Когда уйдет последний, уйду и я

Когда лекарь ушел, Германия сел возле постели Австро-Венгрии и нежно взял его руку в свою, плотно переплетая их пальцы. Он стал вглядываться в его истерзанное болезнью лицо, ощущая, что невыносимая тяжесть на душе готова раздавить его. Германская Империя понимал, что, несмотря статус Австро-Венгрии как государства, шансов на выживание у него практически нет. Война и другие факторы сильно повлияли на его внутреннее состояние, и теперь, когда он заболел испанским гриппом, его организм окончательно ослаб, и теперь он ничем не отличается от человека. Пандемия испанского гриппа выделялась своей особой жестокостью и внезапностью, оставляя миллионы семей в глубокой скорби и боли. Но Германия даже не думал, что это коснется его возлюбленного. Но теперь, когда Австро-Венгрия лежит ослабленный на кровати, тяжело дышит и кашляет кровью, Империя понял, что никто не защищен от угрозы, даже самые близкие и дорогие сердцу. Но несмотря на страх и беспокойство, он останется опорой для своего любимого, веря в их силу и способность преодолеть эту болезнь. Он поддержит свою любовь, не оставит его одного и будет на каждом этапе борьбы с болезнью и тогда, благодаря их крепкой любви, болезнь отступит и будет лишь далеким воспоминанием. Внезапно Германская Империя услышал шорох со стороны кровати. Он открыл глаза и увидел, что Австро-Венгрия лежал с широко открытыми глазами, смотрел в окно и считал. — Десять, — произнес он, а вскоре после этого: — девять, — а потом дальше продолжил считать в обратную сторону. Германия насторожено посмотрел в окно. Что там так заинтересовало Австро-Венгрию? За окном было видно лишь несколько проходящих дворян и старый могучий дуб, с остатками листьев, которые тяжело трепетали на ветру. На мгновение немец даже подумал, что это могут быть враги и Австро-Венгрия смотрит на них, но за окном не было ничего такого, чтобы напоминало это. — Что там, милый? — спросил Германия, крепче сжимая его руку. — Шесть, — переводя взгляд с окна сказал Австро-Венгрия почти шепотом. — Они стали падать быстрее. Еще вчера их было больше ста, я их ели посчитал. Но сейчас это легко. — он остановился, резко разойдясь в сильном кашле, после чего снова обратил взгляд к окну. — Вот еще один упал. Теперь их осталось только пять. — Пять — чего, милый? — Листьев. На дереве дуба. Когда уйдет последний, уйду и я. — Прекрати так говорить, — серьезно сказал Германия, встав с холодного пола и закрывая шторы, — Что общего у листьев старого дуба с твоим выздоровлением? Лечащий врач, наоборот, сказал мне, что шансы на твое выздоровление стали выше! — нагло врет Империя, не понимая, кого пытается успокоить — его или себя, — мы справимся с этим. Австро-Венгрия молчал, уставившись в пол. Германская Империя чувствовал, что он хотел было что-то сказать ему, но в последний момент остановился. Германия начинает медленным шагом подходить к нему, замечая его усталость. Он нежно обнимает его шепча — Уже поздно тебе нужно поспать. — Ласково поцеловав его в лоб, он начинает аккуратно закутывать его в одеяло. Когда немец уже собирался уходить, его тихо окликают. Повернувшись, Германия услышал тихое: — Я люблю тебя. Германия улыбнулся на его слова, чувствуя, как что-то очень тёплое наполняет его сердце — И я тебя люблю.

***

Вздрогнув, Германская Империя резко проснулся, услышав шум за дверью. Быстро одевшись, он вышел из своих покоев, увидев, как все бегают и суетятся. Люди бегали назад и вперёд, крича и раздавая какие-то команды. Германская Империя не сразу понял, что происходит, ведь все говорили на мадьярском языке. Однако резкое осознание накрыло его, и он, не видя перед собой ничего, побежал в сторону комнаты Австро-Венгрии. Он преодолел расстояние до комнаты в мгновение ока, расталкивая толпу, подошёл к кровати. Сердце его замерло от страха, когда он увидел Австро-Венгрию, лежавшего с кровью возле рта и безжизненным взглядом. В этот момент он почувствовал, как всё внутри него рушится. Слёзы начали хлынуть из его глаз, словно река, разливаясь по его опустошённой душе. Он отчаянно схватился за руку, пытаясь разбудить его. Он чувствовал, как руки его дрожат от страха, а сердце разрывается на части. Люди, видя его бессмысленные попытки разбудить его, начали уводить его из комнаты, несмотря на его сопротивление. Но он не мог остановиться, не мог смириться с этим. Слезы текли по его щекам, он кричал и вырывался, пытаясь вновь подойти к нему и разбудить. Но те, кого уже нет в этом мире, не подвластны пробуждению из вечного сна. И вот за окном, на дереве, оставшийся без листьев, напоминает о неизбежности ухода и оставляя лишь пустоту в сердце тех, кто остался.