Ночная серенада

Пышные празднества, которые устраивала чета Лоретти в Капитолии, представляли собой образец подлинного великолепия и отличались небывалым размахом. Их роскошную резиденцию окрестили Усладой Звездочета из-за любительской астрономической обсерватории, расположенной на искусственно воссозданном возвышении в центре усадьбы. В число постоянных гостей входили представители самых известных и влиятельных семей столицы, тогда как остальные горожане годами мечтали заполучить заветное приглашение на ужин, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на обитель страстных почитателей космического пространства. Прежде Кориолан принадлежал к последней категории, но теперь, когда его социальный статус резко изменился, он не пропускал ни одного торжества, появляясь в лучших выходных костюмах в сопровождении их талантливой создательницы. Тигрис Сноу вовсе не была большой любительницей долгих и шумных сборищ в Усладе Звездочёта. Однако долг перед семьей, о котором настойчиво напоминал кузен, не позволял ей уклоняться от прямых обязанностей. И сегодняшняя церемония изучения ночного небосвода не стала неожиданным исключением. — У меня ужасно болит голова, — изнуренно сообщила она Кориолану, из последних сил сохраняя непринуждённое выражение лица, — Сколько ещё это будет продолжаться? — Столько, сколько потребуется, — равнодушно отозвался он, лелея надежду подыскать выгодную партию для незамужней кузины из круга высокопоставленных гостей. Сам Кориолан давно не испытывал щенячьего восторга и заинтересованности в происходящем, хотя на его губах неизменно играла вышколенная обворожительная улыбка. Одна из тех, что не таила в себе ни капли искренности и предназначалась для торжественных появлений на публике. Мимические мышцы онемели и перестали чувствовать напряжение, спина затекла от поддержания идеально ровной осанки, а в голове проносились вереницы отвлеченных мыслей, дарующих призрачное спасение от утомительных и однообразных бесед. Исключительные манеры и безукоризненный внешний вид, сдержанность и спокойствие, поразительная рассудительность и лёгкость в общении, уверенность в себе и благородство, — именно такой образ транслировал Кориолан Сноу всем своим естеством. Он без особых трудностей вливался в любой светский разговор и зачастую не прикладывал для этого ни малейших усилий — люди сами тянулись к нему. — Полагаю, Вы планируете баллотироваться на пост сенатора от Второго дистрикта будущей весной, не так ли, мистер Сноу? — протянул подвыпивший исполнительный директор «Новостей Капитолия», обращаясь к зазевавшемуся блондину. Разумеется, хороший журналист всегда остаётся хорошим журналистом, без оглядки на конкретные обстоятельства и количество алкоголя в крови. — Не стану скрывать, — без стеснения продекламировал Сноу, — В последнее время я действительно активно работаю в направлении столь заманчивой перспективы. Со всех сторон послышались одобрительные возгласы, отчего театральная улыбка Кориолана стала чуточку шире. «Доблестный генерал Красс Сноу непременно гордился бы Вами», или: «Несомненно, Ваши достижения на поприще Голодных игр — только начало головокружительной карьеры». Стремительные политические успехи единственного сына знаменитого Красса Сноу не вызывали вопросов: амбициозный наследник уже не раз проявлял себя самым достойным образом и приравнивался к выдающемуся юному дарованию, для которого сами боги начертали славный путь к вершине. — Как ни странно, меня премного прельщают последние тенденции, — подхватил хвалебные тирады мистер Лоретти, собравший вокруг себя кружок перебравших гостей, — По моему мнению, чем больше молодых звезд сияет на небосклоне Капитолия, тем прекраснее наше общее созвездие, гордо именуемое Панемом! Во всяком случае, скучнейший вечер не прошел даром — Кориолан не преминул воспользоваться случаем и скромно напомнил о себе. Заблаговременная поддержка будущих избирателей ему только на руку. Однако, невзирая на эту приятную мелочь, за застывшей восковой маской тлели угольки раздражения. Жалкая кучка хладнокровных предателей и подлых лицемеров, отвернувшихся от его семьи на долгие годы, теперь восхваляла заслуги Красса Сноу и разбрасывалась комплиментами в адрес молодого политика и заместителя Главного распорядителя Голодных игр! Наверное, в глубине души он ненавидел их так же сильно, как и дистриктских оборванцев. Слабые и ведомые, предсказуемые и зависимые от собственных пороков, — таковы были жители Капитолия в глазах Кориолана Сноу. Он видел негодяев насквозь и презирал всем сердцем, испытывая злость из-за того, что когда-то придавал излишнее значение их никчемному мнению. Вместе с возросшим общественным влиянием он обрел долгожданный контроль над своей судьбой. Сноу был волен выбирать, чему конкретно посвятить себя целиком: политике или Голодным играм, и очень скоро пришел к выводу, что не способен отказаться от чего-то одного. И то, и другое имело первостепенное значение и вполне успешно уживалось с желанием заполучить заключительную деталь, необходимую для безоговорочной победы над тощим и одиноким мальчишкой из прошлого, чей образ периодически мелькал в его памяти. Заключительная деталь, без которой в собственных глазах Кориолан не добьётся подлинного величия. Прекрасная звезда, изменившая саму атмосферу вечера своим запоздалым появлением. И пусть проявленное неуважение задело чету Лоретти, грациозная девушка в длинном чёрном платье моментально оказалась под прицелом напыщенной публики, перетягивая одеяло на себя. Сплетники, жадные до новых слухов, и заискивающие торгаши, мечтающие урвать кусок акций, мамаши неустроенных сынков, озабоченные поиском подходящей невесты, и «старые друзья семьи» зажужжали, словно пчёлы, слетевшиеся на распустившийся цветок. Сноу, в свою очередь, избегал открытого столкновения с опоздавшей гостьей, предпочитая оставаться за пределами поля зрения и умиляться ее жалким попыткам отыскать знакомые кудри и красный пиджак среди толпы. Судя по всему, девчонка что-то замышляла: уж больно увлечённо озиралась по сторонам, нервно покусывая нижнюю губу. Что ж, так даже лучше — не придется утруждаться, чтобы ненароком не уйти ни с чем. Осознание ее красоты приходило постепенно: на первых порах Кориолан не замечал ничего выдающегося во внешности девушки. Зато теперь жадно впитывал каждую деталь ее образа, замирая от мысли о том, что она принадлежала, принадлежит и будет принадлежать лишь ему одному. Платье с изящным корсетом подчёркивало фигуру, изысканная шнуровка бросала вызов фантазии, темные волосы пробуждали желание прикоснуться, а легкий макияж расставлял нужные акценты. Иногда Сноу всерьёз задумывался, уж не приворожила ли его хитрая ведьма своими колдовскими чарами? Приписывать ей сверхъестественные способности было намного проще, чем признать непреложную истину: вся магия заключалась в несгибаемом внутреннем стержне, пытливом уме и остром языке, что зацепили Кориолана и завлекли в ловушку. Смышленая в беседе и бесстрашная перед лицом опасности, благовоспитанная леди на публике и несносная грубиянка за закрытыми дверьми. Мятежница, его мятежница, которую требовалось перевоспитать и научить уважению и хорошим манерам. На все имеющая свое мнение, глоток свежего воздуха в смрадном высшем обществе Капитолия и единственная, практически равная ему и достойная самого пристального внимания. — Кориолан, — голос Тигрис звучал чужеродно среди его размышлений, — Раз она наконец-то здесь, я могу отправиться домой? — Да, — отстранённо пробормотал он, не удостаивая кузину даже кивком, — Только не забудь попрощаться с хозяевами. Блондинка облегченно выдохнула и поблагодарила небеса за столь неожиданный подарок судьбы. Она развернулась на каблуках и уверенной походкой направилась к выходу, как вдруг чьи-то цепкие пальцы сомкнулись на ее плече, вынуждая сделать незапланированную остановку. — Здравствуй, Тигрис, — снисходительный тон, который она частенько слышала в исполнении Кориолана, вынудил девушку поежиться от дискомфорта, — Давно не виделись! Неужели уже уходишь? Разговор из вежливости, подлинная цель которого выяснить местоположение бывшего или снова нынешнего ухажера, — уточнять совсем не хотелось. Тигрис старалась не вникать в хитросплетения их бурного романа, считая это бесполезной тратой времени и сил. Но если в ее кузене и осталась крохотная частичка человечности, способная беспокоиться о ком-то, помимо собственной персоны, то она всецело принадлежала этой своенравной девице. — Он ждал тебя с первых минут приема, а сейчас скрывается за дальней колонной, — с дикторской выправкой известила старую знакомую Сноу и махнула в сторону импровизированного убежища. Серо-голубые глаза собеседницы засветились изнутри и хищно метнулись в указанном направлении. Бесспорно, Кориолан обладал над ней такой же могущественной властью, какой и она над ним. — Спасибо, Тигрис. Желаю хорошо провести остаток вечера. — Будь добра, не отпускай его слишком рано, — бесцветно подшутила блондинка, давая понять, что беседа окончена, и вновь устремилась к спасительной двери. Возможно, она повела себя нетактично, но терпение изрядно поиссякло, а ресурса для очередных притворств попросту не осталось. Кроме того, Тигрис так и не смогла определиться в своём отношении к этой странной парочке и потому старалась держаться подальше. Совсем не важно, перегрызут ли они друг другу глотки или поженятся и нарожают маленьких кудрявых монстров. Главное, эта волокита перенаправляла разрушительную энергию кузена в мирное русло, и он причинял окружающим гораздо меньше вреда, будучи поглощенным проблемами в личной жизни. Конечно, Кориолан Сноу не способен любить кого-то, помимо себя самого. Однако Тигрис Сноу хватало здравомыслия не вмешиваться в шаткий мирок его бесконечных иллюзий. Тем временем недавно прибывшей гостье оказалось достаточно пары секунд, чтобы осознать, насколько сильно Кориолан раздражен на самом деле. Она не ведала точной причины, но знала наверняка: кто-то явно не в духе. Обходительные улыбки и располагающие интонации могли обмануть любого, но только не ее. Стиснутые челюсти, неестественные морщинки на лбу и вокруг рта, слишком бледная кожа и накопившаяся усталость мешались с нетерпением и пренебрежением, ядом сочившимися сквозь неприступный фасад. Интересно, когда Кориолан в последний раз отдыхал и отдыхал ли вообще? Оттого запланированная затея воспринималась еще безумнее и опаснее, чем показалась на первый взгляд. Неизвестно, какую реакцию спровоцирует столь смелый выпад: если он разозлится и вспылит, девушка лишится очень ценной вещицы, которая бережно хранилась вдалеке от любопытных глаз и являлась ее неприкосновенным сокровищем. Сложно понять, как Кориолану удавалось находиться среди сборища мерзких гадюк, сохраняя при этом абсолютную невозмутимость. Ее, например, начало подташнивать ещё с порога. И если бы не элегантный красный пиджак, вселяющий уверенность и напоминающий об истинной цели визита, она бы провела остаток вечера в дамской уборной в компании унитаза. «Кто владеет информацией, тот владеет миром», — без устали твердил отец в надежде достучаться до нерадивой дочери. И хотя смысл мудрого изречения лишь теперь раскрылся в полной красе, последствия тайного знания также не заставили себя долго ждать. Копаться в чужом грязном белье было отнюдь не самым приятным занятием, а привычка рассматривать людей в качестве очередного толстенького досье плотно закрепилась в ее подсознании. Благодаря обширнейшей коллекции компромата, собранного отцом с присущей ему скрупулезностью, девушка прекрасно знала, кто из присутствующих трахает сестру жены, а кто обманывает мужа насчёт отцовства. Ей стало известно о министре, скрывающим начальную стадию деменции, и о бизнесменах, занимающихся инсайдерской торговлей. Встречались и более занятные истории. Например, один индивидуум сжёг родительское завещание и обобрал сводных братьев, а другой подкупил врача и изменил причину смерти в медицинском заключении. Небезызвестная публичная пара, лебезящая перед четой Лоретти, замяла наезд пьяного сынка на беззащитную служанку и успешно откупилась от полунищих родственников жертвы. Пока тихони, смирно стоящие у стеночки, тайно лечили дочь от наркотической зависимости в психиатрической клинике и нагло врали ее жениху. Вряд ли она намного лучше — за ней числилось достаточное количество прегрешений и злых помыслов, что лишало статуса святоши. К слову, ни один из гостей Услады Звездочёта не стремился перекроить устои Капитолия так, как это делали представители ее семейки. И, разумеется, ей тоже пришлось ступить на скользкую дорожку и перенять эстафету, принеся в жертву совместное будущее с самым дорогим для нее человеком. Минул год, а долгожданной революции так и не случилось (не планировалось изначально, если быть точнее). И лишь ее сердце оказалось разбито на миллиард острых осколков. Если бы существовала возможность повернуть время вспять каким-нибудь волшебным механизмом, подобное недоразумение никогда не повторилось бы вновь. Душа мечтала переиграть партию по-другому и велела не отказываться от Кориолана Сноу, каким бы фанатичным сторонником нынешнего порядка он ни был. Но разум непреклонно убеждал, что иного пути не существовало: их взаимные чувства не способны выдержать проверку столь чудовищными расхождениями в мировоззрении. Однажды она порывалась приползти в пентхаус на Корсо, чтобы вымаливать прощение, как и предрекал Кориолан в порыве гнева в момент расставания. Конечно, он имел полное право злиться и ненавидеть ее. Однако, несмотря на громкие заявления, его клятвенные обещания жестокой расправы остались пустыми угрозами, так и не приведёнными в исполнение. Возможно, он остыл и переключился на свои политические изыскания, справедливо рассудив, что бывшая напарница не стоит и толики стараний. Или дело в том, что формат редких встреч с целью удовлетворения сексуальных потребностей импонировал ему гораздо больше совместных походов в рестораны и утомительных разговоров по душам, отрывающих от Голодных игр и гонки за президентским креслом. Наверное, Кориолан считал ее жалкой неудачницей. Вполне вероятно, так оно и было. Утешало, что для местных остолопов подобные умозаключения оставались недоступными. Они видели перед собой стервозную избалованную богачку, добравшуюся до власти и каким-то чудом удерживающую в своих руках огромную техническую корпорацию. Хорошо, если так оно и останется, и плохо, если что-то внезапно пойдёт не по плану. Основной свет в зале загадочно замигал и вскоре погас, уступая место декоративной подсветке, которая не станет препятствовать изучению ночного неба через профессиональные телескопы, что располагались по периметру комнаты. Воцарившийся полумрак позволил шатенке беспрепятственно достигнуть конечной точки своего маршрута. Металлическая цепочка и военные жетоны прожигали дыру в ее трясущейся ладони, а ноги стали совсем ватными. Едва уловимым движением женская кисть прошмыгнула в чужой карман и ловко подбросила «сюрприз», после чего выскользнула наружу и сжалась в кулак, напоминая хозяйке, что ход перешёл на другую сторону шахматной доски. Стоило Кориолану на ощупь распознать предмет, неожиданно появившийся на дне кармана, он пришел в неописуемую ярость. Как девчонка только додумалась до такой наглости? Как посмела вернуть его щедрый подарок? И пусть это всего лишь затравка для сегодняшней встречи, после такого бесполезно рассчитывать на снисходительность! Уровень адреналина зашкаливал, а кровь забурлила и быстрее забегала по сосудам — игра началась. Сноу выждал добрых пятнадцать минут, прежде чем чинно распрощаться с четой Лоретти и двинуться следом за своей затейницей. В течение вечера он не сделал ни глотка алкоголя и в услугах личного водителя не нуждался, по обыкновению предпочитая управлять автомобилем самостоятельно. Кориолан упорно следовал за знакомой чёрной машиной, петляя по улицам столицы, пока не достиг Конгресс-отеля, единственного во всем Капитолии предоставляющего условия как для проведения собраний и конференций, так и для приватных увеселительных программ. Даже в самых несуразных кошмарах, Сноу не предвидел, что окажется в одном из номеров, где неверные мужья изменяли жёнам-домохозяйкам со своими молоденькими любовницами. Ниже падать попросту некуда — из-за нахальной девчонки он и так на самом дне! Думать, что сказал бы отец, узнав о вопиющем позоре наследника, совсем не хотелось. С тяжелым вздохом он толкнул дверцу балкона и бесстрашно шагнул навстречу своей судьбе. Сумрачный городской пейзаж, открывающийся с высоты шестого этажа, гармонировал с душевным разладом Кориолана, а холодная сырость поздней осени навевала флёр романтики и погружала Капитолий в атмосферу меланхолии. Он медленно подступил к девушке, стоящей спиной, и поставил руки на перила по бокам от ее тела, заключая в уютный капкан. — Ты простудишься, если продолжишь стоять на ветру в таком тонком платье. Она безразлично пожала плечами и оторвала его больше ладони от стального ограждения, помогая им занять законное место на своей талии. — Хотелось подышать свежим воздухом после бегства с идиотского приёма, — вяло пояснила шатенка. — Нагло опоздала, а ещё имеешь совесть жаловаться, — осуждающе цокнул языком Сноу, — Как тебе не стыдно? Девушка промычала что-то недовольное в ответ и откинула голову на мужское плечо, прислоняясь к его грудной клетке как к самой надёжной опоре. Кориолан охотно обхватил ее вокруг туловища и принялся плавно раскачиваться из стороны в сторону в такт несуществующей музыке. Ее присутствие дурманило сильнее морфлинга. Девчонка давно проникла под кожу, струилась по сосудам и пробуждала ворох давно позабытых эмоций. Если бы не промозглая ноябрьская погода, он бы стоял с ней в обнимку до первых рассветных лучей, ни на мгновение не выпуская из крепких объятий. С юных лет Кориолан Сноу испытывал непреодолимую жажду: жажду власти и могущества, денег и признания, а главное — жажду тотального контроля. И лишь в такие редкие моменты его неукротимая жажда затухала и отступала на второй план, оставляя наедине с обладательницей самых выразительных глаз во всем Панеме. Во избежание новых разногласий они почти не разговаривали. Девушка не спрашивала про работу с доктором Волумнией Галл и Голодные игры, а он не лез в дела компании. Подобный подход полностью устраивал обоих — неразумно тратить драгоценное время на рассуждения о том, в чем заведомо невозможно достигнуть взаимопонимания. — Твои волосы постепенно отрастают, — озвучил очевиднейшее из своих наблюдений Кориолан. — Предпочитаешь видеть их длинными? — с искренним любопытством спросила девушка. В приступе фрустрации она погорячилась и радикально сменила имидж — отмахнула роскошную косу и уже какое-то время носила каре. И хотя уход за короткой стрижкой уменьшал длительность банных процедур, ужиться с незнакомкой в зеркале так и не получилось. Хотелось побыстрее вернуть любимый хвост и наконец-то узнавать себя в отражении! — Тебе к лицу любая прическа, — спокойно заверил Сноу. — Спасибо, — благодарность, за которой скрывалось облегчение, — Позволь узнать, как ты себя чувствуешь? У Лоретти ты был сам не свой. Сама проницательность! Иногда это чертовски раздражало, но только не сегодня. Кориолан не выдержал и повернул девушку к себе. — Гораздо лучше, чем парой часов ранее. — Неужели моя компания устраивает тебя больше общества элитных сливок Капитолия? — изогнутые брови недоверчиво нахмурились. Сноу картинно закатил глаза и ехидно скривил уголок рта вместо ответа. Нет, он не позволит провести себя настолько легко и не попадётся на замаскированную уловку! —Молчишь? Так я и думала! — хмыкнула девушка и вальяжно поправила лацканы пиджака, — А вот я хочу провести вечер только с тобой и как можно дальше от Услады Звездочёта, на случай, если тебе интересно! Кажется, она окончательно перестала робеть и уже не была так сильно напряжена, как в момент появления Кориолана на балконе. Хороший знак! — Боюсь, сперва тебе придется расплатиться со мной за нелепый спектакль с жетонами, — он многозначительно хлопнул себя по карману и привычным жестом пригладил кудри. Шатенка заметно оживилась и вопросительно склонила голову, изображая растерянность. — И как же мне следует это сделать? — Уже забыла свое выдающееся искупление на другом балконе? — хохотнул Сноу, — В прошлый раз ты смогла реабилитироваться. Яркое воспоминание об их первом поцелуе посреди студенческого бала сразу после очередного разбора полетов всегда будоражило душу и отзывалось приятной негой во всем теле. — Ко… — «Корио» умерло на кончике ее языка, — Разве такое забывается? Сноу считал потерянную мысль, как по раскрытой книге, и понимающе кивнул, наклоняясь и касаясь ее лба своим. Он тоже не назовёт ее по имени, словно только так они спасутся из бездны, в которую свалились. Однако он смотрел на неё и не мог выкинуть из головы то, что так отчаянно стремилось вырваться наружу. Имя, выгравированное на рёбрах, четыре слога, которые он готов твердить и ночью, и днем, как мантру, молитву, проклиная себя за эту недопустимую слабость. Особенно сейчас, когда она так близко. «Дискордия», — стучало в висках. «Дискордия, Дискордия Сол!» — ядом растекалось в крови. Шатенка видела его смятение и догадывалась, о чем он думает. Что между ними происходит? Как долго это будет продолжаться? А самое главное: кто они друг для друга? Эти вопросы одолевали ее на рассвете и мучили после заката, не давали покоя средь бела дня. Девушка горестно встряхнула головой, развеивая общие сомнения, и стянула перчатки, одну за другой, наглядно демонстрируя второй «сюрприз» — вызывающе красный лак на ногтях. Кориолан плотнее сомкнул челюсти, стараясь не выдать свое восхищение, — один из двух его любимых цветов и именно тот, который частенько мелькал в грязных фантазиях. Стоило признать, Дискордия выполнила домашнее задание на «отлично» и заслуживала соответствующее вознаграждение. — Если позволишь, я готова повторить своё искупление и тем самым загладить вину за выходку с жетонами, — вкрадчиво шепнула она и очертила контуры его скул, заключая гладко выбритые щеки в свои теплые ладони. Дискордия могла смотреть на Кориолана целую вечность, но была не в силах налюбоваться. Она явственно различала дьявольские отблески его потемневших глаз, в приглушенном свете играющих оттенками синего кобальта, и замечала, как начинает плавиться изнутри. — Предупреждаю, в этот раз ты не отделаешься настолько легко, — самодовольная ухмылка, ее любимая, озарила мужское лицо, — Ты переборщила, вернув жетоны. — Согласна, перебор. Поэтому очень надеюсь, что мне воздастся по заслугам, — отозвалась девушка в той же дразнящей манере и потянулась к нему. Кориолан получил долгожданный сигнал к действию и добровольно ступил в пропасть. Повинуясь неумолимому порыву, он резко подался вперед и уничтожил последние дюймы невидимой преграды. Поцеловал, поцеловал медленно и чувственно, взирая на Дискордию из-под подрагивающих ресниц. По очереди ласкал ее губы своими, воздушно касался языком, обжигал нежностью, на которую был способен только наедине с ней. Сноу не позволял себе поспешно сорваться на жадные ласки и нарочито оттягивал момент бурной страсти. Вместо этого он с вязким удовольствием ловил синхронные движения их губ, танцующих в унисон, и наслаждался теплом ее тела в разгар холодного ноября. Озорной кудрявый мальчишка, обитающий на задворках его души, торжествовал и радостно хлопал в ладоши. Дискордия отвечала с неземным трепетом, вкладывала себя без остатка, растворялась в ощущениях и возвращала каждый поцелуй. Она обхватила блондина за шею и привстала на носочки, стремясь стать еще ближе, а после плавно скользнула языком навстречу его языку. Поцелуй пронизывало искрящееся исступление. Пара балансировала на грани отчаяния, открывая не высказанные вслух чувства, переживания и страхи. Впервые за долгое время их внутренние демоны молчали, не смея рушить момент волнительного воссоединения. Серебряная нить, связывающая две непростые судьбы, натянулась и подстёгивала обоюдное нетерпение. Кориолан по-хозяйски положил руки на ее талию и, не разрывая поцелуя, медленными шажками попятился в комнату, увлекая девушку за собой. Как только они переступили порог, он рывком захлопнул балконную дверцу и развернул Дискордию спиной к себе, вжимая в стеклянную поверхность. Затем перекинул волосы ей на грудь и слегка оттянул голову набок, получая больший доступ к нежной коже. Девушка застонала и уперлась ладонями в дверцу, чудом не потеряв равновесие от его обжигающих поцелуев. Однако, даже если бы ноги предательски подкосились, Кориолан не позволил бы ей упасть. «Всегда буду ловить и держать тебя так же крепко, как и сейчас», — раздалось эхо собственных обещаний, данных когда-то в прошлой жизни. Он вжался бедрами в женскую поясницу, не скрывая своей эрекции и проклиная тесноту брюк. Левая ладонь свободно блуждала по ее телу, скрытому материалом платья, нигде не останавливаясь надолго. Но правая действовала решительнее: попеременной массировала упругие груди, после чего достигла основания шеи и обхватила за горло, вынуждая Дискордию слегка запрокинуть голову. — Даже твой запах сводит меня с ума, — просипел Сноу и уткнулся носом в темные волосы, понимая, что стремительно теряет рассудок вблизи этой женщины. Было невообразимо лестно слушать подобные слова от того, кто известен непоколебимой выдержкой и беспристрастностью. Но Дискордия не привыкла довольствоваться малым. Она мечтательно улыбнулась и начала тереться о его пах, откровенно и вызывающе, не переживая о нормах приличия, не имеющих никакого значения наедине с ним. Хватка усилилась, наказывая за шалость, а зубы заключили в плен чувствительную мочку уха и прикусили, срывая приглушённый всхлип. Пожалуй, шея Дискордии всегда оставались его главной слабостью: любимое место для поцелуев и укусов, чертовски хрупкая в его руках и принадлежащая только ему. — Когда расшнурую корсет, я спрошу, готова ли ты продолжить. Но сейчас не смей мне мешать, — с угрозой прошептал Сноу, опаляя ее кожу сбившимся дыханием, — Я возненавидел это платье с первого взгляда — оно испытывало мое терпение целый вечер, и я намерен расквитаться с обидчиком. Он провел пальцами по линиям плеч, рассылая тысячи мурашек с каждым прикосновением, а затем спустился к аккуратному атласному банту и, умышленно растягивая процесс, развязал сплетенные концы. Дискордия решила, что далее он приступит к шнуровке, сдавливающей грудную клетку, словно стальные оковы, однако у Кориолана родился более коварный замысел. Он плотно зажал завязки и резко затянул корсет, разом выбивая воздух из ее лёгких. Шатенка шумно охнула от неожиданности и пошатнулась, не понимая, как что-то до такой степени безобидное может действовать настолько дурманяще в исполнении этого мужчины. Сноу довольно усмехнулся и придержал ее за веревочки, в очередной раз показывая, кто из них двоих дирижирует этим ночным оркестром. — Я думала, ты меня раздеваешь, — с наигранным разочарованием промурлыкала Дискордия, поглядывая через плечо, — Никчемный из тебя камердинер! — Как считаешь, мы сможем затянуть его еще туже? — задумчиво изрек Кориолан, зловеще поигрывая с чёрными лентами. — Давай проверим в следующий раз, а? — шикнула девушка и отвернулась, гордо вскидывая подбородок. — Желание дамы для меня закон, — весело рассмеялся он и не удержался от быстрого поцелуя в шею, параллельно ослабляя шнуровку. «Желание моей дамы», — упрямо вертелось в голове, но будь он сотню раз проклят, если позволит себе произнести очередное признание вслух. Сноу грубо дёрнул корсет вниз, высвобождая грудь, и рывком повернул девушку обратно, наслаждаясь проделанной работой. Дискордия с нескрываемой легкостью обхватила груди и прошлась большими пальцами по затвердевшим соскам, посылая хитрый прищур. Кориолан ухмыльнулся в ответ и мгновенно сократил расстояние, фиксируя ее запястья высоко над головой. — Не вздумай опускать, пока я не разрешу, — рыкнул он и припал губами к правому соску, начиная искусную пытку. Одна рука гладила вытянутое обнаженное плечо, а вторая мягко сминала противоположную грудь, наслаждаясь ощущением ее тяжести в ладони. — Мне нужно коснуться тебя, — взмолилась Дискордия, уступчиво выгибаясь навстречу, — Черт, пожалуйста… — больше всего на свете ей хотелось назвать его по имени, но, к несчастью, подобные вольности исключали жестокие правила игры. В ответ на ее мольбу Кориолан зажал твердую горошину между зубов и оттянул, упиваясь жалобными стонами, которых этой ночью обещало быть очень много. — Не пытайся торговаться, это бесполезно, — непримиримо отрезал он, прокладывая дорожку из поцелуев к левой груди, — Плохие девочки, как ты, не заслуживают поблажек. Его язык скользнул по округлой ореоле, повторяя ее форму, а затем уступил жадному рту. Он принялся неистово посасывать и покусывать, доводя жертву до исступления чередованием сладостной боли и волшебной ласки. Дискордия хныкала и вжималась в холодное стекло обнаженной спиной и вздрагивала каждый раз, когда острые зубы вскользь проходились по ее нежной коже. Руки затекли от длительного нахождения в неудобной позе и ныли, голова кружилась, а в самом низу живота плясали обжигающие языки пламени. Кориолан хмелел от отзывчивости Дискордии: она чувственно откликалась на каждое мимолетное прикосновение, постанывала и извивалась, блаженно закатывала глаза, награждая своими реакциями за чуткость, проявленную во время прелюдий. Боксеры жали все сильнее и давили теснотой, возвращая внимание к почти болезненной эрекции. Сноу сглотнул и выпрямился, касаясь кончиком носа ее виска и стараясь немного прийти в себя. — Можешь опустить, — он сжалился и прикрыл веки, в тайне упиваясь ее нетерпением и мукой, которые нисколько не уступали его собственным. Дискордии не нужно было повторять дважды: через мгновение она уже гладила его по голове и пропускала светлые завитки сквозь пальцы, наслаждаясь струящимся шелком. После чего ловко проникла между их телами и расстегнула чёрные пуговицы на красном пиджаке. В следующий момент он почувствовал шевеление ее руки во внутреннем кармане и оскалился. — Снова спросишь, для кого они? — с издёвкой поинтересовался Сноу, подцепляя ее подбородок и заставляя посмотреть в глаза. — Но ты же не мог знать, что я… — запнулась Дискордия, в недоумении сводя брови к переносице. — Если бы ты не начала игру первая, ее начал бы я, — прямолинейно отрезал он, метким броском отправляя презервативы на кровать. Девушка кивнула, испытывая неземное облегчение. Конечно, их не связывали клятвы верности, а права требовать что-либо от Кориолана она лишилась больше года тому назад. Но тем не менее сердце упрямо отказывалось внимать доводам рассудка и отзывалось нестерпимой болью от мысли о присутствии посторонней женщины в его жизни. Сноу прервал ее тягостные размышления новым поцелуем. Сначала позволил себе насладиться ощущением мягких и податливых губ, после чего быстро проскользнул между ними языком. Этот углубленный поцелуй кардинально отличался от того нежного, что они разделили на балконе: более жадный и дикий, скорее смахивающий на противостояние, чем на трепетную ласку. Они исследовали друг друга со всем остервенением, порывисто и неистово, стремясь наверстать упущенное время, что провели вдали друг от друга. Когда Дискордия начала пыхтеть и задыхаться, Кориолан нехотя отстранился. — А теперь скажи, ты точно уве… — он попытался задать свой любимый вопрос, который неизменно выводил ее из себя. — Уверена, иначе не стояла бы здесь со спущенным корсетом! — с тёплой улыбкой проговорила девушка, в очередной раз удивляясь его непревзойденному самоконтролю. В этом весь Кориолан Сноу: всегда спросит, готова ли она зайти дальше пары-тройки поцелуев, обязательно уточнит, все ли в порядке. Но затем начнёт вести, беспрецедентно и бескомпромиссно, осуществляя самые темные желания и низводя в пучину запретного удовольствия. — Тогда предпочту увидеть тебя без него, — Кориолан усмехнулся столь решительному ответу и освободил Дискордию от одежды, стаскивая платье через голову и оставляя девушку в нижнем белье. Она соблазнительно прогнулась в пояснице и сладко застонала, когда вновь почувствовала его горячий рот на своей груди. Сноу еще немного поигрался с ее прелестными сосками и начал подниматься выше, покрывая зону декольте россыпью воздушных поцелуев. Дискордия зачарованно гладила его спину и плечи, наслаждаясь крепкими мышцами, перекатывающимися под ее пальцами, и мелко подрагивала в сильных мужских руках. — Моя прекрасная колдунья, — прошептал Кориолан, проводя языком по выступающей ключице. Он хотел целовать так, чтобы кипящая злость и жгучее раздражение утихли, освободили из тягостного плена, в котором он оказался, связавшись с этой женщиной. Со всей настойчивостью он протолкнул язык сквозь ее приоткрытые губы и вновь углубил ласку, ощущая знакомый трепет от ощущения нежных рук в светлых кудрях. Дискордия отчаянно старалась не отставать в напоре, прижималась обнаженной грудью к черной рубашке и жадно посасывала губы Кориолана, позволяя ему настойчиво исследовать свой рот. Пальцы потянулись к маленьким пуговицам и принялись торопливо освобождать одну за другой, пока ее ладони не коснулись подтянутых мышц мужского торса. Сноу отстранился лишь на мгновение, помогая скинуть с себя одежду, и снова припал к ее губам. Девушка обвила партнера руками и прижалась вплотную, испытывая блаженство от прямого контакта с его разгоряченной кожей и рельефными мускулами. Стоило их языкам столкнуться и попробовать друг друга на вкус, как ей нестерпимо захотелось простонать его имя, но усилием воли она сдержалась от проявления этой слабости. Легкие сдавило от нехватки кислорода, и Дискордия слегка отдалилась, судорожно хватая воздух. — Чего тебе хочется? Как именно мне тебя взять? — также задыхаясь, прошептал Сноу, заглядывая в ее глаза, затуманенные пеленой возбуждения. Несмотря на запутанные отношения, он до сих пор дорожил ее желаниями и комфортом, дорожил ею. Это осознание подталкивало Дискордию к внутренним лимитам, провоцировало на более смелое поведение, которое она не могла примерить на себя до встречи с Кориоланом. — Прежде всего, хочу доставить тебе особое удовольствие, — смущенно ответила она и, к огромному изумлению мужчины, плавно осела на пол. Он тяжело сглотнул, когда девушка выжидающе положила руки на его бедра и пододвинулась ближе, задавая немой вопрос. Сноу коротко кивнул и запустил пальцы в ее волосы, перебирая локоны и массируя кожу головы. Дискордия шаловливо облизала губки и вздёрнула подбородок, впившись глазами в порозовевшее лицо Кориолана. Сначала погладила контуры члена сквозь ткань брюк, торжествуя от звуков сдавленного шипения, а затем приступила к работе над ремнем и ширинкой. Намеренно медленно, играючи и абсолютно случайно задевая эрекцию, она освободила его из боксеров, приспуская их вместе с брюками до колен. Рот непроизвольно наполнился слюной, а низ живота охватило жаром. И пусть это было грязно и вульгарно, греховно и непристойно, происходящее чертовски возбуждало! Она хорошо помнила его «уроки» и, нахально вскинув брови, запустила правую руку в ткань белья, собирая собственную смазку. Хотелось коснуться клитора, унять толику безумного напряжения между ног, но это означало разозлить Кориолана, который непременно придет в ярость от ее самодеятельности. Он проследил за ее кистью и удовлетворенно кивнул, удостоверившись, что Дискордия не трогала себя без разрешения. Она бесцеремонно добавила к своей смазке слюну и, восхищаясь глубокими морщинками на его напряженном лице, сделала несколько быстрых толчков ладонью. Красные ногти снова приковали внимание Кориолана, и он прикусил внутреннюю поверхность щеки, подавляя стон. Нет, он ни за что не покажет, насколько страстно желает ее ласк на самом деле. И без того ведет себя как возбужденный мальчишка, будучи не в силах спрятаться за любимым непроницаемым фасадом! Дискордия взяла его у основания и поднесла к губам, облизывая головку и вынуждая Сноу застыть в предвкушении. Она плавно провела языком по всей длине и приняла член в рот, испуская приглушенный стон. Десяток секунд девушка бесстыдно наслаждалась его вкусом и размером, после чего заставила себя приоткрыть веки и найти голубые глаза своими. — Черт, ты еще ничего толком не сделала, а я уже на пределе, — пробормотал Сноу, бережно поглаживая ее по голове и безотрывно наблюдая за довольным лицом. Дискордия сдавленно рассмеялась вокруг его члена, чувствуя, как белье становится неприлично влажными, а сама воспламеняется, как спичка. Она втянула щеки и принялась старательно посасывать чувствительную головку, издавая совершенно развязные звуки. Вторая рука Кориолана сжалась в кулак, пока глаза закатывались от удовольствия: одна из его самых вожделенных фантазий наконец-то воплотилась в жизнь! Дискордия неустанно следила за его реакцией и успела зафиксировать сиплый стон в ответ на лёгкие порхания языка по бархатистой коже. Она на мгновение выпустила член изо рта, чтобы пройтись по набухшей венке и демонстративно слизать новую порцию смазки с его головки. Затем сжала губы в плотное кольцо и начала выполнять медленные поступательные движения, скользя вверх и вниз. Правая рука быстро подстроилась под общий темп, помогая захватить оставшуюся длину и увлечь ее в свою горячую ласку. Девушка расслабила язык, увеличивая поверхность соприкосновения с нежной кожей, и до судорог сжала собственные бедра, понимая, что находится на грани. С каждым толчком она принимала его глубже и глубже, наращивая темп и скорость, чем окончательно уничтожала самоконтроль Кориолана. Глаза Дискордии наполнились влагой, а из уголков рта струилась слюна — она выглядела грязно и развратно, но нисколько не стеснялась этого. Сноу тяжело дышал и испытывал странную гордость, наблюдая за попытками Дискордии уместить во рту хотя бы больше половины его члена. Она выглядела поистине великолепно, когда стояла перед ним на коленях, с влажными от слез глазами и спутанными волосами, накрученными на его ладонь. Он давно мечтал узреть эту картину воочию, не подозревая, что реальность превзойдет каждую из его извращенных фантазий. Неожиданно грудь сдавило лавиной из удушающей ревности: столь поразительные успехи отнюдь не его заслуга! Глаза затмила красная пелена гнева, а кровь раскатисто загудела в висках. Мужчина грубо стащил ее со своего члена, делая полшага назад и настраиваясь на атаку. Дискордия шумно задышала, опуская голову, чтобы немного перевести дух, но Сноу с силой дернул ее за волосы, заставляя встретиться со своим разъяренным лицом. — Где ты этому научилась? — с нескрываемой злобой прошипел он, — Отвечай сейчас же! Он приходил в невообразимое бешенство от одной мысли, что его женщина могла проворачивать подобные фокусы с кем-то другим! — Эротические романы Персефоны, — робко пролепетала шатенка, вытирая струйку слюны с подбородка, — А ты о чем подумал? Неужели решил, что я стала бы… — Не важно, что я решил, — раздраженным голосом отрезал Сноу, — Гораздо важнее, что сейчас я сделаю с тобой то, чему ни одна паршивая книжонка тебя не научит! Серо-голубые глаза заинтригованно блеснули в ожидании, и она утвердительно кивнула, с вызовом облизывая припухшие губы. — Хлопнешь по бедру, если будет перебор, — твёрдо скомандовал он, оставляя короткий поцелуй на взъерошенной макушке, — Не смей терпеть и останови. — А ты прекращай меня жалеть и перестань уже не сдерживаться! — с колкостью в тоне отреагировала девушка, догадываясь, к чему все идёт, — об этом она тоже подробно читала! Развязная наглость, на которую она способна только рядом с ним, пробирала до дрожи в коленях. Дискордия доверяла ему, доверяла всецело. Она недвусмысленно открыла рот и слегка высунула язык вперед, призывая Кориолана к активным действиям. Возможно, в глубине души ей было немного стыдно за свое неподобающее поведение, но страсть и желание перекрыли все остальное. Знакомый жар между ног усилился, из-за чего девушка судорожно сжимала бедра в попытке получить хотя бы какое-то облегчение. Вынужденные телодвижения не остались незамеченными: Сноу запечатлел каждую деталь этой прекрасной картины в своей памяти, после чего сильнее потянул за темные волосы, полностью забирая контроль над ситуацией в свои руки. Дискордия изнывала от невыносимой тяжести в низу живота и часто моргала в ожидании, пробуждая в Кориолане нечто дикое и необузданное. Он несколько раз мазнул головкой по приоткрытым губам, оставляя соблазнительный влажный след, и сдавленно выругался. Наконец, не отрывая взгляда от ее невинного лица, он толкнулся внутрь. Глаза Дискордии удивленно распахнулись, и она моментально поперхнулась, до отметин впиваясь красными ногтями в его напряженные бедра. Сноу не собирался проверять границы ее возможностей и быстро выскользнул обратно, позволяя девушке прокашляться и прийти в себя. Судя по всему, про книжки она не соврала, и им предстоит пройти тернистый путь с целью усовершенствования навыков. — Рекомендую дышать через нос, — с насмешкой бросил он, на этот раз подтягивая Дискордию за волосы и направляя вдоль своей длины. Она еле успела спрятать зубы, чтобы случайно не задеть бархатистую кожу, и крепко зажмурилась, стараясь принять его как можно глубже и не задохнуться. — Взгляд на меня, — Кориолан почти сорвался и едва не назвал ее по имени, сдержавшись в последнюю секунду. Он настойчиво толкался до тех пор, пока не встретился с отражением собственной страсти в мерцающих серо-голубых глазах. Сноу глухо застонал и замер, уткнувшись в заднюю стенку ее горла, не переставая любоваться открывшейся картиной. Слюна текла по подбородку и капала на грудь, белки покраснели, а тушь слегка осыпалась — Дискордия была бесподобна. Бесспорно, перед ним на коленях стояла самая невероятная женщина во всем Панеме, от которой он никогда не сможет отказаться. Пальцы нежно помассировали ее скальп, после чего титаническим усилием воли Кориолан заставил себя отстраниться, чтобы не кончить слишком быстро. Дискордия засипела и снова закашлялась, опускаясь на пятки и не веря, что действительно решилась на подобный шаг. Согласно установкам, вложенным в ее сознание пуританским воспитанием, она должна испытывать неописуемый стыд и муки совести за свое безнравственное поведение и блуд. Каждой благородной девице в Капитолии с пеленок вдалбливали понятия женского целомудрия и скромности, и Дискордия не являлась исключением. Однако Кориолан перевернул ее восприятие интимной жизни вверх тормашками, раз за разом помогал преодолевать внутренние барьеры, постепенно раскрывая ее сексуальность. Став более раскованной, Дискордия научилась быть честной в своих желаниях, вверяя себя внимательному и чуткому партнеру. Девушка торопливо отыскала отражение в напольном зеркале и окинула растрепанную шатенку придирчивым взором: стоило поблагодарить стилистов за влагостойкую косметику, которая не размазалась до состояния полной катастрофы! Но причёска загублена самым зверским образом: от аккуратной укладки не осталось и следа. — Ты так замечательно постаралась, — простонал Сноу, поднимая ее с пола и любовно смахивая влажные дорожки с раскрасневшихся щек, — Согласна получить щедрое вознаграждение? — Попробуй удивить меня, — шепнула она и испытывающе выгнула бровь. Сноу с вожделением поцеловал припухшие губы, улавливая собственный солоноватый вкус, и потянул девушку к кровати, помогая своей королеве расположиться на самом краю. Он быстро скинул брюки и боксеры, оставаясь полностью обнаженным, пока на Дискордии все еще болтались ее мокрые трусики. Она послушно лежала перед ним и бесстыдно разглядывала его наготу, помогая стянуть с себя белье. Его позабавило, как достопочтенный джентльмен и благочестивая дама обратились в пепел, стоило им переступить порог гребаной комнаты в отеле и остаться наедине. Эту сторону их натуры никто и никогда не узнает: для всего Капитолия чета Сноу станет образцом порядка, интеллигентности и чопорных традиций, хотя на самом деле между ними всегда царили настоящий хаос и разрушительное безумие, выходящие далеко за рамки приличий. Дискордия горела с головы до пят, изнемогая от необходимости развязать тугой узел под солнечным сплетением. Она жаждала его прикосновений, умоляла бы, если он настоял, только бы почувствовать Кориолана и внутри, и снаружи. — Какая же ты красивая, — проговорил он, покрывая поцелуями каждый дюйм ее кожи. — Что ты… — удивленно начала шатенка, приподнимаясь на лопатках, когда Сноу опустился между ее широко разведенных бедер и закинул одну ногу себе на плечо. — А разве об этом в твоих грязных романчиках не писали? — лукаво спросил он, оставляя укус на деликатной коже. Девушка вздрогнула от контраста между острой болью от его зубов и ощущением горячего дыхания вблизи пульсирующей промежности. Кориолан не собирался торопиться: он неспешно прошелся пальцами вдоль ее половых губ и сразу убрал свою руку, срывая всхлип, полный отчаяния. — Такая влажная, — елейно усмехнулся Сноу, — Неужели ты настолько сильно возбудилась, пока ублажала меня своим ртом? — Да, — мгновенно выпалила Дискордия, — Пожалуйста, дотронься до меня, — еще немного, и из глаз покатятся слезы, а к такому унижению она была не готова. — Мне так нравится, когда ты ведешь себя хорошо и не вредничаешь, — умиленно протянул Кориолан. Невесомым касанием он провел линию от клитора до входа во влагалище, зачарованно наблюдая, как тугие мышцы сокращаются вокруг пустоты. — Я правда больше не выдержу, — вновь взмолилась девушка, рассчитывая на его милосердие. — Если начнёшь вертеть бедрами или тазом, я остановлюсь, — предупредил Сноу, кружа подушечкой пальца вокруг влажного входа, — Ты поняла меня? Дискордия вцепилась в простыни и промямлила нечто, смутно напоминающее «поняла», не представляя, где найти силы, что помогут не двигаться и лежать смирно. Одновременно с засосом, оставленным неподалеку от ноющей отметины, появившейся после укуса, его длинный палец скользнул внутрь. Сноу подул на ее воспаленный клитор и весело рассмеялся, услышав приглушённые ругательства. — Дай угадаю, ты неоднократно представляла себя на месте тех женщин из книжек? — после небольшой паузы спросил он. Дискордия предчувствовала следующий вопрос и упрямо поджала губы, отказываясь тешить и без того раздутое самолюбие мужчины. — Отвечай, когда я к тебе обращаюсь! — строго велел Кориолан, хлопая ее по клитору противоположной ладонью и заставляя взвизгнуть от накала эмоций. — Да, черт возьми, да! — вымученно простонала она, наслаждаясь появлением второго пальца внутри себя. Хотелось прибить его за эти гнусные издевательства! Следовало тоже как следует поиздеваться, а не доставлять удовольствие, стоя голыми коленями на полу! — И какие там были сюжеты? — поинтересовался Сноу, растягивая ее стенки и массируя чувствительные пучки нервов, скрытые в них. — Разные… — выдохнула Дискордия, понимая, что отмолчаться не получится, — О принцах и варварах, — задыхаясь, выдавливала она, — Про договорные браки, где зарождалась любовь, препятствующих родителей и дерзкие похищения… Кориолан снова рассмеялся, награждая за откровенность долгожданным надавливанием на клитор. — Сплошная чепуха, — уверенно заключил он, растирая ее центр и наклоняясь ближе, — И последний вопрос на оценку «отлично»: кто же занимал место главного героя? Она приказала себе открыть глаза и посмотреть на Сноу, терпеливо ждущего ответа между ее ног. От этой завораживающей картины сердце перевернулось в груди, а низ живота свело приятной судорогой. — Ты, — без тени сомнений отозвалась она, — В его роли всегда выступал ты! Озвученный ответ полностью удовлетворил Кориолана: именно то, что и требовалось услышать, чтобы переступить очередную черту. Он с наслаждением провел языком по внутренней поверхности бедра, продолжая толкаться пальцами и стимулировать самые сокровенные точки каждым ловким движением кисти. Другой рукой Кориолан развел ее половые губы и картинно сплюнул на промежность, после чего предельно осторожно ввёл третий палец и начал безжалостно посасывать клитор. Дискордия восторженно застонала и еле заметно прогнулась в пояснице. Казалось, тело запылало негасимым огнём, пока все нервы оголились и натянулись до предела. Его мягкие губы в сочетании с умопомрачительными кружениями языка и умелыми движениями пальцев доводили до изнеможения и затмевали рассудок. Каждая клеточка билась в экстазе, перед глазами все плыло. Костяшки побелели, пока кулаки нещадно сминали несчастные простыни. Она словно балансировала на острие ножа, слышала собственные стоны откуда-то извне, со стороны, совсем не отдавая себе отчета в происходящем. — Постой, я сейчас… — Сноу не позволил завершить мысль, оставляя дразнящий укус в самом чувствительном месте, который стал последней каплей на чаше весов. Сердце сбилось с ритма, гоняя закипающую кровь по сосудам. Стенки беспорядочно затрепетали вокруг его пальцев, а тело всколыхнулось и вытянулось в струнку, подрагивая на волнах ослепительного наслаждения. Это было больше, чем просто «хорошо» — «изумительно хорошо», «невероятно хорошо», «невыносимо хорошо» подходили для описания гораздо точнее. Кориолан не останавливался и продолжал испытывать ее пальцами и губами, обрывая каждую жалкую попытку отползти размашистым шлепком по бедру. Он обожал немного помучить ее после оргазма, раздражая болезненно чувствительные точки под симфонию из обворожительных всхлипов и стонов. Только когда глаза Дискордии наполнились горячими слезами, а мышцы безвольно обмякли, Сноу великодушно отстранился, облизывая блестящие губы и смакуя ее вкус. — Ты даже слаще, чем я предполагал, — хмыкнул он, заливая щеки шатенки смущенным румянцем. Затем прыжком забрался на кровать и оттащил еще вялую девушку к массивному железному изголовью. Иногда он представлял, как предложит сковать ее наручниками и обездвижить, в тайне рассчитывая получить согласие, — «миротворческие» замашки давали о себе знать. Наверное, именно эта смелая фантазия отныне занимала первое место в списке планов на ближайшее будущее. Дискордия обняла его за шею и расслабленно поцеловала в уголок рта. Кориолан тепло улыбнулся в ответ и взял ее за подбородок, захватывая губы своими и увлекая в продолжительный поцелуй, позволяя девушке восстановиться после оргазма. Через некоторое время он приподнялся на руках и навис сверху, придирчиво анализируя ее состояние. Терпение ускользало, как песок сквозь пальцы, влечение отзывалось болезненной пульсацией в паху, а член упорно требовал разрядки. — Ты достаточно разогрелась для продолжения? — Сноу откинул прилипшие темные пряди с ее лба и погладил овал лица, — Готова принять меня? — Более чем, — Дискордия чмокнула его в щеку и потерлась о кончик носа своим. «Более чем, Корио», — мысленно закончила она. «Кориолан», «Корио», — без устали стучало в ее голове и лишало остатков рассудка. Отсутствие масок подкупало. Невзирая на игру в безымянную молчанку, которая негласно установилась за время их встреч, они вели себя искренне и никогда не притворились, выплескивая все и сразу. Их сверхсильное притяжение манило обоих, делая попытки отстраниться невозможными и лишенными всякого смысла. Да и как они могли бы избежать друг друга, будучи запертыми в одном и том же проклятом городе? Сноу быстро разобрался с презервативом, неустанно напоминая себе о джентльменских манерах и препятствуя внутренним импульсам, подстрекающим наброситься на Дискордию со всем голодом и вожделением, что ураганом метались внутри. Когда глаза цвета льда столкнулись с серо-голубым туманом, Кориолан оказался загипнотизирован, не в состоянии даже пошевелиться. Запутался, заблудился, в плен угодил и до скончания дней обречен восхищаться своей тюремщицей. — Ведьма, ответь, зачем околдовала? — не осознавая, что бормочет вслух, спросил он и завладел ее мягкими губами. Девушка тихонько рассмеялась сквозь поцелуй и широко раздвинула ноги, поглаживая напряженные мужские плечи. Она обожала его статную фигуру, будто бы высеченную из мрамора. Атлетическое тело, узкие бедра, бледная кожа, сквозь которую просвечивали темные вены, вызывали трепет. А тяжесть его веса была любимой ловушкой, откуда Дискордия никогда не искала спасения. Кориолан переместился на девичью шею и принялся посасывать особо чувствительные местечки, безошибочно находя их по памяти. Одновременно он дразнил ее внизу, задевая клитор и невзначай проскальзывая мимо влагалища, наслаждаясь целой серией разочарованных всхлипов. — Пожалуйста, — прошептала Дискордия, вонзая ногти в его спину, — Сделай это. — Пожалуйста…. Сделай это, — с львиной долей иронии передразнил Сноу и уткнулся в изгиб ее шеи, — И что же мне сделать? — горячее дыхание перепорхнуло к коже позади ее уха, вызывая миллионы мурашек. — Черт, ты нужен мне, — сумбурно пролепетала девушка, пока он вжимал ее разведенные бедра в матрас и мешал крутиться и ерзать. — Завуалированно просишь тебя трахнуть? — Кориолан шипел, как змей-искуситель, — Я правильно понял? — Да, — порывисто выдохнула Дискордия, притягивая его ближе, — Возьми меня и не сдерживайся, прошу, — трогательные мольбы звучали слишком сладко, чтобы воспротивиться и ломать комедию. Он прижался к ее входу головкой и, поддерживая непрерывный зрительный контакт, плавным толчком проник внутрь, получая в награду томный стон, пропитанный чистым удовольствием. Смазки оказалось достаточно, чтобы член беспрепятственно скользнул глубже, унимая каплю болезненного возбуждения. Кориолан помнил: девушке всегда требовалось немного времени в самом начале, и потому замер, переключая ее внимание на поцелуи. Он проложил влажную дорожку от основания шеи к припухшим губам, нежно разминая грудь и поглаживая живот. Когда стенки расслабились и растянулись, Дискордия укусила блондина за нижнюю губу и требовательно повела тазом, помогая продвинуться дальше. Из груди вырвался новый стон, и она самозабвенно подалась навстречу мужскому телу. — Быстрее, пожалуйста, — умоляющим голоском пропищала девушка, заключая его лицо в свои ладони. — Как скажешь, — усмехнулся Сноу и слегка приподнял ее поясницу, ускоряясь и совершая размеренные толчки. Их тела плотно прижимались друг к другу, кожа скользила по коже, пробуждая каждое нервное окончание ото сна. Дыхания полностью растворились и стали чем-то единым, как и кислород, который они делили на двоих. Дискордия явственно ощущала каждый дюйм его члена, пребывая в состоянии эйфории, и активно подмахивала бедрами, пока Кориолан покрывал ее кожу собственническими поцелуями. Он никогда не выходил полностью, всегда оставляя головку внутри, а затем размашисто толкался вперёд, задевая лобком ноющий клитор и подливая масла в огонь. Стоны прерывались жадными поцелуями. Сноу требовательно врывался в ее рот языком и захватывал власть, за что получал саднящие царапины на спине. В отместку он оставлял отпечатки своих пальцев, беспощадно впиваясь подушечками в разведённые бедра. Награждал россыпью отметин, которыми в тайне любовалась Дискордия. Иногда она нежилась под горячим душем и надавливала на них, воскрешая тусклые отблески их близости. Острее воспринималась лишь мужская рука, периодически сковывающая ее горло, что неизменно опаляло низ живота первобытным желанием. Это пристрастие вызывало тонны сомнений в собственной адекватности, но неизменно заводило, как поворот ключей в замке зажигания. Неожиданно Кориолан отстранился и, поджав голени под себя, опустился на пятки, подхватывая девушку под бедра и подтягивая к себе. Он вошел под другим углом, резко и жестко, сразу же устанавливая новый темп. Плавные и медленные толчки сменились более бесцеремонными и быстрыми. Комната наполнилась звонкими шлепками плоти о плоть, а напряжение, витающее в воздухе, сужало пространство до его беспощадного ритма. Ее возросший экстаз не остался незамеченным — Сноу сипло рассмеялся и встряхнул головой. — Как же мне с тобой повезло, — он намеренно толкнулся так, чтобы слегка зацепить шейку матки и заставить Дискордию взвизгнуть, — Мы идеально совпадаем по предпочтениям! Да, она тоже об этом задумывалась: им действительно нравилось нечто схожее, когда речь шла о постели. И хотя Дискордия сильно уступала партнеру в опыте и познаниях, она все же успела определиться со своими вкусами, возможно, именно благодаря ему. Однако шатенка подозревала, что, невзирая на ее просьбы, Кориолан до сих пор сдерживался и не пускался во все тяжкие. И больше всего остального хотелось избавить его от последних лимитов и посмотреть, что из этого получится. — Ещё, — оскалилась она, — Докажи, что совпадаем! — хорошо, если на утро она не лишится способности нормально ходить после такой бурной ночки! Дискордия лежала на лопатках и тряслась, задыхалась от переизбытка ощущений, сочетающих в себе все, что доводило ее до исступления. Хотя она и лишилась возможности двигаться так же свободно, как прежде, девушка была довольна до чертиков: контроль полностью находился в руках Кориолана. Он стоял у руля, брал все, что хотел и как хотел, — именно то, чего она страстно добивалась! С каждым движением бедер Сноу задевал самые сокровенные и чувствительные точки внутри влажных стенок. Когда член входил до основания, Дискордия вскрикивала от неожиданных уколов приятной боли и трепыхалась, словно пойманная бабочка, умоляя о большем. Кориолан вернулся к ее клитору и, наслаждаясь стонами, что мёдом струились вокруг, начал ласкать. Сначала круговыми движениями, затем скользящими, надавливая и разминая, используя один палец и внезапно подключая второй, не позволяя девушке привыкнуть к какому-то постоянному темпу. Темные волосы разметались по белоснежным простыням, за которые Дискордия рьяно цеплялась, как за спасительную соломинку. Испытывающий взгляд, направленный на нее, подталкивал к безумствам — правой рукой она сжала упругую грудь, картинно пощипывая твердый сосок. Кориолан просиял, восхищаясь столь чудесным представлением. Он пристально следил за каждой эмоцией на ее румяном лице и упивался иным видом контроля, самым ценным и хрупким в его жизни, — контролем над Дискордией. Серо-голубые глаза блаженно закатились — еще мгновение, и ее настигнет второй оргазм, грозивший быть сокрушительнее предыдущего. Прекрасное чувство наполненности гармонировало с четко выверенными толчками, попадающим по самым восприимчивым точкам, о существовании которых знал только Сноу. — Смотри на меня, когда я тебя трахаю, — зарычал он, возвращая все внимание к себе, — Или я сейчас же остановлюсь! — его пальцы сдавили чувствительный бугорок, моментально добиваясь красноречивого ответа в виде широко распахнутых глаз. Еще несколько движений бедер, и искры в низу живота распалились и столпом вознеслись до всепоглощающей вспышки. Дискордия лихорадочно задрожала, удерживая веки открытыми и выполняя приказ Кориолана. Волны удовольствия обратились штормом и подхватили ее тело, утягивая в пучину, — она тонула, тонула в сентиментальных чувствах к мужчине, что гордо улыбался, взирая на нее сверху вниз, и ни на секунду не прекращал своих толчков. Дискордия великолепно сжимала его пульсирующий член, вознося к границе долгожданного оргазма. Но Сноу не имел привычки торопиться и предпочитал наблюдать за ней, ловить на вершине наслаждения. Память обязана запечатлеть столь прелестные зарисовки, не упуская ни единой детали! Однако картинки было недостаточно — хотелось чувствовать Дискордию, осязать каждой клеточкой тела. Он дождался окончания судорог и вышел, чтобы навалиться сверху и придавить девушку весом своего тела, увлекая в новый поцелуй. Страстное противостояние их губ взвинчивало каждое нервное окончание и наэлектризовывало воздух, доводя восприятие до предела возможностей. — Если бы ты знал, как мне тебя не… — шатенка прервалась и замолчала, пряча взволнованное лицо на его груди, — необдуманное признание, способное уничтожить обоих! — Знаю, — глухо просипел Сноу, заведённый ее словами больше прежнего, — Прекрасно знаю, — отголоски отчаяния терялись на фоне контакта с ее кожей, покрытой липкой испариной. Он слегка приподнялся, чтобы подложить подушку под ее ягодицы. Девушка быстро уловила посыл и перекрестила ноги на его пояснице, позволяя проникать под более глубоким углом. Большое количество смазки дарило полную свободу действий. Кориолан отпустил последние сомнения и принялся грубо вбиваться в податливое тело, теряя темп с каждым новым толчком. Клитор терся о его лобок, а стенки влагалища заманчиво подрагивали. Очень скоро он решил «помочь» Дискордии и сравнять сегодняшний счёт с их первой близостью, вновь доведя ее оргазмы до заветной тройки. Сноу никогда не воспринимал ее жалобы на повышенную чувствительность всерьез, поэтому девушка даже не сопротивлялась, когда его рука спустилась ниже и коснулась измученного пучка нервов, возобновляя сладостную пытку. Толком не отошла от второго оргазма, как на всех парах неслась к третьему! — Моя, — захлебнувшись гортанным стоном, протянул Кориолан, — Ты только моя, — толчки становились более рваными и яростными, а от железного самоконтроля не осталось и следа. Дискордия слабо улыбнулась и поймала его губы своими. Очередной непрерывный поцелуй, которым никак не получалось насытиться, вихрем унес ее к небесам. Когда-то его собственнические замашки чрезвычайно раздражали, пока со временем не пришло осознание: таким странным способом он выражал затаенную привязанность, не умея вести себя по-другому, не ведая иного пути. По тому, как выгнулась и затряслась Дискордия, Сноу предположил, что девушка уже близко. Он усилил давление на клитор, из последних сил отдаляя наступление собственного оргазма, и положил вторую ладонь на ее горло, позволяя пальцам свободно покоиться на тонкой шее. — Не сопротивляйся, — шепнул блондин, наклонившись к ее уху, — Я же вижу, как сильно тебе этого хочется. Дискордия промычала что-то бессвязное и с очередным размашистым шлепком его бёдер рассыпалась на мелкие звёздные осколки. Покалывание тысячи иголок разнеслось по ослабшему телу, а ее руки инстинктивно вцепились в мужские плечи, удерживая остатки рассудка на плаву. Лёгкая дрожь в стальных мышцах Кориолана намекнула, что совсем скоро он последует за ней, к вершине, где имеют значение только они вдвоем. Мысли улетучивались, а мир вращался, как стрелка на антикварных часах. — Как же хорошо, — промурлыкала Дискордия, продолжая сжимать его член в ответ на толчки, что подпитывали волны затухающего оргазма. Сноу совершил ещё несколько беспорядочных движений бёдрами, чувствуя, как удовольствие наконец-то достигло предела. Пленительное тепло неуправляемым потоком разливалось от паха по всему телу и наполняло голову необычайной лёгкостью. Он вошёл настолько глубоко, насколько мог, несколько раз вздрогнул и застыл, растворяясь в калейдоскопе головокружительных ощущений. Восхитительная пульсация ее стенок многократно усиливала наслаждение, что жидким золотом кипело в жилах и погружало в состояние чистейшей эйфории. — Ты идеальна, — простонал Кориолан, касаясь ее лба своим. Помутневшим взглядом он посмотрел на Дискордию, испытывая ни с чем не сравнимое блаженство. Ее удивительные глаза помогали оставаться в сознании, хотя реальность совсем истончилась и почти перестала существовать, как и его дыхание. В такт гаснущим вспышкам Сноу вышел, перевернулся и облокотился об изголовье кровати, рывком сажая ошарашенную девушку себе на бедро. Он моментально заключил ее в плотное кольцо из рук, стискивая с такой силой, что шатенка охнула и впилась в его плечи ногтями, предпринимая безуспешную попытку добиться хотя бы пары дюймов свободного пространства. Черт, сдавил бы чуточку сильнее и с хрустом переломал бы ребра, одно за другим! Когда их глаза встретились, Дискордия совсем потерялась от прямого контакта с тяжелым немигающим взором Кориолана, пронизывающим до костей, и отчего-то почувствовала себя по-настоящему счастливой. Он баюкал и прижимал ее к себе, будучи не в силах разорвать связь и выпустить девушку из своих объятий. Дискордия уже давно превратилась в опасное пристрастие, стала самым желанным наркотиком и вызывала непреодолимую зависимость. Нужна, нужна так же, как и президентское кресло, и потому необходимо сделать все, чтобы она принадлежала ему целиком — и душой, и телом. — Как ты себя чувствуешь? — приглушенным голосом спросил Кориолан, наблюдая, как очертания комнаты понемногу возвращались в привычную форму. — Словно слетала в космос и вернулась обратно, — с улыбкой пролепетала она, — А ты? — А я был капитаном корабля и летал вместе с тобой. Оба рассмеялись, непринуждённо и естественно, пока кривые тени на стенах уже тянули к ним свои скрюченные лапы и предлагали уродливые маски из лжи и притворства. — Набрать для тебя горячую ванну? — Кориолан машинально перебирал ее волосы и продолжал укачивать в своих руках, тоскуя из-за грядущего расставания. Дискордия отрицательно покачала головой, понимая, что не сможет отпустить его сейчас. — Нет, я… — робко начала она, — Пожалуйста, мы можем просто полежать вместе? «Это единственное, в чем я нуждаюсь в эту минуту», — закончил голос в голове. Кориолан молча кивнул и опустился на подушки. Крепко обхватив девушку, он прижал ее к своей тяжело вздымающейся груди. Дискордия моментально оплела его ногами и руками, вцепилась мертвой хваткой, не оставляя ни единого дюйма между их обнаженными телами. Сноу вздохнул, позволяя услышать сбивчивый ритм своего сердца той, что покорила его, а после оставила, променяла на компанию, идиотские умозаключения и темные секреты, невзирая на все, через что они прошли вместе, плечом к плечу. Хотелось ненавидеть ее, и иногда Кориолан полагал, будто у него вполне неплохо получается. Но гораздо чаще признавал, что занимается пустым самообманом: он никогда не сможет возненавидеть Дискордию, как бы сильно не пытался. Однако он не привык проигрывать: Сноу всегда берет верх, и с Дискордией он также рассчитывал на скорую победу. Из них двоих финальный аккорд столь запутанной истории оставался неизвестен только ей — Кориолан уже давно предопределил неизбежный исход противостояния. Этой женщине уготовано стать первой леди Панема и встать рядом с ним, желает она того или нет. Позже он возьмет на себя ответственность лично навести порядок в ее голове, чтобы разобраться с несостоятельными установками и убеждениями, отравляющими жизнь им обоим. Прибегнет к любому методу, который потребуют обстоятельства, будь то кнут, пряник или все и сразу. Неужели его девчонка всерьез рассчитывала, что он согласится довольствоваться редкими встречами украдкой и лицезрением Её Величества на экранах и в газетах? Нет, черт возьми, если только в ее мечтах! Все в своей жизни Кориолан получал исключительно путем кровопролитной борьбы и трудов в поте лица, поэтому он совсем не против немного посражаться с одной упертой мятежницей, нагло отрицающей его притязания. Своим идиотским поведением Дискордия лишь наэлектризовывала его нервные окончания, извращала человеческий интерес до больной одержимости и разжигала неутомимую жажду погони. Прежде он сравнивал их с голодным хищником и дивной ланью, но теперь ему больше импонировал охотник, расставивший сотни капканов, и лесная нимфа, исполняющая желания в обмен на свою жизнь. Наверное, Кориолан слишком часто фантазировал о Дискордии в самом что ни на есть извращенном ключе, но он ничего не мог с собой поделать. Стоило признать, расследование растянулось: они постарались замести следы своих подлых преступлений против безопасности Капитолия самым тщательным образом! Но теперь, когда у него появилась долгожданная зацепка, Кориолан близок к своему драгоценному лепестку как никогда прежде. Дискордия делала его слабым и немощным, возможно, даже жалким. После изнурительной внутренней борьбы с собой и своими неуместными чувствами Сноу сдался и решил довольствоваться преимуществами. Например, тем, что она дарила ему силы и стабильность, была константой, такой же постоянной, как и его стремление обрести власть и влияние. Он не воспринимал случившееся год назад чем-то наподобие разлуки, скорее некой неприятной фазой их отношений, которую спровоцировала Дискордия своей несговорчивостью и абсолютной непреклонностью. И они вовсе не расстались, как могло показаться на первый взгляд: девчонка все так же принадлежала ему. Кроме того, Сноу получил больше времени для занятий политикой и работы над Голодными играми, а она не выиграла ничего, кроме очередного повода для страданий. Раньше убивалась по почившему братцу-предателю, теперь вдобавок плакалась о разбитом сердце, о чем по сарафанному радио неизменно передавали объекту ее воздыхания. Что поделать, Кориолан давно смирился, что связался с непредсказуемой бестией, которая сдавалась только в моменты их интимной близости, вверяя контроль ему. Ах да, кто-то недавно упомянул, будто бы ее кузен, привезенный ею в Капитолий, терроризирует всю Академию: вместе с группкой «подчинённых» устанавливает свои порядки, а в случае недовольства развязывает драки и организует массовые протесты. Из-за чего Дискордия снова и снова изводила себя, попутно рассовывая взятки родителям пострадавших и учителям в качестве извинений. Кориолану уже не терпелось познакомиться с несносным мальчишкой лично, посмотреть на этого новоявленного «представителя» столичной аристократии своими глазами и проверить сопляка на прочность. В отношениях с Дискордией он, напротив, искренне мечтал избежать новых ошибок, которых было предостаточно в самом начале. Тем не менее Сноу ясно осознавал, что без проблем вряд ли обойдётся, по крайней мере, если придётся прибегнуть к шантажу. Черт, шантажировать собственную невесту и будущую жену было безумно даже для него! Утешало, что, как бы оно не обернулось, он постарается подкинуть девчонке идею для собственного эротического романа, не менее остросюжетного, чем все прочитанные ею ранее. Он ощущал, что Дискордия вовсе не уснула, а лишь притворялась в надежде продлить их встречу. Зато его собственные веки предательски дрогнули и отяжелили, навевая дремоту. Кориолан не помнил, когда хорошенько высыпался в последний раз: либо его одолевала бессонница, либо истязал поверхностный и прерывистый сон, либо изводили кошмары, которые даже не задерживались в памяти и зачастую исчезали сразу после пробуждения. Через четверть часа необходимо подняться и уйти — в нем еще теплились жалкие крохи чувства собственного достоинства. Раз девчонка не предлагала остаться на ночь, то и он не станет напрашиваться. Кориолан и так пошел у нее на поводу, согласившись на объятия: Дискордия не заслуживала и толики его нежности после всего, что сотворила. Но пока он сделает вид, что верит в ее «сонный спектакль», и продолжит держать в своих руках, позволив себе раствориться в этом моменте. Дискордия тем временем не слишком успешно притворялась спящей и создавала удобную иллюзию для каждого из них, растягивая долгожданное единение. Конечно, Кориолану все известно: не получится соврать тому, кто прекрасно знает, как выглядит правда, без лживых масок и деланного притворства. Тепло его тела обволакивало, размеренный сердечный ритм дарил покой и безмятежность, а мускулистые руки ощущались подобно крепости, защищенной и безопасной, открытой для нее одной. Они служили друг для друга чем-то наподобие тихой гавани, где дозволялось открыться и быть собой в присутствии другого человека. Дискордия вечно нервничала, тревожилась из-за мелочных пустяков и стремилась выполнять поставленные задачи безукоризненно и безупречно. С годами она научилась скрывать внешние проявления беспокойства, несмотря на ураган, безудержно бушующий внутри. Потому недостижимая выдержка Кориолана и его морально устойчивый фундамент подкупали и не оставляли равнодушной. Он был уверен в себе, своих словах и поступках. Никогда не колебался и упорно шел к своим целям. Вокруг Сноу царил ореол авторитетности и неуязвимости, смешанных с маниакальной одержимостью контролем. Со временем девушка узнала другого Кориолана, безоружного и полного сомнений, заботливого и чуткого, но не менее сильного и решительного, по-настоящему удивительного. Именно этот противоречивый мужчина покорил Дискордию до глубины души и занял особое место в ее жизни. Только он способен вытерпеть ее многочисленные выходки и злодеяния, оставаясь в состоянии прикрывать спину и поддерживать в трудную минуту, за что Дискордия была ему бесконечно признательна. Однако их мировоззрения кардинально разнились и практически не имели точек соприкосновения. Его фанатичное благоговение перед Голодными играми, ненависть к предателям и стремление к абсолютной власти пугали и настораживали. Сноу, в свою очередь, не переносил ее выпадов в защиту жителей дистриктов и постоянно упрекал в мятеже. Стоит ему узнать, насколько глубоко Дискордия погрязла в тайном противостоянии Капитолию на самом деле, и он незамедлительно вздернет ее на виселице, как беднягу Сеяна. Возможно, наорет в камере смертников и принесёт красную розу на могилку, и на этом все! Кроме того, Дискордия не желала превратиться в красивое, удобное и богатое приложение к будущему президенту Сноу. Кориолан с непревзойденным талантом отрицал, подавлял и пресекал любое инакомыслие, не считался с чужим мнением, признавая только собственную правоту. И если у него было предостаточно сил, чтобы сражаться и отстаивать свое, то Дискордию подобный антагонизм истощал. Кто знает, как долго она продержится под его натиском, не теряя саму себя? В отдаленной перспективе Сноу отдаст предпочтение политическим распрям и борьбе за удержание власти, задвинув их отношения на второй план. Он добьется своего, а она останется у разбитого корыта. Нет, уж лучше держаться на расстоянии, чем сокрушаться и играть роль послушной марионетки, которую хозяин волен дергать за ниточки и кидать об стену, словно резиновый мячик! Тяжелая рука Кориолана ласково погладила ее по голове, вытягивая из размышлений. Девушка зашевелилась и оторвалась от его груди, встречаясь с кристально-голубыми глазами. — Думаю, мне пора, — надтреснуто оповестил он, высвобождаясь из уютных объятий. Дискордия устало кивнула и отползла в сторону, присаживаясь на самый краешек кровати и поворачиваясь спиной. Сноу обреченно вздохнул и ступил на пол, неторопливо собирая разбросанную одежду. Как бы он ни старался привести потрепанный внешний вид в порядок, помятый костюм и взъерошенные кудри оставляли желать лучшего. Обычно Кориолан ненавидел выглядеть неопрятно, однако сегодня ему было плевать. Дискордия витала в облаках и увлеченно изучала городской пейзаж за окном, не обращая на него ни малейшего внимания. Вполне ожидаемое разочарование — холодное и отстраненное прощание после ночи, полной всепоглощающей страсти, входило в привычку. Она слишком гордая, чтобы просить его остаться. А он нестерпимо злился за то, во что они превратились по ее вине. — Дискордия, — хрипло позвал Сноу, впервые с момента встречи называя ее по имени, — Я почти поймал тебя. Расплата за грехи уже близко — скоро все встанет на свои места, и ты снова будешь моей. Девушка вздрогнула и медленно повернула голову, взирая на него с нескрываемой тоской. — Твое «почти» подобно бездонной пропасти, Кориолан, — еле слышно отозвалась она, позволяя себе то же, что и он, — Я уже устала ждать твое грозное возмездие, обещанное мне год тому назад. Блондин поджал пересохшие губы и взглянул на нее в последний раз. Мысленно погладил по обнаженной спине, с напором провел подушечками пальцев вдоль позвоночника и запечатлел прощальный поцелуй в области правого виска. Затем, не говоря ни слова, достал из кармана пиджака свои военные жетоны и без капли сожаления оставил их на тумбочке, возвращая ценный для него предмет дерзкой молодой хозяйке. Игнорируя гулко стучащее сердце и его настойчивые мольбы остаться, Сноу удовлетворенно кивнул самому себе и исчез за дверью. Дискордия сразу распознала знакомый металлический звон и с облегчением выдохнула — все-таки отдал, отдал жетоны обратно! Затея была крайне неоднозначной — девушка до последнего сомневалась, стоит ли идти на столь откровенную провокацию, но, к счастью, все обошлось. Как только входная дверь плачевно проскрипела, выпуская гостя наружу, она подскочила к тумбочке и ревностно нацепила цепочку на себя. Жетоны мгновенно обожгли разгоряченную кожу своим холодом, вызывая волну приятных мурашек во всем теле. Что общего у рьяного адепта тоталитарного режима и той, в чьих жилах сама кровь бурлит от тяги к протесту и мятежу? Наверное, они никогда не найдут ответа на этот вопрос, раз за разом уступая непреодолимой тяге друг к другу. Уже завтра их опасная игра переместится из стен уютной спальни на безжалостную арену Капитолия, где им с Кориоланом предстоит встать по разные стороны политических баррикад. В столице нет места им обоим, в финале на сцене должен остаться кто-то один. Вечная гонка: упрямый Сколль не сдается и пытается поймать свою непокорную Соль. Ищет доказательства, ведет тайное расследование, подбирается все ближе и ближе, заставляя сердце жертвы трепетать в предвкушении. Вопреки здравому смыслу, она хотела его победы, желала, чтобы Кориолан Сноу взял долгожданный реванш. И в глубине души Дискордия знала: он обязательно справится. Интуитивно чувствовать врагов Капитолия — его дар, проклятие и повинность. Непосильное бремя, которое Кориолан пронесёт через всю свою жизнь. Что он сделает, когда достигнет своей цели и раскопает то, что ей не удалось спрятать? Девушке безумно хотелось узнать окончание их истории. Впервые в своей жизни Дискордия Сол была готова проиграть, проиграть ему, невзирая на возможные последствия, которые грозят обернуться неминуемой катастрофой. Их затянувшееся противостояние до бессилия измотало обоих, на протяжении года испепеляло изнутри, накаляло нервы до предела и терзало покалеченные души. И потому Дискордия была благодарна этой долгожданной встрече, которая подарила мимолетную передышку, возможность сбросить железные оковы и по-настоящему открыться в затаенных чувствах, отдаться без остатка. Девушка закуталась в мягкое одеяло и неспешно переместилась на балкон, подставляя лицо безразличному ветру. До нее доносился привычный уличный шум, сотканный из звуков неугомонной столицы. Налетел рваный порыв и разметал ее отросшие до плеч волосы, вынуждая поежиться и поправить свой пуховый кокон. Она натянула одеяло до подбородка и мечтательно вздохнула, погружаясь в еще свежие воспоминания о страстных поцелуях и жадных прикосновениях двух истосковавшихся влюбленных. Дискордия бездумно блуждала глазами по могучим небоскребам, всматривалась в горизонт, потускневший в послезакатном часу, и не догадывалась, что шестью этажами ниже за ней следил тот самый мужчина из ее грез, повстречавший этой ночью свое яркое солнце.