– вишневые....
голос уставший и слегка сбивчивый. рука лют мягко опускается на чужую макушку и эфемерно проходит по чужим волосам, далее едва растрепав.– как и всегда. любимые. будешь?
вегги слабо мотает головой знаком отрицания, и лют выдыхает дым.– отчего не бросишь? – слишком... сладко и маняще. прямо как ты. к тому же, оно не запрещено баснословным списком глупых запретов под предводительством напыщенной тетки серы.
вегги смеется, а лют спокойно улыбается ей ответом, наблюдая за усыпанным сверкающими точками звезд ночным небом.***
удар. костяшки начинают кровоточить, оставляя бордовые следы на участке стены, где остается характерная вмятина. физическая боль тихомирит моральную, таков принцип вегги. оттого практически все предметы и стены в скудном укрытии избиты порывами гнева и истерик. отчего собственное сознание играет настолько злую шутку и изматывает, заставляя вновь и вновь проходить и каждым сантиметром тела и фибром души чувствовать прошлое? несправедливо. больно. обидно. как бы то ни было, разум не слушает и погружает во мрак все дальше и глубже, не давая жалкой крохи на надежду возможности вырваться из оков болезненных воспоминаний.***
бал. пышный. до баснословия неприятно пышный бал в честь очередного удачно прошедшего истребления. вегги хочется побыть в тишине. дабы шум наконец утих и позволил очистить разум от всего лишнего. на девушке красуется вечернее бордовое платье. легкое и совершенно не кричащее. всем видом спокойно и с расстановкой говорящее о желании собственной неприкосновенности хотя бы на один вечер. очень не к стати перед глазами с наглой настойчивостью маячит лют. в руке удерживает бокал и приятно улыбается всем присутствующим, что зачастую в ее характер не входит.– чего киснешь?
падает на диван рядом, едва не разлив вино.– а что еще делать? – скоро медленный танец. – а ты поразительно весела сегодня. отчего же? – истребление. так сладко.
лют шумно опустошает половину бокала за раз, утерев уголки губ салфеткой. далее желтые глаза обращаются к чужим и недовольным и слышится короткий смешок.– ни один закат не сравнится с закатом твоих глаз. – лют, не сейчас. – ну, как знаешь.
кончик пальца касается чужого носа, после чего лют весело шагает прочь, выдерживая гордую и аристократичную спину. вегги отвлечением спасает удачно подошедший лакей, предложив порция из небольшого куска свежеиспеченого торта. девушка жадно вцепляется в сладость, забыв на мгновение абсолютно обо всем, что тревожило голову. музыка подозрительно сменяется на более спокойную и становится тише. вегги оглядывается и раздраженно хмурится от осознания. прожектор направлен в центр зала, пока сладкий голос устилает помещение. лют.– дамы и господа всего рая. я благодарю всех присутствующих здесь сегодня и предлагаю не изменять традициям. медленный танец, друзья и коллеги!
лют вытягивает руку. желтые глаза обращены прямо на вегги, а на губах теплится ядовито-сладкая улыбка. ты перемудрила с сахаром. она выглядит неестественной теперь и твоя ложь видна. не только мне. сквозь стиснутые от перевисевшего чашу сознания стыда, вегги поднимается и берет чужую руку в свою. вегги великолепный танцор. пусть оного ей не хочется признавать, да и кричать об этом при каждом попавшем случае, подобный талант делает ее особенной не только в чужих глазах. и оное придает крупицу уверенности. но сейчас, вегги позволяет лют вести этот танец.– ты удивительно более хмура, нежели обычно. тебя нечто тревожит, mon ange? – да все в порядке. – вижу, что нет. ложь греховна, дорогая. – ты выставляешь нас клоунами на обозрение всему раю. твоя идея была направить ебучий прожектор?
лют изворачивает собственную руку и вегги кружится на расстоянии, пока не оказывается вновь утянута чужой силой в танец.– не нравится? – просто это... излишне. – я учту, mon ange.
в голову невольно лезут мысли о боязни не угодить. лют была одной из лучших, уверенно шла вперед. иные мнения ее никогда не интересовали, а собственная греховная гордыня заставляла принимать решения в свою пользу, несмотря на условия. ежедневные истерики и скандалы по мелочевым причинам были тому ярчайшим доказательством. аккуратно вставленные манипуляции и мастерская актерская игра. все, что располагало лют к обществу. не хочется вновь ощущать на собственной коже последствия от любых решений, сделанных под давлением и усыпанных угрозами. лют замечает сомнение на чужом лице и улыбка становится шире.– молчание ведь тоже наказуемо.
искручивает в танце, а далее, уложив ладонь на чужой спине, наклоняет, как элемент танца. вегги поднимает глаза и распахивает глаза, невольно вспомнив лицо лют, столь прекрасное в начале и такое ядовито-сладкое сейчас. омытое криками, пытками, болью, и нечеловеческим наслаждением чужих страданий.– порядок, mon ange?
ответом выступает лишь шустрый кивок и лют возвращает девушку в исходное положение.– чудно.
музыка стихает. зал заполняет стук обуви о вычищенный до блеска кафель и шум раздающихся голосов. вегги устало выдыхает и отходит к хрустальной статуе верховного серафима серы. усталость берет свое и вегги едва стоит на уже ватных ногах, смирившись с забитыми шумом барабанными перепонками. со стороны они отчего-то улавливают звон вилок и тарелок. новичок среди лакеев. едва получил должность, а уже расхаживает на балу. брови девушки хмурятся. она подходит к лакею и ухватывает поднос.– помочь?
тот кивает и вегги подхватывает поднос полностью. тарелки и столовые приборы характерно звенят о поверхность удерживаемого подноса. девушка продвигается к статуе и слышит предательский детский смех. они где-то рядом. справа. нет. слева? впереди. сзади. прямо здесь. ноги заплетаются и вегги падает на колени перед статуей. посуда, как и поднос, с грохотом падает, усыпав жалкими осколками пол. шум стихает, теперь внимание обращено на произошедшее. девушка разгневанно поднимается, однако обе ее руки оказываются прочно удерживаемы за спиной. она не без злости оборачивается и встречается с ледяным взглядом желтых глаз лют.– небольшая трещина на статуе верховного серафима не является проблемой. верно, вегги?
лют хватает вегги за подбородок и поворачивает в сторону воткнутого в хрусталь острого лезвия ножа, благодаря которому платье статуе расходится глубокой трещиной. вегги шумно втягивает воздух. запястье скрипит под давлением чужой хватки. легкие и горло сжимаются от осознания разумом предстоящей боли.– благодарю за заботу, лют.
слышится голос серы и девушка распахивает глаза.***
даже сейчас глубокие шрамы наказания того дня невыносимо жгут и отражаются болезненной пульсацией в висках. лишь позднее, по окончании всех пыток и мучений, даже не от самой лют, но вегги узнает, что лют была приставлена к ней верховным серафимом в силу подозрений в неверности. а когда оное подтвердилось, осознание предательства с обеих сторон само медленно и болезненно сняло кожу, под которой оказались кишащие личинки. разум тащит дальше и глубже по болезненным воспоминаниям.***
лицо резать нельзя. оное чересчур заметно. в обязанности лют входит сохранять нормальность происходящего хотя бы внешне, взамен получая гарантированную свободу последующих и предполагаемых больным рассудком действий.– какая сладость, верно?
предвкушающий ядовитый голос разносится по холодной комнате со всего одной лампой с противным желтым больничным светом. чувствуется резкая жаркая хватка за волосы и вегги непроизвольно шипит.– я знаю, ты тоже хочешь. мы обе в восторге, mon ange, верно?
корни начинают саднить и разум невольно пронзает мысль, что, если захочет, лют спокойно и без капли сомнения может выдрать скальп. она невольно сглатывает и старается максимально отвернуть собственную голову, однако оказывается насильно притянута за волосы ближе к чужому лицу.– два простых слова, вегги. "я сожалею". ну же. ты можешь.
ядовито-сладкий шепот, перемешанный с вишневыми сигаретами, холодом проходится по восприимчивой коже уха мурашками. от страха ли, или вовсе от неприятности чужого присутствия столь близко. несоблюдение личных границ обычно наказывается, однако в ситуациях присутствия лют все принципы должны исчезать.– но за что?
наглость подобного вопроса заставляет глаз лют непроизвольно дернуться.– за гнев. дети – цветы жизни, верно? за испорченную статую. за все произошедшее. и за неверность общему делу. давай же, mon ange. сделай это быстро и ключица останется цела. – я... я сожалею.
удовлетворенная садистская улыбка устилает тонкие губы и рука ослабевает, теперь мягко поглаживая.– умница.
далее оставляет невесомый поцелуй на чужой щеке.***
слезы устилают лицо и мылят видимость. дойти до кровати. абсолютно не важно теперь, как сильно будут гудеть ноги от осознания несправедливость и ощущения фантомной, но такой сильной боли по всему телу. и не только физической.***
– ангелы не совершают ошибок и ты это знаешь.
голос лют строг и серьезен, а взгляд желтых глаз объят льдом.– я спасала невинную душу. это был ребенок! – лишила бы я тебя крыльев и глаза в оном случае? сомневаюсь.
наклоняет голову в издевательской манере, пока губы стелятся садистской улыбкой.– это была твоя ошибка. и только твоя. твои устои – ничто иное, как ебанутые заскоки твоей больной башки, лют. – я не желаю больше ничего слышать. отрицание собственной вины к истинному ответу не приведет. – ЭТО НЕ ИСТИННЫЙ ОТВЕТ, ТВОЮ МАТЬ, ЭТО НАМЕРЕННОЕ УДАЛЕНИЕ ЛУЧШЕГО ИГРРОКА С ПОЛЯ!
лют рассматривает чужое лицо и улыбается уголками тонких губ, подмеченных эфемерным слоем черной помады.– скотинка люцифера научила такому баснословию? разговор окончен, вегги. – я любила тебя, сука. – это была твоя первая ошибка. а последней стала моя потеря. прощай.