юбка

Когда Сайно оказывается в кабинете великого мудреца, Азара там уже нет. Да и пошёл Азар к черту, пускай сдохнет в тропическом лесу, сожрав какой-нибудь ядовитый гриб. Этому уроду-сексисту только такое можно пожелать, прости Тигнари. В этот раз в кабинете великого мудреца аль-Хайтам. Она устало сводит брови к переносице, пока шуршит бумажками. И не сразу поднимает глаза к входящей, слишком сфокусированная на нынешнем задании. Потом, все же, расслабляется в огромном кресле, разворачивая довольно широкие плечи и улыбается одними глазами. — Принесла отчёты по проделанной работе в пустыне. Ты просила отдать из рук в руки, — Сайно кладёт на стол сшитые документы, рядом — фарфоровую чашку с кофе. Над ней все еще вьётся пар, заполняя пространство запахом дорогих зёрен. Достаточно дорогих, чтобы для аль-Хайтам ей было не жалко. После произошедшего они как-то сблизились. Видимо женщин обязательно должны сближать какие-то шокирующие ситуации, например, государственный переворот. Отличный повод подружиться, найти себе ещё несколько новых знакомств и хорошо жить. Может, раньше они никогда не сталкивались из-за ощущения, будто все вокруг них сплошные гадюки, жаждущие высосать всю кровь. Потому что это было стандартным идиотским клише для любого женского коллектива — клубок змей. Хотя в то время вся Академия была клубком змей, таким огромным и жирным. А главная змея, как Сайно надеялась, теперь случайно свалилась со скалы прямо в пасть крокодила. Впрочем, она это еще милосердно. Лучше бы этой змее упасть в яму с ещё большим количеством змей и побороться за жизнь. — Спасибо, — аль-Хайтам придерживает блюдце, поднимая чашку и медленно пьет, закидывая ногу на ногу для удобства. Именно в этот роковой момент Сайно видит то, что не хотела бы. Ладно, это ложь. Но вот прямо сейчас она точно не хотела бы знать об этом. Ей очень хотелось бы увидеть бледные красивые колени аль-Хайтам в другой ситуации. В которой ей пришлось бы очень долго возиться с застежкой на её штанах. Но сейчас на аль-Хайтам штанов нет, хотя она была в них всегда. Все время она была в штанах, даже в пустыне. Даже когда они спали на одной кровати, прижимаясь спинами. Потому что ходить в трусах как-то неловко, а сменную одежду никто не потащил. Но сейчас на ней… Что это? Юбка-карандаш? Прямо как в настоящем офисе? Господи, за что ты проклял своего генерала малый властитель Кусанали. Что Сайно такого сделала, чтобы сейчас обреченно пилить взглядом голую кожу? Кажется, там был короткий шрам, но настолько старый и бледный, что за собственные полосы даже стало несколько стыдно. Только вот это может быть подозрительно. Поэтому красные глаза с сожалением отрываются, поднимаясь выше. И тут же смущенно уходят от того, чтобы пялиться на грудь. Там, где в вырезе хитро подмигивает кристалл. Смотреть в глаза. Только в обеспокоенные глаза, выгнувшуюся бровь и блестящий след на чашке от помады. — Все в порядке? — она тревожно постукивает по фарфору. Хочется прямо сейчас выпрыгнуть в окно, но в кабинете великого мудреца окон нет. А вот в кабинете секретарши Академии окно было. Можно было счастливо вылезти, игнорируя любые вопросы. Но Сайно только дергает головой, покачивая на положительный манер. Да, все супер. Все класс. Все настолько замечательно, но ты в юбке и это убивает. Убивает все моральные клетки, заставляя сердце в груди стучать быстрее, тревожно окрашивая темную кожу в бледно-алый. — Ага, — она дежурно улыбается, хотя как всегда получается скорее кривой оскал, переламывающий губы. Но для аль-Хайтам она редко улыбается. Причин не было. В звенящем нейтралитете даже вслух не здороваются, только кивают коротко, сбрасывая челку на глаза. Теперь они друзья. Вроде бы. Лучшие подружки, которым бы впору носить парные браслетики и все такое. Они с Тигнари так не делают, но с аль-Хайтам хочется. Носить парные браслеты, держаться за руки и целовать эти открытые бедра. Обязательно прикусить нежную кожу, зализывая след. — Я пойду. Дела. И уходит, едва двигая ногами. Они становятся палками, царапающими симпатичные узоры на полу, как будто Сайно опять сломала одну из них. Или сразу обе. Такое тоже было — не самое приятное. Но уж лучше сломать обе ноги, чем понять, что аль-Хайтам носит юбку. Она была чуть ниже колен, иногда задираясь и вынуждая её поправлять. Выглядела волшебно, подчеркивая длинные ноги, обутые в сапоги. Длинные ноги — ещё одна погибель, на которую Сайно пытается не смотреть, когда они общаются вне кабинета. Потому что в кабинете аль-Хайтам сидит и все это не так заметно. Может быть, кто-то мог бы назвать её дылдой из-за того, что почти сто восемьдесят сантиметров роста это как-то не очень по-женски, но. Сайно нравилось. Она сама не отличалась высотой и ноги у неё были короткие, скорее тренированные. Мускулистые, как и все тело, с довольно широкими плечами, развернувшимися от долгих тренировок. Собственная нагота смущала намного меньше, чем всего лишь длинные ноги не в такой уж длинной юбке. Сайно в принципе нравились высокие женщины. Женщины в целом. Но она не могла сказать, что мечтает о ногах других своих подруг. Да, Кавех и Тигнари были привлекательными, сексуальными, красивыми, очаровательными. И ещё тысяча лестных прилагательных. Только вот они не были такими, как аль-Хайтам. Чарующими. Дело было даже не в ногах. Не в том, что они все, вообще-то, носили штаны. Дело было не в груди, отсутствие которой Сайно не мешало. Просто Сайно была по уши влюблена в аль-Хайтам. Её всегда привлекали женщины — это правда. Девушки-матры, которые всегда рассматривали её, как хорошую подругу или любые другие учёные. Они её привлекали, но никто не был настолько же великолепен. Аль-Хайтам была лучшей на своем курсе, выбила себе место, на которое ранее принимали исключительно мужчин и не отказывала себе ни в чём. Она была самой умной женщиной, которую Сайно только знала, с огромным кругозором. А время, проведенное вместе для создания плана по перевороту, лишь закрепило их молчаливый дружеский союз. Они могли спорить, беситься, язвить или уходить в полемику, но никогда не обижались друг на друга. Делали это с огромной лёгкостью, оставляя кости полыми. Сайно хотелось, чтобы аль-Хайтам сжала её полый череп, лишь бы избавиться от страданий. Когда к комфорту прибавилось желание. Желание быть вместе, касаться и целовать. И они обе были слишком прямолинейны. Сейчас это дерьмо чертовски мешало, все время предлагая Сайно высказаться. Что она скажет? Привет, аль-Хайтам, кажется я в тебя влюблена, а эта юбка только мешает. Давай я помогу тебе её снять? Такое бы получилось спросить лишь на работе. Стоило рабочим часам кончится и аль-Хайтам, словно Золушка, внезапно демонстрировала штаны. В них она была, когда Нилу позвал их на своё выступление. И когда они сидели вчетвером своей невероятной женской компанией, попивая вино. Клуб неудавшихся домохозяек, должно быть обсуждавших своих мужей, секс или другие острые сплетни. Но они обсуждали игру, потому что на эту сторону перетягивала разговор Сайно, какие-то новые проекты или забавные случаи. Они не обсуждали то, что аль-Хайтам начала носить юбки. Вообще. Потому что она была в штанах. Постоянно. Может быть — к счастью. Сайно бы не смогла ещё дольше сдерживать свой взгляд. Надеясь, что однажды не получит недовольное: «мои глаза выше». Лучше пускай она скажет это. И закончит мысль обращением «детка». «Мои глаза выше, детка». Вот так. Да. Или малышка. Или красотка. Или кто угодно, пускай хоть генералом зовёт, хоть шакалом. Только в этот раз аль-Хайтам в юбке. Тигнари делает ей комплимент, прежде чем удалиться сделать заказ. Кавех опаздывает, задержалась на объекте — восстановление колонн времени аль-Ахмара в деревне Аару. Поэтому за столом они остались вдвоем. Сайно давно должна была заметить и тоже сделать комплимент, но сейчас поборола себя лишь наполовину. — Насчёт юбки. Почему ты стала её носить? — вопрос, уже давно волновавший генерала. Хотя сама она отводит глаза в стол, раскладывая карты на специальной доске, удобней передвигая её в середину, чтобы можно было уместить бокалы. — Пока я временный мудрец необходимо соблюдать дресс-код и носить юбку. Не успела сегодня переодеть, — аль-Хайтам, кажется, была не очень вдохновлена и довольна дресс-кодом мудрецов, требующим носить юбки место штанов для женщин. Держалась она хорошо, но было понятно, что штаны в тысячу раз удобней. — Знала бы, что Кавех задержится, не стала бы торопиться. От мысли, что она торопится к ним на вечера, в груди становится тепло. Говорит Сайно другое. — Тебе идёт. Очень подчеркивает ноги, — она важно кивает, зачесывая чёлку за ухо. — А для слова «мудрец» нет феминитива? — Спасибо, — в ответ только коротко улыбаются, постукивая ногтями по столу. — Хм. Мудрица? Мудреца? Не знаю. Но это всяко лучше, чем генеральша. Она хмыкает, когда Сайно недовольно закатывает глаза. Мудрица в самом деле звучит не столь плохо, а генеральша — это жена генерала. К сожалению, пока у Сайно жены не было. А очень хотелось бы. Чтобы одна такая вот великая мудрица стала её женой. Но звать генеральшей не стала бы, это ужас. Уж лучше ходить генералом. Чем под эгидой несуществующего мужа. — Да, да. А временная мудрица не хочет стать постоянной? — Ты же сама сказала, что я на эту роль не подхожу, — сначала уколола шпилькой аль-Хайтам. Затем прищурилась, опуская глаза куда-то ниже красных глаз Сайно. То ли на её открытый живот, с проступающими кубиками пресса, то ли ещё ниже. Пока не уперлась совсем в стол. — Или хочешь, чтобы я подольше носила юбку? Сайно громко вздохнула, но не ответила. Замолчала, отводя взгляд и заканчивая разговор, стоит лишь увидеть на горизонте приближающуюся Кавех. К счастью для Сайно — она не могла прямо сейчас признаться, что в самом деле хотела бы видеть аль-Хайтам в юбке почаще. Следом подоспела Тигнари, поставив бокалы и бутылку с вином. Впрочем, она могла показать это. Раскладывая карты для новой партии в Священный призыв, Сайно вытянула ногу. Столкнулась коленкой с коленом аль-Хайтам, отмечая теплоту её кожи и толкнула ещё раз. Уже намеренно. Аль-Хайтам на такие выпады не ответила, лишь вздернула бровь. Хоть от своего бокала и книги не отстранилась. Сайно, замирая, разглядывала, как аль-Хайтам пьет, оставляя на бокале следы помады. А затем подняла ногу по ноге. Провела по этой мягкой, теплой коже выше, едва не задирая до коленки, но поставив между раздвинутых ног. Вынуждая ноги раздвинуть шире, в осознании, что аль-Хайтам в юбке. Она в юбке, а значит, следующее касание ногой может быть роковым. В этой ситуации Сайно не рассчитала, замирая вместе с дыханием. Аль-Хайтам прятала глаза за книгой, не понять и не прочитать. — Сайно! — Кавех, перетянувшаяся через весь стол, помахала у неё перед лицом. — Кавех вызывает Сайно, прием. Ты тут? Сайно, краснея до самых кончиков ушей, икнула. Лишь затем кивнула, возвращаясь к своим картам. Мысленно осознавая, что в следующий раз разговора об этом не избежать. Аль-Хайтам слишком заинтересуется таким неожиданным действием, а сбросить на случайность вряд ли выйдет. Стоило лишь принять обстоятельства с высоко поднятой головой. Или не совсем поднятой. Или вообще на коленях перед аль-Хайтам, но это было слишком идеальное развитие событий. Сшитая папка упала на стол, в этот раз уж без напитка. Аль-Хайтам, замерев, рассматривала Сайно, сложив ногу на ногу. — Документы, — Сайно выдохнула, постукивая ногтями по столу. Напряжение вытягивало ей спину, но она сама его ожидала, поэтому продолжила. — Что-то ещё? — Да, — аль-Хайтам покачнулась. Стул великого мудреца с длинной спинкой ей не шел, делая девушку слишком маленькой на фоне кабинета, под который был отделен целый этаж. Зато здесь не было никого, кто мог бы услышать их разговоры. — Что за желание поставить на меня ноги? Если некуда их деть, могла бы попросить. И если устали — тоже. Сайно хмыкнула, переступая тонкую грань стола, лишь обойдя его и вставая лицом к лицу. Аль-Хайтам все еще была в той самой юбке, которая не менялась по дням, сводя генерала с ума. Это была худшая пытка, которая стократно увеличилась сейчас. Когда во рту пересохло и уж хотелось бы сказать то, ради чего они обе были здесь. Как минимум, хотелось верить. Аль-Хайтам смотрела с интересом, расслабленно усевшись в кресле. Заинтересованная явно не в новой папке документов, которую следует вычитать и поставить свои подписи. — Позволила бы сложить на тебя ноги? — Сайно, будучи генералом, всегда умела перевести диалог в допрос, отвечая вопросами на такие же неуместные вопросы. — Почему нет? Если это позволит генералу расслабиться, — она усмехнулась, замечая непонимающий взгляд. — Ты слишком напряжена в последнее время. Что-то случилось? Это касается твоей производительности на работе, так что касается и меня. Аль-Хайтам принимает правила, переходя к откровенному допросу с пристрастием, ходя вокруг одной темы и не касаясь её совсем. Это дразнит. И бесит. Вынуждает нетерпеливо сжимать и разжимать кулаки, прежде чем ответить. Конечно, это касается лишь работы. — Тебе очень идёт юбка. Сайно пытается набрать в легкие больше воздуха. — Ага. Ты уже говорила. Аль-Хайтам усмехается, довольная комплиментом даже слишком, чем хотелось бы ей самой. — Тебе настолько идёт юбка, что я хотела бы оказаться под ней, — грубая формулировка и грубая усмешка. Показать зубы, намекая. И встретиться с коротким морганием. Аль-Хайтам моргнула. Сайно моргнула в ответ. Они находились так доли секунд, за которые можно было заметить, как расправляются плечи великого мудреца. Как она крепче сводит ноги, прежде чем все же сложить их вместе, и как ухмылка тянет её блестящие губы. — Так вот какое напряжение тревожит мою генерал? — она тянет её за локоть к себе, сокращая расстояние. От аль-Хайтам пахнет сладкими персиками, которые брызгают соком на пальцы, если сдавить зубами слишком сильно. — Позволь увидеть, чего ещё хочет великая махаматра. Сайно показывает ей поцелуй. Голодный и ласковый, оставляющий на её собственных губах помаду аль-Хайтам, которую она слизывает прямо так. Пока прижимается ближе, зажимает между собственных ног бедро, потираясь о него совершенно голой кожей. Оставляя влажные следы, стоит лишь ладоням мудреца надавить на копчик, прижимая к себе ближе. Поцелуй остается в стороне сорванным дыханием. — Ты без белья, — констатация факта. Рискованное решение от генерала, которое оказалось слишком удачным, теперь позволяя аль-Хайтам отыграться, все резче двигая. Добавляя все больше трения о собственное бедро, подрагивающее в неожиданной мысли. — Так возбудилась только от согласия. Очаровательно. Сайно задохнулась, когда пальцы оттянули резинку обтягивающих шорт, цепляясь за белые волосы на лобке. Она почти не брилась, и, кажется, аль-Хайтам это понравилось. Она запуталась в кудрявых волосах пальцами, прежде чем потереть половые губы в дразнящем движении. — А ты очаровательно забываешь о первоначальной причине, почему мы здесь собрались, — Сайно простонала в ответ на действия, не уменьшая движения бёдер, но спускаясь носом ниже. Впиваясь в открытую шею поцелуями, перетекающими в укусы, остающиеся вмятинами от зубов на каждом новом месте. Не боясь исцеловать, пометить сладкую кожу своими засосами, вылизывая её от соленых капель пота. Ладонями спускаясь ниже, дабы обхватить грудь. Грудь Сайно пришлось бы ещё поискать, а вот движения аль-Хайтам было тяжело не заметить. Было тяжело не думать о ней. О том, чтобы сжать пальцами до собственного исступления, находя набухшие соски даже так, сквозь ткань водолазки. Стиснуть между пальцев крепче, наклоняясь, дабы подхватить в рот и оставить следы ещё и там. Специально — округлые, на каждый ореол соска. — Сама серьезность, — поддела аль-Хайтам в привычной манере, вызывая лишь усмешки, тонущие в их общих громких вздохах. Привычка препираться не исчезала даже сейчас, оставляя сладкое послевкусие и разочарованную необходимость спуститься ниже, вставая на колени перед стулом. За шлем, который Сайно ещё не успела снять, схватились чужие ладони, потягивая ближе к себе. Пальцы коснулись голых коленей и бёдер, чуть приподнимая для удобства, стискивая до синяков. Силы в ладонях хватало удерживать аль-Хайтам, откинувшуюся назад в томительном нестройном ожидании. Оставляющем следы на бледной коже и новые поцелуи. Новые укусы, протягивающиеся дорожкой все глубже. Настолько, что необходимость задрать юбку стала почти очевидной. Ту самую злополучную юбку-карандаш, которая едва по швам не пошла, стоило сдвинуть её выше, тычась носом в уже намокшее нижнее белье. Здесь аль-Хайтам все также пахла персиками, а стоило провести языком, тут же прижала ещё ближе. Но недостаточно, чтобы заглушить слова. — Кто бы говорил, аль-Хайтам, — пальцы потянули нижнее белье по ногам, стаскивая его до коленей, прежде чем в нетерпении порвать щелкнувшую по коже резинку, отбрасывая ненужную ткань куда-то в сторону. Если кто-то застанет их так — будет много вопросов, почему же генерал махаматра оказалась между ног мудреца, которая совсем не против. Которая приноровилась хвататься за шакалье ухо, подняв шлем чуть выше на макушке. Язык Сайно скользнул снизу вверх, по влажным складкам, снимая влагу и слизывая её. Прижимаясь к клитору губами, лишь бы коснуться языком его тоже, потирая кончиком и посасывая. Вызывая у аль-Хайтам несдержанный громкий стон, заставляющий прижаться ещё ближе — лизать с упорством, доставляя своему мудрецу истинное наслаждение. От которого тело содрогалось, едва не вырываясь из пальцев, придерживающих мягкие бедра, царапая короткими ногтями. Прижиматься ещё ближе, до сорванного дыхания, которое горячим обжигает чувствительный лобок. Язык спускается ниже, лаская и трахая аль-Хайтам, цепляющуюся пальцами за сдвинутый шлем и за ручку скрипящего кресла. Стоит только пальцам сдвинуться, дабы потереть клитор вновь — она несдержанно хнычет, поддаваясь бедрами ближе. Великолепная. Несдержанная в собственном удовольствии, не стесняющаяся одобрительно гладить, накручивая светлые локоны. Каждым своим действием говорящая, что генерал махаматра сводит её с ума своими умениями. А пальцы справляются не только с копьем, но и с возбуждением в глубине желудка, на которое давит сдвинутая выше юбка. Её развозит по стулу удовольствием, влажным причмокиванием от Сайно, которая просится все ближе. Получить все, до самого конца, и завоевать каждые баррикады. Как они вдвоем завоевали Сумеру, теперь выстраивающийся вновь. Как выстраиваются они. — Ты такая вкусная, аль-Хайтам, — Сайно выдыхает с каким-то благоговением и её щёки краснеют от возбуждения. От реализованных фантазий, которые сводят с ума сильнее. Чуть выше потягивая бедра, Сайно наконец касается пальцами, растирая влагу и толкается лишь одним. Пока — одним. Медленно двигая на ускорение темпа, добавляя к движениям пальца собственный язык. Вырывая из аль-Хайтам все больше задушенных стонов, прерывающихся скрипом кресла и ручек, которые едва не хрустят от силы ладоней, побелевших на костяшках. Генерал добавляет по одному, доводя до края все более быстрым темпом, хваткой до крови на другом бедре и тем, как хочется больше. Еще больше. И Сайно чувствует, когда аль-Хайтам сжимает пальцы внутри сильнее, ударяя её пяткой по спине. От такого они содрогаются, электризуясь от глаза бога, висящего на спине. Молнии ударяют в самую глубь бесстыдной энергией, заставляющей дрожать сильнее. Кажется, такая неожиданность от Сайно становится последней каплей для аль-Хайтам — все носители дендро слишком чувствительны к электро энергии, пробивающей по позвоночнику. Она стонет, откидываясь назад, на взмокшие виски прилипают серебряные волосы. Тело содрогается спазмом, едва позволяя удержать его на кресле одной рукой. Сайно отвечает несдержанным стоном прямо в чувствительные складки, втягивая их в рот, посасывая влагалище и ощущая на языке кислый привкус. Шлем, за ненадобностью, сваливается с головы, откатываясь в сторону. Аль-Хайтам перебирает белые пряди, потягивая за них в ощущении, как генерал вычищает её. И на щеках остаются разводы смазки, которые Сайно растирает пальцами. — После ухода с поста тебе стоит почаще носить юбки, — Сайно хрипло смеётся, тычась носом в голое бедро. От усталости, которая сдавливает виски нереализованным возбуждением, еще пульсирующим внутри. Аль-Хайтам фыркает, придерживая её за волосы, и спускает пальцы ниже — к шее, где бьется тревожный пульс. — Только если меня будет ждать подобное обращение, — она усмехается также хрипло, прежде чем потянуть на себя. — А теперь дай мне помочь тебе.