Оверлорд

– Ох, неужели, сварливый медвежонок наконец-то подобрел и готов взять меня прямо на рабочем месте, – стонет Энджел, растягивая верх кителя и обнажая грудь. Как говорится «Хорошая защита – это нападение». Даст чувствует, что уголок губ подрагивает. Ему не хочется оказаться под медведем, но что не сделаешь.       Барри поворачивает голову в сторону паука и его морда сильно изменяется. В глазах читается непонимае, удивление, отвращение и презрение одновременно. Неожиданная реакция на такие сладкие речи. – Фу, блять. Тебе повезло, что мозг крылатого мудака не способен воспринимать порно-рекламу. Если бы он знал, что ты шлюха, вышвырнул бы из казино, – сучий шеф-повар отворачивает голову и чувствует рвотные позывы вместо ожидаемого Энджелом возбуждения. – Прикройся, пока я не блеванул. – Да блять! Я не верю, что Хаск ни разу не трахал шлюху. Он Оверлорд! Каждый Оверлорд трахался с потоскухой! – Энджел фыркает, стукает каблучком о пол и застёгивает китель. Его злит этот бурый медведь. – Знаешь, в чём между вами различая? Для тебя секс – способ заработать и выжить. Для крылатого долбаёба секс – проявление любви, – разъясняет простейшую истину Барри, поворачивается к пауку и тыкает в его грудь. – Пока ты не поймёшь, что значит любить во время секса, даже не надейся оказаться им трахнутым.       Энджел встаёт в ступор от таких больших познаниях в предпочтениях друга. Это странно. Хотя, если вспомнить, что эти два мохнатых придурка вместе на протяжении нескольких десятилетий, всё встаёт на свои места.       Ему неприятно слышать эти слова в свою сторону. Любить во время секса? Что это блять значит? Даст продаёт любовь за деньги… Наверное, именно в этом его проблема. Он не способен давать что-то за бесплатно. Осознание этого заставляет смутиться. – Вернёмся к моим словам. Я не просто так с тобой треплюсь о крылатом пидорасе, – вновь начинает Барри и скрещивает руки на груди. – Хочешь получать, отдавай взамен. Мне нужно знать, что ты из себя представляешь.       В голове проскальзывает вопрос крупными буквами и с множеством вопросительных знаков: «ЧТО???». Рассказать о себе? Серьёзно? Это сравнимо с самоубийством, но у него ведь нет другого выбора. Даст сжимает губы, отводит взгляд в сторону, чувствует лёгкий укол под рёбрами и шумно вздыхает. Ладно, он расскажет, но не всё и не сразу.       В груди не болит. Сердце не ноет от рассказов. Они говорят спокойно, иногда смеясь.       Энджел даже не заметил, как прошло несколько часов и начался рабочий день в ресторане. Паук с трудом смог ускользнуть из заведения. Ему повезло, что Хаск был пьян и проснулся очень поздно.       На протяжении следующей недели Оверлорд порнофильмом приходил, после закрытия ресторана. Медвежья морда стала очень привычной. Он больше не испытывает какого-либо дискомфорта, находясь рядом с ним. Кажется, Энджел нашёл психолога, собутыльника, учителя и просто приятеля. Теперь паук прекрасно понимает Хаска.       Барри – сучий шеф-повар, который способен выслушать, поддержать, отругать и даже защитить.       Энджелу не пятнадцать лет, но в голове витает одно единственное слово «Отец».       Лёгкий стук каблуков. Паук вновь поднимается по злополучной лестнице, устав за этот день, как псина. Он потирает глаз, открывает дверь и ошарашенно поднимает веки. Зал полон, свет погашен, Оверлорд на сцене.       Последнее воскресенье месяца.       Энджела прошибает до костей и он застывает на месте, словно совершил что-то ужасное, отвратительное и богохульное. Последние ноты саксофона, виолончель затихает, гости и Даст не дышат. Он пропустил выступление и успел на последние пару секунд.       Даст настолько сильно погрузился в рутину из работы и учёбы, что даже не заметил сколько времени пролетело. Паук почти месяц приходит в это заведение и учится готовить. В голове всплывает вопрос: «Когда он в последний раз разговаривал с Хаском?»       Кошачья фигура ускользает за кулисы. Энджел начинает дышать, когда грешники направились к выходу из заведения. Он отскочил в сторону и в толпе прошмыгнул за дверь кухни.       В груди неприятно тяжело.       Паук тратит столько времени, чтобы научиться готовить и впечатлить Хаска, с которым он не общается на протяжении трёх недель. Что думает сам Хаск? Наверное, кот уверен, что Оверлорд порнофильмов просто наигрался. – Чо рассеялся? – грубый голос разрезает воздух. Энджел даже не обратил внимание на то, что сидит на полу, облокотившись о дверь. Он сжимает губы и поднимается на ноги.       Нет времени себя жалеть. Даст должен закончить этот дерьмовый курс учёбы на повара. В раздумиях, паук переодевается и даже не сразу замечает, что перед ним ставят бутылку водки и две рюмки.       Барри, видимо, ясновидящий, видит самую суть и понимает, когда дерьмово. Просто лучшее качество в медведе. – Откровенно говоря мой отец был настоящим выблюдком. Я здох раньше его, но несомненно рад, что он здох, как псина. Брата с сестрой я не встречал, после смерти. На брата мне насрать. Он такой же мудак, как отец, а вот Молли, моя сестра-близняшка, настоящий ангел. Я искренне надеюсь, что она в раю, – откровенно говорит Энджел, уже ничего не боясь. Он опрокидывает в себя ещё одну рюмку алкоголя и закусывает вяленым мясом. – У меня при жизни тоже семья была. Жена, двое сыновей. Старший пошёл по моим стопам, стал величайшим поваром, а младший подался в актёры. Не знаю, что с ними сейчас. Никого из них в аду не встречал, – Барри пожимает плечами, делает глубокую затяжку никотина, открывает рот и выдыхает струю дыма. Те же сигары, что они спиздели у Хаска. – Как рассказывал крылатый мудак, у него тоже была семья. Когда мы воевали, он рассказывал о молоденькой жене и новорождённой дочке… Уже в аду, в пьяном угаре, котяра рассказал, что его семью убило бомбой. После того разговора, мы больше об этом не заикались.       Прошёл войну на Земле и там же потерял семью.       Это действительно тяжёло. Энджел не представляет, как отреагировал бы, случить подобное с ним. Наверное бы покончил с собой.       Смерти близких людей очень страшно.       Даст позволяет себе думать о том, что рад, что умер самым первым из всей семьи. Наверное, он бы не смог пережить смерть сестры. В груди тяжелеет. – Хаск говорил, что ты себя подорвал. Нахуя ты это сделал? – паук поворачивается в сторону медведя и видит лёгкую тень грусти. Шеф-повар ухмыляется и отворачивает голову. – Мы были окружены. Вариантов было немного. Первый, ничего не делать и тогда весь отряд был бы мёрт или взят в плен. Второй, подорваться вместе с врагом и спасти остальных, – удивительно, что Барри не произнёс ни одного мата. Видимо, эта тема достаточно серьёзная и болезненная для него. – Не ебу почему так поступил. Крылатый мудак возненавидел меня за то, что я сотворил. Я бы тоже возненавидел его, сотвори он такое.       Паук фыркает и расплывается в ухмылке. Он не ожидал такого ответа на свой вопрос.       Смог бы Энджел умереть ради кого-то?       Сложный вопрос. Ради Черри он точно распрощаться с жизнью, даже не задумываясь. Эта мысль звучит забавно и глупо в голове.       Умереть за человека, который тебе дорог.       Для Энджела эта фраза крайне мало значит. За него никто не умрёт. Паук шумно выдыхает, чувствует в гортани обжигающий спирт и облакачивается о стол. Сидя посередине кухни они пьют, разговаривают о жизни и не переживают о том, что что-то случится.       Голова гудит сильнее обычного. Энджел разлепляет глаза из-за громкого медвежьего храпа. Рюмки на столе, практически буквально подпрыгивают. Он присаживается и понимает, что в подсобке. Блять. Они напились и отключились прямо в ресторане. Паук неосознанно начал молиться, чтобы Хаск их не нашёл. Стоп.       Найдя телефон, Даст открывает календарь. Каждый месяц Хаск даёт концерты, каждые две недели ему привозят партию алкоголя, во время которой он напивается до невминоза. Вчера был концерт, а значит, котик, вероятнее всего, сейчас тоже бухой. Взгляд Оверлорда метнулся на цифры, показывающие время. Почти шесть утра.       Неизвестная сила заставила Энджела подняться на ноги, снять китель, надеть свой пиджак, загладить волосы и собраться с силами. Он не уверен, но что-то в груди, говорит, что нужно проверить Оверлорда-пьяницу.       Медленно поднимаясь по лестнице, паук выходит в освещённый коридор. Кажется, что это место бесконечно. Даст даже не знает сколько людей, которые не смогли найти выход, умерли здесь. Чуйка не подвела, словно по часам, раздался грохот.       Крылатый и пьяный Оверлорд лежит на полу, мордой вниз. Энджел тяжело вздыхает, выпрямляет спину, подходит к нему и берёт на руки. Кажется, что в прошлый раз Хаск был легче. С трудом дойдя до комнаты, паук открывает дверь, заходит внутрь и кошачья туша оказывается на кровати.       Даст обессиленно присаживается на край кровати, инстинктивно тянется в карман, достаёт последнюю сигарету, закуривает и выдыхает облако дыма. Он опускает голову, подпирает щёку рукой и о чём-то думает.       Чего Энджел Даст, Оверлорд порноиндустрии, пытается добиться?       Кажется, что он запутался и потерялся. Работа, огромное множество бумаг, съёмки порнофильмов и уроки по готовке. Его жизнь смешалась в один длинный день.       Что с ним произошло? Раньше Даст не испытывал подобного. Кажется, он нашёл хорошего собеседника, которому может рассказать всё, что угодно и его секреты не покинут пределы кухни. За эти три недели Энджел узнал очень много о Хаске, но не от него самого. Появляется дикое желание поговорить с котом. – Блять, ну почему всё так? – невольно произносит паук вслух, закрывает глаза рукой и жмурится. Он напрягает плечи, услышав взмах крыла.       Стало как-то теплее. К его плечу прислонилась чужая щека. Энджел убирает руку от глаз, слегка поворачивает голову и замечает, что на него облокотился пушистый оверлорд и обнял крылом.       Хаск с Барри имеют животное шестое чувство и понимают, когда человеку дерьмово? Да они же одинаковые. – Я не хотел тебя будить, – Даст не ожидал, что произнесёт эти слова шёпотом. Кажется, что это был вовсе не его голос.       Не голос Энджела Даста. – Насрать, – Хаск медленно моргает и протягивает руку. Паук смотрит на когтистую лапу, делает затяжку и отдаёт ему сигарету. Кот без малейшей брезгливости прикасается губами к фильтру, делает вздох и ощущает на языке привкус вишни. – Когда вы с Барри прекратите пиздить алкоголь и сигары? – Ты знал? – вновь неестественно тихо произносит Оверлорд порнофильмов, поворачивает голову и смотрит на лицо собеседника, на котором вновь отразилась тень усталости.       Глаза стеклянные, блёклые, пустые. – Конечно. С первого дня. Вы гении пиздить в моём заведении ещё и надеетесь, что я не узнаю, – Хаск ухмыляется, возвращает сигарету и медленно моргает. Он пьян и безэмоционален. – Как много он рассказал обо мне? – Охренеть, как много, – честно отвечает Энджел, сжимает между пальцев сигарету и делает затяжку. Забавно. – Сукин сын. Протрезвею, выпишу штраф, – кот вновь еле слышно ухмыляется, опускает уши и медленно упускает веки. Кажется, что он немного сильнее облокотился о паука, найдя для себя опору. – Мы можем выпить?       Даст медленно переводит взгляд на кота и сжимает губы.       Что есть у Хаска? Миллионы, множество подчинённых, как минимум два заведения и огромное множество обязанностей, алкоголь и сучий шеф-повар-друг. Пытаясь найти собутыльников, кот желает с кем-то сблизиться.       </b>Энджел осознает, что жаждет того же.</b>       Что у него есть? Миллионы, множество подчинённых, успешная порноиндустрия, огромное множество обязанностей, наркота и лучшая подруга.       Они находятся в одинаковых условиях. Вот почему их тянет друг другу. Безнадёжные попытки сблизиться с тем, кто тонет в том же самом дерьме. – Да, – Энджел кивает, затирает бычок в пепельницу. Он не знает, что чувствовать, но понимает, что нельзя поворачивать назад.       Целый день это так много и так мало. Энджел никогда не думал, что на протяжении всего дня будет пить и говорить. Они говорили так много, что горло болело. Временами в комнате стояла тишина, но всего лишь на короткое время.       Они хрипло смеялись, улыбались, пили, грустили, плакали. Оба приняли негласное решение, что это один из лучших разговоров в их жизни. В пьяном состоянии они поделились самым сокровенным, зная, что ни один из них не сможет вспомнить о чём был разговор.       Руки и ноги переплетались в неясном клубке из плоти, крови и костей. Они уснули на одной кровати, даже не обратив внимание на то в каком состоянии и положении. Обоим было плевать. Они просрали целый день, но получили душевное успокоение. – Подъем, алкошня ебаная! – эхом раздаётся грубый медвежий голос.       Энджел открывает глаза, после того, как его схватили за шкирку и закинули на плечо. Он медленно моргает. В глазах плывёт, но у него получилось различить коридор.       Они оказываются за столом. Паук, не понимающий в каком пространстве находится, и кот, уставившийся в одну точку и старающийся прийти в себя. Оба выглядят максимально уёбищно.       Перед ними стоит по тарелке обычного куриного бульона без каких-либо изысков. Они медленно едят и в пьяных мозгах обоих проскальзывает мысль, что это самый лучший суп, что они когда-либо ели.       Обычный, простой, домашний куриный суп. – Спасибо, дружище, – невольно произносит Хаск, доев свою порцию. Он заглаживает шерсть между ушей и тихо ухмыляется. В душе тепло. – Правда, спасибо, – поддерживает Энджел и кивает. Макияж на его лице растёкся и размазался. – В душ, алкошня. Выглядите так, словно вас по кругу целой ротой трахали, – Барри фыркает, забирает посуду, но на его лице проскальзывает ухмылка. Именно так Даст бы и охарактеризовал их внешний вид.       Кот сидит за дверью и слышит звук воды в собственной ванной. Он ничуть не против поделить свой душ с кем-то, особенно с Энджелом, который что-то напевает. Это забавно и умилительно.       Хаск невольно обхватывает ноги хвостом и опускает тяжёлые веки. Голова до сих пор побаливает. Как оказалось их подняли в пять утра. Это жестоко даже для Барри.       Оба очень мало помнят, что случилось за последние сутки. Они пили, разговаривали, смеялись, а о чём говорили не помнят. Хаск ловит себя на мысли, что был бы рад поговорить с Энджелом в трезвом виде. Узнать его лучше. Всю правду матку. – Энджи, – хрипло произносит кот, чувствуя не сильную боль в горле, когда слышит тихие шлепки мокрых ног по полу. По ощущениям его правда ебали в рот половину ночи. – Что, Хаски? – паук не заметил в какой момент они дали друг другу прозвища, наверное, прошлой ночью. Он отвечает так же хрипло и берёт в руки фен. – Обещай, что никому не расскажешь, что случилось за последние сутки, – Хаск склоняет голову в сторону и медленно моргает. Он практически ничего не помнит, но уверен, что они наговорили очень много о себе. – Ладно. Только ты тоже пообещай, что никому не расскажешь, – Энджел усмехается, снимает с волос полотенце и смотрит на себя в зеркало. Он выглядит лучше, чем после любой пьянки. Совсем немного опухший, но не очень страшный. Косметички и сменой одежды с собой нет, придётся показать своё настоящее нутро – Энтони. Паук хмыкнул и продолжил. – Пообещай, что мы больше никогда, не будем так напиваться. – Обещаю, – хрипло смеется Хаск, поднимается на ноги и разминает затёкшие крылья.       Удивительно. Они провели практически целые сутки в одной комнате и не потрахались. Если бы Энджел действительно желал этого, то воспользовался пьяным Хаском. Видимо, Даст принял во внимание слова Барри.       «Любить во время секса».       Звук фена стихает, тонкая рука надавливает на ручку и дверь открывается. Кот невольно кинул взгляд на Энджела, без макияжа, без сексуальной одежды, в обычном белом полотенце, которым прикрывает тело.       Вот что Хаск считает сексуальным. В голове невольно всплыл отрезок их разговора. – Можно называть тебя Энтони? – неосознанно произносит крылатый кот и только потом в голове проскальзывает мысль, что не стояло произносить это вслух.       Большие глаза смотрят на кота и недоумевающе хлопают ресницами. Энджел впервые спрашивают о подобном. Он не помнит, чтобы рассказывал о своём настоящем имени, но, видимо, паук не сдержал своего секрета. – Да, можно, – через пол минуты отвечает Даст и слегка кивает головой.       Паук смотрит в золотые глаза, видя в них тягу к жизни. Тот пустой взгляд исчез, словно его никогда и не было. Кошачий зрачок непривычно расширен. Вкрапления восхищения в янтарной радужке.       Они определённо стали ближе друг к другу. Этого нельзя отрицать.