а можно мне с тобой?

      Каждый борется со своими страхами и переживаниями по–своему. Кто–то увлеченно пытается найти нужные ответы в книгах, кто–то курить по пачке сигарет в день, а кто–то топит всю боль и обиду в алкоголе и наркотиках.       Никита не подходил ни под одну из этих категорий. Его не интересовали бары и клубы, информацию он добывал из интернета, и в общем–то совсем не любил компании людей. Вот только когда все заканчивается, и Никита с Пашей остаются одни в другом времени наедине друг с другом, приходиться начинать свою жизнь заново.       Мёртвых, увы, не вернешь, как бы ты не старался. От погибших друзей у Паши остались только воспоминания, а Никита, переживший это уже во второй раз лишь смотрел в пол. Он слышал и слушал истерику Вершинина, и он прекрасно понимал, что в этой горе мучительных событий виноват он.       – Ты... это ты! – цедит сквозь зубы Павел, а Никита лишь принимает удары на себя. Ему не так больно, как больно Паше, поэтому он может терпеть.       И когда истерика уходит, оставляя силы лишь на беззвучные слезы, Паша почти теряет пол под ногами, но реакция Никиты всегда была на высоте, поэтому он ловит свою младшую копию, усаживая его на диван.       Эта маленькая серая квартирка морально давила, но это был единственный уголок, где они могли спрятаться и перевести дух. Безусловно, они оба принимали в расчет то, что всё могло пойти не так, но уж точно не настолько больно. На языке все еще привкус металла и крови, а Паша от безысходности просто утыкается в плечо Никиты и воет подстреленным животным.       Здесь слова сейчас не нужны, поэтому Никита немного обнимает парня и тянет на себя, чтобы тот оказался в его руках. Куртка также пахнет гарью, спекшейся кровью, но это настолько не важно сейчас.       Сколько минут или часов они так просидели – никто и не помнит. Очнулись только тогда, когда сквозь прикрытое шторами окно начало пробиваться теплый луч света. Паша заерзал на месте, протирая опухшие от ночной истерики глаза, и перевел взгляд на Никиту, который также молчал, но по взгляду сразу стало ясно: дороги назад уже никакой нет.       И нужно идти вперёд.

* * *

      Никита для Паши был загадкой. Он осознавал тот факт, что Никита – это он сам, но более взрослый, но от этого легче не становилось. Он был для него неизведанным феноменом.       Странно или нет, но характерами они очень даже сошлись. Понимали друг друга с полуслова, не было больше никаких загадок или тайн. И их обоих это устраивало – спокойная жизнь даже в другом времени и месте намного лучше приключений, где ты на волоске от гибели.       Единственной тайной для Паши было куда иногда уходит Никита на ночь глядя. Он каждый раз хотел спросить об этом и каждый раз молча отводил взгляд, кусая губу.       Потому что без Никиты в этой квартире становилось пусто, и Вершинин как маленький котёнок наворачивал круги по комнатам. Словно с уходом Никиты все менялось на серый тон с цветного. Книги не прельщали, телевизор уже сидел в глотке комом, а уснуть так просто не получалось. Ночные кошмары приходили намного реже, когда Никита спал в соседней комнате.       – Куда ты? – всё же осмеливается на вопрос в один из вечеров Павел, и ловит на себе пристальный взгляд.       – Куда нужно, – сухой ответ, но также и тяжелый выдох. – Прогуляться, голову проветрить. Ночной город успокаивает, – Никита говорит тише обычного, словно опасаясь того, что Паша его осудит, хотя за что и почему – большая загадка.       Потому что Никита привык быть сильным. Он привык, что с ним всё должно быть нормально, чтобы за ним шли, однако, когда случилось последнее событие, Никита вдруг понял, что он тоже не вывозит. И сбегать вечерами в холодный тихий город было для него лучшим решением.       Вот только он забыл важный момент – Паша остался с ним. И Паша не глупый, он видит этот пустой взгляд, видит, как Никита словно пытается сбежать, вот только от своих мыслей ты не укроешься никак.       – Стой, – Вершинин подрывается с дивана и цепляется за рукав его куртки. – А можно… можно я с тобой?       Никита смотрит немного удивлённо, но кивает, и Паша быстро влезает в свои кроссовки и накидывает на плечи куртку. Этот парень даже через все прошедшее не теряет яркой искры в глазах, а у Никиты во взгляде словно выжженная пустыня, ни капли намёка на желание жить.

* * *

      Холодный ветер неприятными мурашками пробирался под ворот куртки, заставляя немного съежиться от неприятных ощущений. На улице было довольно тихо, спокойно, где–то вдалеке можно было разглядеть уличных кошек, что ютились в переулках.       Никита оказался прав – прогулка по ночному городу действительно успокаивала, и в душе словно образовался штиль. Вершинин изредка кидал взгляд на Никиту, но из–за накинутого поверх капюшона разглядеть черты его лица было тяжело.       – Ты был прав, – подает голос Паша. – Ночь и правда успокаивает…       – Когда ты сидишь в четырёх стенах, так и головой поехать можно, – Никита достает из кармана куртки сигареты и зажигалку, закуривает, пускает клубок дыма. К запаху никотина Паша уже привык, да и сам иногда просил сигарету, на что получал, конечно, немного осуждающий взгляд, но Никита никогда не отказывал.       – Думаешь, у нас получится? – тихо спрашивает младший, смотря на россыпь ярких звезд на небосводе.       – Получится что? – уточняет его спутник.       – Жить как раньше, – тихий выдох, но Никита сначала поворачивает на него голову, а после на изуродованном лице появляется что–то похожее на улыбку.       – После всего–то, – он усмехается, вдыхает никотин снова, немного запрокидывает голову. – Не думаю, что это возможно.       Паша останавливается на месте, и Никита за ним, с вопросом во взгляде. Паша выглядит всё ещё потерянным, не понимающим объем всей проблемы. Он ужасно хочет домой, но дорога назад оборвана уже давно, изменить всё заново не получится. Парень опускает голову и тяжело выдыхает, а после чувствует на своих плечах руки, и резко поднимает голову.       – Даже если не получится жить как раньше, – Никита редко говорил так много, а тут что–то сворачивается внутри, предчувствуя что–то важное. – То мы можем построить будущее, которое нас полностью устраивает.       У Паши ноги почти подкашиваются, и он цепляется за Никиту как за спасение. Он единственный, кто рядом с ним, и кто вызывает у него бурю эмоций. И он не давит, но его руки, тёплые руки, на плечах дарят успокоение, и Вершинин, поддавшись порыву, крепко обнимает Никиту, не желая разрывать контакт.       А старший и не делает это. Прижимает к себе, проводит по волосам и спине рукой и аккуратно, почти трепетно целует его в лоб. Так невесомо, но Паша чувствует его, и в груди словно рой бабочек бьется об рёбра.       – Тогда мы попробуем создать наше будущее? – тихий вопрос, и Никита смотрит в его глаза прямо, без утайки.       – Обязательно, – даже на такой деформированном шрамами лице Паша видит улыбку, и становится почему–то так спокойно, что больше ему, кажется, ничего и не надо.