяет себе сделать шаг первым снова. двигается немного в бок, опускает на плечо халилова голову и устало, но довольно выдыхает. мало, но хоть что-то.
— слушай, мага.
мысль в голову приходит спонтанно, пока взгляд скользит по салону машины.
— тачка у тебя всё-таки херня.
за это халилов имеет полное право дать ему в морду, но мира успевает дополнить.
— я думал, внутри больше места, но, видимо, твоя тачка не предназначена для...
смех прерывает похабный монолог и мира широко скалится.
— бля, мага, прости.
причём извиняется он даже не за оскорбления в сторону чужой ласточки, а за «я думал, тебя в этой тачке расул раскладывал», но уточнять себе дороже.
мага снова тяжело вздыхает, но потом смеётся вместе с мирой.
невозможный. совершенно невозможный, просто невыносимый. и точно напрашивается на кулак в ебло. или на то, чтобы его крепко засосали. жаль, что Мага за рулём, и не может сделать ни того, ни другого.
— щас приедем, пересядем и всё увидишь. это просто так кажется, что места мало. так-то там… по всякому можно.
мага улыбается смущённо, но хитро, стреляет взглядом в миру. вроде бы ничего не говорит, но намёк вполне очевидный.
— а если ещё кресла вперёд сдвинуть… — присвистывает халилов, обгоняя какую-то машину на повороте, — там даже ты поместишься со своими ногами километровыми.
— да ну?
чтобы завестись, мире хватает доли секунды. не отлипая от чужого плеча, он поворачивает голову, смотрит пристально и выжидающе, словно халилов должен — обязан — начать оправдываться на этом моменте.
— уже успел попробовать?
и то ли ревность резко бьёт в голову, то ли всплеск собственничества, мира не знает. стоило бы помолчать хотя бы сейчас, потому что здравый смысл подсказывает, что мага, вроде как, до него был нормальным мужиком, которого он самолично втянул во всю эту голубизну, но когда он слушал здравый смысл?
— и как оно? расул оценил «по всякому»?
в голосе невольно проскальзывает яд, а ладонь, лежавшая спокойно на своём колене, опускается на чужое и угрожающе сжимает. мира понимает — это домыслы, ничего общего с реальностью, но он и сигитова готов загрызть просто за взгляды, а тут ночью, по махачкале, в костюме и с по-блядски довольным видом...
разумеется, мира ревнует. и хочет абсолютно также.
а вот маге смешно. и приятно так, что грудную клетку распирает от этого чувства.
мира так… легко ведётся на очевидные провокации, что щемит под ребрами. и как мага раньше не замечал вот этого всего? это же всегда на поверхности было, да вспомнить даже те взгляды, которыми колпаков одаривает дэна, когда они бесятся. это же, ну, буквально неоновая вывеска — «я ревную»!
— ты братское с блядским путаешь, мира, — продолжает подливать масла в огонь, — но расул и правда оценил. ему понравилось.
уточнять о том, что «оценил» расул вместимость заднего сидения тачки только тогда, когда оказался там с ещё пятью людьми, мага не стал. ему нравится, когда мира ревнует. вот так вот, совершенно по-сучьи нравится, когда сжимает почти до боли кожу и дышит тяжело, пытаясь справится с этой злостью. маге очень, очень нравится.
— но не советую у него спрашивать, если не хочешь получить нож в ребро. лучше у меня спроси. я тебе всё расскажу. и покажу.
поток машин становится плотнее, но они быстро пересекают границу города и едут дальше, сворачивая в лес. приходится ехать чуть медленнее, так как предстоит путь вверх.
— какой ты уёбок, мага.
звучит это настолько страдальчески, насколько вообще возможно. и мира сжимает колено только сильнее. ведёт рукой выше, к бедру, задерживаясь опасно близко в области паха.
— попробуй рассказать. и показать.
ладонь, откровенно провоцирующая, лезет выше. задирает худи, касается мягкой кожи пальцами на животе. мягко, почти нежно, чтобы после этого грубо и агрессивно царапнуть короткими ногтями, превращая ласку в самую настоящую угрозу.
— если мне не понравится, что я услышу, я тебя прямо здесь зарежу.
чем и как — уже другая история. и мира совершенно не думает о том, что все его повадки, выражения и угрозы — от и до звучат «по-дагестански». словно с самого начала он пытался собрать образ, пусть и максимально стереотипный, чтобы быть для халилова чем-то привычным. чтобы понравиться. а теперь это стало самой настоящей его частью.
— а если понравится...
пальцы снова начинают гладить, но мира даже не смотрит в сторону маги, выглядывая на подъём перед машиной.
— я тебе отсосу в этой машине.
и снова мира качает его на этих ебучих эмоциональных качелях. только что было весело и легко, а теперь весь воздух из лёгких пропадает и сам мага становится одной натянутой струной.
— мира, блять…
маге не страшны его угрозы. мага, кажется, готов умереть от руки колпакова, вот прямо сейчас. в прямом и переносном смысле.
по телу вновь мурашки бегут, его всего перетряхивает, но он уверенно держит в руках руль, губы облизывая судорожно. нужно доехать до места. ещё чуть-чуть. они поднимаются выше, по дороге, удивительно ровной для гор, и мага медленно начинает:
— я ведь уже говорил, что там даже ты со своими ногами поместишься. и двое там тоже… хорошо помещаются. и трое. и пятеро.
халилов смеётся тихо, закусывая губу, когда ощущает тепло на том месте, где мира его царапнул. мага довозит их до точки: небольшая равнина на возвышенности, пустая и по краю огорожена забором. он паркуется, ставит машину на ручник и поворачивается к мире всем телом.
— смотри.
мага убирает руки со своего тела мягко и лезет на заднее сидение прямо так, не выходя из машины. в спине прогибается почти специально, вздыхает почти картинно, но всё же размещается на заднем, отпихивая пакеты из мака, и широко разводит ноги, демонстрируя, сколько ещё места остаётся.
в голове уже зреют шутки про неплохой такой ганг, но мира не успевает их озвучить. только смотрит голодно и дико, когда мага, такая сука, лезет назад, выставляет задницу, словно призывая по ней хлопнуть, а затем ещё и ноги разводит. как тут вообще начать дышать? вот и мира не может.
и ему окончательно сносит крышу.
— блять, мага, я тебя ненавижу нахуй.
а сам — лезет к нему, протискивается, заваливается сверху. жмётся губами к линии челюсти, целует коротко и смазанно, теряясь на мгновение — совершенно не ясно, что делать и с чего начинать.
— нет, ты меня обожаешь.
мага скалится довольно, когда мира лезет за ним почти сразу же. ни секунды не вытерпел, а что-то ещё ему пытается предъявлять.
— как я тебе вообще сосать должен после этого?
вопрос, вообще-то, риторический, и если халилов начнёт проводить инструктаж, где и как ему приятнее, точно получит локтем в ребро. и будет выкинут из собственной машины.
ладонь упирается в сидение, пока вторая опускается маге на живот. снова лезет под ткань, гладит, трогает, изучает заново. только хватает его ненадолго.
— блять.
и мира валится сверху, придавливая собой. потому что ему всё ещё тесно в такой позе, потому что разница в росте мешает тем более. потому что машина может и предназначена для целой дагестанской диаспоры, но точно не для того, чтобы в ней пытался трахаться двухметровый мужик.
— ладно, мага, сыгрались мы с тобой тоже не сразу.
или просто состав у каскады тогда был настолько хуйня, но это не важно.
— зато ты это точно запомнишь.
мира обрушивается на него, как самая настоящая горная лавина, как волна цунами. халилов успевает только ногами его обнять и притянуть ближе к себе, заваливаясь на сидение. ближе, ещё ближе, пятками на задницу надавливая, чтобы вжался там, где нужнее всего.
маге бы хотя бы привыкнуть к той дрожи, которая возникает от каждого слова, прикосновения чужого. и тогда можно будет лезть в огонь, сосать самому и позволять мире… чего бы мира там не хотел.
нет, мага тоже хочет, очень хочет, но это желание пока не сформировано, оно просто есть. и если действовать исключительно за ним, то это может привести… примерно сюда, на заднее сидение тачки, с разведёнными в стороны ногами и мирой межу ними.
блядство.
— заткнись нахуй. и иди сюда.
вот. вот теперь — хорошо. когда мага притягивает колпакова к себе за волосы и целует сразу влажно и жадно.
язвить хочется, только мага целует миру так горячо, что весь яд пропадает с языка. мира закрывает глаза, целует в ответ сам, жрёт практически, выпуская наружу свой голод.
и старается отобрать всю инициативу.
язык скользит по чужим губам, толкается внутрь. вылизывает жадно, мокро, трётся о чужой и о нёба. мире хочется заскулить. вот так, от простых поцелуев. но он старательно держит себя в руках. пусть и из последних сил.
ладонь возвращается на живот. лезет ниже, обхватывает за бедро. и резко, сильно дёргает на себя, заставляя вжаться задницей в пах как можно ближе.
после этого не так уж и стыдно заскулить.
он цепляет зубами нижнюю губу, тянет за неё. смотрит из-под полуопущенных век туманно и хищно. даже не скрывает — готов сорваться в любой момент, дайте только правильную команду.
— резинка есть?
в каждой дагестанской тачке должна быть. и мире плевать, что он снова поддерживает стереотипы.
— если нет, ну, типа...
он дышит влажно, губы в губы, и плавно ведёт бёдрами, притираясь.
— я не брезгую. м-можешь сам меня, типа...
вдох.
выдох.
всё хорошо.
— решай реще или я тебя задушу.
мага вдруг чувствует себя совершенно пьяным. или под кайфом. и под тем, и под другим он не был довольно давно, но нынешнее состояние пиздец как похоже на то.
в отличие от миры он не стесняется своих звуков. когда мира его вылизывает — мага задыхается, всхлипывая. когда мира тянет его одним рывком к себе — мага скулит, хоть и страшно. когда мира вот так смотрит и что-то спрашивает — мага теряется и сначала просто бездумно кивает, только потом вникая в суть сказанного.
— нет у меня нихуя.
и вот теперь он смущается. только теперь до него доходит, что ему в жопу тычется не фонарик и не телефон, а твёрдый член, наверняка горячий на ощупь и…
нет. к такому мага не готов.
— я не знаю, хули ты у меня спрашиваешь?
он немного паникует, но лезет руками к широким плечам, поглаживает их и обнимает двумя ладонями лицо. красивое, родное лицо, в котором ни намёка на адекватность.
— мы… ты можешь мне подрочить? а потом я тебе. давай?
мага руку вниз тянет, к животу, поглаживая его легонько, и ещё ниже, касаясь пальцами ширинки.
мира думает — он ёбнется окончательно от простой дрочки. либо постыдно кончит сразу же, как мага к нему прикоснётся. и не ясно, что хуже.
— нет, давай, знаешь...
он замолкает. немного отстраняется, пытаясь самостоятельно расстегнуть свою ширинку, путается пальцами в совершенно не нужном ремне, ругается и злится, откровенно паникуя. такое — впервые. как тут вообще не бояться?
следом мира лезет уже к штанам маги. руки не слушаются точно также, но отступать некуда, когда член стоит пиздец как сильно. и не у него одного.
мага и сам не уверен, что не кончит позорно быстро, потому что во все глаза смотрит на то, как сантиметр за сантиметром обнажается чужая кожа, как появляется покрасневшая и влажная головка чужого члена, и как оголяется он сам.
и это — ещё больший пиздец.
сам факт того, что у него стоит на миру, уже прожит и обдуман. но мага до последнего не думал, что до дрожи в яйцах его будет возбуждать чужой член. мокрый, горячий и твёрдый член, которые прижимается к его собственному, пуская по телу разряды тока.
— только, блять, не спрашивай, откуда я знаю такие техники.
мира кусает себя за губу. приспускает свои штаны вместе с бельём, затем тянет их вниз и с халилова, чтобы почти сразу завалиться на него всем телом сверху и потереться о член собственным.
— б-л-я-т-ь.
стоит ли добавлять руку, если уже настолько хорошо?
— мага, я щас ёбнусь.
он ведёт бёдрами, трётся сильнее, и едва давит рвущийся наружу стон. какой же стыд. и удовольствие. прекрасное чувство.
— я-я тоже.
мага сжимает чужие плечи до побеления костяшек, как будто если отпустит сейчас — то случится что-то непоправимое.
— мир.. мира, сделай так ещё раз…
халилов ещё шире ноги расставляет, хотя уже больше некуда, выгибается, подставляясь, и сам пытается потереться, что в его положении не очень удобно. но он очень старается. просто чтобы мире было так же хорошо, как и ему.
но мире и так хорошо. от одного только факта, что мага сейчас задыхается под ним, просит продолжать, краснеет и цепляется за плечи. мира бы и душу продал, если бы мог, лишь бы так продолжалось и дальше. только дьявол здесь явно он, а не смущённый халилов.
— где пожалуйста?
издеваться в такие моменты, само собой, верх скотства. но колпаков может себе это может позволить. потому и двигает бёдрами до паскудного медленно, трётся слабо, без нажима, мучая и магу, и себя самого.
— давай, мальчик.
мира шепчет, как змей-искуситель, жмётся к красному уху, обдаёт горячим дыханием. делает всё, чтобы из них двоих мага сошёл с ума первым.
— попроси меня хорошо.
и, словно чтобы добить, ведёт языком по ушной раковине, мокро и плоско, одновременно с этим дёргая бёдрами резко, быстро. чтобы сразу после этого замереть в издевательском ожидании.
у маги плывут мозги. и не только мозги, он сам плывёт, потому что там, внизу, естественная смазка выделяется обильно, смешиваясь с чужой. влажно и грязно. невероятно хорошо.
— мира, сука.
мага стискивает в пальцах волосы чужие, вжимая колпакова в себя, и сам прижимается к его уху.
в эту игру ведь могут играть двое, верно?
— пожалуйста. мне так надо, просто пиздец. чувствуешь, какой я? это из-за тебя.
он выдыхает жарко, цепляя зубами серьгу на ухе, и давит пятками на поясницу, заставляя миру вжаться сильнее. от соприкосновения раздаётся едва слышное причмокивание, и мага стонет ему в унисон, вновь вздрагивая всем телом.
— или я отпихну тебя и заставлю просто смотреть.
голос у маги совершенно блядский. такой, который чисто физически невозможно не слушаться. и мира начинает двигаться снова.
каждое движение бёдрами — плавное. колпаков трётся мягко, но всё равно с напором, вжимается в член маги своим. а затем — протискивает руку между телами, чтобы обхватить оба. гладит большим пальцем сначала свою головку, затем халилова, и слабо давит, прежде чем начать двигать рукой нормально. в такт бёдрам, потому что тереться сам он не перестаёт.
— мага, если ты.. меня отпихнёшь, клянусь, я загну тебя прямо здесь и выебу так, что ты сидеть не сможешь.
собственный голос хриплый, низкий. мира целует под ухом, влажно дышит и стонет сдавленно, наконец подбирая оптимальный темп.
— лучше скажи, как сильно ты меня хочешь.
словно он не чувствует и так. словно мага не течёт ему в руку, как самая настоящая сука. только мира не отстаёт ни на шаг и размазывает общую смазку по членам, позволяя ладони скользить лучше.
— давай, мага. самое время признаться в фантазиях.
он пытается усмехнуться сквозь стон и прикусывает мочку уха.
— или уже я тебя отпихну и выкину из машины дрочить на твои ебучие горы.
прикосновение руки неожиданное, но пиздец приятное. на секунду Халилов даже пугается, что высказал своё желание вслух, потому что буквально думал о том же самом.
впрочем, вслух всё равно придётся говорить. только Мага не совсем понимает, как, если единственное, о чём он может сейчас просить — так это о том, чтобы Мира не останавливался.
— я хочу… сильно. очень.
мира такой горячий. но при этом холодный, что пиздец. мира прикасается хорошо и правильно, как будто, блять, у них не первый неловкий раз, а как будто они постоянно дрочат друг другу. мира знает его тело и его фетиши, кажется, даже лучше, чем сам мага.
— но… я не могу. мир, ну… иди сюда.
мага не может сказать напрямую. может издеваться, сколько угодно, дразнить миру, но говорить о себе и своих желаниях ему тяжело. он вообще не должен тут находиться, если что, и вставать на мужика у него не должно, но он тут и с этим можно как-то жить. а вот с тем, что Мира просит его озвучить — с таким жить нельзя. не сгорев со стыда.
— мне ты нужен. очень.
шепчет мага и сам руку вниз тянет, накрывая чужую ладонь своею, направляя и задавая темп более резкий.
и то, что говорит мага, сводит с ума сильнее любой грязи. никакой пошлости, только искреннее признание, от которого мира не менее искренне скулит.
потому что это взаимно от начала и до конца.
и мира снова лезет с поцелуями. только теперь иначе. не с животной бездумной страстью — целует глубоко, вдумчиво, выражая так всё, что хочет сказать и что копилось так долго. потом он обязательно найдёт в себе силы озвучить всё это вслух.
чужая рука на своей ощущается неожиданно. приятно. горячо до дрожи во всём теле. мира позволяет задавать темп, стонет в мягкие губы, подстраивается, как может. и чувствует, что долго не сможет.
тело слишком напряжено — поза неудобная, тяжёлая, и мага ещё давит к себе так сильно, что дышать становиться практически невозможно. и мира кончает первым.
стонет в чужой рот, почти скулит, дрожит всем телом, заливая ладони вязкой спермой, и по инерции продолжает двигать бёдрами, стараясь продлить удовольствие и довести до оргазма и магу тоже.
мага думает, что готов дрочить мире хоть каждые полчаса, если будет видеть его искажённое удовольствием лицо.
и так красивый колпаков в момент оргазма как будто… светится изнутри. мага не ценитель, но по его скромному мнению, это должны показывать в каком-нибудь лувре. или в эрмитаже.
— блять, мира, какой же ты красивый.
шепчет халилов быстро, на выдохе, руками движет быстрее. по горячей сперме движется ещё лучше, всё хлюпает и звучит, громко звучит.
— мира-мира, мир… скажи что-нибудь, я…
я дрочу на твой голос.
я хочу запомнить, как ты звучишь после оргазма.
я хочу кончить от того, как ты меня хвалишь.
мага чувствует себя невероятно грязным, и дело даже не в сперме, которая по животу разливается. просто он такое чувствовать, хотеть — не должен. но чувствует, и ему это нужно больше всех на земле.
и мира слушается. пусть голос дрожит и хрипит, пусть говорить неимоверно тяжело. он всё равно будет.
губы жмутся в поцелуе под ухом. мира дышит тяжело, судорожно, обжигает кожу. переходит на шёпот, каждый раз прикасаясь губами к коже.
— ты по-потрясающий, мага.
ему даже не нужно подбирать слова. нужно только вытащить на поверхность всё, что накопилось за три года.
— самый лучший, блять, клянусь, я с ума сошёл, когда ты только в каскадах появился.
верить в любовь с первого взгляда — глупо. только мира выдержал её, проверил временем, убедился от начала и до конца. и хочет делиться ею с магой.
— три года морозился, а ты не замечал. словно у тебя глаз, сука, нет, хотя есть и оба пиздец красивые.
мира целует шею, задыхается, льёт потоком сознанию. ладонь, липкая и влажная от спермы, обхватывает чужую и сжимает. мог бы — слащаво переплёл пальцы, да поза не та.
осталось не менее слащаво признаться в любви. только язык не поворачивается. но мира находит альтернативу и шепчет ещё тише.
— ты мне нужен.
в оргазме магу выламывает так сильно, как никогда и ни с кем до этого. мага даже не знал, что умеет так — жалобно, горячо и гулко.
и в этом всём заслуга миры. его рук. его голоса. его запаха. его тела, которым он накрывает магу сверху. халилов чувствует себя блядью какой-то, потому что оргазм остатки здравого смысла отшибает, и ровно в этот момент думает — я хочу тебе отсосать.
но говорит совсем другое. точнее, стонет, выстанывает беспорядочно чужое имя, пока выплескивается в мирин кулак несколькими рваными движениями.
и мага открывает перед мирой другую свою сторону — жадную, нетерпеливую. тянет его руку к себе, к своему рту, впивается взглядом в чужие глаза и принимается вылизывать покрытую спермой ладонь так, будто от этого зависит его жизнь.
— я в ахуе, — язык скользит между пальцев, — ты такой ахуенный, — мага в рот берёт подушечку указательного, языком касаясь мягко, — я никому тебя, блять, не отдам больше. пошли все в пизду, — он широким мазком цепляет каплю с внутренней стороны ладони.
мира думает, что вот, всё, сошёл с ума, пошли галлюцинации. поверить в то, что мага так жадно лижет его пальцы, перемазанные в общей сперме, попросту невозможно. но это происходит на самом деле. и заставляет жалобно, тихо заскулить.
— пиздец, мага, боже.
он любуется. откровенно пялится на чужое лицо, красное и красивое. смотрит на язык, скользящий между пальцев, и думает о том, как сильно хочет сейчас поцеловать халилова. никакой брезгливости. только щемящая нежность.
— вообще никому не отдашь?
мира выгибает брови, устало усмехается. заваливается на магу целиком и полностью, свободной рукой касаясь горячей щеки. гладит, трогает, совершенно бездумно и ласково.
— а если меня выкупят в китайский коллектив?
такое, конечно, даже и близко невозможно, но нести чушь хочется, лишь бы узнать, насколько мага серьёзен в своих словах или это просто в нём говорит хороший оргазм.
— вслед за мной побежишь трахать весь их дивизион?
мага качает головой из стороны в сторону и улыбается так ярко, что даже подсветка в машине не нужна.
— пусть попробуют. лично каждого зарежу.
он слегка акцента добавляет и смеётся от этого сам.
— я потрачу все свои деньги и выкуплю тебя обратно. а потом выебу прямо на арене, чтобы все знали, чья ты сучка.
мага смотрит совершенно серьёзно и внимательно, вообще не шутя. или шутя. он до сих пор не понимает, если честно, мозги коротит от эмоций. ему только что мира подрочил. мира. м и р а. тот самый мира, на которого мага уже полтора года слюни и не только пускает.
и вот они здесь. прижатые друг к другу, перепачканные спермой, и делятся друг с другом тем, как сильно нужны.
— а если мне не хватит денег — продам дэна.
— я в ахуе, за меня ещё калым никто не давал.
да, он будет сыпать стереотипами дальше, но без какого-то негативного подтекста. не может закрыть рот, что поделать. мага знал, на кого запал.
— только, бля, давай без хиджаба, я в нём запарюсь.
он сползает пониже, удобнее устраивается на чужой груди. и поднимает максимально ехидный взгляд.
— сосать в нём тоже вряд ли удобно, мага, точно хуйня идея.
даже говорить на такие темы становится значительно проще. мира почти не краснеет. если, конечно, не считать кончиков ушей. но он списывает это на духоту в салоне.
потому мира нехотя отстраняется, но лишь для того, чтобы открыть окно и завалиться обратно, так и не натягивая штаны. зато лезет в карман, чтобы вытащить пачку. и, не вставая с маги, закуривает, словно в дешёвом чёрно-белом порно, одним лишь чудом не сдувая дым в лицо халилову.
— пиздец дэнчик расстроится если так подумать. он на тебя с первого дня вешался, и я тебе в горах дрочу. может, отправим ему кружок и скажем, что мы хорошо время проводим?
мира, конечно, не ненавидит сигитова. разве что самую малость.
— нет, не запишем.
резче, чем нужно, говорит халилов. но тут же скрывает это за ласковой и сытой улыбкой, с которой он смотрит на миру. ему страшно, что о нём кто-то может узнать. даже если это будет дэн, который и сам признавался, что неровно дышит на «игроков на тройке. так уж вышло». магу он в этот список не включил, кстати, но халилову кажется, что дэн пиздит. и все равно, рассказать кому-то о себе — значит все узнают. и братья, и друзья, и мама с папой… и это будет пиздец.
— он и так, наверное, локти кусает. ты-то здесь, со мной, а он у себя… где он там, не знаю.
— может, с концами откусит, нам же лучше.
точнее, лучше будет самому мире, точно не команде. но в снг так много кор-игроков, что потеря и правда не кажется слишком значимой.
— только представь его ебало, когда он увидит меня на тебе.
мира скалится довольно, выпуская дым в сторону, и думает о том, что он последняя сука, если так ненавидит тиммейта и не говорит ему об этом открыто. но ничего с собой поделать не может — ревность успела сожрать до костей. да и денис отлично справляется с провокациями.
— ща, я телефон достану.
и правда ведь начинает искать. лезет в карман, рыщет по полу, подбирая вывалившийся телефон, и максимально показательно открывает чат с денисом. затем — поворачивается к маге и улыбается нагло, не выпуская сигарету изо рта. точно ждёт реакции. и сейчас его устроит совершенно любая.
— мира.
зовёт мага растерянно. внутри все сжимается, как в тиски, и он ощутимо вздрагивает, замирая, напрягаясь всеми мышцами. рукой тянется, мягко, но настойчиво перехватывая запястье колпакова.
— не надо.
ему очень не хочется объяснять причины, поэтому он надеется, что хватит жалобного взгляда и поджатых губ. и крепкой хватки на запястье, с которой он тянет руку миры к себе.
— я не хочу, чтобы кто-то об этом знал.
мага надеется, что это достаточно веская причина. мага надеется, что мира сможет его понять.
и, разумеется, мира послушается. мира прекрасно всё понимает. просто дразнит, поддевая нервы.
— боишься осуждения?
мира уже смирился с тем, как его видят, но мага другой. и колпаков не хочет ставить его под удар.
— ты мне живым нужен, мага, я не настолько ёбнутый.
он говорит предельно серьёзно, опуская руку и убирая телефон обратно на пол, чтобы после опустить ладонь на чужую грудь. надо бы штаны уже натянуть, но вставать максимально лень. мага слишком удобный, чтобы это делать. но, кажется, придётся.
— ничего я не боюсь.
боится, ещё как. просто признать это не может, даже сам для себя.
— просто дэн от зависти сдохнет, а нам ещё играть с ним.
мага гладит расслабленного и разморённого миру по спине, наслаждаясь близостью и чужим дыханием. вообще-то живот уже стягивает неприятно от подсыхающей спермы, но у маги нет ни единого желания двигаться. только домой захотелось ещё сильнее.
— мага.
мира молчит пару секунд, прежде чем продолжить.
— я жрать хочу.
и трактовать это можно как простое и лаконичное — помоги мне встать, сам я уже никак.
— там под твоими ногами пакет, в нём ваще всё.
халилов лениво пакет пинает, и тянется к карману на переднем сидении, вытаскивая салфетки. вытирает себе живот и протягивает пачку мире, чтобы тот тоже взял несколько.
— или мне тебя с рук кормить? а у тебя не встанет на это снова?
— встанет. а чё, второй раунд не потянешь?
мира отстраняется, берёт салфетки. вытирает живот, заляпанный худи, ругается себе под нос. придётся закидывать вещи в стирку. снова.
он натягивает штаны, садится удобнее, тянется к пакету и достаёт наугад картошку. следом — колу. после оргазма и правда хочется невероятно жрать.
— а я рассчитывал продолжить дома.
долька картошки отправляется в рот и мира довольно щурится, откидываясь спиной на сидение. второй раунд вряд ли переживёт он сам, но подразнить магу нужно. слишком уж красиво он смущается. а улыбается — ещё лучше. кажется, именно в это мира и влюбился.
— ещё и спать в другой комнате ляжешь теперь, да?
мага лениво обтирает член и натягивает штаны с бельём, так же разваливаясь на сидении. ему пока есть не хочется, но он все равно утаскивает одну картофелину у миры. просто чтобы утащить.
— хватит на второй и на третий раунд, смотри, как бы сам не выдохся.
вроде бы ехидничает, но правды в этом больше, чем может показаться на первый взгляд.
— кто-то вроде хотел до рассвета потусить? или передумал уже?
мага садится и смотрит на колпакова с улыбкой хитрой.
— неужели одна возможность присунуть мне так сильно меняет твои планы? я в ахуе с тебя, мир.
конечно, мага ему не даст. по крайней мере, сегодня. но подразнить-то, подразнить — дело святое. чем они последние сутки, а может и целых три года занимаются.
— как это меняет мои планы?
вообще-то, фантомная возможность присунуть их только укрепляет. ночь, горы, махачкала. чем не романтика? самое то для для секса в машине.
но явно не первого и мира это прекрасно понимает.
он закидывает ещё несколько долек в рот и подвигается к маге. почти заваливается на него, опускает голову на плечо. жмётся почти вплотную, разве что руками под одежду не лезет из соображений приличия.
если оно, конечно, ещё осталось.
— мне холодно.
оправдание — полная хуйня, в машине душно и открытое им же окно никак это не исправляет. но признаваться, что ему просто хочется физического контакта, не дружеского, как раньше, а вот такого, интимного и искреннего, как-то, ну, совсем уж по-пидорски.
а мира не пидор, нет. бисексуал как минимум.
— иди сюда, — мага объятия раскрывает и охотно принимает в них миру.
если бы халилов умел — заурчал бы, как сытый и довольный жизнью кот. но мага просто человек, поэтому ему доступно только удовлетворённо выдохнуть, когда мира наваливается всем телом.
наверное, им нужно поговорить. о случившемся. но мага не хочет. вот вообще не хочет, его устраивает полностью его нынешнее положение, и менять его, как-то усложнять… не хочется вообще.
а вот подразнить миру — хочется.
поэтому мага свободной рукой лезет под кофту чужую, касаясь кончиками пальцев спины и талии, как бы невзначай, но очень даже взначай. с умыслом. похотливым умыслом.
— а если бы я сказал, что мы щас поедем домой и ляжем в одну кровать. ты бы стал приставать?
вопрос с подвохом. мага, честно сказать, и сам хочет уехать отсюда, завалить миру на ближайшую горизонтальную поверхность, раздеть и целовать-целовать-целовать, пока с члена не потечёт смазка крупными каплями. хочется ли того же мире? или он уже наметился на дагестанскую жопу?
— конечно нет, мага, ты что.
и скалится, как последняя сука, опуская ладонь на чужой живот.
— сказку бы на ночь читал тебе.
рука лезет под одежду, гладит живот, липкий даже после салфеток, и мира думает, что с удовольствием бы вылизал его. а потом всего магу. везде. и вряд ли бы халилов был против такого расклада.
— или ты хочешь, чтобы я приставал?
пальцы скользят выше, к груди, чтобы едва ощутимо царапнуть сосок короткими ногтями. его тоже хочется взять в рот. и смотреть на лицо маги в этот момент.
— как ты там говорил, мага?
мира не просто сука. он злопамятная сука.
— если чего-то хочешь, надо попросить.
а затем — зажимает сосок пальцами и оттягивает. в назидание.
ответом мага остаётся более, чем удовлетворён. мира буквально топит его в своём внимании, и тактильный до чёртиков мага плывёт сразу после осторожных касаний к животу.
а когда мира переходит своими ебучими невозможными пальцами к груди, мага тихо вздыхает и облизывается.
— а я хочу, кстати.
на самом деле эти прикосновения отвлекают. в самом хорошем смысле этого слова. мира сжимает пальцами нежную кожу на груди, а у маги тут же пустота в голове образуется, хотя секунду назад там были вроде даже умные мысли.
халилов краснеет и сжимает пальцы на чужой талии крепко, чуть разминая мышцы.
— хочу, чтобы ты меня поцеловал.
говорит тихо, почти шёпотом, а сам взгляд от миры не отводит.
— это можно?
можно? нужно. мира ухмыляется, почти наваливается всем телом. но не целует. вместо этого убирает руки из-под одежды маги, скользит ладонью вверх, чтобы обхватить подбородок пальцами.
мага красивый. до неприличного. слишком сильно выделяется на фоне своей родины. и это — одна из деталей, которая тоже нравится мире.
он скользит пальцами выше, касается щетины на щеке. и тихо, но нагло хмыкает. а затем — подаётся вперёд и целует в скулу. мягко, почти целомудренно. халилов не уточнял, куда целовать, а мира всё ещё любящая провокации сука.
— почаще бы тебе бриться, мага.
колпаков улыбается уголками губ, жмётся ближе, вплотную, жарко выдыхая на ухо.
— зарастёшь — спутаю ведь с первым попавшимся таксистом.
не спутает, само собой. но на реакцию посмотреть хочется.
мага смотрит в ответ. просто и без какого-либо смущения. смотрит так, будто в первый раз колпакова увидел.
— я не виноват, что у меня тестостерона много.
вообще-то у миры тоже щетина. едва заметная, но она есть. но халилову на это внимание вообще не хочется обращать, ни своё, ни чужое. пусть мира хоть всего его обсудит, пока он вот так вот лежит и жмётся всем телом к нему — это можно простить.
мага фыркает смешливо, тянется ближе и цапает колпакова за нос.
— перепутаешь — трахаться тоже с ним будешь. если выживешь.
он руками обеими обнимает миру, поглаживая.
— и не факт, что тебя убью не я.
мира шипит от укуса, дёргается на секунду в сторону, но тут же лезет обратно. жмётся губами к открытой шее, целует, чтобы сразу же оставить ответный укус. сильный, болезненный. такой, от которого точно останется след, руинящий всю тайну этих отношений.
— говори это с акцентом и я подумаю над тем, чтобы начать бояться.
он позволяет себе короткий, издевательский смешок.
— плов был, угрозы были, на тачке ты меня прокатил. что дальше в твоём списке поддержки моих стереотипов?
и это ещё халилов обвинял в них миру, когда сам буквально делает типично дагестанские вещи, сошедшие с анекдотов. но колпакову искренне нравится. и он всё ещё уверен, что у него нет никаких подобных фетишей. просто так совпало, да. просто мага особенный.
— только не проси надевать паранджу и готовить тебе хинкали.
или хинкал. мира в любом случае понятия не имеет, что одно, что второе, и различать тоже начинать не планирует.
вздрогнув всем телом, мага стонет обессилено, возводя глаза к небу. ну, или к крыше машины. куда угодно, лишь бы не смотреть на жутко довольного своими подъёбками миру.
— вот если будешь пиздеть, то и хиджаб наденешь, и кухаркой станешь. заебал.
не заебал. маге на самом деле смешно от этого, и от того, как он совсем не специально поддерживает все эти шутки, и от того, как мира на них ведётся. у колпакова глаза светятся, когда он смотрит на магу и шутит, пусть и абсолютно расистскую хуйню, но всё же.
— и этому человеку я дрочил, пиздец…
халилов вздыхает и глаза закатывает картинно. рукой выше ведёт вплетаясь пальцами в волосы, массирует слегка, и настойчиво тянет к себе, выше.
— тебе повезло, что я очень хочу сосаться, иначе бы уже… на шампур насадил.
мага говорит это шёпотом, в чужие губы, и тут же прижимается к ним поцелуем, чтобы мира не успел спиздануть какую-нибудь хуйню в ответ.
а мире очень хочется что-нибудь спиздануть, не менее тупое и токсичное, но чужие губы целуют слишком настойчиво. и мира сдаётся. но всё равно смеётся в поцелуй. потому что, ну, шампур. если мага вкладывал в это подтекст — то колпаков даже не будет против. сам хочет.
и не стыдится это проявлять.
потому и жмётся ближе, целует глубже. руку опускает на плечо халилову, чтобы провести ей выше, к шее, а от неё — к затылку. пальцы сжимают волосы, давят на себя, не позволяя отстраниться, и мира мягко прикусывает нижнюю губу халилова, потянув на себя.
он смотрит глаза в глаза, с лисьим прищуром, и сразу же подаётся обратно вперёд, эту же губу и лизнув. целовать магу приятно. не менее приятно, чем дрочить ему посреди гор в машине. почти равноценно.
— пиздец ты романтик.
если до этого ситуация всем своим видом напоминала порно, то теперь — самую настоящую мелодраму. непонятно только, будет счастливым конец или нет.
— где мои цветы и кольцо?
по мнению маги ситуация всё ещё напоминает порно, просто из категории «красивое» или что-то около того.
— а тебе надо цветы и кольцо?
целоваться с мирой, кстати, пиздец приятно. буквально лучшее, что можно делать. во-первых, это очень мягко, шелково и влажно. во-вторых, когда они целуются, то мира молчит, а это плюс.
единственное, что напрягает, так это то, что мага теперь не имеет ни малейшего понятия, как вести себя на буткемпе. мира будет рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, а коснуться его нельзя будет. бред. но, по мнению миры, на буткемпе будет не сложнее, чем обычно. особенно если хорошо сесть на уши руслане и корбену одновременно, пока те не согласятся каждый раз давать им комнату на двоих. иначе в какой-то из моментов, когда денис снова окажется с магой на всю ночь, совершенно случайно он может сломать руку. и неясно до конца, кто из них двоих.
возможно, сразу оба.
— ты реально хочешь на горе всю ночь протусить?
мага спрашивает осторожно, не выдавая своих истинных намерений. не скажешь ведь мире: слушай, пиздец хочу облапать тебя со всех сторон, а в тачке это неудобно. погнали ко мне? нет, ну, сказать-то может и можно, просто в ответ стёб посыпется.
а целовать колпакова каждый раз, когда он открывает рот, как-то тупо.
— не хочу.
он вообще эту поездку хотел не так сильно. она была лишь предлогом сменить обстановку на... да, более интимную и располагающую. подсознательно мира делал это или нет - вопрос уже десятый.
— поехали домой.
мира отстраняется нехотя. разваливается по всему свободному сидению, прикрывает глаза, наблюдая за халиловым из-под полуопущенных ресниц, и пользуется своим не занятым ничем ртом по полной возможности.
— я тут буду.
то, как он ухмыляется, можно не считать чем-то хорошим. и слова это только подтверждают.
— чтобы не отвлекать тебя от дороги. не хочу, чтобы ты въебал нас в столб, пока я тебе отсасываю. пиздец, только вдумайся, какая хуёвая смерть.
— если я умру, пока ты мне отсасываешь, то это будет лучшая смерть.