иди сюда.

ладно, ваня действительно пытается переступить через себя и смириться тем, что жожо — как минимум его друг. да, и, чисто по-дружески, ваня пустил его жить к себе. даже не из-за того, что бессмертных не в адеквате, а просто потому что он его пожалел. "в-а-а-нь.. там такая ситуация короче, ну меня из квартиры хотят выселить, пустишь к себе пока эта шмыра не очухается?" ваню это бесит. ваню до неприятной дрожи в позвоночнике бесит сергей, совсем не знающий о культурности, и похоже, когда он родился, природа позабыла заложить ему совести. пару дней проходит, но ваня на грани уже, на грани вышвернуть "друга" куда подальше и не переживать. но дипинс верит этим карим глазам. грязным, карим, блять, сучьим глазам, которые вообще и трезвыми не бывают, и вина не в алкоголе даже. и, что странно, приживались они к друг другу всего три дня, но уже в первый же день бессмертных понял, что эта кудрявая конча будет доёбывать ещё долго. — ты че так смотришь, серёг? — а ты вместе со мной спать будешь, ванюш? — пф, не льсти себе, засранец. мне, а то есть тебе, больше негде. — я просто в одних трусах сплю. и, конечно, ваня бы с радостью поселил его на полу к батарее, но дело в том, что полы у вани до пиздеца холодные, а из за августа на дворе батареи во многих квартирах не топят, в том числе и у бессмертных. и так три дня подряд, карамельный чай с одной кружки по случайности, вонючие носки жожо и матюки дипинса на весь дом. — вань. — кнопочка "завершить трансляцию" пиликает. — мм? — а тебе не нравится, что я у тебя живу, да? — да пошёл ты нахуй. серёжа смотрит теми самыми пьяненькими глазами, будто пытается ване спину продырявить, думает пару секунд и встаёт с кровати уже привычной тяжело, спинку стула сзади обхватывает вместе с ваниными рёбрами и усмехается немного. — ну что ты делаешь, серёг. — извини меня, а. — фу, блять, чем ты воняешь? — это духи новые, "императрица", я думал, что тебе понравится. ваня сдерживает смех. старается сдержать, но улыбка на лице всё же появляется. — ты такой красивый, когда улыбаешься. — иди проспись уже, серёг. ване действительно надоедает, он убирает чужие руки с груди, встаёт со стула стримерского со скрипом и цокает, когда серёжу вступоре видит. — тебе бы тоже поспать, устал ведь, да и время не детское. — тебя ебёт? — нет, я просто переживаю за тебя нежного. ваня лишь вздыхает тяжело, и скрыться хотя бы на кухню желает. проходит и берёт первую кружку в глазах, наливает воду с чайника и садиться. телефона пиликание слышит в соседней комнате и опять вздыхает тяжело. секунда проходит и дипинс ставит мигом кружку на стол, подбегая к комнате. — вань, тебе опять эта шлюха пишет, когда ты её уже заблокируешь? — серёжа смотрит на бессмертных строго, в самом деле всерьёз. но ваню это никак не манало, он берёт собственный телефон и читает сообщение. от эвелины "вань, погуляем?" с подмигивающим смайликом. серёжа как на иголках сидит, нервничает, бровки хмурит и отворачивается. — ну ты совсем уже. серёжа поворачивается снова. — я заебался от неё. — я знаю. ты зачем в мой телефон лезешь? — я случайно понель подглядел, когда сигаретку искал. —  не верю. жожо опускает взгляд, теперь он стоит не словно строгий учитель после заваленной контрольной ученика, а дочка перед родителями, которую спалили за курением. — ой, всё, спать. но сегодня ты будешь спать в соседней комнате, на ковру. — ну в-а-а-нь, холодно же((. — отъебись. ваня снова убежать хочет, но не успевает и снова мерзопакостные прикосновения чувствует сзади, от такого поворота он опешил, но принялся стоять на месте. — фуу, падла! — ты так сладко пахнешь.. лиловый шёпот проходится по шее бессмертных, а из за разницы в росте двоих, серёжа с лёгкостью нежный аромат ивана вдыхает и руки медленно на тонкую талию перемещает. дипинс дёргается в руках того, и, серёжа дрогнув отпускает друга. — иди уже. — ваня мямлит, с какой то ноткой разочарования и ложиться к себе на кровать, всё ещё чувствуя смущение. — ты правда не видишь, как я тебя люблю? парни взглядами встречаются, оба в душе бесятся, но показывать это не хотят. ваня никогда не расколиться, что у него серёжа из головы не вылезает, что радуется в душе каждому его слову, что готов агрессии на других его сдерживать, как нравится сильно вкус серёжи, искренность и глупые анекдоты по пьяне, как нравится до сих пор та самая фотография с дня рождения братишкина, когда серёжа на полу готов был валятся от импульса. и серёжа — как сигареты: зараза, к которой так и тянет сильно, он околдовывает своей функцией расслабиться, почувствовать себя лучше. ему нравится сергей, весь и все его причуды, тараканы в голове и дурные мысли, которые из уст самого сергея так и рвутся наяву. — иди сюда. искренний шёпот старшего, как свежая малина летом, нежная и с лёгким привкусом сладости, которой так и хочется похвастаться перед друзьями, сорвать всю и без остатка. серёжа садиться рядом, чувствуя будто свежий поток воздуха после дождя. сердце у двоих бьётся с бешеной скоростью, кровь хуячит литрами из одного места в другое, а пульса уже будто и нет от слова совсем. — поцелуй меня. тебе же этого так хотелось, да? серёжа не может отказать сладкому голоску. без слов лишних двумя руками к щекам прикасаться и к губам нежным льнёт. тело двоих покрывается миллиардами мурашек, кровообращение к хуям сбилось, а пухлые губы младшего холодными были, быстро покрывая ванины искусанные, словно холодная ложка на раны. ваня инициативу проявляет и старается в грубые зубы сергея языком проникнуть. получается. бессмертных цепляется двуми руками за плечи чужие и чувствует, как на его рубашке две-три пуговицы растегиваются. кислорода перестаёт хватать, и те отстранившись посмотрели грубоко в глаза друг другу, обдумывая каждое действие, пока воздуха пытались как можно больше набрать. жожо сидит с щеками пунцовымм, дипинс же с оголёнными ключицами. — вань.. — давай только быстро. для серёжи —  зелёный свет. он вновь целует ивана, но уже более страстно, жаднее, будто 5 секунд назад не было всего этого. пешков нависает над парнем, и, кажется, что у лежавшего совсем рассудок потерялся, чувствуя как поцелуи по чувствительной шее, серёжа вырисовывает узоры на ваниной шее, нежно прикусывая венки зигзагом. рубашка наконец летит куда то. и, честно, их вообще не волнует её траектория полёта. младший пересчитывает рёбра, нежно мнёт внутренние стороны его бедёр, как можно больше приятностей донести старается, поэтому и прелюдии идут мучительно долго. хотя в штанах и так ужасно теснит. ване хочется, что бы это быстрее закончилось, но слишком любит сергея, который хочет что бы тому стало хорошо. джинсы летят к рубашке, открывая чуть ли не блестящие бёдра вани. не смотря на то, что жожо церемониться, он ловко снимает футболку, ваня ловит каждый кадр из момента. в глазах огоньки горят без стеснения. засмотрелся — это точно про него. ваня всхлипывает, когда чувствует что ему буквально в трусы лезут. ване кажется, что он находится в агонии, у серёжи же всё тело мурашками покрыто, но при это, руки у него невыносимо раскалённые, словно он специально перед этим тёр уголь об ладони. пешков на удачу третий раз целует. больно, колюче, грубая щетина сергея по нежным, разгарённым щекам ивана — лезвия, сделанное самыми умелыми мастерами. ему больно, но слишком хорошо, что бы это замечать. оба бешенный импульс чувствуют, особенно бессмертных. кажется, что сергей правда все свои эмоции вложил в правую руку. у вани все фейерверки взрываются, когда жожо надрачивать начинает, он хватается за широкие плечи и сдерживаться становится всё труднее, у жожо слишком качественные руки, слишком большие и умелые. — вань, постони для меня, прошу. серёжа смотрит внимательно за каждой реакцией, тяжело сглатывает, от чего неприлично дёргается кадык. когда никакой отдачи не видит, специально сильнее член сжимает, массирует головку и шепчет непристойности. пешков специально голову так опускает, что бы ему дипинс прям в ухо стонал. он получает то, чего хочет. у вани волосы к лицу прилипают невозможно. сергей выбивает эти хриплые, низкие стоны, чувствует появляющиеся царапины на плечах и спине. серёжи плевать хотелось на свой в каменный стояк, на всё на свете, лишь бы столь закрытому ване удовольствие донести. бессмертных кончает в руку серёже, после чего ему стыдно до чёртиков становиться. — завтра же ты съедишь. — ну в-а-а-нь((.