Белый Десница

Белоснежная лошадь с легкостью несла своего всадника сквозь туманную мглу. Его шерстяной плащ промок до нитки, а по густой русой бороде стекали капли едва теплой воды прямо под воротник. Лошадиные копыта выбивали бодрый такт о камень дороги Роз, сливаясь в ритме вместе с еще шестью кобылами. Сир Отто Хайтауэр возвращался домой. Лишенный цепи десницы, своего законного места в столице, он возвращался в родной Старомест. Серые глаза мрачно следили за трактом, скрывающимся за молочной пеленой. Туман уходил в глубину окружающего Королевского леса, не давая разглядеть путь дальше вытянутой руки. Бывший советник короля и сопровождающие его гвардейцы Хайтауэров, назначенные старшим братом для охраны, уже не один раз чудом избегали столкновений с торговцами и путниками. Редкие в такую погоду встречи могли бы закончиться плохо, не концентрируйся Отто на дороге, в попытках отогнать тяжелые мысли. Неужели он поторопился? Алисента уже была королевой, женой первого человека во всем Вестеросе. Хайтауэры не достигали подобных вершин со времен Серисы Хайтауэр, жены Мейгора Жестокого, одного из первых королей Таргариенов. Но она была бездетна, глупа и тщеславна. Алисента же всегда была умна, его милая дочь. Его дочь, не Ормунда. И это его внуки могли бы унаследовать корону. Если бы только Визерис был более терпелив к своему дерзкому брату, не решив закрыть ему дорогу к наследованию, венчав Рейниру… Случись так, и родившиеся спустя несколько лет дети Алисенты стали бы первыми претендентами на трон. А он сам — дедом и прадедом королей. Подогреваемый горечью, Отто пришпорил своего жеребца. Шестерым гвардейцам пришлось ускориться, чтобы не потерять из виду господина. Огонь белой башни на зеленых табардах воинов не мог осветить им путь. Но даже рождение долгожданного мальчика не заставило Визериса изменить своего решения. Наследницей все также продолжала быть его любимая дочь. И если раньше упрямство короля было понятно и терпимо, то сейчас оно становилось угрозой всем Семи Королевствам. Сколько бы лордов не присягало в верности Рейнире как наследнице — это ничего ровным счетом не значило. Рейнира была женщиной и по законам наследования не могла идти перед перворожденным сыном. Когда у короля не было детей-мальчиков — все с неохотой принимали новое правило игры. Рейнира была единственным выбором, кому-то неприятным, кому-то приемлемым, но выбором, что обеспечит мирный переход власти. С рождением Эйгона все изменилось. Любой лорд, будучи недовольным правлением будущей королевы Рейниры — с удовольствием обратиться к ее младшему брату. И чем больше у Алисенты и Визериса родится мальчиков, тем больше будет возможностей у недовольных избавиться от королевы. И у них для того будет как знамена с лицами сыновей Визериса, так и древний закон. Да что говорить — такие лорды есть уже сейчас. Его родной брат Ормунд тому пример. Лучшим выходом для Рейниры будет убийство братьев или же их заточение. Но Эйгону уже положили в колыбель драконье яйцо — запереть драконьего всадника будет куда сложнее. И глупо было Визерису обвинять именно его, Отто, в том, что он свел свою дочь и овдовевшего короля. Таргариену было тридцать лет к смерти королевы Эйммы, не случись в жизни короля Алисенты — он бы вступил во второй брак или, что еще хуже, наплодил бы бастардов. И в любом случае среди этих детей нашелся бы мальчик. Десница просто воспользовался возможностью, которая выпадает раз в жизни. Младший сын лорда-вассала стал отцом королевы. Но неужели он поторопился? Слишком давил на мягкого короля, привыкший к роли незаменимого и полезного советника, убеждая изменить решение о наследнике. Слишком поверил в собственные способности и дальновидность Визериса. Королю были совсем неочевидны грозящие державе проблемы. Но ему была ведома родительская любовь и крепкие семейные узы. Он всегда благоволил Деймону, сейчас встал на страже дочери. Но с каждым месяцем росли шансы того, что Рейнира выйдет замуж и обзаведется ребенком. Это укрепит ее положение и тогда добиться пересмотра порядка наследования уже не получится. И пусть до смерти королевы Эйммы Отто сам убеждал короля сделать наследницей Рейниру в пику принцу Деймону, сейчас он не мог не поддерживать права собственных внуков. Рано или поздно, король умрет. Если вопрос с наследованием останется нерешенным, то война будет неизбежна. Если же он все-таки успеет назначить Эйгона принцем Драконьего Камня, то против будут только Рейнира и, возможно Деймон, давнишний противник сира Хайтауэра. Но раз уж он больше не десница — вероятность такого исхода крайне мала. И вновь груз сожалений подстегнул Отто ускориться. Белогривый Сполох мотнул головой, недовольный таким поведением ездока, но мужчина не заметил этого. Он просто хотел достичь ближайшей таверны и заснуть подальше от Королевской Гавани. Главное — не притрагиваться к алкоголю. С туманом в голове он может сделать то, о чем в последствии пожалеет. Особенно, если кто-то решит и дальше порочить его репутацию. Как же вовремя появился свидетель похождений Рейниры по борделям. И каким глупцом он стал, решив рассказать королю о действиях принцессы и ее дяди. Учитывая носимое ей имя — Отрада Королевства, любовь отца и надоевшие королю просьбы о смене наследника. Нынешнее изгнание десницы было предрешено. Особенно, когда за день до этого принц Деймон сложил корону и помирился с братом. Галоп, в который пустился белоснежный Сполох, внезапно прервался, когда из тумана показались рысящие всадники. Учитывая весомую скорость, Отто потребовалось все умение и сноровка, чтобы разминуться с очередными путешественниками и не выпасть из седла. Их бесцветные плащи с капюшонами были покрыты редкими листьями, а лошади тяжело дышали, словно незнакомцы долгое время гнали по вытоптанным в лесу дорожкам. Сполох дернулся в сторону, тряхнул шеей и захрипел. С его губ капала пена. Резкий галоп, чудом не случившееся столкновение и целый день в пути — все это вымотало коня. Отто наклонился к уху жеребца и прошептал несколько успокаивающих слов. — Тоже рискнули ехать в туман? — крупный мужчина выехал из середины группы всадников. Седая борода скрывала половину лица. Кривой шрамы пересекал переносицу и губы. Отсутствующий кончик носа скрывался за серой повязкой, от влажности прилипшей к лицу. Лица его товарищей скрывались под капюшонами, натянутыми до подбородков. Вполне естественный вид для людей, путешествующих под дождем. — Верно, — рассеянно ответил Отто, выпрямляясь в седле. В этот момент сквозь туман прорвалась шестерка гвардейцев. Их напряженные лица расслабились, стоило им увидеть своего господина. Но тут же их командир, сир Мерин, обратил внимание на компанию незнакомцев, практически перекрывших дорогу вперед. Один их вид говорил о том, что намерения у них далеки от дружелюбных. Успокаивало то, что при виде гвардейцев Староместа, они вряд ли выкинут какую-то дурость. — Милорд, нам стоит продолжить путь, — обратился он к Хайтауэру, подъехав ближе. — «Одноглазый бастард» будет через час. — Действительно, поскорее бы в тепло, — Отто потер руки в кожаных перчатках. Бросив еще один взгляд на седобородого незнакомца, он нахмурился. Где-то он видел этого человека. Очень уж шрам знакомый… — Не утруждайте себя, милорд десница, — мужчина мрачно рассмеялся, хлопая себя по животу. Его руки были целиком скрыты под коричневым плащом, покрывающим почти все тело. Отто и сопровождающие его воины замерли. Серые глаза сира Хайтауэра сузились, а разум мгновенно избавился от тяготивших его придворных дум. — Принц Деймон Таргариен передает вам привет. Седобородый дернул плечами и вскинул руки. Плотная шерстяная ткань слетела с темных лат на лошадиный круп. Толстый дубовый болт с черненым наконечником на арбалетном зеве хищно ощерился крохотными зазубринами. Направленный прямо в грудь бывшего десницы он жаждал отведать благородной крови. Сир Мерин вскрикнул, гвардейцы потянулись за мечами. Но седобородый не собирался ждать. С щелчком тетива хлестнула, болт вырвался из стальной хватки. Зазубренный наконечник разорвал черный плащ и расшитый серебром кожаный дублет. Его острая вершина показалась из спины мужчины. Отто Хайтауэр вздрогнул. Тело сильно качнулось в седле. Серые глаза расширились в неверии. Еще вчера всемогущий десница словно не верил, что может закончить свою жизнь на грязной дороге в лесной глуши. Что жизнь его оборвется в туманном саване под плач дождя. Сполох под ним беспокойно дернулся и заржал. В его лошадином голосе слышалось удивление и страх. Сир Мерин врубился в седобородого всадника, выбросившего бесполезный арбалет и обнажившего полуторный меч. Гвардейцы присоединились к своему лидеру. Их крики были полны бессильной ярости, а руки вел гнев, переборовший усталость дневного перехода. Судорога свела конечности Отто, ноги сжали бока Сполоха, а в руках поводья обратились цепями. Кровь медленно капала с зазубренного наконечника, смешиваясь с влажной грязью на земле. В растекающейся по глазам дымке отражалось яростное сражение. Гвардейцы были в доспехах, яростны и умелы, но врагов было больше, а некоторые из них, как оказалось, также скрывали латы под плащами. Вороненая сталь их напоминала о городской страже. — Деймон, — проскрипел сквозь стиснутые зубы бывший десница. Пробитое легкое заполнялось кровью. Он чувствовал, как металлический вкус смерти приближался к его горлу. — Будь ты проклят. Первоначальный натиск гвардейцев принес плоды. Четверо нападавших были зарублены почти сразу же. Еще двое раненых успели увести своих лошадей в сторону. Никто из сражающихся не обращал внимания на лежащие на земле трупы. Но вот первый воин Хайтауэров грузно свесился набок из седла. В его глазу торчала стрела, выпущенная из заднего ряда вражеских всадников. Голова в шлеме ударилась о камни дороги Роз, и лошадь рванула с места. Застрявшая в стремени нога оставила мертвого воина волочиться по земле следом за своим конем. В открытый смертью рот забивалась грязь. Еще двое гвардейцев, родные братья Свифт и Харрис, прикрывали друг друга, не давая себя окружить. Их клинки мелькали в воздухе, разя рискнувших подойти врагов. Круглые щиты надежно прикрывали братьев от стрел. Но силы были не равны. Постоянно кружившие на месте гвардейцы оказались отрезаны от выживших товарищей. Один из убийц, что половчее, забрался ногами на седло и, когда один из братьев оказался к нему боком, а второй скрестил меч с топором противника, прыгнул на первого. Свифт, чьи длинные пшеничные кудри выбивались из-под шлема, свалился на землю. Щит и меч стали для него обузой, в то время как прыгун силился заколоть гвардейца острым стилетом. Гвардеец выронил оружие, одной рукой пытаясь задушить нависшего над ним небритого мужчину с гнилыми зубами, а второй удержать тянущееся к горлу лезвие. Харрис, привлеченный криком брата, отразил очередной удар и ловким движением отрубил руку с топором. Разбойник нечленораздельно заорал, но второй удар перерубил ему шею. Голова с черными волосами провалилась в скинутый капюшон, держась на целом кусочке коже и мышц. Но когда старший брат попытался сбить ловкача с помощью лошади на его затылок обрушился удар шипастого моргенштерна. Харрис безвольно свалился на шею своего коня, вырывая булаву из рук своего убийцы. Одновременно с этим, борющиеся на камнях гвардеец и оборванец были прерваны высоким всадником с копьем. Подъехав к Свифту, тот без колебаний ткнул своим копьем в лицо длинноволосого воина. — Катись к Неведомому, скотина! Этот был мой! — гнилозубый ловкач мерзко оскалился, подняв голову к вмешавшемуся товарищу. — Пять золотых драконов за голову на земле не валяются, — бахвалисто ответил копьеносец, развернув лошадь к еще сражающимся гвардейцам. Как единственный обладатель хорошего копья, он не брезговал дотягиваться до ходячих мешков с деньгами издалека, фактически воруя награду у менее удачливых соратников. По злобному оскалу владельца стилета хлестнул конский хвост, заставив того бессильно обматерить подлеца и сплюнуть в кровавую кашу, оставленную от лица Свифта. Светлые волосы просторца были похожи на колосья пшеницы, втоптанные в землю. Но первая жертва этого нападения не видел расправы над своими людьми. Уже после смерти первого гвардейца из-за спин схлестнувшихся всадников прилетела еще одна стрела. Единственный стрелок среди нападавших, убив первого гвардейца, решил спешить еще держащегося в седле Хайтауэра. Стрела пролетела над самым ухом бывшего десницы. Сполох, будто бы почувствовав угрозу, дернулся с места. А затем и вовсе метнулся в противоположенную от сражающихся сторону — дальше по дороге. Неведомо было благородному коню, что всадник его был смертельно ранен. Не успел белогривый жеребец проскакать и десятка метров, как почувствовал, что ничто больше не отягощало его могучую спину. От резких движений тело Отто Хайтауэра кулем свалилось на камни дороги Роз. На бледных губах пузырилась кровь, серые глаза пустыми стеклами сберегали последний огонек жизни. Сполох дернул головой, обернулся как бы спрашивая — почему хозяин не пошел с ним. Животному было плевать на трагическую битву, уже почти завершенную для гвардейцев Староместа. Его умные глаза смотрел на лежавшего на боку всадника. Вытянутая морда с влажным носом пихнула Отто в плечо. Но вчерашний десница не отозвался. Верный конь хотел было еще раз позвать хозяина, но тут сражение невдалеке подошло к единственно возможному финалу. Сир Мерин, последний выживший гвардеец Хайтауэров, все это время бился с седобородым главарем. Но, к злобе и удивлению, не мог превзойти его. Возможно, будь рыцарь в лучшем состоянии или сражайся они в благородной дуэли, у Мерина был бы шанс победить. Но разбойники не собирались блюсти ничьей чести. Тот самый нахальный копьеносец набрал разгон и, пока лидеры отрядов вновь обменивались ударами, вонзил свое копье в бок рыцарю. С громким хрустом наконечник копья оторвался от древка. Удар не пробил серый панцирь гвардейца, но сила его была такова, что осколки ребер смешались в кашу с внутренними органами. Седобородый, не колеблясь, зарубил упорного рыцаря, скривившегося от боли и уже неспособного продолжать бой. А затем безносый перевел взгляд на лишившегося своего оружия копьеносца. В отличие от предыдущего раза, тот уже не выглядел таким уверенным, с жалостью смотря на обломок тисового копья в руках. — Олаф, подойди-ка сюда. К месту убийства последнего гвардейца подъехали и все остальные выжившие нападавшие. В основном это были люди в доспехах, так напоминавших доспехи золотых плащей. Лишь несколько человек, включая копьеносца и гнилозубого прыгуна, всем своим видом кричали о бытности своей швалью Блошиного Конца. Они как раз и стали основными жертвами клинков просторцев. — Господин Харкон, я вам просто помочь хотел, — запинаясь начал оправдываться Олаф, под торжествующий взгляд гнилозубого. — Я все понимаю, — со зловещим дружелюбием ответил ему седобородый, положив руку на плечо. Всей своей фигурой он возвышался над высоким копьеносцем на целую голову. — Просто я рад тому, что нам удалось найти убийц милорда десницы. Непонимание застыло маской на лице Олафа, когда могучие руки сомкнулись на его голове и резко дернули ее в сторону. Конь под копьеносцем испугано заржал, но скорее от близости гигантского мерина, на котором сидел Харкон. Одоспешенные убийцы без тени сомнений казнили всех выживших, что не походили на них самих. Вслед за своим недругом отправился и гнилозубый ловкач, чей череп оказался располовинен боевым тесаком. Довольный происходящим седобородый отряхнул руки и направился к лежащему вдалеке Отто Хайтауэру. Видевший все произошедшее Сполох до последнего тыкал хозяина в плечо. Но когда Харкон оказался на расстоянии вытянутой руки, отскочил в сторону и в несколько мгновений исчез в глубине тумана, сковывающего Королевский лес. Безносый лишь хмыкнул, даже не проводив жеребца взглядом. Черные глаза его были прикованы к замершему на земле телу. Нагнувшись, Харкон перевернул застреленного им десницу. Мокрые волосы прилипли к бледному лицу, в окровавленной бороде застряли комочки грязи. Остекленевшие глаза смотрели в пустое небо, которое уже прекратило оплакивать загубленные душ. Туман потихоньку рассеивался, открывая вечерние звезды. — Добегались, милорд, — по-доброму проворчал седобородый великан. Почесав обрубок носа, он протянул руку за спину. Один из его соратников вложил в грубую, мозолистую ладонь отломленный наконечник копья. — Вы уж не серчайте, но перед принцем Блошиного Конца все должны отдавать свои долги. Если бы жизнь не покинула Отто Хайтауэра, он бы смог разглядеть на лице Харкона знакомые черты. Лишь скорая расправа не дала деснице признать в стрелке капитана Драконьих ворот, которые они проехали этим утром. Харкон Ларджент, старший брат Лютора Ларджента, капитана Божьих врат. Великаны, каких поискать, верные псы принца Деймона. Тем временем капитан золотых плащей аккуратно примерил остаток копья над горлом бывшего десницы короля и резко надавил. — Жаль, что мы не успели вовремя, милорд десница, — Харкон выпрямился во весь свой великий рост и выбросил окровавленный наконечник в траву. Теперь Отто Хайтауэр был абсолютно точно мертв. И убийцы его были также мертвы. Оставались лишь золотые плащи, на время содравшие с себя знаки различий. Мисария будет довольна, как и принц Деймон, которому сообщит обо все его любовница. Главный его недоброжелатель навсегда покинул королевский двор и бренную землю. — Соберите все ценное и коней, — принялся раздавать указания Харкон. Его привычный к окрикам бас настроил убийц на рабочий лад. — Хайтауэра не трогать. Будет хорошо, если его таким найдут волки. Вышлите дозорных по обе стороны дороги, Сандора и Порко оберните в плащи и пристройте как-нибудь. И наденьте уже наше законное золото! Спустя почти час все было сделано. Трупы в одном исподнем лежали на земле в лужах собственной крови. Туман, словно боязливый свидетель, исчез, а на дорогу Роз опустилась ночная тьма. — Капитан, коня десницы не нашли! — Да и черт с ним, — Ларджент махнул рукой. — Возвращаемся в Королевскую Гавань! Под топот десятка лошадей, к вершинам деревьев взметнулся легкий ветер. Раскидистые ветви осины траурно качнулись, провожая преступников в одеждах добропорядочных стражников. Несколько листьев, сорвались со своих мест. Медленно опадая на землю, они будто нарочно приземлялись на погибших, словно исполняя роль последнего савана. Один такой лист приземлился на лоб Отто Хайтауэра. Мертвый мужчина был уже ледяным и вряд ли крохотный зеленый листок с желтыми краями мог согреть его. Но смертный блеск неотрывно смотрящих в небо глаз привлек свет далекой звезды. Эта звезда вдруг двинулась с небосвода, подобно оторванному от ветви листу. Сквозь черному ночи пронеслась звезда над Вестеросом. Сквозь воздух мелькнуло многоцветное сияние. На землю налетел порывистый борей. Листок покинул лоб покойника, закружившись в вихре природного танца. Но вместо мертвой тишины погоста вдруг раздался слабый, но невозможный вздох. Вслед за ним прохрипел кашель с кровью, а затем переливами прозвучал слабый голос. — После стольких лет… Как странно вновь ощущать себя человеком…