Бой на сердцах

      С приходом весны тяжесть возле сердца не ушла. Хотя, казалось бы, морозные утра теперь не тревожили, сугробы таяли, и птицы начинали щебетать. Казалось бы, зимняя печаль отступила, но под ногами — грязь, слякоть, на окнах разводы. Стенки горла всё ещё царапал злой маленький гоблин, а в душе — лёд, парализовавший всю кровеносную систему.       Иван задумчиво смотрел в окно, пока пил крепко заваренный чай. Ночью температура воздуха ушла в плюс, и снег немного подтаял. Но под утро на термометре снова появился минус, а чуть позже на землю опустился лёгкий снегопад, из-за чего дорожки теперь напоминали бесплатный каток. Гололёд ставил перед собой цель испортить людям утреннее настроение ещё сильнее. Но Иван смотрел. Смотрел. И понимал, что хуже разбитого сердца уже ничего не будет.       Прошло всего полгода, как ему наконец-то нашли соулмейта. Это был конец октября. Отвратительный переход от одного промозглого месяца к другому: тогда солнце почти не появлялось из-за туч, ветер обдувал кожу, заставляя ту синеть, на язык оседали первые снежинки, и приходилось одеваться теплее.       Но тогда Иван не замечал превратностей природы. Первый снег он встретил с радостью. В воспоминаниях даже остался день, когда он ломал тонкий лёд на поверхностях луж. Но запомнил он этот день не только из-за весёлой прогулки с друзьями: вечером ему пришло оповещение от Центра управления соулмейтства. То, что он считал взрослым вздором, вдруг обернулось беспокойством.

      «Уважаемый Иван Диев, просим вас явиться в офис управления, чтобы активировать вашу метку в двадцатых числах ноября».

      Иван был знаком с проведением процедуры приобретения метки, а потом — с активацией. Об этом рассказывали в школе. К этому готовили всех. Ему было шестнадцать, когда он получил подобное сообщение, в котором говорилось, когда ему прийти в офис, чтобы высечь шрам на его плече. Его друзья отзывались об этом беспечно. Они обладали несколько буйным характером, из-за чего наставления взрослых они игнорировали, а угрозы Центра управления соулмейтства считали напрасными.       Ивану иногда казалось, что он белая ворона среди них. Пока его друзья топырили пальцы и с фамильярностью отвечали взрослым, Иван шёл на процедуру шрамирования с трясущимися руками. Хотя до этого он пытался соответствовать нраву друзей, тоже отзываясь о «вербовке» легкомысленно.       Один из его друзей, Максим, который старше его на два месяца, рассказывал, как медсестра велела ему перестать ёрзать на стуле, а он у неё спросил: «Какого это — каждый день принуждать подростков к поиску соулмейта?» Медсестра из-за этого, Максим был уверен, специально держала раскалённую стальную форму на две секунды дольше, чем положено. А когда Максим выходил из кабинета лаборатории, женщина, надеясь, что тот услышит, сказала коллеге: «Нахал!»       Чтобы не расстраивать друга, Иван только поддержал его прыткие возмущения. На самом же деле Иван в чём-то был согласен с той женщиной: большинство подростков относились к поиску соулмейта беззаботно. В крови плескали гормоны, в голове — максимализм. Но законодательство их страны велело слушаться. Иначе можно было нарваться на штрафы, а иногда и на наказания в виде изъятия имущества, пыток, заточения в тюрьме. Смертные казни там не прописаны, но Иван отчего-то предполагал, что особо ярых противников соулмейтства тихо лишали права говорить.       Его шрамирование заняло от силы минуту. Было больно. Неприятно. Горячо. Но молодая медсестра, не стремясь завести с Иваном разговор, очевидно, стесняясь, быстро приложила форму, подождала пару секунд, спросила о самочувствии и отпустила пребывающего в изумлении парня домой. Он даже не успел вскрикнуть, лишь зашипел. После процедуры ему сильно хотелось пить, из-за чего он кинулся к ближайшему кулеру. В горле, казалось, откуда-то появилась пустыня, а в груди что-то давило на лёгкие. Но в тот день, увлечённо рассматривая дома своё отражение в зеркале, Иван думал, что больнее уже не будет.       Ему даже нравился шрам с тремя линиями, перечёркивающими круг. Это казалось ему чем-то мужественным, чем-то, что демонстрировало его стойкость. Даже если что-то пойдёт не так и его соулмейт не будет найден из-за сбоев в программе или стечения жизненных обстоятельств, шрам будет напоминать ему о его решимости. Боялся, но сделал.       Обычно соулмейта находили по достижении совершеннолетия. Два года Ивану нужно было употреблять в пищу биологическую добавку, чтобы напитать метку магией, способную связать его с кем-то невидимой нитью. Он знал, что в восемнадцать лет ему на почту придёт требование снова явиться в офис управления.       Он немного повзрослел за эти два года, даже попытался сменить окружение. Теперь его друзья не раскидывали претензии направо и налево о соулмейтстве, но они шутили об этом. Из-за них Иван сбавил напыщенность. Слова о том, что кого-то могут отправить домой без активации метки, вселяли в него некое расслабление. Ему даже хотелось, чтобы так и вышло. Но дни шли, часы бежали… И настали долгие секунды, когда он нервно сидел в кабинете перед горделивой женщиной, пытающейся скрыть жевачку во рту, что, к слову, у неё плохо получалось, и ждал вердикт.       Шрамирование оказалось не таким волнительным событием, как те тысяча пятьсот секунд, когда внутренняя сеть на компьютере сотрудницы Центра управления искала его соулмейта. Тогда по ногам офиса тянуло прохладой. Батареи, видимо, работали не на полную мощность. Женщина была укутана в шаль, а Ивану приходилось довольствоваться резво бьющимся от стресса сердцем, пытающимся оживить его красные руки.       А потом сотрудница застыла, уставившись в монитор компьютера. Она прищурилась, скривила лицо в какой-то неприязни и озвучила ему: «Валентина Шаева, девятнадцать лет, находится сейчас в Мадриде». На маленьком листочке с липкой обратной стороной женщина написала данные его соулмейта для установки связи и, не сказав «до свидания» или «всего хорошего», переключилась на пролистывание новостной ленты в телефоне.       Иван долго всматривался в листочек, на который налипли волосы и пыль. Ему хотелось понять странную реакцию той женщины. Но ни имя, ни фамилия, ни возраст, ни информация о местоположении его соулмейта не говорили ему причину. На листочке также был написан номер телефона, почта и код на основную социальную сеть Валентины. С того момента пошёл отсчёт до их первой связи: Центр управления обычно давал на это две недели. А «успокаивался» Центр лишь после помолвки: только тогда он переставал отсылать письма с требованием установить связь с соулмейтом.       Находится не в браке — своего рода табу. Видеть женщину или мужчину без кольца на безымянном пальце — сто вопросов к тому, как так вышло. Вдовы носили перчатки, вдовцы часто прятали руки в карманы. На молодых смотрели с презрением, если замечали, что они не имели меток. Многие семьи глубоко несчастны, но это та деталь, которую пытались скрывать. Лучше быть в браке, чем при выходе на улицу каждый раз чувствовать себя униженным.       Их первая встреча состоялась в новогодние выходные. Иван сразу сравнил этот почти финальный этап поиска соулмейта с предыдущими. Ему снова думалось сказать, что шрамирование, активация оказались не самыми страшными событиями в его жизни. Самое тревожное — встреча. Слышать её голос по телефону, видеть её фотографии в социальной сети, отвечать на её сообщения — не то же самое знакомство, общение, дружба. Это как пробный период. Настоящий разговор способен завязаться только в реальности. Только такая беседа могла рассказать о человеке то, что утаило бы общение через телефон.       В жизни Валентина выглядела ещё лучше. Иван знал, что она активно вела социальные сети. Знал и насколько милый у неё голос. А в сообщениях она всегда писала грамотно. Он же на правильность написанного никогда не обращал внимание: промахнулся пальцем, без разницы, отправит текст с ошибкой. Одним словом, Иван с первых же минут видел в ней идеал. Нечто непостижимое. Нечто другое.       Как-то раз на уроке физики учительница, дама шестидесяти лет, заикнулась о гипотезе про мультивселенную. Гипотеза гласила, что наша вселенная — не одна единственная в космосе. Существовали другие, параллельные вселенные, в чём-то похожие на нашу, но в то же время — отличные. Учительница заверила, что вероятность наложения одной вселенной на другую мала. Но не исключена. Люди же видели призраков, мистические тени в темноте, каких-то злых духов. Какова вероятность, что они не сбежали из другой вселенной? Какова вероятность, что они — не следствие случайного наложения?       Но учительница успокоила оживившихся учеников словами: «Скорее всего, те же призраки не способны приспособиться к жизни на Земле. Они недостаточно материальны, чтобы взаимодействовать с тем, что им готова предложить наша вселенная». Иван запомнил её слова, хотя на том уроке он играл с другом в крестики-нолики. Как обычно, он тогда победил заносчивого Максима. Но, сидя в ресторане и ожидая Валентину, Иван чувствовал себя проигравшим.       Вокруг его столика кружили стильно одетые официанты. Ему предлагали самые дорогие блюда из меню, потому что они были от шеф-повара. «Вы обязаны это попробовать», — льстиво говорил ему официант, улыбаясь самой наигранной улыбкой. Потому что официанту нужен был дорогой чек. Это не искренняя забота о госте.       Иван чувствовал себя дискомфортно в этом изобилии золото-красных тонов. Декоративные цветы в вазах вызывали дурные ассоциации, классическая музыка не успокаивала, а навеивала страх из-за часто ноющей скрипки, чопорные женщины за другими столиками каждые пять минут поправляли на своих губах помаду цвета запёкшейся крови. Даже одежда на Иване не передавала дух дорогого ресторана, который выбрала Валентина. На нём скромный зелёный свитер крупной вязки и джинсы, а в это время женщины блестели всеми цветами радуги, а мужчины галантно сидели в чёрных костюмах.       Ему казалось, время тянулось вечность. А он всего лишь пришёл в ресторан на пять минут раньше обговорённого. За это время Иван дважды отогнал назойливого официанта, предполагая, что делать заказ — опасно. Во-первых, вдруг Валентина не придёт, а он уже обрадует официанта приличной суммой? Во-вторых, Иван хоть и не был посвящён во все правила этикета, но отчего-то догадывался, что по отношению к опоздавшей девушке это будет выглядеть некрасиво. Он даже не знал о вкусах Валентины. Может у неё на что-то могла быть аллергия, а он из каких-то добрых побуждений уже заказал ей десерт с арахисом.       В отличие от Валентины, Иван не вёл социальные сети: на его аватарке скромно стоял серый фон, а на стене ни одного обновления. Список друзей у него крайне мал. И его страница могла казаться мёртвой, если бы не маленькие цифры под его именем и фамилией, означающие, когда он в последний раз был онлайн.       Если у Валентины был уверенный, приятный голос во время их недлинного разговора по телефону, то у него, он мог поклясться, голос звучал хрипло и робко. Он помнил, как подбирал слова, как пытался скрыть внезапно вылезшую простуду. Голова его тогда плохо соображала от поднявшейся температуры, быть может, поэтому он подумал, что Валентина пёстро отреагировала на его слова о встрече, пролепетав задористо: «Да-да, конечно!» А потом добавила, не дав ему возразить: «Давай встретимся в ресторане. Я забронирую, а адрес и время скину сообщением».       Иван счёл её предложение — зелёным светом, потому что её тон показался ему ласковым и приветливым. Всегда проще общаться с людьми, в которых горит огонёк. Тяжелее выдержать ледышку. Их не пробить, но можно сломать.       Забежавшая в ресторан Валентина белоснежно улыбалась так, словно она выиграла миллион, но, подойдя к заказанному столику, за которым уже скованно сидел Иван, улыбка с её лица спала. Она было приоткрыла рот, чтобы что-то спросить, но, видно, тут же поняла, что её вопрос будет неуместным и грубым. Иван пробежался по её наряду беглым взглядом и снова понял, что их разделяла пропасть, подобная телефонной дыре. На её точёной фигуре изящно смотрелся твидовый бело-жёлтый костюм, светлые длинные волосы с завитками на концах собраны в высокий хвост, лёгкий макияж подчёркивал её выразительные сиреньи глаза, а нюдовые ногти уже невозмутимо пролистывали меню.       Спустя пять минут к ним снова воодушевлённо подбежал официант, неся комплимент от шеф-повара. Ивану было неуютно от того, как официант брал заказ у Валентины. Этикет, кажется, гласил, чтобы заказ делали мужчины. На её безупречном фоне он уже дважды выглядел несолидно. Она перечисляла любимые блюда без запинок, очевидно, не первый раз бывая в этом ресторане. Официант думал обратиться к Ивану, как только Валентина закрыла меню. Но, заметив растерянность Ивана, она снова открыла первую страницу меню и, не глядя, сказала официанту: «А молодому человеку это».       — И всё? — удивился официант.       — И… алкогольный мохито, — ляпнула Валентина, видимо, первый пришедший на ум напиток. Иван не успел возразить, поскольку Валентина всем видом показала, что она закончила, а официант, не тратя время, стащил из-под носа Ивана второе меню и умчался куда-то.       — Но я не пью алкоголь, — нерешительно подал голос Иван, переведя взгляд от рассматривания пола к девушке. Валентина оторвалась от экрана телефона, подняв на него непонимающие глаза, промычала что-то невнятное, задумчиво глянув на стол, а потом выдала, пожав плечами:       — Значит, будешь.       Ивану стало горько на душе. Их первая встреча стремительно падала в яму. Ему не нужны объяснения: он и без того видел, что Валентина, любезно болтавшая ему о взаимном желании встретиться, не была рада его кандидатуре. У него ещё не было отношений, потому что это запрещено законом. Читать, как «случайные связи не со своим соулмейтом караются статьёй». Бывали случаи, когда глупых подростков ловили за руку и отправляли на исправительные работы. Ивану даже далеко ходить не надо: его буйный друг Максим однажды побывал в том месте, похожем на тюрьму. Максим твердил, что там ничего страшного нет, но отчего-то перестал ходить на вечеринки и знакомиться с девушками.       Но Максим также рассказывал, что девушки ведут себя по-разному с теми, кто им нравится, а кто — нет. Иван почему-то был уверен, что если бы он был интересен Валентине, то она бы не сидела в его присутствии в телефоне. Они только остались с глазу на глаз, а она уже вела себя так, будто в лотереи произошла ошибка, и миллион выиграла не она, а кто-то другой. Победу выхватили у неё прямо из-под носа.       — Так… — заговорила Валентина, немного пожевав это слово, будто бы раздумывая, как лучше выразить мысль. — Ты не являешься случайно родственником Сергея Диева?       Сергей Диев — владелец сетью ресторанов. Богатый человек, любящий внимание прессы. Поэтому Сергей часто мелькал в телевизоре и в новостной ленте, а в комментариях о нём писали: «Какой добрый гражданин, которого не испортили деньги». Иными словами, жадная до невозможности персона имела прекрасную репутацию среди наивных рабов.       До Ивана сразу же дошло, почему Валентина перестала мило ему улыбаться, а её движения стали казаться нервными. Это из-за боязни услышать «нет» на тревожащий её вопрос. Успешная модель, дочь влиятельных продюсеров, очевидно, желала увидеть за забронированным столиком джентльмена, одетого в смокинг и пахнущего резким парфюмом. Вместо мужчины мечты она увидела простого, ничем не примечательного парня. Они из разных миров, они оба это понимали. Она подобна Сергею Диеву: нахальная блондинка, умеющая играть с сердцами публики. За показушной учтивостью крылась бессердечная расчётливость.       Он мог солгать. Мог притвориться амбициозным подхалимом, чтобы продолжить общение. Мог рассказать ей про планы на будущее, про его удачливость, про уверенность о том, что всё уже почти удалось. Чтобы продолжить это сражение на сердцах. Как у всех. Магии всё равно на социальные роли, на финансовое положение. Её задача — свести двух людей. Задача государства — поддержать это сближение. В обязанностях людей — терпение к несправедливостям.       Такова система. Таков общий строй. Семья занимала важное место в жизнях людей. Любовь — тоже, но она была на втором месте. А любовь бывает разная. Но все помнили только про «предначертанную».       — Нет, — ответил Иван, подумав, что сладкая ложь здесь ни к чему. Чтобы не ущемлять права и свободу людей, государство убеждало, что всего в мире существовало три человека, с которыми метки могли переплестись. Три шанса давалось на то, чтобы найти в этой вселенной истинную любовь из предложенных. «В программе бывают сбои. Магия колеблется. Поэтому возможны ошибки. На исключение ошибок в установке истинной связи даётся три попытки», — заявлял Центр управления соулмейтства.       На лице Валентины проступило разочарование, которое до этого она ещё как-то пыталась скрывать. Она тяжело вздохнула, а потом потянулась к салфетке, смяла её в подобие шарика и начала мять, словно антистресс. Салфетка пропиталась потом, пока Валентина, подперев голову другой рукой, над чем-то раздумывала.       — Валя, — начал Иван, поразмыслив о том, что у него есть ещё две попытки на поиск истинной любви. Может быть в следующий раз магия будет благосклоннее.       — Валу, — перебила она, сверкнув глазами прямо ему в лоб. Ивану показалось, что она запустила в него пулю. А сейчас, смотря на него недовольно, она дожидалась, когда он падёт мёртвой тушкой.       — Валу, — исправился он, — я думаю, мы слишком разные, чтобы…       — Нет! Не смей! — шикнула она на него. — Молчи!       Иван нахмурился и ошарашенно уставился в глаза напротив, наполненные страхом перед чем-то. Перед ними очутился официант. Важно поставив на стол блюда, он удалился.       — Просто дай этому шанс, — ответила Валентина на незаданный вопрос, когда они снова остались наедине. — Кто сказал, что мы должны быть похожи?! — продолжила она, нервно посмеявшись. — Разве это не было бы скучно? Между прочим, все великие истории любви начались с недоразумения.       — Валу… — мягко вступил Иван. — У нас же есть три попытки на поиск соулмейта. Необязательно пытаться терпеть оставшуюся жизнь человека, с которым совсем разные пути…       — Вот сколько тебе лет? — спросила она, как только он закончил. Валентина плескалась в фальшивом ликовании, будто бы даже не слушая того, что говорил Иван.       — Восемнадцать.       — Прекрасно же! Я как раз хотела, чтобы мой соулмейт был младше меня!       — Разве девушки не любят парней постарше?       — Пф, породистых собак берут щенками, — отмахнулась она. — Просто оставим это между нами. Поскольку ты не медийная личность, с этим проблем не будет. Раз тебя ущемляет, что ты младше меня, то спокойно можешь говорить, что тебе двадцать. Я не против. Если тебе так комфортнее.       — Но меня…       — Видишь? Найти общий язык не так сложно: ты уже запомнил, что ко мне нужно обращаться «Валу» и что возраст не имеет значения в наших отношениях. А какой у тебя рост? — За её перебиванием и за её прыжками с темы на тему, Иван не успевал мыслить. Ему казалось это поведение странным, но подходящих слов, чтобы спросить её об этом, не находилось.       — Сто семьдесят, — ответил он, отрешённо накалывая на вилку листья салата.       Валентина тихо цокнула, а потом сказала:       — Если девушка выше своего парня, то она выглядит благородно. Зачем парню красоваться, верно? В отношениях за красоту отвечает девушка.       Иван соврал, если бы сказал, что в этом бою он не знал своей участи. Ему с самого начала сама судьба кричала о случившейся ошибке. Им не место рядом друг с другом. Но слова Валентины вселили в него некую надежду на то, что, возможно, магия что-то знала. Их встреча — не ошибка, а возможность внести в их жизни новые краски, чувства и ощущения. Но те мысли принадлежали Ивану из прошлого. Новый Иван. Разбитый Иван. Иван, получивший сокрушительный удар, понимал, каким наивным он был.       Ему, правда, хотелось сказки. Ему хотелось прочувствовать на себе все фазы «истинной любви». Сладкие плакаты, висящие на каждом углу улицы, кричали о том, насколько соулмейтская связь прочна, легка и замечательна. Он был доверчив, окрылён, немного глуп и неуверен в себе. Валентина лукаво пела о предначертанности, о совместном славном будущем, о счастье. А он ей верил, не зная, что он — её последняя попытка.       И Валентина душой кривила, когда отвечала на его несмелые поцелуи. И Валентина стыдилась его при выходе в свет. И Валентина всех друзей и родственников заверяла, что её соулмейт — энергичный парень, владеющий в совершенстве испанским языком. Она каждому твердила, что через месяц они улетят в Испанию, потому что её парень поставил себе цель поступить там в университет. А если он поставил цель, то он обязательно её достигнет.       А Ивану, человеку с техническим складом ума, этот самый испанский ни в какую не давался. На встречах с её друзьями Валентина пилила его взглядом, когда он отвечал на чьи-то вопросы, потому что она боялась, что её хрупкий обман раскрошится. Ему было неловко на этих вечеринках, куда Валентина ему каждый раз подбирала наряд. А на вопросы её друзей о том, кто его стилист, он отвечал про собственный изысканный вкус. Потому что Валентина велела так говорить.       Её друзья делали вид, что верили, но однажды подруга Валентины, Эля, сказала:       — …Несёт очевидную пургу и радуется, что все ведутся. За своё имущество дьяволу душу готова продать, лишь бы государство не конфисковало его.       Эля рассказывала это не Ивану, но он удачно подслушал разговор.       — …Её мозги поражены деньгами и властью. Ты это ещё не поняла? — обращалась Эля к кому-то. — Ей всегда было всё равно на чужие чувства. Она ищет выгоду во всём. Этого Ивана, которого она стесняется называть «Ваня», как себя она не признаёт Валей, она использует, как и тебя…       Из-за чего пазл сложился, и сердце разбилось вдребезги. За эти два месяца Иван пребывал в каких-то грёзах. Он даже влюбился в этот двуличный образ. Мило-жестокая девушка пленила его разум. Он пытался соответствовать. Лишь бы они хоть как-то попытались сбалансировать чаши весов.       Но иллюзия о нескучной жизни пала. Бой был проигран. Божественной любви не возникло. Когда он открыл для неё своё сердце, она бессовестно запускала в его грудную клетку пули, надеясь, что «жизненные обстоятельства» лишат его ненужной крови, а ей предоставится четвёртая попытка. Быть может, в четвёртый раз ей бы выпал не инопланетянин.       Валентина хоть и не убила его физически, но убила морально. В високосный день он сказал ей: «Прости судьбу, Валу». А первого марта он явился в Центр управления соулмейтства и, не обращая внимания на звонки и сообщения, подписал бумагу о том, что он отказывается от установления связи с первой попыткой и просит вторую.       На часах шли минуты, бежали секунды. Скоро выходить. Весеннее солнце ударило в глаза Ивана, пока он допивал чай. На столе стояла упаковка ещё не распечатанной биологической добавки. На обоях танцевали солнечные зайчики, и радио объявляло новую песню и исполнителя. Чёрный кот льстился к ногам. Иван снова посмотрел на гололёд перед домом и понял, что сломать ногу — не так уж и страшно. Она заживёт, а сломанное сердце — нет.       Через два месяца, которые заботливо предлагал Центр управления, ему предстоит поиск нового соулмейта. Очередной бой на сердцах. Но если в первый раз он горел энтузиазмом, то сейчас где-то в области сердца образовалась пустота. Ноющая. Давящая. Удивительно, что, преподнося любовь как нечто ценное и характерное для всех людей, вскоре оказывается, что не все способны любить.       Теперь Ване соулмейтство казалось кандалами. Грузом, с которым ему всё равно придётся жить. Взрослые врали, а он верил. Но пройдёт время, и будет врать он.