Вина

Человек с родинками и шрамом на лице раз за разом подносил ко рту чашку старинного фарфора и цедил чёрный чай, но не чувствовал ни тонкий вкус, ни обжигающий жар напитка. В состоянии нервного напряжения он пребывал уже долго, но высшего накала эмоций достиг около часа назад. Тогда в его коммуникаторе хрипло каркнуло: «Возвращаемся с грузом». Сейчас ему бы больше подошёл не чай, а коньяк. «Курвуазье» четвертьвековой выдержки, что вместе с хрустальными бокалами стоит за дверцей шкафа... Но спиртное либо пролилось бы в желудок, как вода, без всякого эффекта. Либо, дав облегчение нервам, размыло бы и ясность сознания. А нужна предельно холодная голова, чтоб реализовать последнюю, самую короткую, но главную часть Плана. Когда динамик внутренней связи на столе издал короткий сигнал вызова, у человека были все основания гордиться собой, своей выдержкой: его рука не дрогнула и ни капли чая не выплеснулось через край вновь наполненной доверху чашки. — Они здесь, ваша милость. Прибыли. Груз с ними, в сохранности. — Я подойду, — коротко, отрывисто бросил барон Гельмут Земо и стремительно поднялся на ноги. Хозяину, боссу его уровня следовало бы не подниматься лично в транспортный блок, а с надменной скукой дожидаться почтительного доклада о завершении всех подготовительных операций и готовности к решающей фазе. Но Земо желал без промедления сам убедиться, что всё в порядке. Он слишком многим вложился в этот проект. Он дошагал до узкой бетонной кишки ровно вовремя: миниатюрный погрузчик аккуратнейше извлёк из старенького, изрядно тронутого ржавчиной фермерского грузовичка упаковочный короб из плотного картона. Внутри короба, судя по размерам, мог бы помещаться, скажем, домашний холодильник или что-то подобное, столь же громоздкое и тяжёлое. Земо смотрел, как два человека сразу приступают к удалению картона, и при этом слушал деловитый и сжатый, но самую малость хвастливый доклад старшего группы захвата. — Добрались чисто, господин полковник, — завершил тот. — Преследования не было, слежки не замечено. Земо холодновато кивнул. — Благодарю за службу, — автоматически бросил он. Внутри опять легко царапнуло: привычка к этим словам осталась со времён, когда он служил и сам. Но та пора закончилась, и человек, к которому он адресовался, был не преданным бойцом-соотечественником, а обычным наёмником... Впрочем, сожалеть об утраченном было бессмысленно и непродуктивно. Любые прошлые потери искупались сегодняшним днём. Картон сняли, и на полу бокса остался стоять огромный ящик с толстенными металлическими стенками. Доктор Эрлих, в неизменно щегольском лабораторном облачении, прикипел к планшету, просматривая данные о состоянии содержимого контейнера. Выдохнул с лёгким облегчением и выпрямился, ловя взгляд хозяина. — Всё в порядке, ваша милость, — он всегда называл Земо именно так... под этой претензией на изысканную учтивость барон всегда улавливал привкус плебейского пресмыкательства перед аристократией. — Показатели жизнедеятельности низкие, но в рамках нормы, соответствуют состоянию глубокого беспамятства. С учётом, что наркоз был введён пленнику больше часа назад, сверхразогнанный организм мог уже заканчивать расщепление усыпляющей химии. Пробуждение могло начаться с минуты на минуту, так что следовало не тратить время зря. — Откройте, — тем не менее велел барон, кивнув на верхнюю треть крышки ящика. Запор глухо клацнул, Земо наклонился над литым стальным гробом. Да, там был Зимний Солдат — Земо наизусть выучил все характерные черты его внешности. Но... Лицо Солдата, тёмное по сравнению с белокожей, вовсе незагорелой шеей, выглядело отчего-то слишком уж застывшим, будто восковым, козырёк дурацкой бейсболки, которую в спешке пленения недосуг оказалось снять, отбрасывал на лоб и глаза сизую, нехорошую тень. Земо, торопливо отыскивая биение жилки, прижал пальцы к горлу Солдата, повыше приклеенных к коже контроллеров пульса и сатурации. И вдруг ощутил странное уплотнение у края подбородка. Оно тянулось под всей челюстью, заходило на висок, к уху... И волосы — одного прикосновения хватило, чтоб понять: никакие не волосы это были, а поганые, дешёвые синтетические нитки! Земо рванул бейсболку с головы пленника, обнажив коротко стриженные тёмно-русые пряди. Непонятная штука на лице пленника тоже поддалась яростной хватке барона: блеснула золотом и осталась в руке тонкой, липковатой с одной стороны плёнкой. В стальной коробке лежал Капитан Америка. Барон отшвырнул от себя непонятную маскировочную штуку, будто это была смертельно ядовитая медуза, обжигавшая ему пальцы. Хватил онемевшими губами воздух, задыхаясь. Всё летело в бездну. Всё, что он задумал. Всё!.. — Это не он... — ошалело пролепетал Эрлих. — Это ведь не он... Не Зимний Солдат!.. Это... Земо запустил палец себе за тугой, врезавшийся в шею ворот и, переводя дыхание, крутанул туда-сюда головой. Он смотрел на Роджерса с ненавистью человека, смертно обманутого в своих надеждах. — Нет, — внезапно процедил барон. — Он не Зимний. Но он тоже супербоец. Он вскинул глаза на Эрлиха. — Как вы там всё твердили мне, доктор? Что методика сработает на любом человеке? — Mutatis mutandis... [лат. «с изменением того, что подлежит изменению»] — осторожно подтвердил медик. — Ну, вот и отлично. Тогда забирайте вот этого, пока не очнулся и не разнёс тут всё. Забирайте, готовьте, делайте с ним что нужно... А я подумаю тем временем, что и как следует изменить в программе, подготовленной для Зимнего Солдата. — Гельмут Земо улыбнулся одними губами, сухо, холодно, страшно. — Пожалуй, будет гораздо, гораздо выигрышней, если вместо него наш план реализует не кто иной, как сам Первый Мститель. *** В своём кабинете Земо всё же плеснул коньяку в бокал — совсем чуть-чуть, меньше чем на полпальца, и не выпил даже, скорее омочил губы. Поставив бокал рядом с собой, развернул над голоподставками тексты принятых и забракованных формулировок, справки и выжимки, старые и новые страницы досье... Потом, в какой-то момент, почувствовал, как ненависть знакомой красной волной застилает глаза, переполняет сознание. Чтоб сбросить наваждение и работать дальше, сильно, почти больно потёр ладонью лицо. «Нам служат, а не мы служим» — эти слова были негласным девизом рода Земо, восходящего едва ли не к эпохе крестоносцев. Бароны Земо привыкли рассматривать Заковию как подобие собственной вотчины. Заботиться о ней, хранить её, покровительствовать ей — в той мере, в какой её благосостояние соответствовало их личным интересам. Каждое поколение господ Земо воплощало фамильный девиз по-своему. Одни строили укреплённые замки, другие сделались владетелями обширных земель. Прадед посвятил себя дипломатии, перед и после Первой Мировой входил в три правительства, был серым кардиналом ещё при нескольких. Дед сделал ставку на силу и науку. Жаль, во время Второй Мировой вступил в союз не с той стороной, которой досталась победа... Отцу в итоге пришлось всю жизнь изображать из себя далёкого от официоза аристократа, покровителя спорта и искусств; негласно же он завязал широчайшие связи в теневых сферах. Когда пришло время юному Гельмуту определяться, в какой области строить карьеру, он решил, что в конце ХХ века обладают властью не богачи, не политики, не воины, не учёные, а те, кто владеет информацией. Он собирался подняться на самый верх в отечественных спецслужбах. И дальше действовать, как сам разумеет, на благо самого себя, своей семьи и своей страны. Только Гельмут не успел, считай, ничего. Провёл два года в армии (без армейского опыта туда, где он собирался работать дальше, не брали), учился, поддерживал отцовские связи и обзаводился собственными... Он как раз подготавливал своё увольнение и перевод, когда гражданские волнения в стране переросли в полноценные боевые действия. Явившиеся «миротворцы» ударили по Нови Граду ракетами с самолётов. Полыхнуло разом, в целом регионе. Земо пришлось забыть о своих прежних планах. Он остался в армии и дрался, как и все кругом: насмерть, не всегда даже зная, с кем и за что... Понемногу край обрёл шаткий, неустойчивый мир, в Заковии появилось правительство, вроде бы способное кое-как контролировать ситуацию. К тому времени Гельмута Земо присмотрела для себя военная разведка. В этой сфере деятельности он оказался необычайно талантлив, стремительно и заслуженно рос в чинах — стать полковником ещё до сорока не шутка. Он планировал сложные, красивые операции, причём не оставлял при этом и полевой практики, возглавил собственное, смертельно опасное подразделение, недаром названное «Скорпион»... И, достигнув высокого уровня осведомлённости, отлично понимал, что его страна, да и вся прилежащая часть континента, не что иное, как транзитная зона, клетка шахматной доски для каких-то глобальных игроков. Ну что ж, бароны Земо, сколько их было в веках, всегда отличались хладнокровием, непредвзятостью и небрезгливостью. Для того, чтобы владения рода сохраняли свою ценность, чтоб семья жила не в руинах страны, а в атмосфере достаточного благополучия, надо планировать дурно пахнущие операции, открывать коридоры для сомнительных грузов, осуществлять провокации и акции устранения? Пусть так. Гельмут займётся всем этим. Но большие игроки отчего-то бывают уверены, будто полностью управляют фигурами на доске. Гельмут Земо научился виртуозно играть самими игроками, достигая целей, необходимых лично ему. В какой-то момент он впервые услышал слово «ГИДРА». Земо никогда не состоял членом этой организации. Но и не видел в ней врага. Да, она явно представляла собой террористическую группировку, но что с того: таких в мире полным-полно, Земо встречал и куда более кровожадные, неуправляемые и безумные. Он просчитал главное: спокойствие в Заковии установила именно «ГИДРА», чтобы не было помех в сооружении и деятельности одной из крупнейших баз, устроенной в окрестностях Нови Града. Позже он оказался на короткой ноге с одним из высших представителей «ГИДРЫ», курировавшим эту базу и частенько блиставшим на светских мероприятиях Заковии. Пожалуй, между ними возникло нечто вроде приятельства: два аристократа из старых родов, два сильных, умных, блестяще образованных человека, два лидера, возвышающихся над средним уровнем, — кому, как не им, барону Земо и барону фон Штрукеру, было понять друг друга? Земо дважды посещал Штрукера на базе. Тот был столь любезен, что мельком приоткрыл перед гостем многое из того, чем занимались его люди; в последний раз, меньше года тому, даже представил демонстрирующих поразительные способности близнецов Максимофф. Это была последняя встреча. Капитан Америка уже пустился в свой поход против «ГИДРЫ», та взвилась в ответ, и волна от этой борьбы всколыхнула и вроде бы такую далёкую от Штатов Заковию. А в итоге снова случилось вторжение. Как уже было почти пятнадцать лет назад. Чужаки, незваные, непрошеные, бесцеремонные, опять нагло вломились в Заковию. Прикрываясь громкими лозунгами о «борьбе со злом», попросту вытерли ноги о суверенитет страны, которую на публике признавали имеющей право на независимые внутренние дела. Вновь показали, что ради того, что считают «справедливым» и «верным», — а на деле просто потому, что обладают силой, — могут позволять себе абсолютно всё, что угодно. Красный туман опять поплыл перед глазами Земо. В голове вновь знакомо и тяжело запульсировало при мысли, что одним из шайки нарушителей в клоунских костюмах был Энтони Эдвард Старк. Старк!.. После драки с выводком каких-то инопланетных тварей его и Мстителей чествовали как спасителей Нью-Йорка, Соединённых Штатов, да чуть ли не всей Земли, — тогда как на деле он заслуживал быть вздёрнутым при всеобщем обозрении на верхушке этой его претенциозной уродливой Башни. Подонок, убийца! Он-де покаялся в своих прежних ошибках, его компания больше не производила оружие... Вполне достаточно, что это оружие он делал раньше. Те, кто выжил после применения ракет, мин и снарядов от «Старк Индастриз», не забыли и не забудут имени их разработчика и изготовителя. Да и «покаяние» мистера Тони было так же фальшиво, лицемерно и мерзко, как и он сам. Если бы прошлое впрямь заставило его ужаснуться, никогда бы он не влез в этот свой железный костюм, не мотался бы по миру самочинно «наводить порядок», скорее отрубил бы себе руки, чем сделал хоть один выстрел из репульсорных перчаток! Нет, душегуб навек оставался душегубом. Участие Старка в атаке на заковианскую базу Штрукера было достаточным тому подтверждением. Земо узнал о вторжении слишком поздно. Поднял своих людей по тревоге, чтоб, если не помочь Штрукеру, так хоть в спину ударить гнусным Мстителям. Он помнил, как мчались по грунтовке и он, пружиня на сиденье БТРа, орал в телефон министру: «Отдайте приказ поддержать нас! Вы понимаете, что они смеют творить?! Они развязывают боевые действия, полноценные боевые действия прямо в окрестностях столицы!» Схватки не вышло, удар с тыла Мстители отразили на подходе... И полковник Земо, потеряв сознание от раны в голову, даже не знал, что в конце концов случилось со всеми, кто находился на объекте. Барон, доктор Лист, близнецы Максимофф — были они убиты или захвачены, были упрятаны в тюрьмы вроде Рафта или разбросаны по секретным объектам, только принадлежащим уже не «ГИДРЕ», а её противникам? Самого-то Гельмута спасло от суда и приговора одно лишь ранение: чтоб не раздувать скандала, его тихо выперли в полную отставку «по состоянию здоровья». Посоветовали не высовываться, чтобы о нём все забыли. Уехать в поместье, а лучше отдохнуть за границу: на Ривьеру, в Карлсбад, или ещё подальше — может быть, куда-нибудь в Азию... Проклятым американским «супергероям» в очередной раз сошли с рук их так называемые «благие деяния». Иконы. Монументы на пьедестале всеобщего восхищения. «Символы света и добра»!.. Как барон понимал в этот момент близнецов Максимофф! Гельмут Земо не разговаривал с Вандой, только раз глянул ей в глаза, но и этого было довольно, чтобы постичь блаженство чистой ненависти. Он вот марал руки, годами сотрудничая с теми, кто использовал Заковию как хотел... А девочка с самого начала прямолинейно и неистово жаждала мести, притом в отношении конкретного человека, Энтони Старка. О причине прихода Ванды с братом в «ГИДРУ» поведал Гельмуту Штрукер, — но картина сама собой так и возникала перед Земо, будто её нарисовали в его голове: чёрное длинное тело мины, вонзившейся в пол полуразрушенной мирной квартиры, мигающий красный огонёк готовности к взрыву и белая надпись «Старк Индастриз» на выпуклом боку летающей смерти. Тот последний визит на базу что-то неуловимо изменил в беспринципном, циничном полковнике разведки. Пятнадцатилетней давности события, что правда, то правда, всегда отдавались в сердце Земо тупым бессильным гневом, но никогда этот гнев не мешал здраво оценивать нужды момента, не мешал прагматично сотрудничать с теми, кто вовсю использовал его страну. События нынешние — внезапно и разом — породили горячую злобу и требование расплаты. Теперь он сам себе напоминал алмаз с алым отсветом внутри прозрачных граней: его переполняли и привычная холодная решимость, и какая-то новая обжигающая, непримиримая ярость. Вышвырнутый в отставку Гельмут не собирался противиться желанию выставить счёт за прошлый и нынешний удары по Заковии. Полковник Земо привык полностью отдаваться тому, что делал. Текущая задача исключением не являлась. На веранде роскошного отеля в Ницце он невидящими глазами смотрел на весёлую возню жены и детей: его мозг был загружен разработкой наиболее перспективного плана. Он внезапно прерывал отдых, летал то в Магриб, то в Центральную Америку, то в Азию, в Мадрипур: искал информацию, людей и источники средств. Одержимость барона не осталась незамеченной и повлекла за собой охлаждение в отношениях с родными. Нежная, милая Хайке, чья близость прежде служила Гельмуту отдушиной, раздражала своими встревоженными, просящими взглядами. Дети, Карл и Мила, кого Гельмут любил без памяти и с кем не упускал возможности повозиться раньше, теперь, видя, что отец больше не пропадает на службе, будто назло, жаждали завладеть всем его вниманием. Земо-старший, тоже слегка обеспокоенный не понятной ему активностью сына, вызвал того на откровенный разговор. Выслушав же, сухо сказал, что не вправе препятствовать намерениям экс-полковника, но не позволит втянуть в его дела невестку и внуков и немедля забирает Хайке и малышей под свою опеку. По сути, это означало высшую степень неодобрения, почти разрыв. Гельмут, однако, испытал облегчение: семья становилась помехой на пути к тому, что он задумал. У него наконец так удачно оказались развязаны руки. Он понимал, что реализация его намерений — билет в один конец, но это его не страшило и не останавливало. Старк и Мстители должны были заплатить. Заминка была только лишь в том, что простой мести — мгновенной смерти от выстрела или взрыва — было для них слишком мало. Энтони Старк заслуживал того, чтобы умереть медленно, в страхе, и прежде ощутить горечь от разрушения того, что ему дорого. Мстители, вся пёстрая банда, заслуживали быть лишёнными их дутой славы, опороченными в глазах своей страны и всего мира. И глава Мстителей, Стивен Роджерс, сам, как по заказу, указал Земо прямой путь, как это сделать. Похоже, Америка не способна замечать перегибы в любых действиях своего обожаемого Капитана, если позволила вчистую обелить вновь обретённого отмороженного дружка, сделать так, чтобы тот — Зимний Солдат, Кулак «ГИДРЫ»! — избежал наказания за свои бесчисленные преступления. Тони Старк и то отказался признавать вину Джеймса Барнса в гибели своих родителей. Даже приютил «живое оружие» в стенах Башни. Впрочем, что может быть естественней: два убийцы под одной крышей. Но тем надёжнее это «гостеприимство» должно было погубить хозяина «Старк Индастриз». Это ведь так резонансно и красиво: известнейший филантроп, промышленник и изобретатель погибает в руинах Башни от рук киллера «ГИДРЫ», которого сам же, по доброте своей, приблизил к себе... Разбирательство идёт публично — иначе в таком деле и не может быть — и вся страна, даже и весь мир узнаёт, что киллер «ГИДРЫ» по совместительству лучший друг Капитана Америки, и именно сам Капитан продавил немногим раньше его оправдание. В лучшем для себя случае легенда Штатов поплатится репутацией, а то и получит обвинение в превышении полномочий, в манипулировании и нажиме на официальные власти, возможно, даже в измене. И если это всё не размажет Роджерса в пыль, то сожжёт изнутри утрата обоих его приятелей, Барнса и Старка. Тень ляжет и на остальных членов команды: они ведь все участвовали в нескольких операциях плечом к плечу с Зимним Солдатом. Старк будет мёртв, Капитан Америка опорочен, «Инициатива "Мстители"», державшаяся на этих двоих, наверняка распадётся. Компания в нелепых костюмах перестанет попирать законы, она больше не вломится ни в чью чужую страну. Нужно было только решить, как для выполнения этого плана заставить Джеймса Барнса снова стать нерассуждающим, слепо покорным Зимним Солдатом. Он так некстати избавился от кодов в лохматой башке! О Зимнем Солдате и прежнем способе управления «живым оружием» Гельмуту Земо поведал найденный в каком-то глухом логове, трясущийся от страха перед возмездием бывший медтехник «ГИДРЫ». И он же ненароком упомянул о другом гидровском специалисте, занимавшемся, параллельно с обслуживанием Солдата, некоторыми собственными исследованиями. Тогда доктора Эрлиха и его разработку никто не принимал всерьёз, его поддерживали вяло, по остаточному принципу. А вот Земо сразу осознал, насколько великолепной была его идея. Барон отыскал Эрлиха, дал ему возможность довести до готовности несколько порций экспериментального препарата, обеспечил его и достаточным числом подопытных... Да что там: когда Эрлих с уверенностью подтвердил, что его детище работает, как предполагалось, Земо, надёжно запершись, ввёл самому себе десятую часть дозы. И даже при такой малой концентрации мог сказать на собственном опыте: сопротивляться ЭТОМУ впрямь невозможно. А уж Джеймс Барнс, судя по сведениям, выкупленным у продажной бабы-психолога, был уязвим к действию препарата и вовсе сверх всякой меры. Ну, кости сегодня легли иначе, чем предполагалось. Вместо Солдата в руки Земо попал Капитан. Только это не меняло ровно ничего. Может быть, даже делало воплощение плана ещё более изысканным. Убийство Тони Старка Капитаном Америкой! Что может быть ошеломительней, жутче и скандальней? О, то, как всё поворачивается, похоже, не случайность, нет. Бог возмездия есть — тёмный бог, любитель неожиданных коллизий, жестоких шуток и обилия крови, и бог этот нынче поощрительно улыбается Гельмуту Земо своей зубастой пастью из ало-туманной полутьмы. Барон взглянул на часы и, свернув все страницы перед собой, поднялся из-за стола. Эрлих уже должен был закончить с вливанием своего адского зелья, осталось только вскрыть, как консервным ножом, мечущееся в поисках выхода сознание Капитана и вложить установку выполнить то, что так славно задумано для него.