Взлететь в одну высь дважды

Гейб выходит из туалета прежде, чем я решаюсь его остановить. Да и смысл? Он ясно дал понять, что не собирается делиться подробностями. Тем более при нечаянных свидетелях. Делаю шаг назад и, зажмурившись, упираюсь лопатками и затылком в стену. Неровно выдыхаю и понимаю, что продолжаю мелко дрожать. Зачем я сорвался? Что это — разлившееся в воздухе напряжение и его близость, от которой полетели тормоза в голове? Зачем я вообще заикнулся о разбитом сердце, будто он даже отдаленно не чувствовал и не знал, как по мне ударил его отъезд? Вот только я не верю, что ему наплевать. Таким тоном, задыхаясь буквально, не говорят равнодушные. И не касаются тебя так, что ощущаешь себя одновременно пыткой и недостижимой влажной мечтой. Гейб сказал про мудака, утащившего в могилу его шанс на объяснения. Он же не имел в виду… Яспера Масгольда, его учителя? Как же сложно с Габриэлем Лестером. Он меня наизнанку выворачивает, бросаясь из крайности в крайность. То дразнит сам, напоминая о подаренной ему цепочке, ища встреч в пределах академии, то — как сегодня вдруг — требует не приближаться и не провоцировать. Ведет себя как конченый мудила. Но если он думает, что оттолкнет меня, то… ему не удастся, пока я не услышу правду. Немного успокоившись, я открываю глаза и выхожу из туалета. За расхуяренное вдребезги сердце по-прежнему не дают лишних выходных. В переговорной, залитой слабым светом гаснущего заката и включенных ламп, снова застаю Смайла, Питера и Гейба. Последние, устроившись за противоположным концом длинного стола, о чем-то тихо спорят, никак не реагируя на мое появление. Сегодня на планерке оказываются еще тройка знакомых городских охотников, которым я жму руки, и сухой, как пучок полыни, старик Хьюз, штатный алхимик, который, если верить слухам, еще у покойного Масгольда принимал выпускные экзамены. Никто наверняка не знает, сколько ему лет, хотя он точно не одно поколение охотников пережил в стенах академии. Хьюз отказался от места главного городского алхимика в пользу Гейба, но остался в Совете. Меня нехило интригует, отвлекая от собственных переживаний, его присутствие на планерке. Обычно Хьюз носа из лаборатории не показывает. Он сидит поодаль ото всех, прикрыв пергаментные коричневые веки и, кажется, дремлет. — Что Хьюз здесь забыл? — спрашиваю шепотом у Смайла, занимая место рядом. Смайл, уже переодетый для охоты, жмет плечами. — Без понятия, — говорит он так же тихо, уткнув губы в сцепленные в замок длинные пальцы. Охотники городской стражи, устроившиеся возле Питера и Гейба, из не подконтрольного нам западного района Лос-Анджелеса, что тоже наводит на определенные вопросы. Слишком разношерстная компания для обычной планерки. Прибавить сюда заявление Гейба про новости от аналитиков — и у нас и без Коачеллы находятся проблемы. — Говорят, — добавляет Смайл, кивнув легонько в сторону тройки охотников, намекая, что успел погреть уши, — какие-то волнения у вампиров клана Алой луны. Их рецидивисты, раньше нападавшие на людей, вчера воспользовались временным ослаблением патрулей на западе и устроили пирушку. Только взбучки от клыкастых нам не хватало. О чем я вечно говорю членам Совета: если бежать тушить всем скопом огромное пламя, рискуешь пропустить очаги десятков пожаров. И конечно, известно это стало лишь с рассветом, когда аналитики в установленный час сверяли данные по больницам и обнаружили пациентов с характерными признаками вампирского нападения. Острая кровопотеря, зрительные и слуховые галлюцинации, бред и провалы в памяти. Обычно люди подобное списывают на наркотики. — Что-то еще? — спрашиваю у Смайла, а сам все поглядываю на Питера и Гейба. Они переговариваются очень тихо, но их спор не утихает. Гейб хмурит светлые брови и ожесточенно трет щетину, откинувшись на спинку стула. Мне слышится доносящееся от всплеснувшего руками Питера: «Они заставят тебя его использовать». Гейб делает неопределенный жест рукой, предпочитая ответить ему угрюмым молчанием. — …глава Алой луны, — делится Смайл подслушанным, — утверждает, что никого не покрывает. И сам готов выдать рецидивистов в случае поимки. Но кто ж его знает? Ему лет двести, мог отточить навыки пиздежа за это время. — Есть подозрения, что у Белой луны тоже найдутся желающие? — уточняю мрачно про вампирский клан, обосновавшийся на подконтрольной нам со Смайлом территории. — Угу. — Смайл корчит сложную рожу. — А то зачем бы мы Карлу Беньи? — А алхимики? — задаюсь вслух вопросом. — Без понятия, Дуг. Дверь переговорной открывается, привлекая внимание всех присутствующих, и влетает запыхавшийся Карл Беньи. Судя по выражению лица, наш советник не в духе. Оно и понятно. — Во-первых, по отчетам о вчерашнем, — начинает он с порога, добегает до экрана на стене и включает проектор. Пока подгружается карта Лос-Анджелеса, размытыми пятнами проявляясь на экране, Карл Беньи отмечает взглядом нас со Смайлом и Питера с Гейбом, — отличная работа с разломом у Гриффита. Возьмем на вооружение. — Карл Беньи оборачивается через плечо, чтобы убедиться: карта проявилась полностью, с отмеченными на ней аналитиками районами предположительных нападений клыкастых. — А теперь о текущих вопросах… Лукас, Трой, Говард. — Он кивает на тройку охотников с запада. — Алая луна подкинула нам сюрприз сегодня ночью. Вампиры — и есть основания полагать по точечному, «чистому» характеру ран жертв, что они рецидивисты, — напали на тринадцать человек. — Карл Беньи пальцем указывает на два помеченных красным района. — Здесь и здесь. Ваши патрульные упустили из вида не единичную атаку, а целую группировку. Чем вы, городская смена, занимались ночь напролет? Лукас, Трой и Говард пристыженно молчат. Никому не понравится быть отчитанными, как мальчишкам. — Наше упущение, сэр, — наконец отвечает за всех троих старший по смене Говард. Я уверен: будь на западе больше патрульных из числа тех, кого бросили на Коачеллу в качестве дополнительной охраны, любители попить живой крови не остались бы незамеченными. Но я не рискую намекать об этом Карлу Беньи немедленно, учитывая, какие молнии он мечет из глаз. Папа всегда говорил: надо быть хитрее. И уж точно не лезть под горячую руку с ценными комментариями. «Хороша птичка к ясному небу». Карл Беньи не просто так попал в Совет. Сделает выводы самостоятельно, отбушевав свое, и не воспримет мысль, рожденную самостоятельно, в штыки, в отличие от моих попыток его научить. Судя по пристальному взгляду Гейба с той стороны стола и чуть дернувшемуся уголку губ, он замечает, что я открываю и тотчас захлопываю рот. Догадывается, что я собирался сказать. «Еще одно напоминание, как ты хорошо меня знаешь, — думаю раздраженно, — и тебе придется объясняться здесь. При Карле Беньи». — Есть основания полагать, — продолжает Карл Беньи, немного смягчившись оттого, что никто не перечит вслух его праведному гневу, — что рецидивисты Алой луны подадут пагубный пример клану Белой. Дуглас, Смайл, я жду от ваших патрульных особой бдительности этой ночью. Проинструктируйте их. — Принято, сэр, — киваю покорно и спрашиваю: — Что-то известно о личности нападавших? — Да. — Карл Беньи нажимает кнопку пульта и переключает слайд. На экране появляются фотороботы и имена подозреваемых. — Вы получите ориентировки на руки в бумажном и электронном виде. За каждого из преступников полагается щедрое вознаграждение, так что в ваших интересах работать активнее. — А что по поводу главы клана Алой луны? — включается Смайл, нервно постукивая пальцем по краю стола и разглядывая черно-белые компьютерные снимки. — Мы уверены, что он не при делах, сэр? — Нет, — Карл Беньи произносит это подозрительно спокойно, без ощутимой досады, даже… с ноткой какого-то торжества, которая меня напрягает. Что за туз есть в его рукаве? — Главы кланов могут скрыть своих преступников, пока все не уляжется. А после воспользоваться второй поправкой Соглашения, настаивать на праве клана на закрытое судебное заседание внутри общины. По закону по истечении семи суток после ареста и доказательства вины клан обязан лишить рецидивистов клыков — или выдать преступников нам для аналогичной процедуры. Но если они скроют тот факт, что поймали своих и прячут… Мы можем упустить момент. Дней через десять клан неожиданно заявит, что поймал преступников — и тогда-то наступит точка отсчета семи суток. Намеренное затягивание процесса, которому мы не сможем препятствовать. А если пройдет больше двух недель — токсин с индивидуальными показателями нападавшего полностью выйдет из крови жертв. Смайл серьезно кивает. Присутствующие в курсе, что предварительный забор крови жертвы на анализ ничего не даст. Как ни прискорбно сознавать, установление соответствия токсина определенному вампиру возможно… лишь в ближайшие полчаса после забора крови у укушенного человека. Токсин, направленный на подавление воли жертвы и внушение маниакальной потребности в поиске напавшего на нее вампира для получения нового укуса, чудовищно быстро испаряется из крови, взятой в пробирку, а не циркулирующей по организму. Так что алхимический анализ сработает только в том случае, если жертва, укушенная не больше двух недель назад, и подозреваемый вампир окажутся в одном помещении. Жертва, естественно, будет под чарами морока. А вампир — прикован небесным металлом. — Главы кланов Алой и Белой луны утверждают, что действуют в рамках Соглашения, — продолжает Карл Беньи, — но мы не можем полагаться на их слова. Зная, как искусны вампиры в играх в прятки, обыски тоже могут не дать видимого результата. — Он выдерживает паузу. — Хотя раньше мы, разумеется, не отказывались бы от этой практики, сейчас… у нас есть другой, беспроигрышный вариант. — Что за вариант? — уточняет Говард заинтересованно. Ему-то точно не терпится закрыть дело как можно скорее: тогда провал его патрульных недолго будет волновать умы Совета. — Допрос, — отвечает Карл Беньи с победоносной улыбкой. — Мы все еще имеем полное право допрашивать их. — Но разве мы уже не делали этого?.. — робко подает голос Трой. — Габриэль, мистер Хьюз, — обращается к обоим Карл Беньи, предоставляя им слово. Плечи Гейба напрягаются, он садится ровно на стуле и опирается предплечьем о край стола. Не похоже, что он рад шансу высказаться. Хьюз наконец открывает глаза, встрепенувшись, и подслеповато щурится, как разбуженный ото сна старый сыч. — Ты обязан, — скрипучим, тихим голосом, заставляющим нас всех замереть, чтобы ни один шорох не перебил этот еле слышный шелест, произносит Хьюз, повернув седую голову к Гейбу, — предоставить его охотникам, мальчик. — Он мой, — цедит Гейб сквозь зубы. О чем бы ни шла речь, Гейб сопротивляется, будто его просят достать из кармана скорпиона голыми руками. — Это… указано в его завещании. — Никто не лишает тебя права владения им, — соглашается Хьюз. Черт. Этот старик так медленно тянет звуки, что у меня вот-вот лопнет терпение. Не мне одному, пожалуй, хочется влезть с вопросом «Да о чем вы?» — у Смайла по левую руку от меня лицо красное от натуги, как спелый томат. Говард, Лукас и Трой почти не дышат. Только Питер, судя по задумчивой морщинке между жидких темных бровей, в курсе происходящего. Хьюз проговаривает после паузы: — Но в моменты нужды… нож должен служить охотникам. Таков закон. — О чем идет речь? — не выдерживаю, решаясь озвучить повисший в воздухе общий вопрос. Гейб кидает на меня такой взгляд, словно хотел бы, чтобы я этого не слышал — и находился сейчас за пару километров от переговорной. Держи карман шире. Я здесь, и тебе придется ответить если не на мои вопросы, то на вопросы Хьюза и Карла Беньи. Ладони потеют. Мне кажется, и это на грани толчка интуиции, что непонятный нож, который Гейб не хочет выдавать, как-то… связан с его исчезновением три года назад. — Веритас, — отвечает за него Хьюз тихо и торжественно, — металл, открывающий истину. По рукам и шее бегут колкие мурашки. В голове проносятся, сплетаясь в неразличимые узоры, многоступенчатые формулы, которые Гейб царапал карандашом на стене над моей кроватью. Ясно встает перед глазами мемориальный комплекс в саду на заднем дворе академии, посвященный памяти алхимиков, положивших жизнь на решение пяти «загадок тысячелетия». Пять древнейших небесных металлов, которые никому из ныне живущих не удавалось сплавить или добыть. Я помню, как мы с Гейбом сидели на скамейке в саду напротив широкой гранитной плиты с пятью пустыми табличками, где так и не появились портреты и имена алхимиков, что открыли бы секреты, унесенные бурным потоком времени, забывшиеся в веках. И Гейб протянул мечтательно: «Однажды здесь могу появиться я». Среди не поддающихся лучшим умам металлов до сих пор находится Глейпнир, из которого выкован меч Нейта. Уникальное, неповторимое орудие, однажды выбравшее его, мальчишку-сироту из Канзас-сити, откликнувшееся на его дар. И Веритас. Гейб бился над его загадкой долгие годы, пока учился, не теряя надежды. «Чем ближе я к ответу, тем… как ни парадоксально, он дальше от меня. Ускользает. Что-то от меня ускользает в решении... — признался однажды Гейб, валяясь рядом со мной на кровати и уставив отсутствующий взгляд в потолок. — Не зря эти металлы называют загадками тысячелетия. Может… это полностью утраченное, не доступное нам, потомкам, искусство». Веритас — металл, находящийся на стыке алхимии и чистой магии. Если верить легендам, единое прикосновение к орудию, выкованному из него, заставляет кого бы то ни было открыть истинные мысли, говорить исключительно правду. Точнейший на свете детектор лжи. Надежнее, чем мифическая сыворотка правды из придуманных людьми баек. Так это не шутка? Я смотрю на Гейба в немом оцепенении, не в силах пошевелить даже ставшими вмиг тяжелыми и непослушными пальцами. Он раскрыл одну из «загадок тысячелетия»? Он сумел добыть Веритас, за которым гнался выше и выше по ступеням бесконечной винтовой лестницы знания, которым бредил — чтобы в итоге, как я думал, отпустить недосягаемую цель и признать свое бессилие? Этим он занимался три года? Ради ножа из древнейшего металла, ради непотопляемых амбиций Гейб бросил все в жизни, что не вело его к уникальному знанию… включая меня? — Три года стараний и лишений, — скрипит Хьюз, безжалостно избавляя меня от роящихся в голове вопросов, — твоей молодой жизни не должны пройти зря, мальчик. Яспер знал, что тебе удастся. Ты избавил охотников от многих проблем… на долгие годы вперед. Не будь… столь упрямым. Неужели я встал бы на его пути? Неужели настолько отвлекал его? Я не в состоянии ровно дышать, мне невыносимо взглянуть сейчас в глаза Гейба и прочитать в них безмолвное «Да», а потому я смотрю на встревоженного, бледного как полотно Питера, нервно кусающего губы и трусливо избегающего встречи с моим взглядом. Он знал. Все это время ублюдок знал, где Гейб и чем занят — и врал мне в лицо, что потерял с ним все контакты. Знал Хьюз. Может, они и Карла Беньи посвятили в тайну? Как скоро на плите, на которую Гейб молился, должны появиться его портрет и имя? Как долго он планировал это скрывать? — Я знаю закон, — говорит Гейб хрипло, — и теперь, раз вы собираетесь воспользоваться Веритасом, раз вы уже сказали всем… — я чувствую его взгляд на себе, но не поддаюсь на просьбу, и Гейб роняет тускло: — …то плевать. Можете забрать нож себе. Он мой — но не нужен мне. И не был. Можете допросить глав кланов обеих Лун и оставить нож в фонде академии. По моим губам против воли расползается едкая ухмылка. Если этим широким жестом отказа от желанного приза Гейб надеется впечатлить меня или смягчить удар, то это хуевая попытка. Он был прав. Такое нельзя прощать. Он предал нас с Кэйей. Отказался от нас — ради ножа. Какая… должно быть, малая жертва в рамках истории. В свете того, что в распоряжении охотников отныне есть орудие, от которого не скроется ни один проблеск истины. Я вечно твержу себе, что сделал бы все на благо нашего сообщества. Но как же, блядь, это больно — будто мне ребра раскрыли и ковыряют по живому гребаным острием Веритаса, — чувствовать на себе последствия аналогичного решения в исполнении Гейба. Может, я способен это понять. Трезвым, холодным умом. Знаю, что Гейб не из тех, для кого жажда славы перевесит поиск чистого знания, восторг от каждой из его разгадок. Наука — его крылья. Но сейчас, накрытый бурей эмоций, которые не в состоянии унять, я чувствую себя несправедливо брошенным и оставленным позади препятствием на пути к оцененной куда выше разгадке тысячелетия. Чувствую себя… раздавленным. — …мы протестировали Веритас на исследуемой и контрольной группах, — доносится до меня глухо, будто принесенное ветром эхо, голос Карла Беньи, — и результат показал, что металл не дает осечек. — Боже мой… — благоговейным шепотом произносит Трой, не спуская глаз с Гейба. Теперь он живая легенда. Хьюз, вновь прикрывая глаза, гнет сухие тонкие губы в улыбке, должно быть, полностью удовлетворенный решением. — Отлично… — выдыхает Говард, первым приходя в себя. Он ерзает на стуле и спрашивает заискивающе: — В таком случае… мы можем воспользоваться ножом сегодня же и допросить Алую Луну? — Не вы, — поправляет Карл Беньи, решительно качая головой. До меня сейчас с трудом доходит смысл всех разговоров, но я заставляю себя цепляться за его слова. Хоть за что-то помимо ноющей раскрытой раны глубоко под ребрами. — Глава клана поставлен в известность. Он согласен на допрос в присутствии алхимика, выковавшего Веритас. Вы трое, — Карл Беньи обращается к Говарду, Лукасу и Трою, — нужны мне на улицах. Усильте патрулирование на западе. Если под предлогом согласия на допрос Алая луна попытается перепрятать рецидивистов в другое место, вы должны быть тут как тут для предотвращения маневра. Смайл, — мой товарищ вздрагивает, очнувшись от разглядывания тихого и неподвижного, будто статуя из фонтанов в саду, Гейба. — Возьмешь в помощь Чейза и Теодора Бёрдов, тоже усилите патруль на своей территории, чтобы следить за Белой Луной. Дуглас будет сопровождать и защищать Габриэля. — Карл Беньи признается со вздохом: — Мне не нужны инциденты в городе прямо посреди Коачеллы. — Есть, сэр, — кивает Смайл. — Будет исполнено. Я бы с удовольствием оказался как можно дальше от Гейба этой ночью. Но приказ Совета есть приказ, и не мне спорить с ним лишь по той причине, что кто-то выкинул меня в помойку, подтеревшись моими чувствами. — Как скажете, сэр, — говорю коротко, опуская взгляд в стол. Все начинают двигаться. Говард, Лукас и Трой отправляются на инструктаж патрульных. Хьюз, поддерживаемый под локоть Питером, которому явно не терпится поскорее удрать от меня, ковыляет на выход. Я подрываюсь с места и, ударив кулаком о кулак Смайла, тоже спешу убраться и перевести дух перед началом самой трудной, пожалуй, ночи в моей жизни. После ночи первой смены, на которую я отправился без его поцелуя. — Следи, чтобы Тео не лез на рожон, — прошу Смайла напоследок сквозь ком в горле. — Надену на него намордник и пригрожу снимать все его выходки на видео для Рейч, — неуверенно отшучивается Смайл и награждает меня встревоженным взглядом желтых кошачьих глаз. — Ты в порядке, дружище? Если это порядок, то ад, наверное, покажется мне отличным курортом. — В полном, — вру и добавляю, заметив, что Гейб поднялся со своего места и направляется в нашу сторону: — Хорошей смены, Смайлз. — Хорошей смены! — кричит он мне в спину. Я вылетаю в коридор. Иду, не понимая, куда собрался приткнуться на несколько минут, отделяющих нас от наступления темноты, просто вперед. Гейб нагоняет меня у лестниц. Слышу его тяжелые шаги позади и резко останавливаюсь. — Ты знал, — спрашиваю жестко, — что именно сегодня от тебя потребуют Веритас? «И потому… ты пытался предостеречь меня? Потому не дал мне совершить ошибку — и нарваться на поцелуй?» — Да, — произносит Гейб мне в затылок. Как же чудовищно близко он стоит. Я чувствую, как шевелит мне волосы его сорванное дыхание. А голос его по-прежнему ровен, насколько это вообще возможно: — Он не был мне нужен. Этот нож. Не такой ценой. — Ты прав, Лестер, — говорю холодно прежде, чем позволю ему надавить сильнее на рану в моей груди. — Твои объяснения, пожалуй, ничего не стоят.