Herrin

***

Елена бежала вниз по бесконечным ступеням театра Варьете и, завидев нужные фигуры, чуть спотыкаясь минула еще один пролет, громко выкрикивая. — Papa, что это значит? — в привычной строгости спросила девушка. — Почему пьесу отменяют? Ты распорядился? — Елена, цокая каблучками новых туфель, не теряя своей врожденной элегантности настигла свою цель.

— Душенька, брось. Не было для этого причин, приказ свыше.

— Пусть засунут себе свои приказы…

— Ну-ну, что вы. — принялся успокаивать дочь Лиходеева автор романа о Понтии Пилате. — Все временно, уверен мы найдем решение.

Напускное спокойствие мужчины слегка привело Лену в чувства, однако, вместе с тем, подняло в ней новую волну гнева. — Я надеюсь вы побережете себя, Papa. Сегодня вечером вам нежелательно предстать перед всем МАССОЛИТом в вашем привычном состоянии. Елена развернулась на каблучках, ровным шагом догоняя «Мастера». Выйдя на улицу, они пару минут провели в тишине, и Лиходеева позволила себе начать только после того, как мужчина закурил. — Это была правда хорошая пьеса.

— Хоть кто-то это понимает. — прозвучало с досадой.

— Какое они имеют право зваться деятелями искусств, если губят таланты. Все как один похожи на отца.

— Ну, полно вам. Ваш батюшка не так плох.

— Был бы, если бы не пил и вел праведный образ жизни. А еще, театр вообще не для него. Он «лишний» человек в этом месте. Каждый раз меня охватывает волна стыда, когда поздно ночью он заявляется с очередной девицей.

— Уверен, когда дела отойдут вам, все направится в нужное русло.

— Я и так выполняю почти всю работу за него. Но, как вы и выразились, было бы замечательно занять его место полноценно. Нужно сказать, что Елена Лиходеева была женщиной принципов и строгой морали. Мать ее происходила из обедневшего дворянского рода, что сыграло ее семье на руку во время революции. Им удалось пережить кровавую баню, устроенную большевиками, не утратив своей дворянской гордости. А потому девушка выросла настоящей леди, что несомненно привлекало к ней внимание светской Москвы. Возможности и связи отца помогли ей выбиться в общество, сделать себе свое имя. Настоящая светская львица, самая желанная невеста. Несмотря на холодность в обращении с отцом, она его искренне любила, как и любое дитя любит своего прародителя. Его инфантильность ее «убивала», однако он не делал ничего, что можно было бы признать выходящим за рамки человеческой морали. — Была бы матушка жива, все было бы иначе. — на секунду Елена позволила себе слабость, взгляд ее сделался тревожно меланхоличным, но вернув себе прежнее выражение лица, девушка вновь подняла глаза на собеседника. — Так или иначе, они просто бесятся, что кто-то посмел указать на недостатки в их системе. Жалкие люди.

— Вы бы говорили потише, милая. Боюсь, вам бы не хотелось доставить всем нам хлопот своими громкими высказываниями.

— Вы меня опередили. — усмехнулась девушка. — Прошу простить, у меня еще дела.

— Конечно, не смею вас больше задерживать.

На этом они попрощались.

***

Сегодняшний вечер был особенно разочаровывающим. Несмотря на приятную музыку, совершенно удивительную и новую, крутящиеся вокруг Елены гости раздражали исключительно. Мужчины все как один желали хоть как-то поймать ее взгляд, приглашали на танец, предлагали выпить. Всем им Лиходеева отказывала с выученной мягкой улыбкой, отмахиваясь банальными отговорками. Дамы смотрели в ее сторону с нескрываемой завистью, но сказать что-то против не пытались. Все они словно сговорившись были в платьях схожего с ее фасона, выдержанные в любимых тонах местной звезды. — «Вы все донельзя смешные» — думала про себя Елена. Отрицать ее красоту было бессмысленно. Она пахла как древняя Русь, но выглядела под стать Царской России. Славянской внешности девушка, светловолосая и голубоглазая, женщина с фарфоровой кожей. В меру роскошная, движущаяся чарующе плавно, как дикая львица. Взгляд пронизывал острым холодом вод Северного Ледовитого океана, будто она – Снежная королева. Ее можно было сравнить с зимним солнцем. Издалека ледяная, но такая ослепляюще яркая, согревающая всех, кто мог приблизиться к ней достаточно, чтобы почувствовать тепло, но обжигающая, если подобраться слишком близко. Недосягаемая. В какой-то момент Елену окружило беспокойство. Она то и дело ловила на себе липкий взгляд, обжигающий ее обнаженную спину, но она никак не могла понять, кто же виновник ее волнения. Наконец, где-то в углу Лиходеева рассмотрела силуэт мужчины, скрытый в тени. Он пожирал ее одним взглядом, вкушал медленно, растягивая удовольствие так, что на дне его почерневших глаз плескалось безумие. От столь откровенного взора хотелось скрыться, убежать и спрятаться так далеко, чтобы ее больше никогда не нашли. Но куда ей бежать, если шансов, что ее найдут под землей еще больше, чем если бы она пряталась в этом до глубины души ненавистном ей городе? Грудь Елены вздымалась от частого дыхания, тело вдруг загорелось адским пламенем, стало неимоверно душно. Ее глаза бегали туда-сюда, стараясь найти нечто, что зацепит вечно ускользающее к незнакомцу внимание, но она все время возвращалась обратно. Словно птица в клетке, Лиходеева металась из стороны в сторону, не находя себе места в этой душной зале. Волнение все больше давило, комом скапливаясь в горле. Она больше не могла нормально говорить, с ее уст срывалось лишь жалкое блеяние. Окружение ее ситуацию не спасало. Напившийся отец снова начал дебоширить, в голос петь песни, вися на молодых актрисулях, желающих получить место под солнцем. Тошнота стала подкрадываться к ней, все ее робеющее нутро кричало, что нужно бежать. Это не могло продолжаться вечно! Ей срочно нужен свежий воздух. Прорываясь сквозь веселящуюся толпу, Елена, чуть ли не вывалившись, с изяществом, присущим только дикой лани, выбежала на свободу. Однако же, тут же сталкиваясь с «преследователем».

— Warum ist eine nette Dame so verwirrt? — с тонкой насмешкой в голосе произнес мужчина.

— Ich habe die ganze Nacht nervige Fliegen gesehen. — дерзко отвечала девушка. На время голоса затихли, но немой диалог продолжался. Елена уже не скрывала своей усталости и раздражения, от чего-то ей казалось, что бессмысленно прятать от собеседника свои эмоции.

— Вы так юны, однако же держите лицо. А еще прекрасно образованы. Сколько языков вы знаете? — в хвалебном тоне и с ярким акцентом было брошено в ее сторону.

— Благодарю. Волей не волей, живя в таком обществе научишься фальши. — Елена размяла челюсть, будто ее свело за то время, что она притворно улыбалась. — Я знаю немецкий, английский и французский. Девушка немного осмелела и подняла взгляд на иностранца. Что же, несмотря на свой средний возраст, он был дьявольски красив. Что-то внутри Лиходеевой забилось в трепете, что-то, что импульсами разлилось по всему ее телу. В ее голове впервые за недолгую жизнь промелькнула шальная мысль, вызывая ворох мурашек, словно по коже провели пером.

— И не смотря на это, вы самый искренний человек, которого я встретил в Москве. В вашем взгляде можно многое прочитать. — усмехнулся мужчина.

— Правда? А как же наши литераторы? — без особого интереса спросила девушка.— Как по мне, они единственные, кто окунули этих мерзавцев в ту выгребную яму, что они вырыли. — бросила Лена, намекая на недавнее происшествие с автором романа о Понтии Пилате. Однако ее вопрос так и повис в воздухе, оставшись без ответа. Только бархатный смех раздался над ее ухом. Что же, он оценил ее шутку.

— Du bist charmant, meine Dame.

Елена удивленно посмотрела прямо в его глаза. Былой страх уступил место любопытству, и хотя она опасалась чужой таинственности, новое тянуло ее к себе. Казалось, девушка могла почувствовать возникшее между ними притяжение, пробиравшее ее до глубины души электрическими импульсами, но это была всего лишь ее догадка.

— Вы замерзли?

— Нет, всего лишь… неважно.

— Боюсь, я не могу бросить даму в беде. — мужчина галантно снял с плеч увесистый пиджак, баклажанного цвета, и бережно «укутал» в нем Елену.

— Я не могу его принять.

— Можете. — тоном не терплющим препирательств ответили ей.

Девушку окружил необыкновенный аромат, не похожий на парфюм. Мускусный и острый, с примесью чего-то животного. Тело девушки снова охватил жар, а колени слегка подкосились, но, к счастью, этого не было видно под длинным шлейфом платья. — Скажите мне, я сошла с ума? — неожиданно для нее самой вырвалось из девушки.

— Все зависит от того, во что вы верите.

— И во что мне верить, чтобы это оказалось неправдой?

— Не во что, а в кого, mein Schatz. — загадочно улыбнулся незнакомец. — Вот моя визитка, если вам будет интересно.

***

— «Профессор черной магии, значит». Разговор, случившийся между Леной и таинственным иностранцем, все не давал ей покоя. Девушка словно в бреду осушила два бокала вина, пока ходила туда-сюда по комнате, размышляя. Может ей привиделось? Случится же. Она нервно вертела карточку в руках, плотная, слегка шершавая бумага приятно щекотала пальцы. Лена с придыханием касалась визитки, но заметив, что ее одолевают глупые «девичьи» мысли и чувства, с характерным звукам положила ее на столик. Домработница обеспокоено заглянула к хозяйке, интересуясь, точно ли все хорошо и точно ли от нее больше ничего не требуется, после чего скрылась, получив отрицательный ответ. Приняв решение, что утро вечера мудренее, а следовательно пора бы ложиться спать, девушка скинула с себя шелковый халат, струящейся тканью скрывающей ее фарфоровую кожу, и легла в кровать по привычке абсолютно нагая. Последнее, о чем она подумала перед тем как заснуть, было то, что ей нужно будет вернуть пиджак.

***

Ей снился странный сон. В нем она абсолютно нагая долго бродила по необыкновенному не-то лесу, не-то саду и в конечном итоге пришла к ветвистому дереву. Оно своими ветками, казалось, перекрывало небо, так, что в ее тени легко можно было скрыться от посторонних глаз. Вдруг внимание Елены привлек шелест, и из своего убежища показался уже знакомый ей немец. В руках он держал созревший плод, не-то яблоко, не-то какой-то экзотический фрукт. Елена сделала шаг навстречу манящей сладости, но оступилась, вдруг задумавшись от природе таинственного фрукта. Внимание девушки переключилось на мужчину, державшего в руках запретный плод. Он был словно змей искуситель, и чем больше Елена всматривалась в лицо немца, тем сильнее ей казалось, что запретным наслаждением был вовсе не фрукт, лежащий в руках дьявола. При взгляде на него девушку одолевал незнакомый ей трепет. Он молчал, выжидающе прожигая в ней дыру. Какое она примет решение? Предаст ли невинная дева веру, ради неизведанного ею греха? Елена, ничуть не смущаясь своей наготы, с грацией и настороженностью дикой кошки стала приближаться к мужчине, не спуская с него свой взгляд. Подойдя вплотную, девушка наклонилась к чужим ладоням. Елена чуть поколебавшись все же откусила кусочек плода. Тут же сознание ее стало расплываться, ноги ее подкосились и она рухнула на землю. И, наверняка, упала бы, если бы не дьявол подхвативший ослабевшее тело. Кожа ее пылала, а низ живота приятно потянуло. Разум был затуманен, и перед глазами все мелькало мутными пятнами, но стоило искусителю коснуться ее губ своими, Елена ожила, словно она – скиталица, долгое время бродившая по пустыне и, наконец, нашедшая оазис. К ней вернулись силы, и хотя ее все еще мучило непреодолимое желание близости, что ломотой отзывалось в теле, ясности прибавилось. Немец был полон противоречий. Он был неимоверно нежен, едва ощутимо касался тонкой кожи на ключицах, слегка прикусывал, после чего любовно зализывал «рану», посылая импульсы наслаждения по всему телу Лены. В следующую же секунду мужчина превращался в ненасытного зверя, впиваясь в чужие губы и шею, особенно сладостно выделяя яремную вену. Он сминал ее груди, вызывая мурашки, когда его юркий язык добрался и до бусин сосков. Он оттягивал их, вызывая смущенные крики девственного восторга. И отчего-то эта невинность заводила его еще больше. Когда он припал губами к ее сочащемуся соками лону, Елена утробно простонала. Он дарил ей неописуемое наслаждение, действуя уверенно и с напором. Все его движения были точны, будто он знает ее тело много лет. В тени могущественного дерева, прямо посреди райского сада, они придавались страсти, лежа на траве. Прямо под божьим взглядом Лена с самим Сатаной познала грех, совершая свое моральное падение и измену своей когда-то непоколебимой вере. Мужчина двигался то нарочито медленно, то быстро, выбивая полные похоти стоны из девушки. Они так часто слетали с потрескавшихся губ, словно снежинки, падающие на ладонь, что тут же таяли, растворялись в удушающей тишине сада. Немец же с присущей дьяволу ненасытностью и алчностью, подминал Елену под себя, доводя бедняжку до исступления. Он двигался в упоении, стремясь заполнить собой каждую ее трещинку, слиться с ней в единое целое, поглотить ее всю, без остатка. Они были так близко друг к другу, но связь, что между ними образовалась была гораздо глубже. Доведя нежное создание до пика блаженства, он окончательно разбил ее на куски, позволив переродиться. Елене казалось, что она сходит с ума, ей было до невозможного хорошо, так хорошо, что становилось больно. Мужчина выбил из нее еще один стон, завершая ее симфоническое выступление, излившись внутрь ее чрева. Что-то жгучее разлилось внутри девушки, смывая остатки былого безумия, отчего Елена попыталась вырваться. Однако немец крепкой хваткой удержал беглянку, оставляя болезненный след на чужой коже. Только сейчас она впервые за некоторое время посмотрела ему в глаза и обнаружила, что дьявол все время изучал ее. Как тогда в душной зале, где они встретились, он прожигал ее своим испытывающим взглядом. Пробирался под кожу, старался забраться в потаенные уголки ее души. И сейчас, иностранец впитывал в себя все, что видел, с изумительной точностью запоминая детали. Он еще не раз, сидя перед камином будет прокручивать у себя в голове, как восхитительно сладко эта девушка сводила свои брови, пока ее лоно плотно сжимало в себе его естество. С неприсущей этому холодному мужчине трепетностью, немец положил свою шершавую и теплую ладонь на женский животик, чем сильно смутил оказавшуюся в ловушке его рук Лену. — Кто ты?.. — вдруг спросила она. — Меня зовут Воланд, meine Dame. Сегодня ты была с самим дьяволом.

***

Когда девушка проснулась было уже далеко за полдень, а голова гудела. Для нее, женщины с четким распорядком и военной педантичностью, это стало шоком. Она не сразу вспомнила о будоражащем ее чувственную женскую природу сне, но когда картинки стали бегло проноситься в голове, щеки ее залились румянцем. Взгляд ее сразу упал на пожертвованный ей вчера предмет гардероба, от чего Елена еще больше смутилась. Ее вдруг накрыло непреодолимое желание зарыться в этом пиджаке своим лицом и телом, чтобы ее также как вчера окутал чужой аромат. Немного путаясь в ногах, с каким-то приводящим в раздражение волнением она медленно подошла к креслу, на котором висел пиджак, и едва касаясь дотронулась до лоснящейся ткани. В соседней комнате вдруг послышались голоса и чужой гогот. В тоже мгновение притупленные после сна рецепторы заработали, она услышала манящий запах еды, на который откликнулся ее урчащий в предвкушении желудок. Преодолевая волнение, Елена накинула свой шелковый халат и вышла в коридор. Удивлению ее не было предела, когда в своем доме, на кресле ее отца она увидела его. И еще несколько человек, разодетых весьма экстравагантно, а в случае некой манерной бестии, еще и вызывающе.

— О! Meine Dame, проходите. Мы давно вас ждем.

— Для чего? — глупо спросила девушка, подавляя желание сбежать и закрыться в своей комнате.

— Ну, как же? Не можем же мы отправить отца восвояси, не дав попрощаться с дочерью. — высоким голосом отозвался спутник Воланда, высокий худой тип в клетчатом пиджаке и пенсне с одним выбитым стеклом.

Его вид вводил ее в некое состояние ужаса, и заметив это, иностранец попросил своих сопровождающих закончить начатое, после чего покинуть комнату. — В смысле отправить? Что вы творите в моем доме? — властным тоном спросила девушка. Теперь, когда она окончательно проснулась, и видела, как грубо врываются в ее частное пространство, Елена была готова рвать и метать, и плевать она хотела, кто перед ней стоит.

— Нашей хозяйке что-то не нравиться? — промурлыкал огромный кот.

— Да! Немедленно прекратите создавать вокруг хаос.

— Так точно, моя госпожа. — отозвался все тот же, набрасываясь на Лиходеева, после чего, тот исчез. — Мы устранили источник хаоса, теперь вы довольны?

— К-куда вы дели моего отца? — ошарашено вырвалось из девушки, после чего она сделала шаг навстречу коту, но была задержана виновником всего происходящего.

— Прошу успокойтесь, meine Dame, ваш отец в целости и сохранности добрался до Ялты, где теперь проходит лечение. Я прошу у вас прощения за наше нескромное поведение с утра и за вторжение на частную собственность, но надеюсь, вы нам не откажете.

— Боюсь, у меня нет выбора. — констатировала факт Елена. Воланд широко улыбнулся, обхватывая девушку под талию и усаживая за стол.

— Прошу, поешьте, госпожа. — девушка, которую ей представили как Геллу, подала завтрак.

Всю трапезу Лиходеевой иностранец не сводил с нее взгляд. — Вы что-то хотите мне сказать? — спросила Лена, закончив свой поздний прием пищи.

— Нет. А вы мне?

Девушке на секунду показалось, что он способен прочитать ее мысли, и, конечно, первым, что пришло ей в голову, был сон. Она вдруг напряглась и вытянулась, как струна, боясь, что мужчина все прочтет по ее лицу. Елена слегка стыдливо и жалостливо посмотрела на Воланда из-под опущенных ресниц, замечая его ехидное выражение лица.

— Простите, я как-то доставил вам неудобства?

— Простите, вам так нравиться наблюдать за чужими терзаниями и муками? — передразнила его Лиходеева. На это замечание дьявол лишь громко рассмеялся, и встав со стула, опираясь на трость с головой пуделя, он подошел к Лене. Она повинуясь внутреннему порыву тут же поравнялась с ним.

— Du erstaunliche Frau, meine Dame.

— Ich bin nicht deine Dame.

— Herrin?— с некой желчностью прошептал Воланд.

Внутри девушки поднялась волна негодования. Еленой вдруг овладело смущение. Ее начала грызть совесть за ту греховную связь, пусть и оставшуюся во сне. Она отстранилась и, едва не оступившись, покинула залу.

***

Елена сидела в кресте, которое она притащила в зал из своей комнаты, потому что иное, принадлежащее ее отцу, теперь занимал сам Сатана Она по обыкновению грелась у камина и читала книгу, как когда-то с матерью в детстве. Впервые за несколько дней, девушка могла насладиться тишиной, находясь почти в одиночестве. Ее лицо изображало умиротворение и спокойствие. В ее глазах отражался бьющийся в диком танце огонь, и тени, что он создавал, очерчивали строгие линии ее лица. Лиходеева самозабвенно, но с некой резкостью перелистывала страницы так понравившегося ей романа. Пусть его и запретили в печати, но самое первое издание все же будет храниться на ее книжной полке. Пусть подавятся. Напротив в скучающей позе застыл мужчина. Эта шайка лейка уже по меньшей мере неделю занимает ее квартиру, чем часто вызывает ее недовольство. Несмотря на это, виделись они редко, пересекаясь только утром и вечером, когда завтракали и ужинали. И то, Лиходеева сбегала на работу рано утром, едва успевая перекинуться парой фраз с кем-то. Невзирая на свой грозный вид, каждый из приближенных Сатаны был с ней учтив и обходителен. Особенно ей нравились Гелла и Бегемот. С первой она могла мило и не о чем поговорить, пока девушка прибирала квартиру или готовила ужин. Со вторым же было приятно обсуждать довольно глубокие темы и вести разговоры, которые были под запретом в советском обществе. К слову, после вынужденного «отъезда» ее отца, Елена заняла его место, не без помощи нажатых ее семьей связей. Благо ее природное очарование позволило ей заручиться мощной поддержкой важных в мире искусства шишек. Поэтому теперь дел было невпроворот, впрочем, как и всегда. Взгляд Вологда с интересом застыл на ее лице, сосредоточенно изучая эмоции. Напускное спокойствие этой женщины отчего-то умиляло дьявола, но самым приятным для него было то, что она не старалась скрыть своего возмущения. Эта странная девушка не пугалась показать, что думает, хотя часто он сталкивался с эмоциональной холодностью на ее кукольном лице. Но при этом Елена позволяла себя изучать, читать как детективный роман, оставляя лазейки в своем поведении, чтобы мужчина мог понять, что действительно девушка думает. Эта игра его воистину очень забавляла. Правда, кто из когда либо живущих позволял себе так изящно водить Сатану за нос? И когда за все время своего существования Воланд позволял себе вестись на эти детские уловки? Елена не была похожа ни на одну женщину, которые когда либо окружали профессора. Она была всем и одновременно ничем, необъятная искренняя душа.

— Вы чем-то раздражены, miene Dame? — вдруг нарушил тишину Воланд.

— Да. — девушка захлопнула книгу, поднимая взгляд на мужчину, проигнорировав ненавистное прозвище. — В мой дом вломились непонятные личности, владеющие темными силами, — начала загибать пальцы Лена, — моего отца отправили невесть куда и бросили там на произвол судьбы. В Москве твориться невесть что: люди сходят с ума, некоторые исчезают и умирают, благо не массово, иначе у меня бы возникли вопросы к нашему меню. Зная ваши вкусовые пристрастия… Воланд искренне рассмеялся. Его бархатный тон заполнил собой все пространство, проникая и внутрь самой девушки. Прежнее раздражение поутихло, теперь она могла лишь наслаждаться чужой непринужденностью. — И, кстати, вы почти убили Варенуху! — Лена до сих пор с дрожью вспоминает ужасную картину, что она застала по возвращении домой. А еще как умоляла не трогать бедного и стереть ему данный эпизод из воспоминаний. — Зачем вы вообще явились в Москву?

— Ох, чтобы провести ежегодный весенний бал. Мы здесь затем, чтобы найти королеву. Ей должна стать самая красивая девушка в городе с именем Маргарита. Такая традиция.

— А, так вы еще и какую-то женщину собираетесь притащить в мой дом.

— Правильнее было бы сказать в наш дом, пускай и временно. И не думаю, что вы можете предъявлять мне такого рода претензии, мы все-таки не в таких отношениях.

Ох, какой восторг доставляла Сатане смесь гнева и смущения на лице Лиходеевой. Ни одно из греховных удовольствий не могло низвергнуть его в больший экстаз, чем подтрунивание над девушкой.

— Видеть ваше отчаянье услада для глаз. — продолжал смеяться мужчина.

— Как вы жестоки. Елена вскочила и направилась в свою комнату, но ее остановила чужая рука, словно лоза окольцевав ее запястье.

— Простите меня, miene Dame. Прошу, посидите еще немного, нам так редко удается насладиться беседой в тишине.

Немного поколебавшись Лена присела на подлокотник кресла, обращая свой взор на дьявола. — Отчего вы ходите с тростью?

— Приближенные утверждают, что это ревматизм, — говорил Воланд, не спуская глаз с Елены, — но я сильно подозреваю, что эта боль в колене оставлена мне на память одной очаровательной ведьмой…

Отчего-то сердце девушки неприятно кольнуло, но она решила, что это лишь глупая случайность. Не может же она взаправду ревновать малознакомого взрослого мужчину. — Вы ее любили? — неожиданно для нее самой и совсем тихо сорвалось с ее губ.

— Любовь? Боюсь нам это чувство не знакомо.

— И тем не менее, вы страдаете от болей в колене, как любой другой смертный.

— Это… весомое замечание. Думаю, я пойму, если буду… влюблен.

— И что же, вы никогда не были никем очарованы? А как же… Гелла, например? Или та ведьма?

— В каждой женщине есть нечто прекрасное и уникальное. Каждая может заставить твое сердце биться необыкновенно быстро, в ожидании следующей встречи. Каждый из нас таков, если присмотреться. — Воланд, немного погодя, добавил, — И тем не менее, я одинок. — горько ответил профессор. — Вы, верно, ожидали услышать другой ответ?

Лиходеева лишь молча отвернулась. Все происходящее было до абсурдного глупо!

— Знаете, пожалуй, одной женщине все же удалось меня по-настоящему очаровать.

Глаза Лены широко распахнулись, когда она почувствовала прикосновение губ к тыльной стороне ее ладони. Она в непонимании уставилась на Воланда. Он смотрел хищно. Его ставшие темными глаза с жадностью оглядели ее, а на их дне показался нехороший блеск.

— Сыграйте со мной в шахматы, милая Лена. — имя, сказанное его голосом, так мягко и нежно, повергло ее в непередаваемые чувства. Ее сердце забилось быстрее, и каждая клеточка ее тела затрепетала.

Они вели партию долго, раздумывая над каждым ходом. Воланд был готов признать, она — серьезный соперник. То, как она хмурила брови или закусывали губу во время размышлений, будоражило все естество профессора.

— Ех, вот неудача. Ваша ошибка стоила вам короля. — победно произнес мужчина. — Надеюсь, это послужит вам уроком. Каждый должен платить за свои ошибки. — Последняя фраза была сказана очень серьезно. Холод, леденящий душу, который она разглядела в его глазах, заставил пробежаться по ее спине стаю мурашек. — И тем не менее, вы превосходно играете.

— И все же мне не хватает опыта.

— У нас еще есть время. — снисходительно улыбнулся дьявол.

Они молча смотрели друг на друга с две минуты, пока Лиходеева наконец не сказала. — Уже за полночь, а их все нет.

— Позвольте, это последнее, что должно вас волновать. — выдержав паузу он еще раз произнес. — Вы и правда удивительны.

— Раз вы так часто это говорите, значит так оно и есть. — не стала отнекиваться Елена. Что-то внутри нее щелкнуло при виде чужого взгляда. Голодного и жадного до ласки. Все же, все мужчины одинаковы. — Знаете, до недавнего времени я была уверена, что попаду в рай. Но вы сделали все, чтобы этого не случилось.

— Ха, и все же, вы не грешница.

— Тогда кто?

— Желание наслаждаться никогда не было грехом.

— Но, когда оно стало добродетелью?

— Herrin! — посмеялся мужчина. — Вы бы хотели посетить наш бал?

— Вы приглашаете?

— Да.

— Тогда у меня нет смысла отказываться. Их диалог был похож на накатывавшие волны. То обсуждение шло бурно, с словесными перепалками и логическими домыслами, то затихало, успокаивалось, и по новой. Напряжение все росло и уже требовало выхода, но девушка, пугаясь проскользнувшей в мыслях похоти, придерживалась нейтрального поведения. Воланд же в своей привычной манере искушал. Подначивал и распалял. Змей. От сладостного предвкушения его ухмылка становилась все более лисей и хитрой, что не только настораживало, но и заводило Елену. Ее дыхание стало рваным, она чувствовала себя все более уязвимой, почти что голой. Это заставляло ее смущаться и нервно ерзать, сидя в кресле. Но жар, овладевший ею, не исчезал, напротив, как костер распространялся по телу. — Прошу, хватит. Я больше так не могу. — в мольбе тихо-тихо сорвалось с искусанных губ.

— А я вас попрошу не сдерживаться, miene Herrin.

Стоило ее поманить, и она, как верная подруга, поддалась на нежный голос. Девушка не успела моргнуть, как очутилась совсем раздетая в собственной спальне, хотя секунду назад все было совсем иначе.

— Не хочу отказывать себе в удовольствии насладиться вами подольше, но мы оба не слишком терпеливы. — томно сказал мужчина.

Воланд был груб и одновременно учив. Он терзал губы, ее вело, он сжимал груди, ее сводило с ума. Можно было подумать, что танец огня уже не отражался в ее глазах или, что шахматная партия давно подошла к концу, но их противостояние продолжалось. Здесь и сейчас сливаясь душой и телом, Елена была готова вновь и вновь признавать свое поражения, впуская Сатану в потаенные уголки своего разума. Лишь бы он продолжал. Лишь бы не останавливался. Она лежала перед ним, как открытая книга, полностью искренняя со своим читателем. Так нежна и удивительно покорна, она ластилась к его рукам, чутко припадала к чужим устам. Профессор отгладил чужую щеку, пальцем провел по губам, надавливая, чтобы та впустила его внутрь. Лена не смела отказать, ее взор перекрывала мутная пелена.

— Ja, das ist es, mein Liebling. — в моменты, когда Воланда переполняли эмоции, он переходил на любимый немецкий, что звучало чертовски развратно.

Эту интересную особенность девушка подметила чуть ли не с первой встречи. Профессор говорит на нем, когда ему комфортно. Когда Воланд погрузился в нее, Лиходеева обомлела, по ее телу прошлась бурлящая лавина. Все ее естество содрогнулось и сжалось, вызывая удовлетворительный стон мужчины. Ритмичные толчки выбивали из нее разгоряченные вздохи полные наслаждения. Он возносил ее к небесам, но не давал и шагу ступить по белоснежной вате. Вместо этого он распалял в ней похоть и желание. В этот момент мужчина был уверен. Ее устами с ним говорили ангелы, так чудесна эта женщина была. — Да…да, боже, да!

— Erwähne in dieser Situation nicht den Namen Gottes. — не упустил возможности пожурить девушку Воланд.

— Ah, ja… Teufel! — на автомате отвечала Лена. Мужчина ускорил темп, приближая девушку к заветному финалу. В момент, когда ее короткие ноготки вонзились в его спину, а на устах застыл немой крик, Воланд вдруг понял, как привязался к этой женщине. Это его Herrin, его Teufelin.Он ее никуда не отпустит. Они полежали молча пару минут, перед тем, как Воланд сказал.

— Надеюсь, Вы окажите мне честь, сопровождая меня и моего знакомого на премьеру новой пьесы.

— Только если у вас есть билет.

— Для вас, что угодно, Herrin.

Что же, Елена больше не обижалась за прозвище, данное ей профессором. Теперь она носила его как гордое звание, а относилась, как к самому дорогому, что у нее есть.