Аватара. снисхождение

      Он появляется, стоит только о нем подумать. Стоит сзади, весь собранный и улыбчивый, готовый ко всему, Эльнэ ощущает это также ясно, если бы у нее был глаз на затылке, как у Мэдс, поэтому она не оборачивается.       - Что это? — Анджей подходит и кладет подбородок на плечо Эльнэ, с интересом смотрит на большую синюю коробку, перевязанную зеленым бантом в руках повелительницы туманов.       — Не знаю, она пожимает плечами, -Лэнс отдал. Сказал, что ему не пригодится, а вещь стоящая.       — Спорим на глинтвейн, что ему просто лень спускаться на землю и там опять какое-то сверхсрочное поручение? — хмыкает Анджей.       — Даже не подумаю.       Когда стремление Лэнса изменить из город к лучшему достигало апогея, то он вручал им вот такие коробочки с инструкциями, но сам спускался только раз в год. Неизвестно, кто первый потянулся к подарку Лэнса, но руки их сталкиваются, они смеются, вместе открывают коробку.       На дне лежат рыбки. С первого взгляда их можно принять за елочные игрушки, они вполне могли ими быть: стеклянные, разноцветные, непонятно каким образом держащееся на веревке.       — И зачем нам это? — с сомнением спрашивает Анджей, извлекает синюю рыбку за кончик веревки и рассматривает, как та переливается на солнце, выпуская из себя сине-зеленые лучи.       Эльнэ аккуратно, будто рыбка может превратиться в пыль, дотрагивается пальцем до блестящего бока; пожимает плечами.       — Погоди, там записка, — рука Анджея ныряет обратно в коробку и выуживает оттуда шелковый кусок небесной ткани. На обычной бумаге духи неба не пишут, они для этого слишком высоки.       «Для красоты. удачи. Л. »       — Нет, я обожаю манеру этого парня изъясняться, — восхищается Анджей, прочитав записку вслух.       — Слушай, кажется до меня дошло. Подними голову.       Анджей поднимает.       Видит балкончики и пустые бельевые веревки, кирпичную кладку домов, пару незнакомых лиц горожан, синее небо (теперь понятно из чего сделаны рыбки).       — Думаешь все так просто? — Анджей не верит их счастью. Слишком ярка память о том, как они скакали по городу, как десятилетние божки, охотясь на весеннее кошмары. И даже не потому что Лэнсу нельзя отказать, а просто исходя из константы — без выполнения его поручений город чахнет, а кому это надо?       — Хоть когда-нибудь все должно быть просто, — в совершенно несвойственной ей манере вздыхает Эльнэ, но тут же хватает первую попавшеюся фигурку и устремляется вверх, к балконам, привязывает первую красную рыбку и отлетает, довольная результатом.       Процесс их захватывает.              Вскоре, на этом небольшом участке не остается живого места: рыбки красуются на тентах кофеен, балконах, веревках, деревьях, фонарях.       Рыбки переливаются красным, зеленым, золотым, синим, вместе превращая улицу в дикий калейдоскоп.       Они сидят на крыше, совершенно довольные проделанной работой. Эльнэ крутит в руках свой зеленый зонтик в белую ромашку, и огромными влюбленными глазами смотрит на затопленную витражным светом улицу.       — И правдо красиво, — нарушает молчание Анджей, — Лэнс снова прав.       — Он всегда прав, в этом его суть.       Уютная тишина теплее пледа согревает их, до тех пор, а пока на улице не появляются двое.       Со спины их не отличить: темные волосы почти одинаковой длины, юбки в пол, за спиной — рюкзаки.       Однако если всмотреться, то можно понять, что та, босая, звенящая браслетами безбожно младше, наивнее, любопытнее.       Она похожа на торнадо, безжалостная, счастливая, открытая на распашку для всех миров.       А другая напоминает синее-синее море, спокойная, со снисходительной улыбкой смотрящая на шалости сестры (в том, что они сестры Анджей не ни на секунду).       Но там, у кромки зрачка прячется буря, готовая вырваться на свободу если маленький молодой ветер снова нависнет над пропастью.       Но там, в грудной клетке, шторм раз за разом разрывающий сердце на цветные лоскуты — бери иголку и сшивай заново, коли пальцы в кровь…       Анджей смотрит, видит, понимает.       На секунду он — человек.       И от этого больно.       — Они не отсюда, — говорит Эльнэ и выдергивает Анджея от копания в человеческих душах, за что он ей искренне благодарен.       — Что?       — Не отсюда они. Не городские. Мы либо им снимся, либо они из мира, где возможны перемещения.       — Нет, — мотает головой Анджей, -точно не спят, я бы почувствовал. Интересные дамы. К тому же еще и птицы.       — Птицы?       — Ну, да посмотри на них внимательно.       Дамы тем временем разглядывают рыбок с еще большим интересом, а потом та, что младше и наглее срывает фигурку себе.       Терпения Эльнэ хватает на четыре спрятанных в глубинах рюкзаков рыбки.       Она возмущенно, как маленький ребенок, взмахивает руками и нечаянно отпускает зонт.       Зонт пикирует прямо на голову одной из сестер.       Младшая оценивает подарок, крутит в руках, благодарно кивает небу.       — Нет, ну что за наглость, — кипит Эльнэ. Злится она может так же ярко, как и любить, раньше Анджей знал это только в теории, но теперь видит. День у нее плохой что-ли?       От ее гнева дрожит мир, распахиваются двери и неизвестно, что за ними, вряд ли что-то хорошее.       — Остынь, — Анджей сжимает плечо повелительницы туманов, а голос его становится похожим на стилет: острый, металлический, режущий.       — Мы сделали это волшебство. Что плохого в том, чтобы иномирные девочки забрали наше волшебство себе?       Он на самом деле переживает за сестер: город привык слушаться духов, привык быть глиной в их руках, доверял им, как мастерам.       И так же, как с легкостью он принимал их чудеса, так же он и примет их гнев.       И тогда город превратится в кошмар.       Сейчас бы этим девочкам, по-хорошему, даже близко к дверям не подходить, но глупая младшая тянет ручку магазинной двери на себя и Анджей стонет от досады, вскакивает, не думая, что на людях ему показываться нельзя и…       Не успевает.       Сестры исчезают за дверью.       — Интересно — зло говорит Анджей, — вывеска «бюро потерянных надежд» им ничего не сказала?       О том, что минуту назад магазин назывался «Небесный флер» Анджей молчит.       — Все плохо, да?       Эльнэ стоит за спиной. Слезы капают на асфальт, плечи дрожат.       Что Анджею эти глупые девчонки, когда повелительница туманов винит себя во всех грехах?       Он обнимает Эльнэ.       — Все нормально. Эти двое привычны к путешествиям. С ними все будет хорошо, а город очухается, только стоит как-нибудь оградить эту дверь, чтобы никто не вошел.       — Правда? — Эльнэ жмется к Анджею. Ей стыдно и больно, но духи слишком легки, чтобы долго грустить.       — Угу. Все будет хорошо.       — Тогда мне нужен новый зонтик.       Эльнэ снова улыбается.