Орлянка

После удачных рейдов всегда воцаряется благодать. Чёрная Борода разрешает отпраздновать, открывает запасники и раздаёт команде хороший ром. “Месть Королевы Анны” встаёт на якорь в укромной бухте, и начинается пирушка. Из капитанской каюты слышно, как нестройный хор голосов на баке выводит похабную портовую песню о девице, которая так любила моряков, что отдавалась каждому матросу из любви к процессу, а не за деньги. В каждом куплете шло подробное описание впечатливших девицу частей тел, а припев был грязнее сажи. Кстати, о саже. Свободной от перчатки рукой Иззи проводит по лицу. Вроде всё смыл. Их боевая раскраска, приводящая в трепет экипажи обречённых кораблей, забивалась в поры, въедалась в кожу, щипала глаза. Неприятная жирная копоть плохо отмывается в холодной воде, но легко растворяется потом. И течёт, течёт по лбу, по щекам, словно подчёркивая, в какой грязи они утопили свою жизнь. Иззи мотает головой. Похоже, он уже изрядно пьян. Пора пойти в свою каюту, упасть на тюфяк, уснуть и видеть сны. Если повезёт, то не видеть. Он встаёт, берёт фонарь, чтобы не блуждать впотьмах, и делает шаг к двери. Пытается сделать. Его тянут за одежду, и это не совсем хорошо. - Иззи, стой. Я не отпускал тебя, - голос Эдварда спокоен. Это обманчивое спокойствие. Похожее на ту тишину, которая предшествует приближению грозового фронта. Он останавливается, разворачивается к Эдварду всем телом: - Капитан? - Останься, я не хочу пить в одиночестве. Иззи гасит огонь в фонаре и послушно садится обратно. В роскошное, но такое неудобное кресло. Оно похоже на обитый бархатом гроб, на который вот-вот с грохотом ляжет крышка. Иззи прекрасный игрок. Обойти его в карты почти невозможно. В некоторых кабаках ему просто запрещено брать в руки колоду. На правом запястье у него красуется алое сердце, на левой - чёрная пика. Он не встаёт из-за стола без выигрыша. А вот в орлянку ему тотально не везёт. В орлянке нет математики, нет логики, чистая удача. Но для Иззи монета всегда ложится не той стороной. Его выбор всегда не правильный. Дзынь Он попросился на службу к Эдварду. Нет, к Чёрной Бороде, так он тогда сказал. И Чёрная Борода его принял. Даже сделал своим первым помощником. Казалось бы, какой роскошный выбор. Но нет, это привело к тому, что вся жизнь превратилась в херову орлянку. Однажды Иззи застукал капитана с Калико Джеком, помешав им в самый ответственный момент. Он мог уйти и забыть, что видел. Но он остался и высказал Эдварду всё, что думал об этом. “Чёрная Борода - самый страшный пират семи морей, сэр. Он может только брать, он не может давать”. Дзынь Монетка опять упала не той стороной. Джека отправили восвояси. Чёрная Борода устроил несколько жестоких рейдов, он не брал заложников, он был явно недоволен. Он заводил интрижки и трахал избранников прямо на капитанском мостике к большому неудовольствию команды и тихой ярости Иззи. “Я следовал твоему совету, Из” “Если ты будешь продолжать в том же духе, будет бунт”, - так он ответил тогда. Они тоже выпивали, они кричали друг на друга, а потом… Дзынь Это их игра. Перевёртыш. Орёл и решка меняются местами. Капитан уступает ему власть. На время. Иззи не может выйти из игры, не может поставить на кон больше, чем имеет. Иначе не расплатится. Капитан уступает власть, и он же отыграется потом. Непременно. Он всегда отыгрывается. Но и спасовать нельзя, невозможно. Потому что Эдвард опускается на колени. Он вопросительно заглядывает в глаза. И просит не так, как положено капитану пиратского судна, а как та девица из песни. Иззи закрывает глаза, пытаясь поймать настрой. Эдвард понимает это по-своему и начинает расстёгивать пуговицы на его брюках. В ушах шумит, голову слегка ведёт. Эдвард, сукин сын, подгадал момент, когда Иззи уже достаточно пьян. Есть у Иззи одна особенность, одна маленькая деталь, которой он сейчас бы с облегчением обменялся с кем угодно и, наверное, на что угодно. Обычно у мужчин, хлебнувших лишнего, член болтается на вечном зюйде, либо они не способны продержаться и трёх минут, Иззи же, наоборот, не может кончить. Возбудиться - да, особенно когда обожаемый им капитан расстёгивает его штаны и берёт этот член в рот. Тут проблем как раз не бывает, эрекция наступает достаточно быстро, особенно если не отводить взгляда от этих огромных обманчиво покорных глаз. А вот кончить не получится, пока Иззи не протрезвеет. Эдвард знает и нагло этим пользуется. Иззи вздыхает - тело всегда честнее реагирует, чем разум. Кровь приливает к члену, и Эдвард довольно хмыкает, от этого становится тепло и немного щекотно. - Ладно, твоя взяла, - говорит Иззи, зажмуриваясь от того, как по стволу скользит язык. Эдвард знает толк в процессе. Иззи старается не думать, в какой момент наступает такая осведомлённость: после скольких партнёров, после скольких фелляций? Он просто наслаждается влажной мягкостью, нежным касаниям к головке. Он кладёт руки на растрёпанные волосы Эдварда, но не гладит их, не сжимает в кулаке, хотя тот, наверное, и это бы ему сейчас простил. Иззи просто придерживает его затылок, стараясь совладать с обрушившимися на него чувствами. В капитанской каюте становится так жарко, словно корабль прямо сейчас движется через пекло. Свечи плачут воском. С палубы доносится смех и обрывки очередной песни. - Чего ты хочешь? - спрашивает он, наблюдая за тем, как движется кудрявая голова. - Трахни меня, - на мгновение отвлекаясь от своего занятия, отвечает Эдвард. Он раскраснелся, а в чёрных глазах отражаются огоньки. - Это просьба? - Это приказ. - Хорошо, - соглашается Иззи. - Это последний приказ на сегодня? - Да, - со стоном выдыхает Эдвард. Дзынь Игра началась. Так повелось с того самого первого раза. Эдвард отдаётся во власть Иззи, смиренный и послушный. Даже странно видеть, каким он может быть, обычно неуправляемый, дерзкий, сумасбродный… - Сумасшедший, - шипит Иззи. - Ты безумец, Эдвард. Ты знаешь об этом? Эдвард кивает, отстраняясь. Он тяжело дышит, а губы блестят от слюны. Прикрытые глаза подёрнулись томной дымкой. - Хорошо, что ты хотя бы осознаёшь, - Иззи вздыхает и командует, - раздевайся! Он никак не может определиться, нравится ли ему всё это. С одной стороны - конечно. Он смотрит на Эдварда, не спеша снимающего портупею, расстёгивающего пуговицы, расплетающего узлы тесёмок. Он стягивает и отбрасывает сапоги, выпутывается из своих кожаных доспехов, открывая всё больше тела. С другой стороны - нет. Это же Эдвард, его капитан, гроза семи морей, почти полубог, как бы кощунственно это ни звучало для верующего Иззи. И всё происходящее кажется ему надругательством над святыней. На коже Эдварда летопись его странствий. Карта, по которой можно читать его жизнь. Иззи скользит взглядом по каждой картинке. Некоторые из них действительно красивы, некоторые набиты криворукими придурками, типа Калико Джека. Вот, к примеру, каракуля, изображающая виселицу с повешенным. Под эшафотом написано I _ _ Y. Пропущены всего две буквы. Джек тогда сказал, что когда терпение Чёрной Бороды иссякнет, рисунок станет для Иззи пророческим, а сам он с удовольствием впишет две оставшиеся Z. Иззи надеется, что однажды сделает проклятому Джеку стильный галстук из его же собственного языка. Воспоминание едва не сбивает его с настроя. Нельзя отвлекаться. Нельзя разочаровывать Эдварда, который снова опускается на колени, ждёт новых указаний и смотрит, смотрит чёртовыми глазищами. Иззи с трудом разрывает зрительный контакт и переводит взгляд ниже. О да, Эдвард тоже возбуждён. Он ёрзает на досках пола, а на кончике напряжённого члена выступила прозрачная капля. Иззи тянется к столу, заваленному всяческим хламом, находит бархатную ленту. Это не так просто, как кажется, потому что капитан держит в порядке лишь навигационные приборы, карты и оружие. Всё прочее бросает что куда. Но сегодня Иззи везёт, и он не тратит время на нелепые чертыхания. Эдвард молча ждёт, пока Иззи собирает и подвязывает его волосы. Буйные кудри сейчас только помешают Иззи получить свою долю удовольствия. Некоторое время он любуется результатом, а потом добавляет в голос командных ноток и произносит: - Руки за спину, Эдвард. Можно было бы связать его запястья, но Иззи признаёт эту идею излишней. Эдвард вполне способен справиться самостоятельно. Вот если ослушается, тогда Иззи завяжет самый надёжный из всех известных ему морских узлов. Он подходит ближе и тянет Эдварда за бороду, заставляя выше запрокинуть голову. Он водит членом по раскрытым губам и думает, если бы кто-то другой смотрел на него с таким вожделением и пытался коснуться хоть кончиком языка, Иззи не стал бы сдерживаться в эпитетах. В ход пошли бы самые заковыристые, начиная с “маленькой шлюшки”, заканчивая “ничтожным хуесосом”, но это же Эдвард. Ему Иззи может сказануть такое только в гневе. И тут же поплатиться. Капитан скор на расправу. Он толкается в тёплый рот, придерживая голову Эдварда за виски. Возможно, следовало бы делать это чуть мягче, но у того закатываются глаза, а по члену пробегает волна вибрации. Эдвард довольно стонет. И Иззи так хорошо, что если бы он не был чертовски пьян, позорно бы кончил уже на этом этапе. Он снова тянется к столу, пододвигает ближе свой фонарь и аккуратно трогает. Хорошо. Тёплый, но уже достаточно остывший. - Подготовь себя, - отстраняясь, говорит он и указывает на фонарь Эдварду. Тот опускает пальцы в несгоревшее масло и заводит руку за спину. Теперь перед Иззи открывается совершенно непотребная картина. Он даже немного теряет концентрацию, отвлекаясь на то, как язык Эдварда скользит по его мошонке. Чёрт, этот сукин сын явно нашёл к нему подход. Иззи решает, что на время можно отдаться процессу и буквально дрейфует по морю удовольствия, время от времени выныривая, чтобы проверить, как там Эдвард. Тому явно нелегко - дыхание сбилось, срывающиеся стоны способны разжалобить самое каменное сердце. У Иззи, увы, совсем не такое, пусть он и успешно притворяется. Приходится поднять Эдварда с пола (тот путается в ногах и шатается чуть больше, чем следует) и подтолкнуть в сторону голландского дивана. Помнится, Иззи спрашивал, нахрена капитану сдалась эта нелепая конструкция. “Вот зачем”, - понимает он, а вслух отдаёт новую команду: - Становись сюда коленями и покажи мне, насколько ты готов. Тот послушно забирается на обитое кожей мягкое сиденье, ложится грудью на резную спинку и обеими руками раздвигает блестящие от масла ягодицы. Иззи сглатывает. Он никак не может привыкнуть к такой степени откровенности. Края растянутого отверстия подрагивают, но оно всё ещё недостаточно велико. Иззи давно выяснил опытным путём, что спешить в этом деле никак нельзя. Пусть Эду и нравится боль, но сам он не желает её повторения. Ему тогда показалось, что он решил трахнуть мялку для льна. Иззи, сняв перчатку, набирает побольше масла на пальцы и погружает их в довольно выдыхающего Эдварда. Он податливый внутри, нетерпеливый, крутящий задницей, хотя в таком положении ему должно быть чертовски неудобно. Иззи кладёт левую руку на его спину, как раз на девиз, выбитый на коже: “Никому не доверяй”. Эдвард следует этому кредо. Как правило. Большую часть времени. Просто его сумасбродная натура периодически переходит грани собственных убеждений. - Ты настоящий безумец, - шепчет Иззи, разводя и сгибая пальцы. В ответ он слышит только стоны и неразборчивое бормотание. Это не важно, Иззи не желает слышать ответ, он просто хочет донести свою мысль сейчас, когда ему всё можно. - Ты настолько же безумен, насколько гениален. Иногда я спрашиваю себя, зачем следую за тобой? Он вслушивается в музыку тяжёлого дыхания и, когда слышит новые, умоляющие, ноты, льёт масло на свой член. У него перехватывает дыхание от этого жара, тесноты и гладкости. Иззи даёт им время привыкнуть друг к другу. От души шлёпает по похабной татуировке на правой ягодице и смотрит, как на смуглой коже расцветает красный румянец. Он начинает двигаться. Сначала издевательски медленно и неглубоко. Эд пытается возмущаться, но получает ещё один шлепок, симметричный первому. - Кто сейчас главный, Эдвард? - вкрадчиво интересуется Иззи, замирая. - Т-ты, - выдыхает тот, пытаясь вывернуть шею, чтобы посмотреть на него. - Тогда слушайся меня, иначе всё прекратится. Ты понял? - Да, - в чёрных глазах читается отчаяние. - Отлично. С этими словами Иззи возобновляет движение, постепенно ускоряясь и увеличивая амплитуду. Он движется в том же ритме, в каком волны качают корабль. Он слышит, как они плещут у кормы. Он слышит, как на палубе продолжается пьянка. Обрывки песен и нестройный хохот заглушают звуки, доносящиеся из капитанской каюты. Даже если бы хриплые стоны и преодолели эти стены, никто бы и ухом не повёл. Мешать Чёрной Бороде развлекаться - плохая идея. Иззи жарко. Волосы липнут к покрытому испариной лбу. Он так и не снял с себя ничего, кроме перчатки, и сейчас вспоминает небылицы о самовоспламенении людей. Смешно получится, если он сейчас вспыхнет и осыпется горсткой пепла. Эдвард, наверное, разочаруется, хотя какая шикарная байка получится. Эти олухи на палубе и так верят, когда Иззи сообщает, что сегодня капитан изволит бухать с самим Сатаной. Он смотрит на Эдварда и бездумно наблюдает, как капли пота, ползущие вдоль его позвоночника, соединяются одна с другой. Выглядит так, словно здоровенный череп, выбитый на его спине, плачет горючими слезами. Краем глаза он улавливает движение - правая рука Эдварда соскользнула с деревянной спинки и тянется к низу живота. - Убери руки, Эдди, - почти ласково произносит он. Надо же, он думал, что такая форма этого имени уже никогда не соскользнёт с его губ. Разве что с сарказмом. - Сегодня без рук. Он чувствует дрожь под своими ладонями. Хорошо, значит осталось недолго. Иззи немного меняет угол проникновения. Он подхватывает Эдварда под мышки и поднимает вертикально, почти усаживая на свои колени. Гладит пальцами по груди, слегка царапая соски, и звуки, которые он слышит, уже больше похожи на крики. Он внимательно следит за дыханием Эдварда, ловит ритм. И когда оно становится совсем обрывистым, прихватывает зубами мочку уха и шепчет: - Ну, давай же, Эдди, кончи для меня. Почти сразу тот тонко вскрикивает и сжимается на его члене. По телу Эдварда проходит дрожь. Иззи кусает его за покорно подставленную шею. Ему обидно, что он сам сегодня оргазма не получит. Член как каменный, рядом обессиленный Эдвард, что ему ещё нужно? Но увы, слишком жарко, слишком много рома в крови. Он осторожно выходит, укладывая Эдварда на сиденье. Приводит в порядок свою одежду. Их игра почти закончена. Иззи находит кувшин с водой, таз и полотенце. Преклонив колени, смывает с Эдварда сперму, масло и пот. Это похоже на поклонение. Так выглядит витраж, где Мария Магдалена омывает ноги Христа своими волосами. Иззи не в первый раз ловит себя на этом богохульном сравнении. Он заворачивает Эда в одеяло и, ловя его расфокусированный взгляд, говорит: - Спокойной ночи, капитан. Напоследок, не сдержавшись, целует Эдварда в беспокойную морщинку между бровей. - Спасибо, Из. - Ой, иди на хер, Эдвард. И уходит, тихо закрыв за собой дверь каюты. Каждое движение отдаётся болью в паху. Не получившее разрядки возбуждение причиняет почти невыносимые страдания. Пока никто не видит, Иззи позволяет себе хромать и морщиться на каждом шагу. Завтра утром он найдёт Чёрную Бороду на мостике и приступит к выполнению своих ежедневных обязанностей. Ни полусловом, ни полувзглядом Иззи не подаст ни намёка на то, что с ними произошло. Иногда он гадает, помнит ли капитан хоть что-то об их игре? Но это не важно. Иззи давно сделал свой выбор. Дзынь.