***
Несколько дней спустя с верхнего этажа своего дома, где он занят книгой, Уилл слышит скрип автомобильных шин на мощеной подъездной дорожке. Взгляд в окно демонстрирует ему узнаваемый внедорожник ФБР, и Уилл Грэм делает то, что должен сделать любой нормальный человек со здравым инстинктом самосохранения, когда Джек Кроуфорд приходит к его двери с папкой, полной фотографий мертвых тел: он открывает дверь, выпускает мгновенно ощеривающися собак на крыльцо, и направляет древний дробовик своего отца в грудь Джека. – Если в твоей папке нет ордера, я хочу, чтобы ты покинул мою территорию прямо сейчас, Джек. — Уилл, послушай… – Проваливай! Уилл передёргивает затвор, и этот звук заставляет Джека замолчать. – Это может спасти жизни… – начинает он после паузы, но Уилл прерывает его резким свистом. — Элли! — зовет он, и самая маленькая собачка из семи заливается звонким лаем, тут же бросаясь на ноги Джека и заставляя его сделать шаг назад. – Уинстон, — снова окликает Уилл, и Уинстон, его лучший защитник, замирает у ног хозяина, твердо упираясь лапами в крыльцо, недвусмысленно скаля зубы и вздыбливая холку. Кроуфорд делает еще шаг назад, окончательно покидая крыльцо. – Не заставляй меня звать Бастера, — добавляет Уилл, кивая на маленького пятнистого терьера. – Он далеко не самый крупный, но играет грязно. Разве что ты не дорожишь своими яйцами, Джек. Агент сжимает губы в тонкую линию, нахмуривает брови и капитулирует, убирая папку. – Ты донес свою мысль. Всего хорошего, Уилл. Опыт общения с этим человеком подсказывает Уиллу, что это сиюминутная победа – Джек никогда не мирился с его отказом, и, вероятно, никогда не смирится. Одна битва, выигранная у Джека Кроуфорда, лишь откладывает окончание войны, а значит агент скоро вернется. Но сейчас внедорожник разворачивается и уезжает, а Уилл опускает винтовку и возвращается к чтению и собакам. Он заслужил еще хотя бы день спокойствия.***
Джек тоже не лишен инстинкта самосохранения, поэтому в третий раз он уже не пытается позвонить или заявиться к Уиллу лично. Вместо этого он посылает вместо себя кое-кого другого. Кого-то, кого Уилл не решится пристрелить, как только увидит. Ее зовут Пюрешка, и она прекрасна. Она даже позволяет Уиллу уткнуться лицом в ее шерсть и радостно молотит его хвостом, когда он ее гладит. В комплекте с ней, к сожалению, идет и Алана – собаки не сумеют убедить Уилла помочь ФБР. Он бы предпочел, чтобы Пюрешка пришла без нее, но не с его счастьем. – Я могу войти? — улыбается Алана, и это явно свидетельствует о том, что ее послал Джек. – Нет, – Уилл насмешливо фыркает прямо в шерсть собаки, – и говорить о том, чего хочет Джек, ты тоже не можешь. Улыбка Аланы чуть тускнеет, но Уилл знает, что она так легко не отступится. В том, как она держится, чувствуется намек на вину: она опускает плечи и заправляет прядь волос за ухо. Должно быть, это что-то важное. Тем не менее, Уилл уже сказал свое слово. Если она хочет попросить об одолжении для ФБР, ей следовало бы больше помогать ему, пока ФБР пыталось засадить его за решетку. — А могу я вместо этого сказать тебе, чего хочу я? И эта фраза уже привлекает внимание Уилла. Это должно быть очень важно. В последнее время он не смотрел новости, а Лаундс не присылала ему на оценку ни одной из статей. — Ну... допустим, — рискует он, высовываясь одним глазом из шерсти Пюрешки. – Дело Миннесотского Сорокопута. Ты слышал о нем? — осторожно спрашивает Алана. Уилл не слышал, но само прозвище звучит как нечто, что могла бы выдумать Фредди. Должно быть, это не особо интересный серийный убийца, раз она еще не приходила к нему за советом. Но пришли Джек и Алана. И это уже куда любопытнее. Вид Аланы намекает, что она очень хочет рассказать ему больше, но пока еще сдерживается. Возможно, она ожидает, что Уилл тут же огрызнется, если она попробует. Впрочем, это справедливая оценка – он мало общался с другими людьми с тех пор, как несколько лет назад перестал работать. (Фредди Лаундс не считается человеком. Она – его головная боль. Тем не менее, Фредди бывает полезной, в отличие от обычных головных болей Уилла и той мигрени, которую олицетворял собой Джек Кроуфорд, так что это балл в ее пользу.) — Нет, и мне все равно. – Хорошо, — с улыбкой отвечает Алана. – Но нынешний профайлер… – Скорее, нынешняя боксерская груша Джека, — поправляет Уилл. Алана вздыхает, скорее удивленная, чем раздраженная, но все же продолжает: – Но нынешний профайлер испытывает трудности с этим делом, поэтому в ФБР решили, что ему бы пригодилась твоя проницательность. Уилл корчит гримасу и раздражённо хмыкает. Ничего не меняется. Уголки рта Аланы ползут вверх. – Джек обещает, что не отправит тебя в поле. – Обещания Джека не стоят сотрясаемого ими воздуха, — огрызается Уилл, а затем поднимается и отряхивает грязь с колен, явно собираясь вернуться в дом. – Этот профайлер — он мой друг. Пожалуйста, Уилл! — выпаливает Алана, останавливая его. Возможно, она и не проклята даром эмпатии, но кислое выражение его лица говорит само за себя. – И... и в следующем месяце я собираюсь на конференцию по психологии. Мне нужен будет кто-то, кто позаботится о моей девочке! — умоляюще добавляет она, кивая на Пюрешку. Это действительно отчаянная попытка заставить Уилла хотя бы подумать о помощи ФБР, и в целом, он мог бы позволить себя уговорить, даже если бы это не было интересно. Но само это дело уже возбудило его интерес. Что-то здесь не так, и это уже гложет его мозг. Тем не менее, он позволяет себе еще немного поломаться для виду – пусть Алана поверит, что это полностью ее заслуга. – Ты знаешь, чем меня подкупить, — ворчит Уилл, тайком стирая ухмылку с лица, а затем предупреждающе тыкает в Алану пальцем. – Но только один раз. И я не пойду в поле. И не буду вести себя хорошо. – Поверь мне, Уилл, никто давно не ожидает от тебя хорошего поведения, — смеется она, и это заразительно, пусть даже он этого не хочет. Их веселье умирает так же быстро, как и началось, а Алана все еще стоит перед ним. В ней чувствуется напряжение, когда она в очередной раз нервно заправляет прядь волос за ухо. Ее улыбка застенчивая, когда она тихо добавляет: – Ты хорошо выглядишь. Чувство вины исходит от нее почти ощутимыми волнами, замешанное на сожалениях об утраченной дружбе и упущенных возможностях. Уилл не разделяет этих эмоций. Никогда не разделял. Но то, что она чувствует вину – это неплохо. В следующий раз, когда ФБР нацелится на него, эта вина заставит ее первой стать на его защиту и проигнорировать все возможные доказательства его вины. – Как оказалось, чтобы меня остановить, нужно что-то большее, чем пара серийных убийц, — Уилл фыркает, небрежно пожимая плечами. — А вот моя практика… — он взмахивает рукой, ожидая момента, когда Алана опустит глаза. Как и ожидалось, она отводит взгляд, и ее улыбка гаснет. — Но это не имеет значения, — быстро продолжает он, отмахиваясь от этого вопроса еще одним взмахом руки. – Иск, который я подал в ФБР, принес мне денег больше, чем я смог бы потратить за пару жизней. И кстати, хорошо что вспомнил – скажи Джеку, что мой гонорар будет вдвое... нет, даже втрое выше, чем в прошлый раз. Алана снова смеется, громче и куда искренней. — Не волнуйся, я передам. Она какое-то время пристально смотрит на Уилла, пока Пюрешка не начинает недовольно толкать ее в ногу, и, словно спохватившись, и Алана вспыхивает и опускает глаза, гладя собаку, чтобы занять руки. – Спасибо тебе, Уилл. Правда, спасибо. — Да ладно, ерунда, — он небрежно пожимает плечами, пытаясь представить себя более расслабленным и дружелюбным. Давно он не развлекался. Ему, разумеется, придется узнать побольше об этом Сорокопуте, и позвонить Лаундс, как только Алана уйдет, но все это чисто технические вопросы. Сейчас же ему стоит выудить из Аланы чуть больше действительно интересующей его информации. – Итак, как зовут этого твоего друга? Того, который новый профайлер Джека? – Его зовут Ганнибал. Ганнибал Лектер.