Тёмный принц - Ваниморе

Она была гордой женщиной, Мориэль из народа Финрода, гордой и глубоко любящей. Ее любовь к мужу была неистовой и страстной. Ни Дум, ни Изгнанник не могли разорвать их связь. По крайней мере, она так считала. ''Я всегда за тебя,'' сказала она. ''Теперь нас ничто не разлучит. Я поклялся в этом. Обещай мне, что никто не встанет между нами. Обещай мне!'' И он согласился, улыбнувшись этой сложной улыбкой (в конце концов, он выбрал ее), взял ее лицо в свои руки и целовал ее, пока она не загорелась, зажигая новый свет под холодными звездами Эндора. Казалось, это было так давно, и его уже не было, она видела, как он умер... и все же в этом месте, когда-то таком прекрасном, а теперь забитом тьмой, он пришел к ней: Хендунар, ее муж. Но эти глаза... это были не его глаза, блестящие и нежные. Они были холодными, пожирающими ее красоту, подобную звезде в холодной тьме. ''Мориэл,'' — прошептал он. ''Я люблю тебя.'' Но Хендунар никогда не любил ее так, как будто она была ничем, заставляя ее, жестко и дико, и с каждым толчком насмешливо: ''Я люблю тебя.'' Он был мертв, но он был здесь, на ней, внутри нее. Она цеплялась за эту веру, даже когда ее изнасиловали, ее разум раскачивался, как лодка, сброшенная с причала, как затонувший корабль-лебедь. Он был мертв... он был здесь... Он должен был быть здесь, другой образ, черные стрелы сверкали в его тело, лезвия падали на него, пока он не оказался под ударами и не был изрублен... это было не правда. Она не была связана когтистыми руками, которые хватали ее и разрывали ее одежду и платье, пока какая-то неслыханная команда не остановила их и ее не потащили сквозь туман. Услышав вокруг себя голоса, грохот перестрелки, она вскрикнула, но туман поглотил ее и не оставил следа. Нет...! Он не был мертв. Он был здесь, с ней... Хендунар...! Она держала глаза закрытыми. Когда все закончилось, она дышала осторожно, потерянная для себя, живая только в воспоминаниях. ''Теперь ты отдохнешь'', — сказал Саурон и добавил еще одно слово, имя мерзости и грязи, образовавшееся из уст, извергавших их, превращая язык эльдар в насмешку. Он засмеялся и коснулся ее живота, над утробой. И она знала, несмотря на медленно нарастающее внутри нее безумие, она знала. Внутри нее, очень глубоко, начался крик. В течение года беременности ее мысли блуждали. Тогда она была сумасшедшей; только сила Моргота Бауглира удерживала ее душу прикованной к телу. А после рождения Мориэль умерла. Она передала своим близнецам свирепую красоту эльдар, свою гордость и, словно это была последняя милость, которую она могла дать, свою способность любить. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Тол-ин-Гаурхот 464 Первая эпоха ''Когда-то это было прекрасно'', — подумал мальчик, скользя пальцами по грязи стен. Под ним мягко блестели гравюры, инкрустированные опаловым жемчугом. Он смотрел на них с удивлением. Он бродил, где хотел, если бы осмеливался, ибо никто его не трогал; они знали, что этого делать нельзя, эти существа с неровными зубами и жестокими когтями. Они смотрели, косились, но не поднимали на него руки, и поэтому временами он прокрадывался в заброшенные комнаты, где богатые драпировки собирали грязь и паутину. Под формой все еще блестели золотые и серебряные нити. Большинство из них было снесено, все ценное давно украдено, но впечатление огромной силы и большей красоты сохранилось. Кто они? Кто это построил? он задавался вопросом. Кто это построил? Голос пронзил его разум, как холодное шило. Рука из железа и льда сомкнулась вокруг шеи его туники, разрывая хрупкую ткань. Я покажу тебе! Ноги мальчика шаркали по влажным ступеням, пока его тащили вниз. Он боролся, его ударили резко, как будто привлекли к себе внимание. На его грязной скуле расцвел синяк, и он почувствовал привкус крови, когда прикусил язык. Его глаза под закопченными ресницами светились фиолетовым вызовом. Он боялся Саурона, Хозяина башни; в нем была страшная сила, странная, жестокая красота. Его взгляд прорвался сквозь глаза и в разум. До этого человек чувствовал себя ничем. Его сестра попыталась спрятаться, когда Саурон вошел в их покои, и именно ее страх заставил мальчика обратиться к себе за бравадой, которую он даже не мог притвориться, что чувствует. Еда у них была скудная и скудная, а вода имела такой вкус, как будто она слишком долго простояла в какой-то старой, ржавой бочке. Тонкие одеяла царапали кожу; одежда их была бесформенной, ноги босы. Дети жили немногим лучше, чем бездомные нищие в каком-нибудь загнивающем городе людей. Его звали Ваниморе, а его сестру звали Ваня. Саурон без юмора рассмеялся, произнося имена; никто не знал почему, только то, что в этом было презрение. Ваниморе научился воровать вскоре после того, как научился ходить. Он воровал хлеб, иногда мясо и, быстрый, как лисица, убегал с ним в их комнаты. Если его ловили, его били, но только Мастер, больше их никто не трогал. Ваня наблюдала за наказанием, пока не затряслась от рыданий, умоляя Саурона прекратить, а после она занялась его ранами. Ваниморе не плакала и никогда не умоляла. Когда Саурон схватил его, Ваниморе вырвался и был прижат к стене. Его голова треснула о камень, и белые огни затмили его зрение. Он крепко стиснув зубы . — Не сопротивляйся мне, дурак. Ты задал вопрос, и я отвечу на него''. Ваниморе потерял равновесие, и его потащили, босые ноги и ступни царапали и ударялись о камень. Теперь они спускались глубже в башню, в место, где мальчик никогда не был. Когда-то эти комнаты использовались как складские помещения, но теперь они служили другой цели. Временами они с Ваней слышали крики, доносившиеся из воздуха, и знали, что родились здесь. Вооружённые орки стояли на страже у двери. Они распахнули их, почти столкнувшись друг с другом в спешке, когда Саурон пронесся мимо в комнату, где огонь светился красным. Ваниморе увидел странные предметы, засунутые в жаровни, услышал шипение, почувствовал отвратительное зловоние. — Вот, раб, посмотри, — в голосе Саурона звучало холодное веселье, когда он откинул назад длинные волосы, заставив ребенка посмотреть вверх. В наручниках висела фигура с вытянутыми над головой руками. Он был закован в цепи, кожа покрыта синяками и мокнущими, шипящими ранами от горячего металла. Желудок Ваниморе заурчал, но изумление подавило его нарастающее чувство тошноты. Он никогда раньше не видел никого подобного. Копна черных волос закрывала лицо мужчины и ниспадала до бедер. Его кожа была белой, как мрамор, который обнаружил мальчик, когда счищал грязь с резных стен. Пока Саурон говорил, пленник поднял голову, и Ванимор зачарованно смотрел на страдальческое, но навязчиво справедливое лицо. Глаза его светились таким светом, что ребенок внезапно почувствовал, как слезы благоговения и тоски наполнили его собственные. — Нет, милорд, нет! Отпустите его!'' Его мольба была инстинктивной, и мужчина уставился на него и произнес поток слов на чужом языке. Ваниморе не мог их понять, но ненависть и отвращение настолько перекликались с его собственными эмоциями, что он почувствовал неожиданное и шокирующее чувство пристрастности. ''Отпусти его? Очень хорошо, — Саурон улыбнулся. Он ослабил хватку Ваниморе за волосы и шагнул перед скованной фигурой, положив руку с длинными пальцами на грудь. Затем он просунул пальцы и вырвал сердце. — Нет! — Ваниморе бросился на Саурона, размахивая тонкими конечностями, запутываясь в длинных одеждах. Его плечо скрипнуло под крепким захватом, затем его отбросило назад, его ягодицы сильно ударились об пол. Подняв голову, он почувствовал, как ему в лицо ударила теплая струя. Сердце, казалось, долго билось, прежде чем остановилось. ''Красиво, не правда ли? Нет? — Саурон размазал густую артериальную кровь по коже Ваниморе. — Они построили Тол-ин-Гаурхот, раб. Нолдоринские эльфы. Только кожа, кости и кровь, когда все сказано и сделанo''. ___________________________________________ В маленькой комнате, которую он делил со своим близнецом, Ваниморе плакал, свернувшись калачиком. Сестра беспомощно держала его. ''Они построили это место'', — задыхаясь, сказал он. — Он был прекрасен. — Он поднял лицо, белое от слез, сквозь кровь и грязь. ''Он был похож… на тебя, Ваня''. Он никогда не видел в этом месте своего отражения, иначе мог бы осознать, что пленник тоже был похож на него. «Возможно, мы их дети». Он проглотил рыдания от этой ошеломляющей мысли. «Возможно... однажды они придут за нами». ''Но почему они оставили нас?'' - Ваня пригладил волосы и подал ему чашку воды. ''Я не знаю'', признался он, обняв ее одной рукой. ''Возможно, мы были слишком маленькими, чтобы… убежать''. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Ангбанд: 464 Первая эпоха Ветер дул резкий с севера. Горы шли справа от них в течение многих дней на пути на север, и время от времени дети видели высоко вверху огромные силуэты птиц; ибо эти вершины были местом обитания Великих Орлов. За ними, скрытый от глаз Мелькора, лежал сияющий город Гондолин, где правил Тургон, второй сын Финголфина. Тогда Ваниморе этого не знал. Он знал очень мало. Когда-то великая равнина, которую они пересекли, называлась Ард Гален, но когда пришел Дагор Браголлах и вся зелень засохла, ей дали новое имя — Анфауглит, Удушающая Пыль. Там ничего не росло. В какой-то момент топот орков и троллей-охранников захрустел костями. Глаза детей расширились при виде гор, которые возвышались перед ними, поднимаясь в пропитанные дымом небеса. Здесь, на отроге Железных гор, находился Ангбанд, Железный Ад. В результате этих раскопок были подняты тройные вершины Тангородрима, от которых всегда исходил странный дым, ядовитый и приторный. Черные и чудовищно высокие, они поднялись на красное небо, по которому проносились облака, словно железные прутья, способные заключить в тюрьму даже звезды. В Тол-ин-Гаурхоте, окутанном густым туманом, дети никогда не видели звезд. Ваниморе смотрел на них с изумлением, пораженный их красотой, но когда они приблизились к Ангбанду, звезды потускнели, затуманенные тьмой. Ангбанд, крепость Силы. Дорога вела под огромными зубчатыми стенами под пропастью и вела в нисходящий туннель, от которого дети уклонялись. Ужас овладевал их разумом, пока они шли, цепляясь друг за друга, пока рука Саурона не разлучила их. Их маленькие ноги бесшумно топали вслед за его мантией по лабиринту лестниц, мимо комнат, где вспыхивал красноватый свет и раздавался хриплый смех и крики. Аритмичные удары повторялись и повторялись. Казалось, прошла целая эпоха, прежде чем они подошли к огромным, окованные железом двери, по форме напоминающие рычащую клыкастую пасть, и то, что их охраняло, вызвало новый ужас, подступивший к их горлу. Сначала существа выглядели как тени, но из глубины души исходило ощущение темной силы и горения. Когда они двигались, лавовый огонь сиял в их глазах, а струящиеся гривы стекали по плечам; за ними падали либо огромные крылья, либо плащи. У обоих были огромные мечи. Двери распахнулись, и вошел Саурон. Он схватил каждого из детей и протащил их мимо огромных колонн и факелов, которые разбрызгивали на них адский свет. Что-то – кто-то – сидело на огромном троне в конце зала. Угнетение обрушилось на них железным кулаком и подкосило колени. Дрожь пробежала по телу Ваниморе, и его язык, сухой как пыль, прилип к небу, когда раздался голос, темный, как бесконечная ночь, несущий гул обнаженной Силы. ''Искать.'' По воле величайшей Силы, обитавшей в Средиземье, глаза детей поднялись. Ванимор чуть не вскрикнул. Он услышал хныканье сестры и рефлекторно потянулся к ее маленькой руке. Это было похоже на лед. Он был высоким и грозным. Его глаза мерцали то черным, то красным, и из них лилась сила мощи. Его воля требовала послушания, чтобы они пресмыкались перед ним, как ничтожества; и они бы так и сделали, но их глаза были прикованы к тому, что Он носил на своем челе. Корона была из черного железа, богато украшенная и тяжелая. Когти, подобные жестоким когтям, схватили три драгоценности, чей свет даже в этом месте сиял вызывающей славой. Так дети увидели Сильмарилли, украденные у Феанора на Форменосе, и причину Клятвы, которая заставила Мелькора улыбнуться из-за присущей ей трагедии. «Они могли бы быть эльфами, если бы не эти глаза». Ванимор сжал челюсть как руку – жгло...! – схватил его за подбородок. — Симпатичные, не правда ли, милорд? «Твоя кровь, моя сила, кажется, ускоряет их рост. Интересный. Да, я рад...» Твоя кровь? Ваниморе ошеломленно подумал и услышал раскат смеха. — Разве ты не узнаешь своего отца, когда увидишь его, мальчик? Смех, казалось, отражался от стен и колонн комнаты. Дети съежились. Нет! Ваниморе беззвучно вскрикнул. Он не наш отец... Не наш отец...! Нет! Нет...! Чернота обрушилась на его душу, как конец света. _________________________________________ Дети росли как сорняки. Возможно, это действительно была кровь Саурона, или сила, которую Мелькор изверг над ними, или и то, и другое. Они выросли. И с момента входа в Ангбанд Ваниморе сражался. Так началась его долгая борьба с подчинением. Однажды его вызвали и свели вниз по лестнице в яму, вокруг которой были зажжены факелы. Вокруг стояли великие орки и Готмог, величайший из балрогов, верховный капитан Ангбанда. Мелькор был там, Сильмарилли пылали на его челе, но только двое из них, потому что даже в своей далекой комнате близнецы слышали его ярость, когда он проснулся от заколдованного сна и обнаружил, что один из них был вырван из своего жилища. В самые глубины ада пришли смертный по имени Берен и Лутиэн Тинувиэль, дочь Мелиан Майи, и Элу Тингола, короля Дориата. Лутиэн, певшая Мелькору, танцующая перед ним в своей славе, погрузила его и его двор в сон, позволив Берену выпустить один из Сильмарилей и бежать с ним. Ужасающая ярость охватила Темного Лорда, и коридоры сотряслись от его ярости, но Берен и Лютиэн сбежали, и история об этом шепталась среди рабов, трудившихся в кузницах, среди орков и волчьих демонов. Ванимор ощутил яростную дрожь от восторга. До тех пор все, что он знал, — это постоянно накапливающаяся сила Мелькора, которая сметет перед собой всю хрупкую защиту эльфов и людей. — Пришло время начать твое обучение, Раб, — Мелькор подтолкнул перед собой высокую фигуру. Глаза эльфа все еще горели, хотя кровь текла по его телу из-за следов кнута и синяков. На нем были только рваные бриджи и сапоги из оленьей кожи, длинные волосы были собраны назад с лица. ''А вот твой учитель, который проделал весь путь из Благословенного Царства, чтобы помочь тебе стать воином. Ты должен быть удостоен чести.'' Последовал резкий смех. Воин уставился на юношу. У него была белая кожа, и его волосы, перевязанные кожаным ремешком, спадали плюмажем, как хвост боевого коня, до колен, самые темные из иссиня-черных. Он был красив, но глаза были неестественны; они были темно-фиолетовыми. Лицо его было похоже на лицо статуи с драгоценными камнями в глазницах. Кто это? – Он всего лишь раб, раб, как и ты. Ты обучишь его, — голос Мелькора улыбнулся черной злобой. — Я ничего не сделаю для тебя, Моргот Бауглир!'' Ваниморе впервые услышал это имя: Моргот, впервые брошенное на него Феанором после того, как узнало о смерти его отца и краже Сильмарилли. Кулак Мелькора отбросил эльфа назад, взметнув черный песок, и Ваниморе ахнул: ''Нет! Пожалуйста! Я хочу научиться!'' - Он сделал несколько шагов вперед. Его слова, казалось, уплыли и повисли в воздухе, а его безрассудство почти заставило его сердце остановиться, когда огромная тень Мелькора накрыла раба. Упав под ним на колени, с сухим, как песок, ртом, Ваниморе мысленно увидел Саурона, вырывающего сердце узника в Тол-ин-Гаурхоте... И Мелькор прочитал его мысли. — Ты не желаешь, чтобы его мозги были раздавлены моей ногой, раб? Нет? Со временем ты научишься наслаждаться такими вещами. Но тебе нужен учитель». Более глубокая тьма пронизала слова, когда он повернулся и протянул одну покрытую шрамами руку. Говорили, что свет Сильмарилли обжег его, когда он бежал с ними из Амана, и он никогда не мог избавиться от боли. — Умоли меня, Раб, — Ваниморе опустил голову, его губы обожгло пылающим пламенем, когда он коснулся ими пальцев Мелькора. ''Владыка. Я прошу тебя. Пощадите этого. Он постарался не вздрогнуть, подняв подбородок. «Ты научишься... многому, Раб. Теперь ползите к нему, — он указал на эльфа. Грубый песок был теплым, когда Ваниморе шел на четвереньках. Пожалуйста, не бросай ему вызов, не позволяй ему убить тебя. Кто ты? Я ничего. — Мой раб умоляет сохранить твою жизнь, раб. Должен ли я позволить ему получить это?» Пожалуйста ! А затем голос Мелькора скользнул в разум Ваниморе, как масло. Он на мгновение заколебался, затем запустил руки в волосы эльфа и слегка провел ими по ушибленной щеке. Его губы коснулись потемневшей плоти, уголка пышного рта... Он замер и отдернулся, когда смех разнесся по яме. "Тебе нужно так многому научиться, молодой человек. Мне будет приятно учить тебя. Вставать.'' _________________________________________ ''Меня зовут Валорон'', — сказал эльф Ваниморе после их первого тренировочного боя. Это все, что он узнал в тот день, но Готмог и Мелькор наблюдали, видели скорость и силу сына Саурона. И Мелькор был доволен. Валорон делал больше, чем просто тренировался. От него Ваниморе узнал о нолдорах, о Валиноре, о клятве Феанора и многом другом. Он освоил язык, немного квенья, но в основном синдарин. Он так многого не знал! Валорон считал его народом Финрода Фелагунда, того, кто построил Тол Сирион, ставший Тол-ин-Гаурхот. Неужели Ваниморе был схвачен и порабощен еще в детстве? Это должно объяснить его невежество. Ванимор не разуверил его. Он нашел своего первого друга и не мог видеть ненависть, которая пробудится в глазах Валорона, если он признает свое происхождение.