Ему я тебя не отдам...

«Ты не хочешь меня потому что знаешь кто я и сколько меня...» Зарычав от злости, Крот вырвал КПК из рук отшатнувшегося монолитчика и бросил его в стену. Больше всего сейчас хотелось просто взять и встряхнуть Иглу хорошенечко за плечи. В эту же стену толкнуть с силой... Вот только смысл? Игла, отшатнувшийся и сжавшийся от неожиданности, смотрел напряжённо и... по настоящему испуганно. Впервые Крот проявлял при нём такую злость, злость в его адрес. И внезапно оказалось, что именно этого Игла просто панически боится... Настолько, что даже взгляд отвести не может. Затравленный и забившийся в угол он выглядел настолько беззащитно и жалко, что при одном только взгляде у свободовца просто опустились руки. И как сказать, как объяснить, что всё совсем не так он просто не знал... Зато точно знал одно. Плевать кто и сколько раз трахнул его Иглу, он хотел его, хотел как никого и никогда! Но и трогать просто... не мог. Одно дело переспать с тем, кто привязан к тебе наведенной покорностью. Совсем другое полезть к абсолютно свободному и давно живущему своей жизнью... Да он же видел как чертового Иглу выворачивает от одних только воспоминаний о том, что происходило в плену и под властью Монолита! Видел как монолитовец замыкается в себе каждый раз стоит только кому-то в случайном разговоре упомянуть о бабах или сексе. Да он после кошмаров столько раз успокаивал трясущегося сонного Иглу, что и не упомнить! Как он мог подойти и просто хотя бы продемонстрировать своё желание?! Злость... Тряхнув головой, свободовец мрачно посмотрел на Иглу. Тот так и не рискнул сдвинуться с места... Сжался весь, обхватил себя руками, подобрав ноги, да так и остался на койке, забившись в самом углу. Крот поморщился... Его бы воля, он чертового Иглу разложил бы прямо здесь и сейчас. Стояло так, что аж ныло. А впрочем... Что ему мешало? Усмешка... Свободовец молча подошёл вплотную, перехватил застывшего монолитчика ладонью за глотку, вжимая в стену и легонько ударяя затылком. Игла тихо всхлипнул от неожиданной боли, но не осмелился даже отвести взгляд. Вот только дрожжал всё сильнее и смотрел так... словно вернулся сейчас в тот чёртов карцер на расправу долговцам Черепа и остался там с ними один на один. «Я не они...» — хриплый чувственный шепот в памяти. Крот провел большим пальцем по линии подбородка монолитчика, огладил ладонью скулы. Склонившись ближе к лицу, кончиком пальца провел по приоткрытым пересохшим от частого прерывистого дыхания губам Иглы. Скользнул пальцем внутрь, по дёснам и языку. И монолитовец тихонько обреченно заскулил... Обнять бы, успокоить, не трогать, не мучить. Нет. Он сам хотел. Он получит. Больше Крот не медлил. Развалился на койке, дернул молнию расстёгивая ширинку, высвобождая крепко стоящий член. Молча указал монолитовцу на свой пах и лишь усмехнулся криво, когда тот начал было раздеваться. Поймал за отросшие волосы — больно, цепко — рывком заставил Иглу склониться лицом к члену и хлестко ударил свободной ладонью по скуле. Монолитовец вскрикнул от боли и тут же закашлялся, насаженный ртом на член по самое горло. Выбора Крот не давал, вжал голову Иглы в пах одним этим жестом четко указывая что нужно делать, а затем с кривой улыбкой убрал руку предлагая монолитчику самому продолжить. Игла тихо всхлипнул, но снова не посмел противиться, не рискнув даже позу сменить, чтобы было хоть чуть удобней, так и остался опираться на дрожжащие полусогнутые руки. Отсасывать он явно умел, видно опыт остался ещё с «Монолита» и этих их не то оргий с поощрениями, не то наказаний... Вот только получалось у него в нынешнем состоянии это откровенно хреново. То ли снова швырнуло в воспоминания о карцере «Долга», то ли панический страх затопил сознание настолько, что думать монолитчик больше ни о чем не мог. Крот плюнул на всё, сжал в пальцах темные пряди волос и сам задал требуемый сейчас ритм. Игла всхлипывал, давился, но всё также покорно подчинялся руке свободовца, лишь жмурясь и не замечая текущих по лицу слёз. Крот знал, его монолитчик не посмеет сопротивляться... Но даже сквозь нарастающее возбуждение видеть эти слезы беспомощности было больно. Свободовец с рыком рванул Иглу за волосы, отталкивая от себя. На то чтобы стянуть с себя штаны ушло от силы несколько секунд. Короткий приказ и монолитовец молча вздрагивая разделся и сам лёг на живот, покорно отдавая себя в чужие руки. Смирился... Даже страха больше не было во взгляде, только стылая беспомощность и обречённость. Взгляд он спрятал, зажмурившись и уткнувшись лицом в матрац. И правильно... Не смог бы сейчас Крот смотреть в его глаза. Лучше в спину. Бледную и покрытую шрамами от ран и ожогов. Которую захотелось вдруг просто исцеловать всю, загладить руками, заласкать кончиками пальцев, каждого шрама трепетно коснуться губами. Нет. Не в этот раз... Свободовец хлестко с оттяжкой ударил ладонью по бедру, отмечая как тут же покраснела кожа и проступили на ней отпечатки пальцев. Ещё раз. И ещё... Игла тихо всхлипывал, дёргался невольно, но не смел и двинуться без разрешения. А бедра тоже хотелось целовать, гладить, ласкать... И любить, любить Иглу как в том убежище по пути на Янов... Долго, нежно, размеренно. Чтобы сам просил взять его, тянулся, тихо стонал от удовольствия и выгибался навстречу весь такой послушный и отзывчивый на малейшую ласку. Крот закусил губу, его самого уже трясло от одних только воспоминаний... Не сегодня. Сегодня будет боль... Так нужно. На этот раз под рукой нашлась и смазка. Баночку вазелина свободовец выцыганил под большим секретом у знакомого сотоварища по группировке, что имел привычку уединяться порой с одним вольником. И сейчас она оказалась как никогда кстати... Можно было бы как в прошлый раз, но это была бы ласка, а её дарить монолитовцу он сегодня не собирался... Два влажных от смазки пальца рывком вошли в Иглу и тот дернулся, застонал в голос от боли, попытался было неосознанно увернуться, но к двум пальцам моментально добавился третий и монолитовец судорожно уткнулся обратно лицом в локоть. Крот не стал нежничать. Пару раз на пробу покрутил пальцами, подвигал назад и вперёд, а затем... Игла забился под ним, давя крик боли. Место пальцев заняло что-то куда более объемное, ребристое и длинное. И членом это явно не было... Крот хмыкнул. Пригодилась игрушка Красавчика, того самого любителя вазелина, ой пригодилась. Резиновую небольшую — толщиной меньше запястья и длинной чуть больше локтя — палку с утолщением на конце он забрал у того чисто смеха для. Красавчик впрочем против не был, видимо рассчитывал сам на что-то между ними, но... Он Крота не интересовал. А вот задница Иглы — Иглы что сейчас почти рыдал, кусая до крови губы и судорожно сжимая пальцами матрац — интересовала свободовца куда больше. Особенно то как довольно туго входила в неё резиновая приспособа, хоть и добротно смазанная вазелином. Тщательно ввернув её до предела, до хрипа монолитчика, Крот резко потянул назад, вынув почти до конца и снова с силой ввел обратно, сорвав с губ Иглы вскрик. «Не надо!..» — всё тело монолитчика на миг свело судорогой от боли и полнейшего непонимания происходящего. Не обернулся, не посмел... Ни когда Крот начал просто безжалостно трахать его этой чертовой резиновой палкой, ни когда вынул её наконец и без каких-либо усилий вошёл в рыдающего Иглу сам... Ни когда, так и не кончив, свободовец вышел и вновь вернул на место члена отложенную было секс-игрушку, с силой вжав её внутрь измученного Иглы. Закурил, медленно подтрахивая палкой распластанное на матрацах тело и наблюдая как при каждом движении внутри себя монолитчик дёргается и всхлипывает в руку... Впрочем, после особого сильного толчка Игла наконец-то обмяк, потеряв сознание... «Так ты это помнишь?.. Так ты это представляешь?..»