Безмолвная игра

— А-Сан, ты в порядке?? — Цзян Чэн разжал руку и фиолетовое зарево цзыдяня постепенно угасло. Жесткие цепкие пальцы сжали плечи Хуайсана, легонько потряхивая его. Тягучая слюна из приоткрытого рта главы Цинхэ Не капнула на подрагивающие руки. Цзян Чэн с неприкрытым ужасом вглядывался в его лицо, потерявшее всякие краски проблесков жизни. В этот раз они поменялись местами. Хуайсан вдруг заявил, что условия их игры словно обоюдоострый меч и что ему, именно ему, Цзян Чэну, пиздец как необходимо побывать на другой стороне. Что ж, он не стал спорить, пререкаться или агрессивно молчать с сжатыми до бледной полоски губами и стреляющими током глазами в своей манере, а просто согласился. О чем сильно сейчас пожалел. Хуайсан сидел на деревянном стуле с высокой резной спинкой и прикрывался до конца раскрытым веером, пряча за ним вспыхнувший румянец на щеках. Глава Ордена Цзян склонился над ним и вид его весь такой надменный, насмехающийся, властный, достойный своего гордого звания главы, подстегивал воображение Не Хуайсана, подсовывая в память непристойные картинки когда-то прочитанного бульварного романа. Очень смущает. Но Цзян Чэн становился все ближе, сокращая расстояние до считанных сантиметров, а желание воплотить в жизнь содержание всех порнографических книг с мужеложцами только возрастало. Бумажное убежище Хуайсана, в котором он смущенно прятал личико, было отброшено, а Цзян Чэн, обдав чужие губы горячим дыханием, целовал его, медленно и тягуче, не позволяя языку Хуайсана бесцеремонно вмешиваться. А-Сан глухо простонал в накрывшие его губы. В крайней степени недовольный такой дразнящей лаской, он решительно подался вперед, стараясь сильнее прижаться к главе Ордена Цзян. Но тот внезапно отстранился, скользнул затуманенным взглядом, в котором легко угадывалось возрастающее в геометрической прогрессии желание, по прикрытым векам Не Хуайсана и сжал в руке массивное кольцо. Огромное множество пурпурных и фиолетовых молний охватили Цзян Чэна, пока не обрели форму сияющего хлыста, свободно лежащего в ладони. Цзыдянь под стать глазам владельца угрожающего сверкнул и глава Цзян замахнулся. Хлыст с треском прорезал воздух и в несколько кругов обхватил А-Сана вместе со стулом и тот испуганно ойкнул. Одним рывком Цзян Чэн притянул к себе мужчину, остановив ногой накренившийся по инерции стул. Сидящий на нем Хуайсан безвольно повис на путах цзыдяня, отчего волосы его каскадом упали на лицо. — Смелее, глава Цзян, я ведь не сахарный. Дайте волю своим чувствам, я не растаю, обещаю. Хуайсан говорил, что в их таких вот встречах, в их «игре» доверие — самое сексуальное, что вообще может быть. До Цзян Чэна долго доходило. Понял он это только когда расплавленный воск капал на его нагое тело по воле Хуайсана. И понял наконец, почему окончание процесса тогда не сняло напряжение. Цзыдянь сжал своего пленника сильнее, повинуясь желаниям хозяина. Глава Цзян опустил ногу и стул качнулся, звонко приземляясь на пол. Он ухватился за шею А-Сана, отодвинул волосы и от ключиц до линии челюсти провел мокрую дорожку, впиваясь клычками своих зубов и оставляя после себя кровоподтеки. До Цзян Чэна дошло, что будучи связанным, закованным, не в силах пошевелиться или даже увидеть происходящее вокруг, все, что тебе остается — довериться своему мужчине, своему возлюбленному и эта мысль, демоны всё пожри, нихуево так возбуждала. Хуайсан не сдерживал себя, постанывая всякий раз, как горячие влажные губы оставляли болезненный засос. Потерял счет во времени, не замечая, как синяки расползлись по всему телу. Еще чуть-чуть и на нем живого места не останется. Разряды тысяч маленьких молний щекотливо расползались от цзыдяня во все стороны. Хуайсан напрягся: путы сжимали в своих тисках все сильнее, словно обвивший кольцами удав душил добычу, выбивая из легких воздух. Сказать, что Цзян Чэн побелел от ужаса, когда Не Хуайсан внезапно обмяк, — ничего не сказать. Все и так отражалось на лице. Испуганно подскочив, он как мог пытался привести мужчину в чувства, но ничего не выходило. И тут глава Цзян, уже готовый впасть в отчаяние, заметил, как медленно поднимается голова Хуайсана, скорчившего рожицу и показывающего язык как обиженный ребенок. — Не Хуайсан! Какого демона это сейчас было?! — Боюсь, моя любовь несоизмерима с твоей и я бы умер. Прости, А-Чэн, ты испугался? — Засранец, — раздраженно закатил глаза Цзян Чэн. — Ты повторяешься.