Несколько иначе

Такое бывает крайне редко. Обычно наши вечера: это поздний сеанс кино, где мы дразним друг друга ненавязчивыми прикосновениями, а после с наслаждением окунаемся в прохладу ночи, нарочно каждый раз выбирая новый путь до дома. Растягивать приятное возбуждение — нам обоим это нравится. Мегуми нравится замирать посреди опустевшей улицы, притягивать меня к себе и целовать — вопреки внешнему сдержанному виду — до нехватки воздуха, крепко прижимая мое тело к красноречиво выпирающим частям своего собственного. После он отстраняется так же резко, как земля уходит из-под ног рядом с ним, и свободно продолжает путь, будто ничего и не происходило. Мне же нравится запускать руки под его одежду и находить позвонки на спине, перемещаясь от одного к другому, словно играя мелодию на фортепиано. В такие моменты Фушигуро невольно выгибается, в очередной раз заставляя мой затуманенный рассудок восхититься изяществом юношеской фигуры. Обычно Мегуми никогда не спешит. Напротив, он бывает пытливо медлителен, особенно когда дело касается громкости стонов, которые срываются с моих губ под его весом. Или когда мы лишь на этапе прелюдии, но Фушигуро изматывает так, что простыни подо мной насквозь мокрые, по телу рябью пробегает дрожь, а он едва слышно шепчет на ухо: “Я только начал”. И эти три слова, абсолютно обычные по отдельности, но произнесенные его губами, звучат предельно возбуждающе. В общем-то, так бывает обычно. Сегодня же все было несколько… иначе. Возможно, так повлияло напряжение, скопившееся за месяц экзаменов, или вечный страх за другого, когда приходит заказ, или последняя программа обмена с киотской школой, которая выдалась особенно изнуряющей. Хотя, честно говоря, мне плевать, почему так сложилось, ведь сам результат мне слишком нравится. Казалось, вместе с кровью пульсирует сама музыка — так громко было в этом клубе. Я не знаю ни его названия, ни точного расположения, ничего — полчаса назад Мегуми просто потянул меня в темноту под неоновой вывеской и спустя пару секунд мы быстро слились с толпой безумно прыгающих людей. Ядовито яркий свет, запах пота, разлитый на полу алкоголь, духота, полная сигаретного дыма — и посреди этого безобразия Фушигуро спиной прижимает меня к себе, мерно покачивая бедрами. Мы не попадаем в общий ритм, да и плевать. В этом едином безумном пятне все, что мы хотели — слиться друг с другом, затеряться, отвлечься. Опьянеть без вина, ведь нам достаточно нас самих. Я скорее чувствую, чем вижу, прохладу теней Мегуми: они, словно невидимая завеса, кружат рядом с нами, отделяя от грубости клуба. Поворачиваясь в руках юноши, я ловлю на себе его взгляд: в красных отблесках прожекторов черты Фушигуро кажутся более резкими. Аккуратно выведенные губы немного приоткрыты, на скулах гуляет едва заметный румянец — и что-то подсказывает мне, что его причина далеко не жар ночного заведения, а поглаживание моим коленом внутренней части его бедра. — Мегуми, тебе тесно? Мы почти одного роста, но я все равно поднимаюсь на цыпочки, чтобы коснуться языком уха юноши, а потом укусить за мочку. Интересно, о чем мой вопрос: о напирающей со всех сторон толпе пьяных людей или о его брюках, натянувшихся в области паха? Я едва успеваю заглянуть в синеву его глаз, которая в тени волос всегда насыщеннее и загадочнее, прежде чем губы Мегуми обрушиваются на мои. Я никак не ожидаю такого напора, даже после столь необычного выбора места, и оттого неосознанно отступаю. Фушигуро тянется следом, и мы обрушиваемся на компанию ребят рядом с нами. Мегуми, впрочем, быстро возвращает нам равновесие, и все это он проделывает, ни на секунду не отрываясь от меня. В его поцелуе — голод. Его язык настойчиво проникает в мой рот, пока руки железной хваткой сходятся на талии. Я хватаюсь за его плечи в поисках опоры, и все равно натиск Фушигуро слишком сильный: я невольно прогибаюсь назад, цепляясь завязками на животе за ремень его брюк. Кажется, наша одежда на что-то намекает. Мегуми прерывается. Его губы отпускают мои с громким причмокиванием, и этот звук такой… пошлый. Вызывающий. Между нашими ртами блестит ниточка слюны, а у меня кружится голова. Это действительно слишком пошло, как в показушных историях из журналов. Это на нас не похоже, но в безумном блеске глаз Фушигуро я вижу свое отражение. *** Я люблю волосы Мегуми. Они такие мягкие, несмотря на внешнюю колючесть и оборонное торчание. Они густые и крепкие — я это знаю, ведь порой, когда его лицо между моих ног, я тяну за них слишком сильно. Сейчас же я запускаю пальцы в волосы юноши, чтобы оторвать его от своей груди. — Поцелуй. Звучит как каприз, и Мегуми их не любит — если только они исходят не от меня. Он плавно поднимается от края бюстгальтера к ключице, опаляет жарким дыханием шею, ведет губами по скуле и наконец находит мой рот. Пару минут назад Фушигуро затянул меня в клубный туалет — теперь одной рукой он держится за дверной косяк, нависая чуть сверху, а другую, обвитую завязками от моей рубашки, запускает под пояс юбки, задевая резинку нижнего белья. Спиной я упираюсь в столешницу для раковины, зажатая между тяжелым камнем и напряженным юношеским телом. — Это совершенно на нас не похоже, но я так этого хочу, — на выдохе произносит Мегуми, пряча свое лицо у меня на шее, пока ладонью я веду по полоске волос на его животе и хватаюсь за ремень. Я подгибаю колени, но Фушигуро не даёт мне опуститься. — Но я хочу тебя на языке, — если бы не прерывистое дыхание, я бы сказала это чуть возмущеннее. Мои глаза встречаются с синими водами глаз Мегуми. — Здесь слишком грязно, — Мегуми стягивает свою футболку, бросает на столешницу и поворачивает меня лицом к зеркалу, — не хочу, чтобы ты касалась. Все-таки Мегуми джентльмен даже в таком деле… Похоже, он угадывает мои мысли по дрожащей на губах улыбке, которую он замечает в зеркале, но она быстро сменяется приглушенным стоном, когда его длинные пальцы находят самое чувствительное место на моем теле. Надеть короткую юбку сегодня было определенно хорошим решением. Под его размеренными круговыми движениями я нервно ерзаю, прижимаясь спиной к животу парня. Беспорядочно сминаю его футболку руками, опираясь на узкую столешницу. Перед глазами плывет, и Мегуми несильно сжимает мой подбородок свободной рукой так, чтобы мы смотрели друг на друга через зеркало. Я вижу, как его тело блестит от капелек пота. Он ластится своим торсом ко мне сзади, пока рукой доводит спереди: я вижу лишь покачивающуюся ткань атласной юбки, под которой Мегуми заставляет мои ноги подгибаться. Черт, что он такого делает, что никогда не удается мне в одиночку? — Ме-гу-ми, — шепчу я по слогам, и он начинает целовать мою шею, прерывая зрительный контакт, — пожалуйста, я хочу тебя всего… Когда Фушигуро поворачивает меня к себе и усаживает на столешницу, его улыбка такая мягкая, пленительная, обещающая. Она совсем не похожа на грубые толчки, которыми он выбивает из меня воздух минутами позже. Одну ногу Мегуми подхватил под колено и держит за бедро, пока носком другой я упираюсь в узкую стену за ним. Жарко, мокро, скользко. Футболка Фушигуро пропиталась влагой подо мной, глаза застилают слезы. Мегуми подтягивает меня к себе, немного меняя угол, и я могу откинуться на локоть одной руки, пока прикусываю пальцы другой. Музыка снаружи очень громкая — даже здесь потолок иногда подрагивает, но мне все равно… стыдно стонать в полный голос. Заметив это, Мегуми закидывает мою лодыжку к себе на плечо, освобождая руку, и тянется ею ко мне. Он тяжело дышит, и пульсация его возбуждения вторит в такт басам снаружи. Теперь уже он кусает мои пальчики, а его рука зажимает мне рот. Вновь набирая темп, Фушигуро сдавленно стонет, и его стон вызывает трепет по коже. Пока мое тело полностью под контролем юноши, я стараюсь запомнить каждую деталь в его образе. Влажные волосы, прилипшие ко лбу и закрутившиеся в завитки на конце. Тонкая молочная кожа, покрытая россыпью капелек пота, мерцающих в неоновом свете. Затянутые пеленой кобальтовые глаза, которые внимательно смотрят в ответ. Тонкие, порой бескровные губы, нежно ласкающие мои пальцы. Изящное тело, которое зрительно обманывает худобой из-за свободной одежды, но без нее встречает крепкими мышцами. Треугольник торса, основанием уходящий в точку слияния наших тел. Несмотря на то, что воздух пропитался нашим возбуждением, я все равно чувствую запах тени, исходящий от Мегуми. Это запах свеже выпавшего снега, сумерек и собирающейся грозы. Сегодня действительно все по-другому, потому что Мегуми хочет одновременного финала для нас обоих, доводя меня не гармонирующими друг с другом ритмами: плавной работой пальцев и нетерпеливыми толчками. Рукой, закрывающей мне рот, он теперь крепко держит меня за затылок, чтобы я не ударялась головой о стену, а сам губами перехватывает мои. Мне не хватает ни воздуха, ни свободы движений, и мои жалобные стоны Фушигуро жадно поглощает в последние секунды перед падением в негу. — Все хорошо? Мегуми держит мое лицо в своих ладонях, пока я прихожу в себя. Я вяло киваю, утыкаясь носом в основание его шеи. Нахожу силы, чтобы поцеловать его и ослабшими руками обнять за талию. Фушигуро все еще во мне: мерными поглаживаниями разминает плечи и чуть отстраняется, чтобы все-таки выскользнуть. Мгм, на его футболке теперь некоторое безобразие… — Было бы неплохо, если бы в клубе нашелся душ, — бормочу я, смотря на блеск между бедер. — Душ? — Мегуми слегка прищуривается и изучает мою кисть так, будто проверяет клинок на остроту. — Есть способ получше. Мое сердце опускается вместе с Мегуми, который становится на одно колено и притягивает меня к краю столешницы. — Ты сошел с ума, — на моих губах нервная улыбка, голова идет кругом, и я лишь крепче хватаюсь за его голову, бедрами поудобнее устраиваясь на плечах. — Все возможно, — своим обычным, сдержанным тоном говорит Мегуми. “Какие мужчины тебе нравятся?”, — иронизируя над Тодо, как-то спросила Кугисаки. Я успела лишь открыть рот, но Фушигуро так и не дал мне начать, сославшись на нашу лень на тренировках. А жаль, ему бы понравился мой ответ… “— Те, кто неизменно подает руку независимо от того, куда я сажусь: в его машину или на его бедра”.