***
Как и предупреждал его Лао Вэнь слух, обоняние, осязание и вкус временно покинули Чжоу Цзышу, погружая его во тьму. Хоть какой-то контакт с реальным миром поддерживала безостановочно вливающаяся в него чужая ци, кутая живительной энергией и даруя чувство спокойствия. Чжоу Цзышу не чувствовал страха или паники, абсолютно полностью доверяя Вэнь Кэсину и будучи уверенным, что тот сделает всё правильно. Время от времени к нему возвращалось одно из чувств, но тут же быстро исчезало, подобно листочку, унесённому порывом ветра. Наконец, когда ритуал уже подходил к концу, все чувства стали потихоньку возвращаться, и Чжоу Цзышу, незаметно даже для себя выдохнул от облегчения. Как физического, так и эмоционального. Чувствовать себя сейчас было... Странно. За продолжительное время Чжоу Цзышу настолько привык к ежедневным и ночным болям от гвоздей, что не находясь в искалеченном теле будучи умирающем, а так же чувствуя мощь, заполняющую его всего, было сродне если бы Чжоу Цзышу был инвалидом, и отрастил себе недостающую конечность. Сдерживая улыбку, наровящую возникнуть на его лице от предвкушения новой жизнь, в которой нет места сожалениям, горестям, и, тем паче, его, их с Вэнь Кэсином прошлому, полному страданий и одиночества. Есть только они и их счастливое будущие. Но весь его энтузиазм в миг испарился, подобно воде превращающейся в пар, как только он открыл глаза и взглянул на Вэнь Кэсина. Он всё так же сидел с закрытыми глазами, голова была безвольно опущена, а волосы... Казалось, были белее самого снега. Лицо осталось таким же, красивым и с правильными чертами, но на нём прослеживалась безжизненность. Это и встревожило Чжоу Цзышу более всего, по мимо холодных, даже ледяных рук, прижатых к его, что сейчас медленно спускались вниз. Почувствовав это, Чжоу Цзышу обратил всё своё внимание на них, в последний миг хватая за запястья, не давая телу откинуться назад и упасть. Паника нарастала с каждой секундой, наровясь полностью поглотить сознание Чжоу Цзышу, подобно волне. Но мужчина не зря славился своей железной выдержкой и способностью не действовать с горяча, а прежде всего всё обдумать. Хотя, сейчас, у него родилось мимолётное ощущение, что он скорей отказывался принимать очевидную правду, понимая, что не сможет с этим справиться. Не сможет жить дальше. —Лао Вэнь..? Тихо позвал мужчина, но ответом ему послужила лишь отвратительная тишина. Ох, сколько Чжоу Цзышу просил и молил сами небеса, что Вэнь Кэсин заткнулся, прекратив свой поток чуши и стихотворений. Но он и помыслить не мог, на сколько будет больно осознавать, что он больше никогда не услышит всю эту бессмысленную чушь, стихи, это бесячее «А-Сюй» и этот голос. Родной голос. Чжоу Цзышу надеялся, что больше не услышит молчание со стороны этого человека. По крайней мере не такое. Но, видимо, у судьбы были совершенно иные планы. Потянув безвольное тело Вэнь Кэсина на себя, и уложив аккуратно к себе на колени, Чжоу Цзышу обнял одной рукой его за плечи, а второй погладил по щеке, убирая таким образом лезущие в лицо пряди. —Лао Вэнь, ты меня слышишь..? Молчание. Тогда, закусив губу, Чжоу Цзышу резко взял запястье Вэнь Кэсина, проверяя пульс. Которого не было. Осознание ударило в голову так, как если бы Чжоу Цзышу стукнули чем-то тяжёлым. Ощущения были схожи. Разум отказал, а голова разболелась до искр перед глазами, перед которыми всё плыло. Собственное учащённое сердцебиение отдавалось в ушах, затмевая прочие звуки. Даже дышать стало тяжело! Грудь словно что-то сдавило, от чего в ней сильно заломило. Как если бы в него вновь всадили семь гвоздей на три осени. Но даже боль причинённая ими не сравнилась бы с той, которую он испытывал сейчас. Казалось, что все его внутренности хотят вытолкнуть наружу, что мужчину аж затошнило. Хотелось кричать, протяжно и громко. Чтоб хоть куда-то выплеснуть всё, как-то облегчить свои муки, что были хуже любой пытки. Чжоу Цзышу сглотнул, жадно захватив воздух. Он задыхался. Задыхался от переполняющих его чувств и боли, обрушившихся огромным валуном на всё его существо. Вот пару мгновений назад в нём пылал и всё больше разгорался огонь желания жить. Жить с любимым человеком. Но... Вэнь Кэсин был тем, кто разжигал этот самый огонь. Медленно, но верно, он, подобно ветру, заставлял разгораться этот огонь до пожара неистового размера. И жить. Просто жить. Не думая о смерти или искуплении. Но если... «Нет... Он не может... Он обещал... Он клялся... Он сам мне это припомнил!» —Вэнь Кэсин... Ты... Ты чёртов лицемер, знал это? А ещё ужасный ублюдок... Только попробуй. Я найду тебя в следующей жизни и поколочу так, что мать родная не узнает... Ты...***
—Сволочь! Свинья! Собака! Паскуда! Не успели Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин и словом обмолвиться, как затеяли драку у самого моста Найхэ. Точнее, это Чжоу Цзышу был инициатором и главным агрессором, безжалостно бранясь и колотя Вэнь Кэсина везде, где можно. Кроме лица. Оно было слишком красиво, а Чжоу Цзышу и так нагрешил, собственными руками придушив свою же карму. Лишний грех он не собирался брать на душу, пусть и был уже и мёртв. Сам Вэнь Кэсин лишь отбивал удары, не смея наносить их в ответ, параллельно пытаясь вразумить и успокоить ни на шутку разошедшегося Чжоу Цзышу. Ху Цзя не решался вмешиваться, боясь попасть под раздачу, и, сделав вид, что не его это ума дело, время от времени посматривал в их сторону. Мэн-по и вовсе интереса не проявила. Словно это было само собой разумеющееся и у них подобное каждый день происходило. И казалось, когда удары прекратились, что Чжоу Цзышу наконец успокоился. Но когда он совсем не ласково схватил за ворот одежд Вэнь Кэсина, то стало ясно, что его гневу нет конца. Даже напротив, после десятка ударов он ещё больше распалился! Глаза так и искрили молниями, словно проделывая дыру в Вэнь Кэсине. Их лица были опасно близки друг к другу, что они могли чувствовать собственное дыхания на губах. Сглотнув, от переполняющих его чувств и мурашек, что подобно муравьям пробежали по его телу, заставив даже волосы на голове подняться, Вэнь Кэсин снова предпринял попытку: —А-Сюй... —Заткнись. Неожиданно спокойно сказал Чжоу Цзышу, но при этом тон его был требовательным, не терпящим возражений и прочей дерзости. И обнял. Просто крепко обнял. Словно хотел слиться одним телом воедино. —Ничего не говори. Просто кивни. Кивни, пообещав, что больше так не сделаешь. «Иначе я не вынесу третьего раза и точно умом тронусь. У нас в паре и одного сумасшедшего хватает. Да что уж там, всему Цзянху!» Всё ещё тормозящий и слабо чего соображаюсь Вэнь Кэсин замер, подняв руки, чтобы было обнять в ответ, но что-то внутри него остановило. Его руки так и остались висеть в воздухе. Заметив неуверенность своего спутника, Чжоу Цзышу закатил глаза и цокнул, прижав эту бедовую голову ещё сильнее, что у самого даже всё тело заломило. Но ему было плевать. —Что же, моя приставучая жёнушка, всю дорогу наровящая схватить меня за что-то, теперь боится ответить на объятия? Вэнь Кэсин, я не планировал меняться с тобой ролями. Так что приходи в себя и становись снова несносной женой, а я мужем страдальцем. Я и так больше тебя слов сказал уже. На этом заявлении Вэнь Кэсина как молнией ударило. Он искренне возмутился и поспешил выразить это в слова: —Ты же сам мне приказным тоном сказал, чтобы я заткнулся, а теперь упрекаешь? —А когда это ты заделался в послушные супруги, напомни мне, жена? —Да мой муж так страшен в гневе, что как бы я осмелился не повиноваться! Ты не успел меня увидеть, как уже набросился и избил при всём честном народе! Так что кто тут и страдалец, так это я! С каждым словом Вэнь Кэсин возвращал своё привычное нахальство и уверенность, так что на объятия тоже ответил, от чего Чжоу Цзышу незаметно выдохнул с облегчением. После ещё нескольких брошенных колких саркастичных враз оба рассмеялись, сидя в объятиях друг друга и не желая отпускать. Улыбки, сияющие на лицах обоих, тут же померкли, как мимолётное облегчение рассеялось, и пришло осознание их реальности. Они оба были мертвы. И даже было непонятно, огорчены они этим, или нет... Ведь по правде, оба смерти не страшились, но боялись вновь остаться одни. Где, скажите на милость, ещё найти такого же человека, что будет понимать желания без слов и разделять их? И кто так же будет принимать и любить? Будет относится как к человеку, а не к мнимому образу? Стиснув в объятиях Чжоу Цзышу сильнее, Вэнь Кэсин всё же осмелился. —А-Сюй... Чжоу Цзышу... Я задам один вопрос. Ты... Жалеешь? Спрашивать почему он так поступил было очень глупо. Вэнь Кэсин и так знал почему, даже больше, допускал эту вероятность. Но не мог отказаться от своего плана. Как и Чжоу Цзышу. Тот, резко выдохнув, какое-то время молчал, а после, прижавшись к нему ближе, практически прошептал: —Нет... А ты..? —Никогда... Так же шёпотом ответил Вэнь Кэсин. Так они и сидели ещё какое-то время, пока их не окликнул Ху Цзя: —Не хочу прерывать ваше воссоединение, но вам уже пора! Это заставило обоих мужчин вернуться вновь в реальность и оторваться от друг друга. Казалось, до этого они вовсе никого не замечали. —Как думаешь, может им тоже дать их? Мэн-по от такого заявления вздёрнула брови. —Ху Цзя, не... —Да знаю я! Но... Посмотри... Я прежде никогда не видел такой сильной связи. Небеса, да их же грех разлучать! Кто так же хорошо подходят друг к другу, как не они, а? Обдумав слова своего слуги, Мэн-по признала его правоту и, когда нагрянувшая как гром средь ясного неба парочка подошла к столу, чтобы испить суп забвения, Мэн-по протянула им красные нити. —Наденьте их. Тогда и в следующей жизни будете вместе. Сказал Ху Цзя, на что Вэнь Кэсин с усмешкой взглянул на Чжоу Цзышу. —Боюсь, мой благоверный муж уже устал от меня и в этой. —Не надейся! Чжоу Цзяшу тут же схватил обе нити, одну повязав на кисть Вэнь Кэсина, а вторую на свою. Бросив взгляд на нахальное, и явно довольное лицо своего партнёра, Чжоу Цзышу сначала цыкнул, не забыв закатить глаза, а затем зловеще усмехнулся. —В следующей жизни я буду тебя мучить, мстя за все мои страдания и бессонные ночи. На эту воистину "ужасающую" угрозу Вэнь Кэсин лишь рассмеялся.***
—Подожди, а вдруг кто увидит? —Когда это тебя стало волновать? Усмехнулся юноша, уводя своего друга всё дальше, в тень дерева, у которого застал врасплох и прижал к нему. Второй участник этой сцены издал стон боли от резкого удара древесины со своей спиной и тут же был заткнут поцелуем. Чужой язык так и наравился в наглую ворваться в чужой рот, установив там своё господство и провозгласить себя хозяином. Но ему и не думали вступать, отвечая так же нагло и напористо. Сплетаясь в бешеном танце страсти, никто из молодых людей не хотел прекращать, но, как не было бы прискорбно, дышать нужно было всем. Тяжело дыша, глотая жадно воздух, чтобы хоть чем-то заполнить лёгкие, прижатый к дереву юноша страдальчески сказал: —За какие грехи мне Небеса в родственные души послали именно тебя? —Могу поспорить, что это тебе месть от меня из прошлой жизни. За то, что ты такой невыносимый. Закончив обмен колкостями, они вновь прильнули к губам друг друга.