Личные письма (1890)

      Грегори… Напишу с середины. Представь. Потайная комната в доме моего отца. Маленькое помещение, на стене которого висит эротическая картина. В моем детстве из-за нее отец не позволял мне заходить в комнатку, но я знал, где она находится, и сам разобрался, как открывать потайной механизм. Для этого мне приходилось свешиваться с лестницы, ведь рычаг был рассчитан на взрослого, а не на ребенка. Всю мою юность многие мои фантазии строились вокруг этого изображения. Теперь же…       Я стоял спиной к картине, а передо мной на коленях стояла моя новообретенная сводная сестра, Джина-Мария Бретиш, и ее губы обхватывали мой возбужденный член. Я не знаю, как я оказался в этой ситуации, я думал только о получаемом удовольствии, о том, как эта невозможно красивая девушка заглатывает мой член, и о том, как мне хочется и самому доставить ей равное удовольствие. Я боялся испугать ее своим оргазмом, но и сдержаться, учитывая ее движения, было невозможно. Она делала все очень нежно, а я гладил ее затылок и тихо стонал. Я кончил ей в рот, и она проглотила мою сперму.       Я помог ей подняться, и несколько секунд мы просто стояли рядом. Я уже хотел сказать что-нибудь о своих чувствах к ней, чтобы она не думала, что я просто воспользовался ею, но тут Джина перехватила мою руку и опустила ее вниз к себе между ног. Сначала я почувствовал под пальцами ткань, а потом мокрые волосы на ее вульве, и понял, что и она возбуждена не меньше моего. Конечно же в этот момент мне захотелось продолжить наше свидание, но Джина сбежала, и я остался в комнате один. Мое сердце сильно билось в груди, и я ни о чем не думал, а только снова и снова переживал только что произошедшее. А ведь еще днем я только мечтал о том, чтобы она ко мне прикоснулась…       Выйдя, наконец, из-под лестницы, я стал думать о том, что я могу сделать, чтобы снова увидеться с Джиной на едине. Самым простым мне показалось прийти к ней ночью, но это требовало двух условий. Во-первых, мне необходимо было получить согласие. Я совсем не хотел оказаться непрошенным гостем, ведь, несмотря на все произошедшее, я так и не знаю, хочет ли Джина еще ближе узнать меня в телесном или еще каком-либо смысле. Во-вторых, я был должен придумать способ прийти к ней так, чтобы не скомпрометировать ее в глазах других обитателей дома, а это означало, что мне необходимо было пробраться к ней тайно, даже и получив согласие. Проще всего, мне кажется, было бы забраться к ней по крыше, но для этого нужно было сперва выяснить, какое именно окно соответствует ее комнате. Именно с этой целью я вышел на улицу.       Был уже вечер, и в ночном саду жужжали насекомые. Я залюбовался звездным небом и решил пройтись до беседки, а затем сделать круг вокруг пруда. Было тепло, над водой стелился туман. Я уже почти вернулся к дому, когда из кустов до меня донесся отчетливый громкий стон. Я замер. До этого, вначале прогулки, я курил трубку, но погасил ее еще у пруда, и теперь, наверняка, был почти не виден в полумраке. До светлых квадратов под окнами дома было еще несколько десятков шагов. Я прислушался. Стон повторился снова, он был негромкий и, кажется, женский. Невидимая девушка лежала где-то в кустах, и, кажется, была одна. Я услышал, как стоны участились, как зашуршала трава, а потом девушка вскрикнула. Я весь задрожал от возбуждения и бросился к дому. Там я ворвался в первую же попавшуюся комнату, прикрыл за собою дверь и вынул член, который опять стоял.       Я стал быстро дрочить, вспоминая ночные стоны и губы, и язык Джин. Прямо передо мной было раскрыто окно, из-за которого доносилось жужжание и запах воды. Я кончил, и только тут огляделся, и понял, что залил спермой простыни на чьей-то недавно расстеленной кровати. Я не знаю, чья это была комната, но, конечно, я не мог оставить простыню с жирным пятном на ней. Я поскорее стянул ее, свернул, и хотел выйти из комнаты, но тут в коридоре раздались шаркающие шаги, и скрипнула ручка двери. Не зная, как объяснить простыню у себя в руках, я бросился к окну, и одним прыжком перелетел через подоконник. При этом штора, которую я ткнул плечом, неожиданно ойкнула, и я чуть не заорал от испуга. К счастью, мне хватило сдержанности, к тому же, мгновение спустя я упал лицом вниз в смятую простыню и почувствовал запах и вкус собственной спермы. Подо мной оказалась мягкая клумба, и я поскорее перебрался в кусты, чтобы меня нельзя было увидеть от окна. Там я перевел дух, вытер лицо чистым куском простыни, и вернулся в дом. Я чувствовал себя несколько вымотанным, к тому же я так и не успел поговорить с Джиной, а значит мое ночное визитерство все равно необходимо было отложить на завтра. Я пришел к себе и, прежде чем лечь спать, написал тебе это письмо.       Прости, что оно выходит скомканным. Как видишь, я нахожусь в довольно смешанных чувствах.       Всегда твой,       Фицц Б. Уолд, младший       P.S. Не знал, что ты не в ладах с Сибиллой Сансхэр, что между вами произошло? Дом большой, я уверен, что, приехав, ты легко сможешь ее избегать. Может быть, вас можно примерить? Надеюсь. Хочу увидеть тебя здесь!       P.P.S. Уже ложился спать, когда из дома и с улицы раздались душераздирающие крики. Это удивительно, но одновременно и Брэтт, и моя тетя, может быть, ты знаешь ее, Леди Вудхаус, сломали себе ноги. Брэтт – левую, а тетя – правую и, возможно, руку. Детали позже, сам пока разобрался не до конца. Ложусь спать в глубоком недоумении.