***
В поезде Оливию выловила Мия и утащила подальше от Мародеров в купе, где ее уже поджидали Марлин и Мэри. МакКиннон изменила свою прическу: теперь казалось, что она просто обрезала волосы где попало, хотя ей и шло. Мэри же осталась такой же лучезарной с темными кудряшками, которые напоминали шерсть барашка. —Девочки, делитесь тем, как кто лето провел! — Радостно начала Артемия, хлопнув в ладоши, — мне папуля оплатил поездку в Испанию. Такая красивая страна! А какие там парни! Ух! — она хихикнула. — Я там целый месяц провела. Причем совершенно одна. —А как же твой отец? Ты без него уехала? — Мэри приподняла брови, поражаясь МакМиллан. —Папуля сказал, что не может со мной поехать. У него работа. Он же заместитель Министра Магии! —А мама? — Оливия разместилась на одном из мест, вытянув ноги вперед. Ее тут же одернула МакДональд, пнув в бок локтем, а она лишь покосилась на нее в непонимании, — что? —У меня нет мамы… — Тихо объявила Мия и поджала губы. Ее блеск в глазах исчез, и взгляд погрустнел. —Лив, за два года можно было и узнать, что у человека матери нет, — усмехнулась Марлин, покосившись на Уилсон. —Я о таком не спрашиваю. Она всё время о родителях во множественном числе говорила. Че я уточнять должна? —Оливия права. Это не ее вина. Просто я мачех тоже считаю родителями. —Мачех? — Брови Уилсон выгнулись и приподнялись ко лбу, — у тебя их не одна? —Почти каждый год новая. Ни одна дольше не продержалась. —Ни хрена себе, — рот Оливии приоткрылся, и глаза округлились. —Тебе не кажется, Мия, что твой отец просто хочет тебя на кого-нибудь спихнуть? — Марлин выдвинула предположение и потянулась к своей сумке за блокнотом, что-то придумав. —Не кажется! Он у меня хороший! Любит меня и всё оплачивает. —Не любит, а откупается, — пробормотала в ответ МакКиннон, начав писать на бумаге. —Какая же ты, — Мия закипала от злости, надувая губы, — у-у-у. Она вылетела из купе и хлопнула дверью. Мэри и Оливия уставились на МакКиннон. Первая вздохнула, покачав головой, а вторая же улыбнулась. —Надеюсь, она вернется. —Конечно, вернется, Мэри. Куда ж она еще денется, — подняла свой водянисто-голубой взгляд Марлин на соседок. Она немного постукивала пальцами, отбивая какой-то ритм, который заинтересовал Оливию. —Что делаешь? —Песню пишу. Внезапно нахлынуло вдохновение. Уже год разрабатываю. Почти закончила. —А ты не только на гитаре, но и поешь? —Конечно. Правда, голосина у меня высоковат. Вот если б я была парнем, то это еще бы нормально, но да ладно. —Не думала о своей группе? — Уголки губ Мэри приподнялись, будто она сама хотела играть в этой группе. —Думала. Я бы туда парней набрала. Нынче красивые мальчики популярны. Денег много принесет. —Несправедливо и меркантильно. Девочки тоже хотят, — Уилсон стукнула кулаком по бедру в негодовании, пожалев через секунду же. Она стала растирать ушибленное место. —Ну если умеете играть на инструментах и петь, то пожалуйста. Можем хоть сейчас создать свою банду. —Не-е-е… Это не ко мне. Мне в детстве медведь на ухо наступил, — Оливия стушевалась. Ей никогда не нравилось, как она поет, а на хоть на чем-нибудь играть она и подавно не умела. Однако мама ей твердила, что голос у нее замечательный и надо лишь поработать над техникой. —Ну и всё. —А я бы хотела. Я училась на скрипке до 9 лет. Потом, правда, бросила, — встряла Мэри. —Такое себе. Бросила, значит, что это не твое. Поэтому лучше и не пробуй. —Ты, как обычно, резка и прямолинейна, Марлин. —Кстати, если тебе нужны мальчишки, то забирай Мародеров. — Вспомнила вдруг Оливия. В ее голове проскочила картина, как Джеймс с расческой пытался подпевать Дэвиду Боуи. —Они музицируют? —Нет, но я заставлю. То есть, уговорю. Поттер — неплохой певец. А Блэки увлекся песнями Аббы, желание петь изъявлял тоже. По глазам видела. Я уверена, что и Рема можно пристроить. Барабаны, там, или еще что. Пит не факт, что и согласится, однако попробуем. —Тогда поговорим с ними. Но потом. Не до этого щас. Закончу с песней, и обсудим.***
Ужин в Большом зале, как это происходит каждый год, начался с распределение первокурсников. Оливия смотрела на них и удивлялась, как быстро летит время. Только вчера ей самой было 11 лет, а сейчас она уже среди третьекурсников. В этом учебном году ей предстояло выбрать один или несколько дополнительных предметов. После распределения директор вышел с приветственной речью, заставившей Оливию нервно сглотнуть: —Приветствую всех собравшихся, новых и старых знакомых. Хочу пожелать всем успехов в учебе. А также хотел бы объявить, что во вторник 4 числа будет объявлен день памяти. Как многие помнят, в прошлом году было происшествие в Хогсмиде. Во вторник вы сможете помянуть покинувших нас. Это не обязательно должны быть те, кто пострадал в прошлом году. Я хотел бы, чтобы этот день просто стал тем днем, когда мы все можем вспомнить тех, кто навсегда останется в наших сердцах. Также хотел бы поприветствовать нашего нового учителя по Защите от темных искусств, мисс Флауверс. Пожелаем ей удачи, — он указал на женщину в углу за учительским столом. Она не сразу будто бы поняла, что произошло, и немного в непонимании посмотрела, приложив руку к груди, затем же встала. Ее стул заскрипел, раздаваясь эхом по всему залу. Новый преподаватель была достаточно молодой. У нее виднелись очки на прямом, слегка приподнятом носу. Они обрамляли ее синие, уходящие в темный, глаза. Светлые волосы под каре стояли торчком и чуть-чуть завивались, хотя их укладывали прямо. Она поклонилась и села обратно, уронив вилку с таким же громким звуком, с каким и встала. Профессор Дамблдор кашлянул, сложив руки в замок, — Что ж, на этом, пожалуй, не буду больше нагнетать и задерживать. Пусть свет озарит всех нас и поведет вперед в новом году. Аплодисменты один за другим заполнили зал шумом. Пир начался, а Уилсон сидела как каменная. Она подавляла в себе желание заплакать. Ерунда же эта речь профессора Дамблдора? Уже и год прошел, и всё спокойно, и не так больно вспоминать, и Тейлор ей не был кем-то близким. И всё же что-то ёкало, заставляя Оливию пытаться сглатывать ком в горле. Ей нельзя быть такой размазней. Она сильная девочка. Вон, ее мама никогда не плачет, тогда почему Оливию накрывает, как чуть что не так? «Не пойдет. Всё, завязывай, Лив. Теперь ты будешь улыбаться, когда захочешь заплакать. Так будет лучше,» — решила она для себя и натянула на лицо улыбку. От этого даже стало как-то легче. Видимо, способ ее матери работал. Улыбаться вместо слез. Она обратила внимание на нового учителя, чтобы отвлечься. Женщина была будто не на своем месте. Она с виду милая и чем-то похожая на профессора Слизнорта, с которым как раз и общалась за столом. Мисс Флауверс казалась довольно молодой особой, едва ли за 20. Оливия немного огорчилась ее появления, ведь она уже привыкла к мистеру Эду, но тому пришлось всё же подать в отставку в конце года, хотя он пообещал, что вернется обязательно. На это многие из ребят надеялись. После ужина девочки собрались вместе, чтобы пойти в Башню Гриффиндора. Их же догнал Ремус, немного робевший. Он то сжимал, то разжимал кулаки, словно собирался с мыслями. Почти каждые несколько секунд было заметно, как он сглатывает. Оливия на него смотрела несколько минут, пока за ее спиной хихикали Мэри и Мия, а затем цыкнула: —И долго ты будешь мяться? —Я… Ну… Лив… —Уединиться он хочет с тобой, — донесся голос Джеймса откуда-то сзади. Он шел довольный, улыбаясь, как чеширский кот. За ним брел Питер, а Сириуса не было даже видно, — мы с нам поспорили, что до 15 лет вы так и не поцелуетесь. —На сколько спорили? — Поинтересовалась Марлин. —На сикль. —Мало. Ставлю 5 сиклей на то, что Оливия его в подворотне поцелует в этом году. —Марлин? — Глаза Уилсон расширились, и она немного покраснела, что уж говорить о Люпине, стоявшем в стороне с постепенно горящими ушами. —Я делаю бизнес, детка. Подсоби, и я поделюсь с тобой наживой. —Эй! Так нечестно! — Поттер встал, положив руки на бока. —А честно подбивать Рема на то же самое, Поттер? — МакКиннон скрестила руки на груди и хмыкнула. Джеймс показал ей язык и, обидевшись, ушел. Питер долго метался, но всё же побежал за своим «лидером». Ремус тоже хотел было пойти, но Оливия его притормозила и оставила ему на щеке небольшой «чмок», от которого он растаял на месте, уходя с глупой улыбкой. —Эти мальчишки, — закатила глаза Марлин. —Ниче ты не понимаешь, — фыркнула Мия, — отношения — это же так прекрасно. Не находишь, Лив? —А я еще не поняла. —Как так?! Я сразу же разобралась, и мне очень даже понравилось. Моя первая влюбленность была такой воздушной! —Мне б так. Я вообще не могу разобраться, что чувствую к Рему. Вроде и друг, но он так считать не может. Ему слишком неловко оставаться друзьями. —Так ты им манипулируешь? — Мия драматично ахнула, прикрыв ладошкой рот. Марлин расхохоталась с этого, чуть ли не падая на пол. Мэри тоже не сдержала улыбку и небольшого смешка. —Че? Нет, блин. Просто еще пытаюсь понять. Если не срастется, то мы разойдемся. —Боже, Лив, ты такая стерва, — с ноткой сарказма сказала МакКиннон, ухмыляясь, — играешь мальчиком, как куклой. А он не переживет расставания. —Да идите вы. Я лучше к Лили уйду. Она меня хоть поймет. —Иди. Глядишь, потом на двойную свадьбу нас позовете, — бросила вдогонку Уилсон всё та же Марлин, пока первая уходила, показав язык точно так же, как Поттер.***
С утра Оливия проснулась поздно, думая, что проспала первую тренировку по квиддичу в этом году. Она, как только встала, сразу побежала одеваться, ища хоть что-то, что можно надеть. Мысленно она себя проклинала за свою привычку спать до полудня. Она кое-как собрала волосы в хвостик, натянула свитер и штаны, сначала, правда, на изнанку, и рванула с метлой сломя голову. Будучи самой собой, она умудрилась врезаться в дверь в общую гостиную, забыв, что ее надо открыть. Оливия удивлялась всегда, как на ней еще нет шрамов, хотя синяки и шишки сопровождали ее почти каждый день. На поле уже будто бы все разошлись, однако ей удалось выловить Фрэнка, посмотревшего на нее с удивлением и немым вопросом: что ты тут делаешь? Оливия также уставилась на Лонгботома, не понимая ничего. Он же заговорил первым: —Уилсон, ты чего пришла? Сегодня ж без тренировок. —В смысле? Как… —Объявление не читала, что ли? Я сегодня тестировал ребят на позицию нового ловца. —Ой, нам же нужен ловец… Точно, — наконец дошло до нее. В конце того учебного года Бенджи заканчивал седьмой курс, поэтому капитаном для Оливии он пробыл всего год. Теперь его место должен занять кто-то другой. А капитаном же стал Фрэнк, его заместитель. —Вечером объявлю всем, кто им станет. Кандидатов было много достаточно. Но, думаю, что я уже почти определился. Мне еще с Матильдой надо обсудить всё. —Тильда теперь твой заместитель? — Девочка немного смутилась, вспомнив пятикурсницу с фамилией, как у профессора МакГонагалл. Эта девушка была хорошим загонщиком, однако действовала импульсивно и довольно грубо. Она не раз посылала бладжер в других игроков, находясь в состоянии аффекта. —Ага. Не волнуйся, капитаном она точно не будет. Не думаю, что профессор МакГонагалл ее назначит в следующем году. —Ясно. Что же по поводу ловца? Интересно до жути узнать. —Ну, предположительно Блэка хочу взять. Он снитч поймал быстрее всех. Думаю, что с ним у нас есть шанс победить. —Сириус? Да ладно… Они ж с оленем… То есть, Поттером будут отвлекать друг друга во время игры. —Поэтому я еще буду советоваться с Матильдой. Хлоя и Джейсон уже дали добро. Джеймса смысла нет спрашивать. Он точно будет за. Я решил, что и ты будешь за. —Ну, раз он лучше всех, то бери, конечно. Хороших игроков еще хрен найдешь. —Соглашусь, — Фрэнк закивал головой и вздохнул, обводя взглядом выход с поля, — ладно, игрок номер 5, я пошел. Ты тоже тут долго не стой. Вроде, дождь обещают. Может и гроза будет. —Не беспокойся. Я недолго, — Оливия поставила перед собой метлу, — полетаю кружок-другой и пойду, а то я зря, что ли, тащила эту красавицу? —Смотри там. Высоко не залетай. Если гроза или дождь начнется, то вниз сразу. Не хватало нам еще, чтобы охотник слег от удара молнией. —Ты как мой папа, — она усмехнулась и перекинула ногу через свой нимбус, — давай уже. Всё. Пока. —Угу, — последнее, что услышала Уилсон перед тем, как взмыть вверх. Лонгботом исчез из вида, когда она поднялась в воздух и взглянула вниз. Ушел по своим делам. Оливия крепко ухватилась за метлу и начала набирать высоту еще больше. Это было ее любимое занятие: сначала подняться высоко-высоко, а потом пикировать вниз, чувствуя, как сердце уходит куда-то в пятки, и по всему телу расходится адреналин. В этом для нее ощущалось непонятное удовольствие. В целом она не любила опасности, но при полетах она готова делать мертвые петли, лавировать между препятствий в миллиметре от столкновения, парить высоко в облаках, планировать в дождь или снег. Погода ухудшалась с каждой минутой. На высоте, куда поднялась Оливия, уже было прохладно и бродил студеный и суровый ветер. Ладошки у девочки почти сразу заледенели, однако продолжали держаться за рукоять нимбуса. Она осмотрелась и увидела лишь бескрайние просторы. Она не долетела до самих облаков, хоть те и были низко в этот день. Поэтому Уилсон еще могла наблюдать за видами внизу: где-то впереди и немного слева за замком располагался запретный лес, в противоположной стороне поодаль — Хогсмид, а вокруг, дальше на несколько сотен километров, сплошные леса, поляны, маленькие деревушки и благодать. Внезапно Оливию начало сносить сильными потоками воздуха. Она еле-еле удержалась на метле, вцепившись в нее ногами и руками. Ее сердце забилось быстрее, а дыхание участилось. Падать точно будет долго, и посадка не из приятных, если свалиться. Через минуту же, когда девочка еще только поборола попытку ветра скинуть ее с нимбуса, послышался раскат грома. Ее глаза расширились от увиденного: молния ударила не далеко от нее. Она не могла даже вдохнуть воздух в легкие. Ее сковало всю. Мысленно она понимала, что нужно спускаться, как можно скорее. Однако ее скукожило всё, и пальцы до побеления сжимали рукоять. Помотав головой, чтобы прийти в себя, она стала снижаться, и, как на зло, хлынул дождь. Это нельзя было даже дождем назвать, ведь это — целый ливень. Будто всё и сразу обрушилось на Оливию. Она промокла до нитки за несколько секунд. Ее охватил озноб и затрясло от холода. Из-за капель, которые падали отовсюду, ее поле зрения ухудшилось. Она могла ориентироваться только на грохот, приближающийся с каждым ударом. Девочка всё надеялась, что она вот-вот спустится, но до земли она всё не добиралась: забралась уж слишком высоко, хоть и не в самые облака. А снижалась она медленно, боясь, что врежется куда-нибудь, если будет гнать. Вдруг вспышка промелькнула где-то совсем близко, и в следующую секунду Оливию пронзило что-то, точнее молния. Она почувствовала, как всё ее тело перенапряглось, сжимаясь и каменея до судорог, будто ее зарядили слишком большим зарядом энергии. По голове же словно треснули сковородой или даже лягнула лошадь, заставляя раскрыть рот в крике от боли. В ушах зазвенело. Оливия терялась в пространстве, не понимая, сколько прошло времени. Она ощущала, как силы покидали так же быстро, как попали в нее. От такого перегруза в глазах темнело и тело немело. Хватка на метле ослабла, и девочка начала сползать с нее, находясь еще на довольно высокой высоте, примерно в 25 метрах над землей. В один момент всё почернело и затихло для Оливии. Она оказалась в пустоте.***
Сириус еще первого сентября специально отбился от своей компании, чтобы узнать, какие позиции в команде по квиддичу свободны. От Фрэнка он получил простой ответ: ловец. После этого Блэк отсчитывал минуты до следующего дня, чтобы с утра побежать на тест на поле, ведь уже вечером висело объявление. Он встал раньше всех своих товарищей, приготовился и даже успел позавтракать нормально. В переполняющем его волнении он ждал своей очереди, чтобы показать всем, что он всё же сможет попасть в команду. Позиция ловца была даже более привлекательной для него, чем какой-нибудь загонщик. Несмотря на мелкую дрожь, Сириус выполнил все задания отлично. В этом он не сомневался. Он утёр нос всем, как он думал. После этого он решил полетать по округе, точнее потренировать скорость полета, ведь если его возьмут, то летать ему нужно еще быстрее, иначе за снитчем он не угонится. Когда же он услышал первый раскат грома, а затем начался и дождь, то понял, что пора возвращаться. Блэк устремился в сторону поля для квиддича, так как приземляться в Хогвартсе разрешалось только там или где-то на территории школы на уроках по полету под руководством мадам Хуч. Видимость была ужасной: он мог наблюдать только то, что максимум в 10 метрах от него. Однако при вспышках молнии всё на миг освещалось вокруг. И так он увидел, как в небе в кого-то попал заряд. Его брови изогнулись дугой, а в глазах читалось беспокойство. Он заметил, как за секунду человек на метле, находившийся в нескольких метрах над ним начал падать. Сириус не мог позволить разбиться этому пострадавшему, поэтому со всей скорости, невзирая на погоду, рванул в сторону, куда летело будто бы тряпичное тело. Он успел пикировать в место приземления человека и выставил руки на готовности поймать некого за секунду до того, как к нему на метлу, немного ее приспустив вниз, упала туша. Блэк чуть сам не свалился со своего нимбуса, на котором держаться и так было сложно из-за того, что всё, включая его и летательный аппарат, покрыто водой. Но даже это так не напугало его, как тело, оказавшееся в руках Сириуса. Сердце пропустило удар, когда он увидел перед собой Оливию. Он замер, крепко схватившись за нее, чуть не обхватывая всем своим торсом, чтобы она случайно не свалилась. Нижняя губа слегка подрагивала, а глаза метались от лица Уилсон к ней всей в целом. Он не понимал жива она или нет. Ему как-то резко стало плевать на то, что он промок до нитки, что может упасть и сам, что потом заболеет, что вокруг бушует стихия. Время замерло для него. За минуту Сириус смог оценить ситуацию и, увидев, как грудь подруги слабо, но поднималась и опускалась, пришел к выводу, что ее можно спасти и надо срочно отправляться в больничное крыло. Он аккуратно и медленно опустился вниз, держа Оливию в таком положении, чтобы она не соскользнула. Бросив метлу на поле, он потащил ее на руках в сторону Хогвартса. Уже в холле его выловил какой-то староста и спросил, что он делает. Блэк пытался связать слова в предложения, однако получалась какая-то белиберда. Голова была забита лишь мыслью, что если Уилсон сейчас не окажется у медсестры, то обязательно умрет. Кое-как он отвязался от старосты и побежал по коридору. В висках стучал пульс. Дыхание сбилось. Впервые в жизни Сириус испугался за кого-то, кроме себя, да и за себя он не боялся особо. А тут его почему-то накрыла волна дрожи и страха за чужую жизнь. Это чувство было ново, и оно не нравилось ему. Ему бы хотелось, чтобы он плевал на других, за исключением себя самого. Но сейчас пребывал в тревоге, что что-то случится с девчонкой, которая с ним часто пререкается, которая его и Джеймса обзывает идиотами, которая общалась с ненавистными ему слизеринцами. А всё, потому что привязался. Привязался к тому, как она шутила, как спасала их с Сохатым задницы и как удивляла его своей непредсказуемостью. И это было еще страшнее. Для Сириуса, не привыкшего, что есть кто-то важный в его жизни, до попадания в Хогвартс, казалось до невозможности страшным чувство привязанности, ведь тогда будет за что бояться, а следовательно, появится и слабое место и им будет легко манипулировать. И всё же приятнее, когда кто-то есть, кого можно считать другом, близким человеком. Как он добрался до больничного крыла и как объяснял мадам Помфри, что случилось, Блэк не помнил. Сознание вернулось к нему, когда он уже добрел до гостиной Гриффиндора. Ему показалось, что медсестра выгнала его и сказала прийти потом. Однако понять всё более четко ему не дали. На него налетел на входе Джеймс с возгласами: —Где ты был, псина ты такая?! Мы профукали грозу! Зелье для анимагов не сработало. Оно не стало таким, каким надо. А я надеялся. Теперь не поймешь, когда следующая гроза. Так, где ты был? —Оливию ударила молния. Я ее спас. —Че… — Поттер поморгал, пытаясь осознать сказанное другом, — в смысле… Она жива вообще?! —Жива. —Ну и чудесно. Надо к ней наведаться завтра. Слушай, у меня появилась идея для пранка над Филчем, — начал Джеймс, приобнимая Сириуса за плечи, а тот ухмыльнулся. Это было как раз то, что помогло бы ему отвлечься.***
На следующий день чуть ли не вся школа знала о том, как Сириус Блэк героически спас свою однокурсницу в дождь и грозу. Конечно же, некоторые приукрашивали события, говоря, что он чуть ли не на последнем издыхании был, но нес ее в состоянии близком к смерти, что она упала и разбилась, однако он ее не оставил и так далее. Теперь Бродяга стал объектом для обсуждения, и он знал, кто это обеспечил. Джеймс ведь такой болтун: раз и все уже знают обо всём. Но это даже нравилось Блэку. Он жаждал всеобщего обожания и уважения. Он хотел восполнить недостаток любви в семье тем, что все в Хогвартсе будут им восторгаться. Ему еще повезло, что на лицо он вышел симпатичным, поэтому многие, по большей части девушки, пытались с ним подружиться. Он и не был против. Это даже лучше. Однако он всё равно оставался хорошим другом. По этой причине он в перерыве между уроками побежал в больничное крыло проверить, как там Оливия. Вокруг нее столпилось несколько человек уже, среди которых находился и его брат. Сириус сжал челюсть до боли, и его губы скривились. Он сглотнул и пошел к койке девочки. Она уже была в сознании, и это радовало. Выглядела она бледнее обычного, конечно, и у нее выступали заметные синяки под глазами. —Хэй, что за столпотворение? — Объявил Бродяга, стараясь не смотреть на Регулуса и игнорировать его. Он увидел, что рядом еще стояли и другие слизеринцы. —О, пришел, герой, — отозвалась Оливия, слабо улыбнувшись, от чего вдруг у Сириуса на душе потеплело, но он тут же отогнал это всё, — мы мне на похороны скидываемся. Доркас предлагает гроб за ее счет купить. —Я туда подушечку положу. Сделаю как надо, — хмыкнула Медоуз, — умирать, так красиво. —Лучше кремировать! — Восклицал Барти, а его друг блондин, Эван, поддерживал. —Какие идиоты… — Пробубнил Сириус и внезапно услышал рядом голос брата, и поэтому вздрогнул. —Соглашусь. Взгляд старшего Блэка упал на младшего, и они мгновение молча смотрели друг друга в глаза, которые им обоим достались от матери. Регулус видел в них любящий взгляд его дорогой маман, считавшей его прекрасным мальчиком, а Сириус же — взор с укором, такой холодный и ненавистный ему. Каждый из них наблюдал в глазах другого свое, но они оба видели одного человека в этих очах — Вальбургу Блэк. Оливия, благо, прервала этот обмен мыслями братьев, покашляв и начав говорить: —Блэки, спасибо, короче. Теперь ты мне должен на один добрый поступок меньше. —Я тебе еще что-то должен был? —Конечно, я сколько раз твою лохматую жопу выручала? —Не помню ни одного раза. Значит не было, — он скрестил руки на груди и фыркнул. —Ну, тогда катись к Поттеру. Не смущай малыша Реджи своим присутствием. —Чтоб я тебя еще хоть раз спасал, Уилсон. В следующий раз позволю тебе разбиться. —Какой ты добрый, — она улыбнулась, а он же ухмыльнулся. Такие перепалки становились потихоньку больше забавой для обоих, чем серьезными конфликтами. Сириус всё же развернулся и ушел. Его задачей было проверить, как Оливия, а нахождение в компании слизеринцев ему не доставляло удовольствия, поэтому он покинул их. К вечеру к Оливии приходили и другие ее знакомые, но она всё ждала Ремуса, который так и не явился. Ее это раздражало. Он ее парень, тогда почему все, кроме него, навещают ее после такого происшествия? Она бы хотела пойти в общую гостиную, найти его там и высказать всё, однако ей тяжело ходить еще пока что. Мадам Помфри сказала ей соблюдать постельный режим пару дней. Особо удар молнией на нее не повлиял, но на лопатке остался рубец, а на руках несколько ожогов. Их она хотела прикрыть, считая каким-то безобразием. Возможно, в этом она теперь понимала Люпина, ведь он также пытался всю жизнь прятать свои шрамы. После этого во вторник Оливия узнала, что Сириуса всё же приняли в команду. Теперь у них новый ловец, так еще он и любимчик многих, как она выяснила. Лили ей рассказала истории, которые придумали другие, основываясь на коротком пересказе Джеймса, даже не побывавшего на месте. А Сириус всему поддакивал и лишь ухмылялся. Уилсон бесилась от этого, размахивая руками и негодуя Эванс по этому поводу. Она не хотела, чтобы все считали ее «дамой в беде» или слабой, поэтому сразу после выписки она пошла искать этих двоих засранцев. Пока она брела до Башни факультета, то на нее немного косились и шептались за спиной. Кто-то даже подходил уточнять, что та ли она, кого спас Блэк. Ей сочувствовали; говорили, как ей повезло, что рядом оказался такой герой, как бы на ее месте хотели оказаться. Это всё жутко ее выводило из себя. Слава за счет кого-то другого ей не нравилась, так еще и ей завидовали. У нее было дикое желание просто сказать им всем в лицо: «Хотели бы вместо меня оказаться там, тогда давайте я вам по затылку врежу и ожогов понаставлю.» Они сидели в гостиной, так еще и в полном составе Мародеров. Оливия ухмыльнулась про себя: «Отлично, еще и выскажу всё Рему. Просто замечательно.» Она обязательно им покажет, что такое связываться с Оливией Дженифер Уилсон. Общение с компанией Регулуса сделало ее немного пожестче в плане отстаивания своих личных границ и прав. Доркас ей твердила всё время, что если кто-то не нравится, то надо в лицо говорить, а Барти так вообще советовал плюнуть в рожу всем, особенно дуракам с гриффиндора. Пандора, сестра Эвана, пыталась поправить их высказывания, говоря, что лучше пытаться до последнего договориться, но если не выходит, то можно и подлить зелье икоты. Она даже сказала, что сможет его приготовить для Уилсон. Если же упоминать брата Пандоры, то тот предлагал шмалять во всех неугодных Империусом или Авадой Кедаврой. Регулус на всё это закатывал глаза, а Оливия хихикала. Среди слизеринцев ей нравилось. Они были… Самими собой. Они не пытались строить из себя хороших, как ребята с других факультетов, и им плевать на то, что их многие считают плохими. Да, на слизерине находились и такие себе индивидуумы, как и везде, например, Гринграсс со своей компанией или даже Снейп. Последний, такой тихий мальчик, казался девочке темной лошадкой. От него можно ожидать многого, как и от его компаньонов. Лили на подозрения Оливии пожимала плечами. Эванс будто не замечала недостатков Северуса. Пусть они и ругались довольно часто, она продолжала прощать своего друга детства. Завидев Уилсон, у каждого из Мародеров была разная реакция: Сириус поднял уголки губ, развалившись на диване и скрестив ноги, которые разместил на журнальном столике; Джеймс встал и пошел к ней, захотев рассказать важную информацию; Питер мягко улыбнулся, но промолчал, просто кивнув в знак приветствия, а Ремус же опустил взгляд, выглядя виноватым. Оливия с широкой улыбкой направилась навстречу Поттеру и сразу же влепила ему пощечину, оставив его в шоке. Рука у нее тяжелая, потому сумела оставить на щеке Сохатого постепенно краснеющий след. Блэк присвистнул, наблюдая за этой картиной. Остальные в гостиной с удивлением у каждого на лице тоже обратили свое внимание на это. —За что…? — Сказать, что Джеймс спрашивал это, находясь в шоке, значит ничего не сказать. Его поразило то, каким сильным оказался удар. Его щека горела и стягивалась от боли, и он прикоснулся к ней пальцами. —За-е-ба-ли сплетники. — Протянула Оливия, надув нижнюю губу и сводя брови к переносице. Она сложила руки на груди и бросила грозный взор и на Сириуса, — тебя это тоже касается, псина. Я из-за вас теперь прослываю беспомощной девчушкой, которую спас рыцарь на белом коне. Мне не хватало, чтобы ко мне приставали какие-нибудь сумасброды, решившие, что я простая добыча. В общем, это мое спасибо вам. —Какая ты темпераментная, — покачал головой Блэк, смеясь, — сильной и независимой хочешь быть? Так, пожалуйста. Больше помогать не будем. Справляйся со всем сама. —И пусть. Я справлюсь. Дожила же как-то до 13 лет без вашей помощи. —Ну-ну. Могла не дожить до 14 неделю назад. —Пошел ты, Блэки. —Взаимно, Уилли, — он ей подмигнул, решив использовать, как и она, какое-нибудь прозвище от фамилии. —Господи, — Оливия закатила глаза и устремила их на Ремуса, — а ты… Ты мне парень или кто? — Она начала загибать пальцы, — не приходишь ко мне, не делаешь никаких шагов, не защищаешь от своих дружков, вообще ничего. —Прости… У меня правда есть причины… Прости, — тихо тараторил Люпин. Ему было за себя стыдно, что он такой неуверенный в отношениях. Ответственность за другого человека его пугала. Он не хотел, чтобы на Оливию повесили какое-нибудь клеймо за общение с ним. Вдруг кто-нибудь узнает, что он оборотень? Тогда же ее будут осуждать так же, как его, ведь она его девушка. Однако он не понимал, почему с Мародерами он мог быть спокоен, а рядом с Оливией нет. Возможно, Сириус и Джеймс, второй в особенности, казались ему надежным плечом, которое прикроет от осуждения толпы, когда же Уилсон, хоть и смогла бы за себя постоять, получила бы гораздо более большую волну негатива. —Достали вы меня все, — прорычала девочка, сжимая свои предплечья. —Что у вас тут за драмы? — Раздался голос Марлин, вышедшей с лестницы со своей гитарой. —Я не могу с ними, — резко махнула Оливия в сторону мальчишек. Джеймс стоял всё еще в немом изумлении, Сириус улыбался, а Ремус поджимал губы, пока Питер с интересом наблюдал за всем, — задолбали эти парни. —Пошли на хер, Мародеры, — МакКиннон взяла под локоть Уилсон, — я к вам еще вернусь с бутылкой за то, что обижаете Лив. Будем проверять вас с точки зрения биологии. —Она сама кого хочешь обидит, — хмыкнул Поттер, — дала мне затрещину за просто так. —Да ты! — Оливия вновь завелась, захотев влепить вторую пощечину Джеймсу. Возможно, у нее были проблемы с гневом, но ее это не особо волновало. Она всё-таки остановила себя, сжав кулаки и впиваясь ногтями в ладони. Больно, однако это заставит ее перестать думать о том, чтобы кого-нибудь ударить. «Опять забываешься, Лив. Сколько раз тебе надо обещать себе о том, чтобы начать контролировать порывы? Еще с первого курса нарушаешь это правило, ” — мысленно ругала себя она. —Лив, давай я тебя покормить свожу? Там в Большом зале ужин скоро как раз, — Марлин пыталась разрулить ситуацию, — хорошо поесть — залог настроения. —Угу… Давай. МакКиннон и Уилсон покинули компанию, оставив Мародеров осмыслять всё. Сириусу так нравилось, когда Оливия показывала характер. В этом чувствовалась она настоящая, а не хорошая и послушная девочка, которой ей нужно быть, иначе может всех обидеть или, что хуже, ее исключат. Пусть он спорил с ней в такие моменты, она казалась более живой. Ее непостоянность, внутренняя энергия, эта страсть в душе заставляли Блэка чувствовать себя восторгаться ей, ведь он сам примерно такой же, а значит она могла понять его. Ремус же ощущал себя подонком. Снова. Почему он не мог быть таким же, как Джеймс или Сириус? Почему он всегда всё усложняет? Почему никогда не делает первый шаг? Такими темпами он потеряет Оливию. А он себе клялся, что изменится. Ей клялся. И опять не оправдывает ожиданий. Почему в отношениях он такая тряпка? Он же может быть и хорошим. Что с ним происходит в последнее время? Его тревожность повысилась, страхи усилились. Это могло быть и связано с тем, что его мама заболела серьезно. Отец в письме поведал ему, что состояние матери ухудшилось, а врачи лишь разводят руками. Говорят, что она протянет не больше пяти лет. У нее уже давно поставлен диагноз «рак легких». В роду у нее часто умирали от этой болезни, а она переболела туберкулезом незадолго до десятилетия сына. После у нее и развилась онкология. Друзьям он рассказал об этом недуге матери, и поэтому его не трогали, когда он говорил, что едет к матери. Когда ей становилось хуже, то сразу можно было понять по Ремусу. Он становился более рассеянный и невротичный. Видимо, и теперь это сказалось на нем. —Чокнутая, — покачал головой Джеймс, прыснув после нескольких минут молчания. —В этом есть своя изюминка, да, Лунатик? — Сириус покосился на Люпина, который, казалось, ушел в астрал. —А? Да, думаю, наверное, да, — он закивал, вернувшись в реальность. —Я бы с такой дамой встречаться не смог. Это ж я всё время побитый будут, — посмеялся Поттер, потирая место пощечины. —Ты бы ни с кем встречаться не стал, Джим, — подметил Блэк, хмыкнув, на что Джеймс кивнул головой. —Да. Не дай бог влюбиться. Это ж пиздец. —Соглашусь, — Ремус пробормотал. —Как тебя вообще угораздило, Рем? —Не знаю, Джеймс. Оно само. Мне кажется, что я с самого начала в нее был влюблен, просто понял не сразу. —А че там не понять-то? —Много чего. Любовь граничит в моем случае с дружбой. Сначала казалось, что мне просто приятны в ней какие-то черта, но меня выдавали перемены в организме. Я за нее стал так волноваться, а рядом терял вообще самообладание, хоть и пытался скрыть это. —Волноваться, говоришь, — Блэк задумался над словами друга. Он сжал губы в тонкую полоску. Нет. Это всё глупости. —Ну, это и дружеская забота может быть, однако у меня это уже переходило в страх ее потерять навсегда. Вот я и тушевался. —Еще какие-то приметы есть? — Сириус вдруг стало очень интересно узнать, и Джеймс не мог не подтрунить его: —Че, Бродяга, у себя выискиваешь симптомы? —Иди ты. —Не ссы, можешь поделиться, кто там у тебя на примете. —Твоя мать, Сохатый. —Ах, ты гаденыш. Я тебя еще другом называл, а ты мою мать… — Джеймс улыбался, изображая обиду. —Вот такая я сволочь. —Кхе-кхе, — покашлял в кулак Люпин, привлекая внимание к себе, — насчет признаков, могу сказать, что там сразу по-другому смотришь на нее. Сердце быстрее бьется при появлении. Оторвать взгляд тяжело и хочется всё время следить глазами за всеми действиями, движениями. Но я это всё подавлял в себе. Теперь у меня притуплены признаки. —Бедолага, — саркастично заявил Блэк, — радуйся, что не мучаешься этой хренью. —Он другим мучается, — Поттер толкнул Бродягу в бок локтем и захихикал. Где-то сбоку раздался и смешок Питера. Тот бывал таким тихим, что ребята замечали его не сразу. Удивительно, каким покорным он являлся. Ему говорили: «сиди молча, ” — а он и сидел. —Давайте переведем тему… — Неловко начал Ремус, и тут, как кстати, мимо них прошел главный поставщик «запрещенки» в Хогвартсе, Грэмм. Он нес коробку с чем-то в сторону спален. —Ей, Джонни, — щелкнул пальцами Сириус, подзывая того к себе. С ним ребята познакомились после того, как Оливия сказала, что закурила, и он стал помогать им. От него они получали ингредиенты для зелий, используемых для пранков, — что несем? —Огневиски, Блэк, — ответил Грэмм, подойдя ближе и поставив на журнальный столик коробку. Он открыл ее и достал одну стеклянную бутылку, на которой красовалась наклейка с надписью «Огненный виски Блишена». —Ниче се, — присвистнул Джеймс, — а где достал? —Выкупил в Кабаньей голове. Пришлось отдать кругленькую сумму, но зато теперь можно продавать остальным. —А нам можно попробовать? — Хмыкнул Сириус, потянув руку к бутылке, но его одернул Джонатан. —Э, деньги вперед. 10 галлеонов за бутылку. —А ты не охренел такие деньги требовать? — Блэк уже встал, чтобы начать возмущаться. Он приблизился к Грэмму, оказавшись вровень с ним, хотя всего год назад был ниже намного, а тот так-то немаленький, около 180 сантиметров. —Не охренел. Вас четверо. С каждого по 2 с половиной галлеона. Но, так и быть, сделаю скидку. С каждого просто по 2. —Ну, у меня найдется и 4, — Джеймс потянулся к карману, достав оттуда даже не 4, а 6 золотых монеток. Сириус принялся проверять свои потайники в мантии. Улов у него оказался не такой богатый: нашлось лишь 2 галлеона и пара сиклей. —Эх, — Джонатан вздохнул, смотря на это всё, — ну что ж, забирайте. Если еще галлеончик подкинете, то и сигаретки дам. —Обойдешься, — Джеймс уже хотел отдать все 8 монеток, но его остановил Сириус, тут же полезший к нему во внутренние карманы. Бродяга достал оттуда еще один золотой жетон. Поттер же цыкнул, — обкрадывают. —С друзьями надо делиться, а я хочу попробовать прикурнуть. Марлин, вон, как паровоз дымит. Интересно ж, что она в этом находит. —На свои деньги покупай. Ты же богатый. —Я нелюбимый сын богатых родителей. Мне никто не даст особо галлеонов. Повезло, что 2 нашел. —Давайте уже, — поторопил их Грэмм и почти сразу получил все деньги из рук Блэка, а тот — бутылку огневиски и пачку сигарет. Еще и спички в придачу дали. Папироски он в тот же момент убрал в карман. Потом покурит. «Торговец» покинул их, а ребята принялись открывать алкогольный напиток. Точнее этим занимались Сохатый и Бродяга. Ремус косился на них с осуждением, но в душе тоже желал попробовать. Питер же с нетерпением наблюдал за всем, желая побыстрее выпить. Для Мародеров это было что-то новое и интересное. Хотелось понять, почему взрослым так нравится огневиски. Когда бутылка открылась, первым из нее глотнул Джеймс, скривившийся за секунду. Он начал прыгать на месте, открыв рот и бегая туда-сюда. Сириус забрал у товарища спиртное и сам выпил с дуру много. Его горло моментально стало гореть, будто он только что вдохнул огня. Все во рту пересохло, а в голову что-то ударило. Он сглотнул. Больно. Глотку разодрало, но терпкий вкус оказался довольно интересным. Блэк немного сморщился и попробовал еще раз. Такой же эффект, однако внутри всё постепенно привыкало. Голова закружилась, а тело расслабилось. Он чувствовал себя, как нельзя лучше. —Прикольная вещица, — покрутил бутылку в руках Сириус. Он удивился своему голосу: тот охрип. —Вы сейчас напьетесь и будете буянить, — отчитывал Люпин. —Спокойнее, Лунатик, всё под контролем. —Капец, как жжет, — Джеймс махал рукой на свой открытый рот, — но необычно. —А мне можно? — Подал голос Питер. Бродяга протянул ему огневиски. Нервный глоток Хвоста, — ой, горячо. Очень горячо. —О чем я и говорю, — Поттер забрал напиток у друга, сделав новый глоток. Ужасное пойло, но оно затягивало. После этого ребята еще посидели и выпили. Каждый выпивал, включая Ремуса, которого всё же уломали. Пьяными они стали довольно быстро в силу неопытности и большого количества спиртного. Для таких, как они, бутылки было достаточно, чтобы потом провести ночь с унитазом в обнимку. Они стали обсуждать какие-то мелкие проблемы, попутно споря друг с другом. —Ты не понимаешь, Ремус, — Сириус размахивал руками, сидя напротив Люпина. Его язык немного заплетался, поэтому имя друга он произнес скорее не через «р», а через «л». —Да понимаю я, дурак, — тот наклонился ближе, подперев руками голову, — понимаю всё. —Нет, не понимаешь. —Я ниче не понимаю, — встрял Джеймс, разложившийся на диване. Он глядел на потолок и рисовал пальцем в воздухе узоры, напоминавшие мужские половые органы. Он хихикал со своей «гениальности». В этот момент в гостиную зашли девочки, а конкретно Лили, Оливия и Марлин. Они между собой говорили о песни, которую писала МакКиннон. Их заметили и Мародеры. Блэк стал свистеть им. —Сюда давайте, — подзывал он девочек ладошкой. —Что с вами? — Эванс выглядела обеспокоенной. Она подбежала к Ремусу, осматривая его, но тут она приметила пустую бутылку огневиски на столике. Она ахнула, взяв ее, — вы пили? —Во ублюдки. Даже поделиться не подумали, — Марлин побрела к дивану. —Подумали, — отозвался Ремус, отмахиваясь от Лили. —Но не решились, — продолжил Джеймс, глупо улыбаясь. —Вы даже Рема напоили? — Брови Оливии выгнулись в удивлении, когда она подошла ближе и почуяла от парня спирт. Она присела рядом на корточки и положила ладони ему на щеки, — ты дурак или да, Рем? —Я… — Люпин внезапно потерял дар речи. Ему и так было жарко, а рядом с Уилсон он нагревался до опасной для работы мозга температуры. Горло его свитера начало душить, и воздуха не хватало. Щеки горели под прохладными пальцами девочки. Он отвел взгляд, теряясь в спутывавшихся от алкоголя мыслях. —Боже. Что за люди… — Оливия закатила глаза, — по жопе вам бы надавать. —А я обещала, что вернусь с бутылкой, — Марлин перехватила пустую емкость для огневиски у Лили и хмыкнула, — я свои обещания держу. —Как от них несет, — прикрыла нос рукой Эванс, — я не могу. Мне надо подышать нормально, — она направилась прочь. Ее тошнило от одного запаха алкоголя. —Давай, Марлин, жги, — поддержала подругу Уилсон, а потом резко стихла. Ее ладошку взял в свою Ремус и оставил на ее пальцах мягкий поцелуй. Она вдруг смутилась действиям Люпина, — ты теперь вину заглаживаешь? —Ага, — растянулся в улыбки он. —Может тебя почаще спаивать? — Она посмеялась, наблюдая за тем, как Ремус гладил ее кожу своими немного шершавыми пальцами. Ей было интересно, почему у него такие мозолистые ладони. Долго ей размышлять не позволили: он вновь потянулся к ней, как кот, ищущий ласку, и потерся о ее щеку своей. Она же зажмурилась. Что-что, а такие действия со стороны Ремуса ей нравились и сглаживали всё. Она в принципе любила тактильность со всеми, хоть иногда и не показывала. Оливия уже и позабывала, что сердилась на него. —Удалитесь… — встрял Джеймс, увидев эту картину, — то есть, объединитесь. Блин, нет. О, уединитесь. —Удалишься тут только ты, Поттер, — Марлин спихнула его с дивана, поднимая на ноги, а он лишь качался на месте, — давай, иди проспись. — Ее взгляд упал на Сириуса, надутого и насупившегося, — ты тоже. И Пит с вами же. А то еще решите пойти покорять школу в таком состоянии. МакГонагалл охренеет. —Минни, — Блэк завалился на бок, — прекрасная женщина. Я на ней женюсь. —А как же моя мать? — Джеймс уже облокачивался на спинку дивана. —И на ней тоже. Оливия в открытую смеялась с них, чуть ли не падая на пол, пока Люпин ластился и обнимался, вот точно, как зверек. —Да перестань, — Уилсон немного пыталась от него отстраниться, — задушишь же. —Я скучал, — он протянул жалобно. Он прильнул еще ближе и так неожиданно развернул девочку к себе, заставив ее оказаться лицом к лицу с ним на очень коротком расстоянии. Ее глаза округлились от удивления, а он свои лишь прикрыл, решив повторить всё, как в фильмах. Она откинула голову назад, он же — к ней. Неловкость и смущение накрыли Оливию, когда Ремус таки добрался до нее вплотную, оставив совсем невинный и легкий поцелуй на губах, от которого ее передернуло. Его же эмоции было сложно описать: радость, восторг, волнение вперемешку с легкой тревогой. Оливия не чувствовала того же восторга и эйфории, что и Люпин, и это ее настораживало, ведь по рассказам Мии при первом поцелуе испытываются невероятные ощущения. Ей же было лишь неловко и как-то мягко в губах. Может с ней что-то не так? Или просто ее не интересовал пьяный парень? —Какой срам, — с каким-то отвращением заявил Сириус, вставая. Он взял под руку Поттера, — дружище, пошли с тобой Пивза поддразним. Нам, холостякам, делать больше нечего. —Пошли, — кивнул ему Сохатый и позволил другу повести его. —Да вы не холостяки. Вы такая же парочка, как и эти, — усмехнулась МакКиннон, — не удивлюсь, если и вас обжимаясь увижу скоро. Кстати, с тебя 6 сиклей, Поттер. Протрезвеешь — отдашь. —Брата никогда, — Блэк рассек ребром ладони воздух, пока уже его тащил к выходу Джеймс, который показал Марлин средний палец на слова о деньгах. Они, качаясь и спотыкаясь, покинули гостиную под смех Марлин, которая тут же бросила свой взор на Питера. —Вставай давай. Не мешай влюбленным пташкам, — она подгоняла его, утаскивая в сторону лестницы к спальням. Ремус и Оливия остались вдвоем. Уилсон быстро встала, поправляя себя. Она покраснела немного в ушах, но старалась не показывать своего смущения. —Лив… Ты куда? — Щенячьим взглядом посмотрел на нее Ремус. —Я? Да так… Надо домашку по зельям сделать. —Тебе не понравилось? — От этих слов ей пришлось сглотнуть. «Не знаю, но, наверное, нет, раз никаких эмоций особо не получила от этого,» — про себя ответила она. Она увидела, как за миг Люпин поник. Оливия сочувственно улыбнулась, склонив голову на бок. —Нет, что ты. Очень даже понравилось. Просто хочу, чтобы это нормально произошло на твою трезвую голову. —Угу… — Он прикусил губу, вздыхая. «Господи, что ж так сложно?» — Она подняла взгляд на потолок, мысленно спрашивая. —Может мы зря начали встречаться… — Голос Ремуса пронзил ее, как тысяча острых ножей. Такой печальный и отчаянный. Им определенно стоит обсудить это потом.***
Следующие несколько недель Оливия не могла нормально смотреть в глаза Люпину. Она избегала его, а он лишь гадал почему. Неужели он что-то натворил, напившись огневиски? Ведь он, да и Сириус с Джеймсом, особо ничего не помнили. Он поклялся, что больше ни капли в рот не возьмет. Ремус пытался что-то выведать у остальных про случившееся. Его поразил ответ Марлин. Они поцеловались… Он не мог найти себе места после полученной информации и стал понимать, почему Оливия от него убегала. Однако его догадки были ошибочными: он думал, что ее перепугал его пьяный напор на нее, когда же на самом деле она хотела дать себе время разобраться с чувствами. Поэтому он старался не подходить к ней. Опять. Сколько можно Ремус? Уилсон всё пыталась весь сентябрь и октябрь у кого-то найти полезный для себя совет. То она бегала к Лили, то к Мии, то к Регулусу, то вообще пошла просить помощи у МакГонагалл, когда ближе к Хэллоуину отчаялась. —Профессор, — один раз она задержалась в классе, качаясь на стопах на месте. —Да, мисс Уилсон? —А вы разбираетесь в отношениях? Этот вопрос поставил Минерву немного в тупик. Она не могла назвать себя экспертом, ведь влюблялась лишь раз. Горько и мучительно. Ее любовь оставила на ней большой шрам. —Не думаю, мисс Уилсон. За всю жизнь у меня были лишь одни отношения, и те закончились, можно сказать, провалом, — с печалью в голосе ответила учитель, вспоминая свою юношескую влюбленность в маггла Дугала МакГрегора. —Жаль. —А с чего такой интерес? —Я немного запуталась просто. Не пойму в каких я отношениях с одним мальчиком. —Что ж, я, конечно, не могу судить точно, но мне кажется, что если вы запутались, то скорее всего не чувствуете к нему ничего. Говоря о своем опыте, встретив своего избранника, я почти сразу ощутила между нами особу связь. Потребовалось лишь пара недель, а затем я услышала от него признание. В тот же момент я поняла, что он тот самый. —А я оттолкнула после его признания… —Вот, видите. Это многое говорит. Первая реакция чаще всего самая правдивая. Возможно, это не ваш человек. —Где же мне найти моего? —Это когда-нибудь случится само. Вы можете попытаться и найти его среди других. Если идти на контакт с другими, то кто-то да окажется тем. Но в вашем возрасте я бы не рекомендовала таким промышлять. Юноваты вы. —Спасибо, профессор, — Оливия кивнула и подумала, что ей приятно с учителем. Она хотела почаще с ней общаться, — можно ли к вам иногда заходить после уроков? —С понедельника по среду вы спокойно оставайтесь здесь, — уголки губ Минервы приподнялись. Девочка так тянулась к ней, и это стало взаимно. Неожиданно для самой МакГонагалл Оливия стала любимой ученицей, за что она саму себя ругала. Иметь любимчиков среди студентов было плохо, ведь тогда она не будет объективно оценивать успеваемость «избранного». —Профессор Минни, — в класс ворвался Сириус. Они с Мародерами придумали подобное прозвище для учителя еще на втором курсе. Она же поначалу закатывала глаза и возмущалась, но после стала закрывать глаза на это. —Что такое, мистер Блэк? —Можно у вас спрятаться? —Что ты опять натворил, псина? — Оливия скрестила руки на груди, скептично смотря на Сириуса. —За мной охотятся слизеринцы. —Что вы опять натворили, мистер Блэк? — Повторила тон Уилсон профессор МакГонагалл. —Немного разгромил их гостиную… — Себе в руку пробубнил Бродяга, при этом ухмыляясь, явно довольный собой. —Что? — Уже одновременно спросили Минерва и Оливия. —Ну, мы с Джеймсом гуляли, изучали замок. Узнали, как к ним попасть. Ну и забрались. —С вас и вашего товарища, мистер Блэк, я снимаю по 5 очков, — строго объявила учитель. —И ладно. Это того стоило. Так можно пересидеть? —Эх, можно, — всё же смягчилась профессор. Она его и Поттера прощала за каждую их шалость, как родных сыновей. Они были пусть и сорванцами, но умными и с доброй душой. Это растапливало сердце Минервы. Оливия лишь посмеялась с этого. —Профессор, — подала голос Уилсон, — я пойду, пожалуй. —Конечно. Заходите еще. —А меня это будет касаться? — Поинтересовался Сириус с лукавой улыбкой. —Нет, мистер Блэк. Вам один раз позволено, и то вы будете у меня отрабатывать, — послышался удивленный вздох Бродяги, — да-да, присаживайтесь. Оливия направилась к двери, проходя мимо Сириуса. Их взгляды на секунду пересеклись. Ничего нового она не заметила: то же озорство и ребячество в серебристо-серых очах, но за этим скрывалась внутренняя пустота, даже не так, внутреннее отчаяние. При этом она заметила, что он будто еще подрос. Теперь ей приходилось немного задирать голову. И он словно начал отращивать волосы. Что-то в нем цепляло ее взор. Поняв, что глазеет она слишком долго, Оливия одернула себя, чувствуя, как сердце куда-то пропало на секунду. Бред. Сириус сел за парту, бросая то и дело взгляды в сторону уходящей подруги. Это получалось непроизвольно. Он пытался себя сдерживать, однако не мог не обращать внимания, как были распущены ее шелковистые светлые волосы, как ее лицо приобрело утонченные формы. Неужели она похудела? Почему он раньше не заметил? Она вообще вдруг стала похожа для него на яркий свет или огонёк. «Огонёк,» — внутренним голосом пробовал это слово он, — «ей подходит». Он встряхнул головой. Что за мысли прокрались в его голову? Бред. Профессор МакГонагалл видела всё и мягко улыбалась. Когда Оливия покинула кабинет, она пробормотала себе под нос, параллельно читая бумаги: —Как быстро дети растут… —Вы о чем? — Блэк прищурился, ложась руками и головой на парту. —Да так, о своем. А вы давайте берите лист бумаги, перо и приступайте к своей обычной работе, раз тут остались. Чаще всего Минерва наказывала своих учеников тем, что заставляла их выписывать самые сложные заклинания по трансфигурации вновь и вновь. Это было и полезно, и подходило под описание слова «наказание» среди подростков. Нудная и одинаковая работа. Сириус томно вздохнул и встал, дойдя до знакомого шкафа, в который заглядывал не раз с тех пор, как впервые оказался на отработке у МакГонагалл, а затем забрал всё необходимо. Почему он только захотел спрятаться у нее в кабинете? Ему же теперь придется писать, пока запястье не отвалится, хотя это не так напрягало, ведь учитель часто разбавляла тишину разговорами. Оливия же тем временем направлялась в сторону библиотеки, где часто находился Ремус, чтобы поговорить с ним. Она собиралась сказать ему, что всё было ошибкой, что она не может быть с ним. Однако уже на месте, найдя взглядом его, она дала заднюю. Он увидел ее, и они просто смотрели друг другу в глаза. —Рем, — Уилсон подошла к нему. Она хотела всё высказать, но! Но этот взор. Такой печальный, такой будто бы понимающий почему она использует именно подобный тон, такой одинокий. Ей стало так жалко его. Неужели из-за жалости она не сможет ничего? И ответ — да. —Оливия… — Тихо пробормотал Люпин, расположившийся за столом с книгой. Этот голос… Он еще больше сжимал всё внутри девочки. Она не хотела его обижать, разбивать сердце, терять. Видимо, пока она недостаточно сильная. Либо она всё же что-то чувствует к нему. Она запуталась. —Рем, — повторила она, садясь перед ним на корточки. Она с минуту или две думала, что сказать. Возможно, если она попробует что-то, то поймет наконец всё. И вот ее голос, как вердикт в зале суда, обрушился на Ремуса, — я тебя люблю. Не раз сказанная ею фраза раньше возымела теперь совершенно иной эффект на него. Он не успел отреагировать на это, как его губы накрыли чужие. Глаза расширились, сердце пропустило удар, а потом и вовсе забилось, как бешенное. В животе всё закрутилось, это ли то, что называют бабочками? Оливия же ничего не ощутила. Абсолютно ничего. Он не ее человек, но она не скажет ему.