Impossibly close, extremely far away

В конце концов они разошлись, огорчённые первой в жизни неудачей. Скарамучча был зол, как никогда. Почему ничего не получилось?! Как это возможно?! Быть может, не будь объектом розыгрыша Кадзуха, Скарамучча пережил бы горе, но именно потому, что целью их шуток стал он, Скарамучча не мог так просто смириться с проигрышем. Это било по его гордости. Он не мог позволить себе ударить лицом в грязь в следующий раз.

***

Пятница мало того, что последний учебный день (фактически, суббота тоже считается, но кто вообще согласится учиться в субботу ради двух пар ОБЖ и одной по физкультуре?), так ещё и отличный шанс создать новых проблем досточтимому Кадзухе. К несчастью, в этот день Скарамучча оказался предан своими товарищами — придурки, завалившие контрольную, были вынуждены отправиться её переписывать по настоятельной рекомендации учителя. Скарамучча счёл это весомым аргументом для того, чтобы на день они стали предателями. В гордом одиночестве ему пришлось самому придумывать план свержения преподавателя. Скарамучча, внимательно глядя за преспокойным Кадзухой, неспешно ведущим пару, нервно грыз кончик карандаша, которым обычно что-то рисует в тетради вместо записи лекций и конспектов. Следил внимательно, как за преступником. Кадзуха же и вовсе не замечал пристального внимания злобного студента-второкурсника. В одиночку придумывать гениальные планы сложно. В голову лезли только бессмысленные варианты того, каким изощрëнным способом следует убить ненавистного преподавателя, но ничего, что возможно претворить в жизнь. Без двух непревзойдённых в своëм идиотизме умов придумать что-то тупое, но эффективное, непросто. Скарамучча мог только метаться в гневе на этого омерзительного человека. Ненависть — поистине разрушающее чувство. Так, не придумав ничего дельного, Скарамучча дождался окончания занятия. Было сложно, но он даже смог сохранить бесстрастное выражение лица, проходя мимо Кадзухи. Пока Кадзуха собственноручно это равнодушие не разрушил одним ненавязчивым: — Скарамучча, останься. Именуемый едва не начал ругаться, потому что это явно не входило в его планы. Уже предугадывая, с каким выражением стоит позади Кадзуха, Скарамучча обернулся на голос. Кадзуха, чтоб черти его побрали, выглядел как всегда безмятежно и спокойно. Само олицетворение терпения. — Что-то нужно? — недовольно процедил Скарамучча, крепко сжимая лямку рюкзака. Кадзуха неопределённо кивнул головой. — В каком-то смысле... Просто спросить хотел: зачем? Скарамучча опешил. Зачем что?! Разве нельзя говорить прямо, без этой утайки? — В смысле? — Зачем вы клеем испортили кабинет? — буднично, будто спрашивая про погоду или красоту цветущих растений. Скарамучча подавился воздухом. Ментально, в мыслях, которые мгновенно заметались, точно припадочные. Он знал. Он всë знал! Кадзуха теперь точно не оставит его безнаказанным. Но самое главное — отдуваться придётся за троих! Скарамучча, состроив непонимающее выражение лица, решил сыграть в дурака. — Чего? Какой клей? Мы ничего не портили. Кадзуха вопросительно выгнул бровь, и в его снисходительно-шутливой полуулыбке злобный студент-второкурсник прочëл немое «ты думаешь, я настолько тупой?». Если быть честным, Скарамучча действительно надеялся, что Кадзуха ничего не поймёт. — Во вторник вы втроëм залили клеем стол, доску и ноутбук. Думаешь, ваша шалость осталась незамеченной? — и снова эта блядская улыбка, ставшая более широкой и зловещей. Скарамучча понял, что попал в ловушку. Куда ни денься, а правда уже известна. Даже если Скарамучча сию минуту придумает сотни отговорок, Кадзуха ему не поверит. Зная истину, обмануться ложью уже не получится. — Это был... розыгрыш, — безразлично выдал Скарамучча, как самый уверенный в своих силах человек. Внутри всë в противовес словам сжалось до одной маленькой холодной точки. — Ты... просто оказался первым, кто под руку попался. Кадзуха многозначительно кивнул головой, веря в его слова с натяжкой. Было видно, что Кадзуха очень сомневался. — Розыгрыш, значит... — деловито протянул историк, задумчиво постучав пальцами по подбородку. — Весьма... оригинально. И кто же был инициатором? Он точно хотел вывести всех на чистую воду, чтобы зачинщика всего этого немедленно наказать смертной казнью. Выглядя сущим ангелом, Кадзуха являл собой воплощение чистой демонической силы. Благо, что этот вопрос остался без ответа, ибо влетевшая в следующий миг Люмин спасла жизнь Скарамуччи и его друзей. — Прошу... прощения, что прерываю, — запыхавшаяся девушка недоверчиво оглядела Скарамуччу, но затем вновь обратилась к Кадзуха. — Мне нужно у Вас кое-что узнать... Насчёт того доклада, что я не сделала в прошлый раз... — О, конечно, — Кадзуха за долю секунды сменил жутковато-спокойное выражение лица на искренне благожелательное и дружелюбное. — Какие вопросы? Скарамучча, мысленно закатив глаза, смылся, пока Кадзуха отвлëкся на сестру его друга. И совершенно очевидно, что пришла Люмин не за помощью, а за Кадзухой. Эти глаза, на мгновение встретившиеся с его собственными, говорили сами за себя. А уж этот голосок, нарочито повышенный для пущего эффекта очарования!... Фу. Будь он девушкой, никогда бы не выбрал кого-то, кто умудряется выглядеть зловеще даже с таким спокойным выражением. Нет у девушек вкуса. Все ведутся исключительно на смазливую внешность, позабыв взглянуть в нутро. У Кадзухи оно прогнившее. Скарамучча знает это, потому что человек с чистой душой никогда не полезет трахаться с представителем своего же пола в опьяненном состоянии. Да и в трезвом, впрочем, тоже. Итэр не в счёт — он друг Скарамуччи, и с его пристрастиями приходиться мириться. Вот Кадзуха — другое дело. Он — никто, поэтому ненавидеть его можно вполне законно. Скарамуччи брëл, одолеваемый гневом и отвращением, пока не вышел на улицу, где вовсю бушевал ветер. В небе, разнося вокруг запах озона, низко нависали тëмные тучи. Удивительно, что в последнее время они являются тогда, когда Скарамучче несчастливится видеться с Кадзухой. Сама природа против этих случайны встреч. Скарамучча тяжко вздохнул одновременно с громом, прозвучавшим над головой. В этот момент с небес рухнул оземь дождь сплошной стеной. Ну вот почему именно сейчас?! Осознав, что ни зонта, ни прекращения ливня ему не ждать, Скарамучча вознамерился вернуться обратно, дабы переждать непогоду. Друзья, как назло, свалили ещё некоторое время назад, сбежав с исправления контрольной прочь. Бросили его одного! Предательство чистой воды. Во второй раз убедившись, что на сегодня эти идиоты не достойны его преданности и дружбы, Скарамучча горделиво воссел на подоконнике пустующего фойе. Вокруг — лишь звенящая тишина, прерываемая шумои дождя за окном. И никого. Ни единой души. Редкое явление для столь шумного места. Скарамучча погрузился в размышления. Он думал о чём-то полезном — например, о способе как можно более мучительно убить Кадзуху, — и отвлечëнном, приятном — о Моне, например. Она такая красивая, многогранная, умная, понимающая и проницательная!... В ней столько всего хорошего, чего не достаëт самому Скарамучче. С Моной всегда хорошо и комфортно. С ней по-другому не бывает. Предавшись мыслям о ней, Скарамучча не заметил, как рядом с ним бесшумно выросла фигура преподавателя истории. Лишь когда до него донëсся его голос, он вздрогнул: — На улице дождь. Тебя подвезти? — Нет, не нужно, — сохраняя нейтральное выражение, проговорил Скарамучча. Кадзуха недоверчиво взглянул в окно, на плотную, почти пуленепробиваемую, стену дождя. Сквозь неë не то что дорогу — собственных ног не разглядишь. Затем он посмотрел на Скарамуччу, затем опять на дождь. Проделав эту незамысловатую махинацию несколько раз, Кадзуха подытожил: — Он не закончится в ближайшие часа три. Уверен, что будешь ждать? Нет, Скарамучча уверен не был, но уж лучше это, чем совместная поездка с ним. Кадзуха выглядит доброжелательно, но так, словно эта доброта фальшива. Не он ли минут тридцать назад уличил его в преступлении с видом демона?! Двуличным людям верить нельзя! — Да. Кадзуха не поверил. Скарамучча сам себе не верил, но делать нечего. Лишь бы Кадзуха махнул рукой и ушёл. Находиться рядом с ним ближе, чем на расстоянии дальней трибуны и учительского стола, он намерен не был. Кадзуха, как назло, не ушёл. Неудовлетворительно качнув головой, он вновь перевёл взгляд за окно. — Так не пойдёт. Погода может ухудшиться. — Да ну? Я не хрустальный, не сломаюсь, — Скарамучча закатил глаза. Скрывать раздражение становилось всё невыносимее. Этот человек будто знал, что своим присутствием провоцировал на негативные эмоции, и веселья ради продолжал находиться рядом. Ему нравилось выводить Скарамуччу. — Не чуди. Пошли, я тебя не съем, — Кадзуха, накинув осеннюю куртку, пригласительно махнул рукой. Скарамучча, здраво оценив все «за» и немногочисленные «против», все-таки, скрепя сердце, последовал за Кадзухой. Да, находиться в его обществе равносильно мазохизму, но это всего ненадолго. Ради себя и времени, которое он теперь не проебет впустую, наверное, можно и поступиться своими принципами... Временно. В машине пахло всë той же лавандой. Кадзуха был всë таким же безмятежным, как стоячая вода. Ничто не выдавало в нëм недовольства от выходки троицы друзей. Он безмолвно вëл автомобиль, глядя лишь на дорогу. Сквозь пелену дождя сложно было разглядеть хоть что-то, но Кадзуха всë равно умудрялся вести машину аккуратно и сворачивать на нужных поворотах. Скарамучча не мог понять только, почему Кадзухе неймëтся. Их не связывает ни дружба, ни семейные узы, так с чего бы проявлять эту ненужную заботу? В университете есть, как минимум, несколько десятков людей, которых Кадзуха по доброте душевной мог бы по пути подбросить до дома, но из всех студентов он нацелился на одного только Скарамуччу. Он что, задумал что-то нехорошее?! С его-то влечением к мужчинам это кажется самым вероятным развитием событий. Нет, Скарамучча не ляжет под него, даже если Кадзуха даст ему несколько миллионов долларов. Пусть и не надеется! Произошедшее той ночью — величайшая ошибка и сбой в системе. Второго такого опыта Скарамучча не переживёт. В какой-то момент их пути «Volvo» остановился. Скарамучча не сразу это понял, а лишь тогда, когда Кадзуха многозначительно вздохнул. — С машиной что-то не то. Скарамучча тихо выругнулся. Только этого им не хватало! — Придется ждать, пока дождь не утихнет. Сейчас невозможно что-то сделать. Скарамучча снова выругнулся. Ну надо же было влипнуть вот так и в такой момент! Издевательство! Садизм! — Нам что, торчать здесь так долго? — Скарамучча обречённо откинулся на спинку кресла. — Пиздец. — Придётся. В ливень такой я ничего не увижу. Скарамучча закатил глаза. Мало того, что они находились в одном пространстве, так ещё и время, проведенное наедине, увеличилось! Знал бы, предпочел идти бы сквозь дождь и бурю. — Прости уж, не знал, что так получится, — Кадзуха виновато улыбнулся в зеркало заднего вида. — Погода непредсказуема. — М... Что ж, подождём. Не критично. Нет, это критично! Это проблема мирового масштаба! Рядом с Кадзухой находиться было невозможно даже минуту, а теперь время растягивалось до неизвестного количества. Скарамучча, чтобы чем-то себя занять, решил написать Моне, но всё, что получилось — узреть отсутствующую связь. Отлично. Это ещё лучше. Откинув смартфон на вторую половину сидений, он протёр глаза пальцами, сосредоточиваясь не на Кадзухе, а на чём-то более приятном. Например, на том, что сегодня последний учебный день, а значит, уже завтра он сможет как следует отдохнуть: посмотреть фильмы, поиграть в приставку, заняться простой человеческой ленью. Или, к примеру, пригласить к себе Мону... Это даже в голове звучало соблазняюще и будоражаще. — Надеюсь, ты уже делаешь конспекты? — Какие конс... — в голову, как из пистолета без глушителя, стрельнуло воспоминание о данном ему задании. — А. Естественно. — Интересно даже, — Кадзуха развернулся к нему лицом, маяча ненавистной красной прядью. — И какие же темы ты выбрал? — Крестовый поход, — выпалил Скарамучча первое, что пришло в голову, чтобы сразу же пожалеть об этом. — Здорово. Что же ещё? — Ну... Э... Итальянский император Наполеон. Кадзуха испустил тихий беззлобный смешок и вновь повернулся лицом к лобовому стеклу. Он не насмехался, не глумился, но Скарамуччу это всё равно вывело из себя. Ему, в конце концов, уже девятнадцать, стоит воспринимать его всерьёз, а не как дитя малое! — Что смешного?! — Да ничего... Просто Наполеон — император Франции, а не Италии. — Да кто разберёт этих исторических личностей! — нахмурился Скарамучча, а затем уже тише добавил: — Это, вообще-то, торт такой... — Это точно! — Кадзуха вытянул затёкшие руки. — Ах, теперь торта захотелось... Надо будет по пути заскочить. Скарамучча возненавидел себя. Зачем он вообще сказал эту тупую шутку?! Теперь тратить время и на покупку тортов! — Не люблю сладкое, — себе под нос прошептал Скарамучча, глядя на непрекращающийся ливень за стеклом. Когда дождь пошёл на спад, Скарамучча готов был от внеземной радости вознести молитву всем существующим богам. А когда Кадзуха временно покинул автомобиль, чтобы устранить проблему, то он и вовсе словно обрёл крылья. Целых две минуты без Кадзухи как глоток свежего воздуха для утопающего. Когда небольшая поломка была устранена, Кадзуха действительно поехал в ближайший продуктовый магазин. Скарамучча едва не застонал от отчаяния. Припарковав машину, Кадзуха жестом пригласил злобного студента-второкурсника выйти наружу. Скарамучча нехотя последовал за ним. — Я-то зачем нужен? — обречённо протянул Скарамучча, минуя автоматические раздвижные двери. — Да так просто. Ноги размять, — Кадзуха направился прямиком к желанному отделу. — Разминка всегда полезна для тела. — Да уж... — недовольно просипел Скарамучча. — Какое счастье. Кадзуха, наконец, остановился напротив нескольких полок со множеством разнообразных кондитерских изделий: ванильные, шоколадные, фруктовые... Любой сладкоежка смёл бы всё это добро за раз. Скарамучча же смотрел на это с равнодушием. — Как думаешь, какое лучше? — Кадзуха оглядел весь ассортимент меньше, чем за минуту. Скарамучча обречённо нахмурился. — Я не то чтобы люблю есть сладкое... — Предпочитаешь солёное? — Типа того... Но если выбирать... — Скарамучча вспомнил, как ему приходилось есть эти торты, чтобы не обидеть мать, которая тратила на это свои кровные, но выбрать так ничего и не смог, потому что ничего ему не нравилось. Однако, чтобы Кадзуха отстал как можно быстрее, ему пришлось ткнуть наобум. — Этот. Шоколадный торт, чьего названия Скарамучча не знал, в двойной порции отправился в руки Кадзухе. К счастью, ходить и набирать ещё чего-то Кадзуха не стал, и быстро расплатившись на кассе, он вернулся на законное водительское место, чтобы уже там протянуть один из тортов злобному студенту-второкурснику. Скарамучча не оценил доброго жеста. — А... Это... Для чего? — Не знаю. Возьми себе. — Я плохо ем сладкое, — Скарамучча с недоверием опустил взор на свои колени и то, что заняло их. Торт, несомненно, красивый, но нелюбителя сахара это не привлекало. — Но это не значит, что не ешь совсем. Ты выбрал его, а значит, он нравится тебе хотя бы немного. Скарамучча прикрыл глаза. Надо же было подставить так самого себя! *** К счастью, Скарамучча вскоре оказался в дверях своего жилища. Отправив сладость в холодильник до лучших времён, Скарамучча счастливо упал на мягкую кровать. За окном дождь уже не шёл, и сквозь окно по постели ползи солнечные лучи. Тишина родной квартиры умиротворяла, и даже ненависть к Кадзухе становилась более сглаженной. Пролежав неподвижно около десяти минут, Скарамучча немного восстановил энергию, слез с кровати и отправился на кухню в поисках чего-то съестного. На торт даже не посмотрел и всерьёз подумал выбросить, но когда обнаружилось, что готовой еды в холодильнике из ниоткуда не появилось, он в расстроенных чувствах кинул взор на несчастную сладость. Готовить решительно не хотелось, поэтому, смирившись, он вытащил шуршащую упаковку на стол. Торт вызывал желание отправить его в мусорку, а учитывая, кто ему беспричинно впихнул его, эта хотелка увеличивалась в разы. Но, пораскинув мозгами, Скарамучча понял, что кондитерское изделие не виновато в том, что оно находилось в руках человека столь скверного, поэтому он мог с чистой душой съесть хотя бы немного. К вящему удивлению Скарамуччи, торт не оказался приторным и засахаренным со всех сторон. Вкус был... терпимым. За неимением иной альтернативы, Скарамучче пришлось есть это. Что ж, возможно, это не настолько плохо. Даже выкидывать больше не хотелось. Дав сему творению шанс на жизнь, Скарамучча в конце трапезы отправил его обратно. Насытившись, Скарамучча вернулся в свою спальню. Поскольку действительно тратить время на запись конспектов он, очевидно, не планировал, в голову взбрела шаловливая мысль позвать к себе Мону. Фантазия сама собой подкидывала потаённые желания того, чем можно заняться с человеком, о котором Скарамучча предпочитал думать в свободное от дел время (даже если думал он на самом деле о том, как сильно ненавидит своего преподавателя по истории). Предвкушая интересный вечер, Скарамучча отправил девушке несколько незамысловатых сообщений. Но кто бы знал, что вместо привычного согласия она ответит печальным отказом, сославшись на загруженность по учёбе. Настроение сразу пошло на спад, и во всём козлом отпущения стал Кадзуха. Наверняка он ведьмак, наворотил там заклинаний, чтобы Скарамучче в жизни личной не везло. Во всём Скарамучча предпочитал винить именно его. С хмурым настроем Скарамучча вышел на балкон. Свежий, влажный воздух не повышал его испортившегося настроения, но хотя бы остужал гневные эмоции. Сейчас бы прийти, да высказать этому идиоту всё, что накопилось за эти несколько дней. Глядишь, и полегчает на душе. Хотя пятна вины это не смоет никогда.