Тёмный принц - Ваниморе

— Я все еще завидую твоим мечтам'', — сказал Гиль-галад. — Нет,''— пальцы Тиндомиона сплелись с его и слились, как их глаза сцепились. Слишком близко. Недостаточно близко. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Линдон, Начало Второй Эпохи. Весенний полдень был сонным; в садах яблоневый цвет покрывал зелень, как поздний снег, и воздух был бледно-медовым, насыщенным и теплым. Это было время, когда некоторые Эльфы находили покой, многие, любя звезды, не спали по ночам. Растянувшись на длинном диване в своей спальне, Тиндомион пошевелился. Его разум не блуждал по сладким тропам детских воспоминаний; он погрузился в мир, давно охваченный огнем. Стук во внешнюю дверь остался незамеченным, и спустя долгое время дверь распахнулась. В комнату вошли Гиль-галад и Элронд. — Истелион?'' Гиль-галад обнаружил, что комната пуста, и произнес имя своего спутника. Пробормотанное слово привлекло его внимание из спальни, и он без колебаний пересек и широко распахнул соседнюю дверь. — Отец!'' — На этот раз ясно, в горе. Затем: ''Маэдрос!'' Гиль-галад подошел к его кровати. Голова Тиндомиона металась из стороны в сторону на подушках. — Истелион?'' — пробормотал он и увидел, как спящее лицо исказилось горем. — Клянусь,'' — воскликнул Тиндомион. * Войско Феанора двинулось вверх по заливу Дренгист, пронизывающему холмы Эред Ломин, и подошло к озеру Митрим. Запах воздуха казался нолдор диким и свободным, когда они ехали под звездами, и если были сердца, которые раскаивались в том, что оставили Финголфина в Арамане – а они были – эти чувства они скрывали от своих Лордов. Маэдрос ехал во главе своего войска, его лицо было закрыто ставнями, как закрытая книга, суровое и неумолимое. Маглор, стоявший рядом с ним, бросил сочувственный взгляд на старшего брата. Маэдрос тяжело страдал; он бросил свою возлюбленную, ожидая, что за людьми Финголфина отправят корабли. Он был единственным, кто не поджигал корабли-лебеди. В озере отражались звезды, и сладкий воздух дул с его поверхности, когда войско остановило свой марш и начало разбивать лагерь. Павильоны выросли, как гигантские цветы. Чего никто из них не знал, так это того, что Моргот, разбуженный шумом горящих кораблей и зная, что Феанор, его величайший враг, пришел, послал свою армию через перевалы Эред Ветрин и напал на лагерь прежде, чем все было готово. Первое, что Маглор услышал об этом, был грохот тяжелых ног по земле, рычание злых голосов и звон оружия. — По коням!'' — крикнул его отец, и воины вокруг него сели на коней, обнажили мечи и подняли копья. С Феанором во главе они бросились в бой. Перед Маглором злобно уставилось черное деформированное лицо, и он одним взмахом клинка обезглавил рычащую голову. Это были орки, хотя нолдор никогда раньше с ними не сталкивались. Их искривленная форма, их тяжелое, зубчатое оружие, их доспехи были так же непохожи на сияющие мечи и кольчуги нолдор, как черное от белого. Горькая ненависть и отвращение вспыхнули в сердцах Изгнанников, когда, словно морская волна, обрушившаяся на берег, на них обрушился авангард нолдор. Они были сильны и быстры, свет их очей подобен пламени, и они были смертоносны в своем гневе; в страхе и смятении орки повернулись и обратились в бегство. Нолдор последовали за ними, охотясь на них через перевалы Гор Тени и на великую равнину за ними. Там к ордам Моргота присоединились те, что прошли на юг, в долину Сириона, и осадили Кирдана Корабела в Фаласе. Но они оказались лишь среди развалин, ибо Келегорм по приказу отца подстерегал их и загнал в Болото Сереха. Десять дней длилась эта битва, и ее назвали Дагор-нуин-Гилиат, Битва под звездами. Из всех войск, которые Моргот отправил на юг, в Белерианд, вернулась лишь горстка, и Моргот, восседавший на своем глубоком троне, был встревожен. Но Феанор не собирался останавливаться и перегруппировываться. Он был фейром, его ненависть к Врагу пылала, и он двинулся за остатками орков к Ангбанду. Он рисовал один, далеко впереди своих воинов и сыновей. Убегающие орки увидели это и повернулись к нему лицом, испуганные, но ненавидящие свет в его лице и глазах. И Моргот послал своих Балрогов. Дор Даэделот назвали эту бесплодную землю, и там Феанор сражался один. Огонь Балрога обжег его, он был ранен, но, казалось, ничто не могло коснуться его собственного пламени. Он убивал, и его глаза сверкали. Его сыновья слышали битву даже сквозь грохот копыт своих лошадей, когда они неслись вверх, любуясь зрелищем: великие демоны, как тень, так и угольный свет, меч их отца, горящий белым, и огромный клинок, обрамленный пламенем, поднимающийся. Сзади послышался треск, кнут обвёл тело Феанора, прижав его руки к бокам. Меч упал одним взмахом. Феанор находился прямо под ним. Ему раздробило плечо, и он упал. Маэдрос, ругаясь, погнал к ним своего жеребца, Маглор поднял копье и метнул его. Раздался рев гнева и боли, когда темные фигуры развернулись и помчались обратно в Ангбанд. — Отец!'' — В голосе Маглора не было ни боли, ни шока. Маэдрос развернулся, спрыгнул со своего скакуна и подошел к отцу. Губы его беззвучно раздвинулись при виде изломанного тела, горящих ран и кричали братьям: «Посадите его на мою лошадь!» Феанор был в сознании, но его белые зубы были стиснуты, и он не издал ни звука, пока, когда они приблизились к Эйтель Сирион, он не прошептал: ''Останавливаться.'' Положили его, и не было ни одного из сыновей его, кто бы не плакал, ибо в горящих глазах они видели смерть. — Моргот, я проклинаю тебя, я проклинаю тебя, я проклинаю тебя, и мое проклятие будет преследовать тебя в вечности! Однажды я встречу тебя!'' — прошипел Феанор, а затем резко дернулся от непреодолимой боли. — Отец, не шевелись,'' — поперхнулся Маглор. "Ничего не говори." — Черт побери, я умираю! Послушайте меня!'' Кровь алыми полосками текла изо рта Феанора. Его рука, ее хватка все еще напоминала тиски, сомкнулась вокруг руки Маэдроса. — Следуй Клятве, или все будет бессмысленно. Поклянись мне!'' Маэдрос кивнул. — Да, атар, клянусь тебе, а теперь отдохни сейчас.'' — Но его голос был прерывистым. Он не мог поверить, никто из них не мог поверить, что Феанор умирает. — Канафинвэ! Поклянусь!'' Прохрипел он кашляя кровью. — Клянусь." Маглор глотал слезы, которые не мог сдержать. Глаза Феанора закрылись. Маэдрос посмотрел на Маглора, и их глаза в миг сверкнули внутренним пламенем, словно серебро. Позади них Карантир выругался, и Маглор почувствовал, как его рука, покоившаяся на груди отца, обожгло чем то горячим. Дым шелестел от его покрасневших доспехов; появившийся словно из неоткуда огнь, разцвел алым цветком. — Что?" — прошептал почти беззвучьно Келегорм. И они в ужасе отбросились назад, когда само тело Феанора вспыхнуло ярким пламенем. — Отец!'' — воскликнул Маглор. Ни пирамиды из камней для Феанора, ни погребения. Его пламенный дух поглотил его, когда он умер. Его сыновья остались смотреть на пепел, унесенный западным ветром. Их сердца были разбиты, они онемели от горя, раздираемые чувством полного неверия. Пустота зияла в их душах. — Маэдрос, Маглор...''— прерывисто произнес Амрас. — Что нам делать?'' Маэдрос поднялся на ноги, в его глазах блестели слезы. Он долго смотрел на Маглора. — Мы поклялись. Дважды мы поклялись. Мы держим нашу клятву,'' — он повернулся к своей лошади. Они оставили некоторых охранять лагерь рядом с Митримом, и когда они подъехали, к ним подошла стража с тремя незнакомцами. Они были высокими и одеты в длинные серые плащи. Поначалу говорить между ними было непросто, потому что язык калакенди в Амане и морикенди в Средиземье уже давно был отрезан, но эльфы всегда умели владеть языками. — Они верят, что мы пришли сюда им на помощь,'' — сказал Маглор Маэдросу, когда они сидели в его огромном шатре. — ''Возможно, так оно и было.'' Маэдрос отпил вина, которое один из Серых Эльфов принес в знак дружбы. Вкус ягодный, насыщенный на языке. Через некоторое время, после скорби по отцу, они узнали о силе Элу Тингола, короля Дориата, и его королевы Мелиан Майи, о Поясе волшебства, который был установлен вокруг их королевства. Серые эльфы отправились нести новости на юг, полагая, что их могучие родственники пришли с запада в самый последний момент, чтобы помочь им в борьбе против Моргота. Более того, они предполагали, что Валар послали их именно с этой целью. Маэдрос посмотрел на жаровню, и горькая улыбка пробежала по его губам. — Будь прокляты Валар!'' — Он швырнул пустую чашу из-под вина через в глубь шатра и закрыл руками глаза. Кто то откинул полог палатки, и он подняв голову посмотрел на вошедшего. — Что там такое, Карантир?'' — Глаза их брата сверкали от волнения и ярости вперемешку. — Иди и посмотри на это!'' На краю лагеря стояла группа темных майар и один Балрог. Они были окружены кольцом обнаженных мечей, но не предприняли никаких агрессивных действий, хотя их глаза кричали ненависть к эльфам. Лавальный взгляд Балрога устремился на Маэдроса, и голос извивающейся тьмы заговорил, предлагая условия даже капитуляции одного из Сильмарилей, если Маэдрос, сын могущественного Феанора, придет и вступит в переговоры с Мелькором. Маглор был полон величайшей ярости, которую он когда-либо знал, из-за того, что те, кто убил его отца, теперь пришли сюда, к скорбящим сыновьям. «Клятва». Маэдрос обнял его. — Мы поклялись.'' Он созвал братьев и собрал их в своей палатке, чтобы обсудить дальнейшие действия. — ''Мы делаем вид, что согласны с этим'', — сказал он. — ''Морготу нельзя доверять, поэтому мы возьмем с собой большую силу''. Маэдрос отправился на переговоры с врагом. Вооружились и отправились к назначенному месту, но Моргот послал еще больше, и он послал еще больше Балрогов. Засада была короткой и жестокой. Маэдрос приказал своим братьям оставаться на месте, и Маглор поклялся обеспечить его соблюдение. Маэдрос был далеко не глуп – и, возможно, к нему пришло предчувствие, поскольку он взял рыцарей из своего дома, но не из своей семьи. — Если что-нибудь случится, Маглор, ты должен возглавить наш народ.'' — сказал он. — ''И ты не будешь иметь дело с Морготом, что бы ни случилось! Я получу твое слово!'' Сражаясь как демон, он видел, как вся его охрана была убита, а затем его взяли живым, убивая и ранив, даже когда он был связан, так что он не мог даже пошевелиться, и был унесен в Ангбанд. О том, что случилось с ним от рук Моргота, он рассказал немного позже. Его избили и заставили встать на колени, унизили, пристыдили и серьезно ранили, ему остригли волосы. Все еще непокорный и проклиная Моргота, он был схвачен и прикован за правую руку на Тангородриме, свисая с шипа, вбитого глубоко в камень. Маглор, потрясенный новым ужасом, вернулся к Митриму. Из его палатки доносился грохот голосов в страстном споре, который не утихал до тех пор, пока один из часовых не прибежал с известием, что с запада приближается большое вооруженное войско. — Мои лорды, у них знамена Дома Финголфина!'' — Милостивый Эру, Финголфин? — Маглор уставился на него. — ''Они, должно быть, пересекли льды!'' — Они пришли вооруженные, милорд.'' — Пусть!'' — вспыхнул Келегорм, его рука потянулась к рукоятке меча. — Нет!'' — перебил его Маглор. — ''Разве ты не видишь? Как нам теперь встретить их в бою? Отец... ушел... и Маэдрос... — Он закрыл глаза. — Ты подчинишься мне, как приказал Майтимо. Я поклялся ему. Мы отойдем вокруг озера, к южному берегу.'' — Мы пустим их к себе?'' — потребовал Келегорм с горящими глазами. — Да, мы пустим их к себе!'' — Голос Маглора заполнил шатер. — ''Я поеду им навстречу!'' Войско Финголфина было готово к битве; они понесли тяжкие потери при переправе через Хелкараксе, и Финголфин считал, что сыновья так же виновны в предательстве, как и его сводный брат. Воцарилось тяжелое, напряженное молчание, наполненное такими горькими обвинениями и яростью, что воздух задрожал, когда Маглор выехал вперед. Но Финголфин слушал, как Маглор своим глубоким голосом, смягченным горем, сообщил, что Феанор мертв, а Маэдрос захвачен Морготом. Жители Финголфина и Финрода были потрясены, их жажда мести на мгновение прекратилась, хотя некоторые считали, что Феанор заслужил смерть, и не были опечалены. Однако Финголфин вошел в свою палатку и горевал от горькой боли из-за растраты такого блеска и страсти, поскольку он любил своего сводного брата, ненавидел его и желал его и не мог представить себе мир без него. Фингон с побледневшим лицом поскакал за Маглором и позвал его. Маглор откинул назад своего скакуна, его серебряные глаза были суровыми и мрачными. — Он не умер?'' — потребовал Фингон. — Ты уверен?'' — Каждое ужасное видение, которое представлял себе Маглор, отражалось в глазах его кузена. Маглор легко спешился, лицо его было суровым, на нем отражался страх и глубочайшее горе. Он покачал головой. — Он еще не мертв… пока… Вот условия, которые мы получили от Моргота Проклятого: он не освободит моего брата, пока мы не поклянемся вернуться на запад или покинуть Белерианд и уйти далеко на юг. Ты знаешь, что мы не можем и не будем; мы связаны. И что бы мы ни делали, Моргот никогда не освободит Маэдроса. Он приковал его к Тангородриму. Он хотел, чтобы мы знали это!'' — Он сделал контрольный вдох. — ''Мне так больно. Никогда не верил, что может быть так больно...'' — Мы отправили ему наше ответ, как того хотел Маэдрос, и он заставил меня поклясться!'' — Он убьет его, рано или поздно!'' — вспыхнул Фингон. — Или он умрет, оставленный в этом месте! Мы видели Ад!'' — Ты думаешь, я этого не знаю?'' — воскликнул Маглор, потеряв контроль. «Мы связаны Клятвой!» Маэдрос не хотел, чтобы мы сломали ему это! Сам он никогда бы его не сломал. Мы снова поклялись нашему отцу, когда он лежал при смерти. И Маэдрос приказал мне возглавить наш народ, если что-то пойдет не так. Я поклялся ему, что не буду иметь дело с Морготом! И я проклинаю себя за это. Он отвернулся, и Фингон схватил его за плечо. — Это же Маэдрос!'' — напряженно прошептал он. Голос Маглора был натянут, как тетива. — Неужели ты думаешь, что я не отдал бы свою жизнь за него? Или занять его место? Он мой брат!'' Он вырвался и вскочил в седло. * — Истелион, очнись!'' Серебряные глаза сфокусировались, когда Тиндомион сел. На его лбу выступила испарина, и на мгновение он, казалось, не узнал, кто стоит над ним. Затем горячая кровь потекла по его щекам. — Простите меня, вашевеличество. Я слишком погрузился в воспоминания...'' — Что тебе снилось?'' Тиндомион оттолкнулся от кровати, его глаза все еще были неземными, и Гиль-галад поймал его, чувствуя, как дрожь пробегает по твердым мышцам. Полированные бронзовые волосы были распущены и падали ему на лицо, когда он склонил голову. — Я видел… Я думаю, что я был моим отцом.'' — слова лились, как паводковая вода. — Я видел эльфа с глазами, подобно драгоценным камням…'' — Он отстранился и потянулся за вином, которое Элронд молча протянул ему. — ''Я видел демонов огня... их было много. Я был Маглором, сир... Я... был Маглором, смотрящим его глазами. Я видел, как они убили Феанора...'' Он выпил, и вино пролилось на его тунику. — Я сошел с ума?'' — прошептал он. — ''Феанор заговорил со мной, и я почувствовал горе из-за его смерти, и он исчез в огне и пепле... Феанор... я сошёл с ума?'' — Нет, Истелион.'' Гиль-галад поддержал его. — Ты сын твоего отца, и его душевная связь с тобой сильна. Он не знает тебя, и все же что-то внутри него достигает тебя. Он все еще должен жить''. Его сердце болело и за Маглора, и за его сына. По Тиндомиону прошла дрожь. — Я видел Фингона,'' — пробормотал он, — ''я видел Эльдар и знал их, хотя они давно умерли…'' — Я мог бы позавидовать твоей мечте,'' — с болью сказал Гиль-галад, — ''снова увидеть своего отца… и тех, кого я когда-то любил.'' — Гил... не завидуй мне... ибо там была кровь и огонь... и разбитое сердце.''