Его лицо

***

Учебный день проходил как обычно. Только Николай был намного молчаливее. Фёдор не мог определить причину такого явления. Наверное, сегодня просто сложный день, который вымотал даже такого болтуна. Пока шла перемена, отделённая для обеда, Гоголь уткнулся в свой телефон, за чем-то увлечённо наблюдая. Отпив сок, которым был угощён Николаем, Фёдор не нашёл ничего интересного ни в своём телефоне, ни в предметах поблизости, поэтому обратил свой взор на блондина. Выражение его лица было максимально спокойным. Подперев голову рукой, Фёдор разместился на парте и рассматривал внешний вид парня. Тот, впрочем, почему-то стал одеваться отчасти в деловом стиле. Как и вчера, сидит перед ним в выглаженных брюках и белой рубашке, не застегнутой на две пуговицы сверху, из-за чего открывался вид на его светлую шею и серебряную цепочку на ней, что была из одного комплекта с браслетом. Но его на руке блондина не было. Как успел заметить Достоевский, носили его очень редко. Если подумать, в дополнение к его уже имеющимся элементам одежды ему очень бы пошёл делового вида пиджак или жилет. Но зная Гоголя, Достоевский точно может утверждать, что он в жизни подобное не наденет. Иногда даже кажется, что с таким упорством Николай и на собственную свадьбу придёт в какой-нибудь спортивной кофте. Возвращаясь к сегодняшнему дню, парни практически не разговаривали, занимаясь каждый своим делом. Вернее, Николай не донимал брюнета, проводя время с другими одноклассниками или, как сейчас, находился рядом, но молча. Федор, из-за отсутствия другого выхода, как провождения времени самим с собой, ничего не имел. Не думал он, что станет чувствовать недостаток чужого внимания. Неужели ему стало так важно, чтобы им интересовались? Хотя, правильнее будет сказать чтобы Николай им интересовался. Заметив на себе чужой взгляд, Гоголь поставил паузу на видео и вынул один наушник из уха. — Что-то не так? — не зная, как стоит уточнить ситуацию, поднял бровь юноша. — Нет, всё нормально, — помотал головой Фёдор, взглянув в его глаза, — Может, это у тебя что-то случилось? — Почему ты так решил? — улыбнулся Гоголь и поудобнее разместил телефон в руках, намереваясь продолжить просмотр. — Больно тихий, — пожал плечами Достоевский и чуть-чуть нахмурился, когда тот стал возвращать наушник в ушную раковину. — Не стоит волноваться, Дост-кун, — напоследок сказал блондин, и включил проигрывание. Найдя его поведение странным, Фёдор отстранился на спинку стула и сложил руки на груди. Наверное, ему тоже было бы неплохо чем-то заняться, чтобы не скучать. Вздохнув, он взял свой гаджет с парты и разблокировал его, после чего начал выискивать для себя что-нибудь интересное. За день он уже перелазил все возможные приложения, перелистал ленту. Учебный день близился к концу, поэтому Достоевский уже не ждал, что тот придёт в привычный режим. Скорее всего, так и разойдутся по домам, кратко попрощавшись. — Уткнулся в свой телефон и сидит, — в ворчливой манере пробурчал Достоевский, закинув ногу на ногу. Как только он произнёс свою фразу, до его ушей донесся смешок. Мысль о том, что его всё-таки услышали, немного пощекотала нервы, но тот не отрывал взгляда от экрана. Похоже, просто посмеялся с видео. Вздохнув, парень стал размышлять. О чём или о ком угодно — не важно. Лишь бы увлечь самого себя на какое-то время. Взгляд зацепился за парту, за которой обычно сидят две самые болтливые одноклассницы. Именно их разговор он недавно подслушал. С того дня мысли о чужих теориях про личную жизнь Достоевского не покидали его. Непривычно думать о том, кто тебе симпатизирует, а кто нет. Может, на девушек этого класса ему действительно всё равно, но ситуация не такая уж плачевная. С ним стал общаться Николай, в конце концов. Да и чего таить — Фёдор и сам за собой замечает, что неосознанно тянется к нему, иногда проявляя инициативу первым. Это уже не делает его одиночкой. Учитывая это, Достоевский как-то и не хочет больше иметь никаких связей. Ему с Николаем вполне комфортно, хоть характер его иногда заставляет помучаться. Зато Гоголь раз за разом открывает для него другие, отличные от его, точки зрения. Порой до жути глупые, однако с ним всё равно интересно. Кроме того, за время их общения он привык к нему и физически. Уже не напрягается, когда тот проявляет тактильность в его сторону. В привычку вошло сидеть бок о бок в каком-нибудь кафе, прощаться и здороваться объятиями, ощущать тяжесть его головы на плече на переменах, когда они оба устали под конец дня. Перечислять можно хоть до бесконечности. Однако предугадывать действия парня всё равно сложно. Сам Гоголь — очень сложный: в своих словах, мыслях, суждениях и жестах. Сложный, тем не менее интересный. Наконец, брюнет попытался встряхнуться, чтобы не позволять своему сознанию и дальше заводить в затягивающее его всё глубже и глубже болото под названием «Личность Николая». Не став задерживать взгляда на парне, юноша отвернулся к окну. Говоря про черты внешности этого человека, Достоевский давно отметил для себя, что они ему уже совсем привычны. Достаточно будет представить его образ с закрытыми глазами, воображение нарисует точную до мелочей копию. Это так, только потому, что Фёдору приятна для глаза практически каждая деталь. Зная свою придирчивость к собственному внешнему виду и к другим людям, парень удивлялся, почему не может найти ни единого изъяна в человеке напротив. Как ни старайся, попытки успехом не увенчиваются. Даже неряшливость в домашних образах стала настолько неотделимой частью блондина, что Фёдору уже и сложно назвать это чем-то неправильным. Так, даже просто анализируя свои чувства, когда он недолго смотрит на него, Фёдор находит в себе новые необъяснимые мысли. Печально, что ответы на его вопросы не суждено дать никому. Один из таких: как ему понять, какие должны быть чувства к человеку, который тебе нравится? Что значит само это слово, и так ли обязательно связывать свою жизнь с кем-то? Чем больше он думает об этом, тем хуже понимает себя. Наверное, это один из заветных страхов парня — перестать понимать себя. Тогда он совсем запутается. Нахмурившись, брюнет попытался отвлечься на что-то другое, чтобы не затонуть в грёзах собственного разума. — Мне не нравится, что ты так хмур, — стянув с себя наушники, подал голос Николай, заставив того вернуться в реальность, — Всё хорошо? — Н-нет, тебе показалось, — взглянул в окно Фёдор и опустил ногу рядом с другой, — Просто задумался. — Понятно, — негромко ответил Николай и заглянул в аметистовые глаза, наклонив голову, — Ты, кстати, не голоден? — Не особо, — пожал плечами юноша, пока тот отвернулся к своему рюкзаку. — Где же она… — копошась в своей сумке, с некоторым недовольством в голосе пробурчал блондин. — До конца перемены десять минут… — выглянув на наличие кого-либо, отвлечённо проговорил юноша, — Почему кроме нас никого нет в классе? — Не знаю, так даже лучше. Отдохнём в тишине, без лишних криков, — улыбнулся Николай и протянул тому небольшую шоколадку. — Спасибо, — приняв её в руку, кивнул Фёдор и взглянул на обёртку. Приятно, что тот запомнил его предпочтения, так как шоколад оказался именно тем, какой любит Достоевский. Сомнений в том, что взяли его исключительно для брюнета не было, ведь что блондин такой не ест. Может, разговаривают с ним сегодня не так много, зато не перестают проявлять заботу. Николай же решил теперь всецело посвятить себя однокласснику, поэтому поудобнее уселся на стуле и приблизился к нему, подперев голову рукой. Всё-таки, он не слепой и заметил неодобрение своей обособленности. Хоть за этим и мило наблюдать, казаться холодным и незаинтересованным ему не хотелось. — Значит, соскучился по мне? — проговорил юноша, когда тот уже вскрыл угощение и откусил кусочек. — С чего ты это взял? — чуть-чуть прожевав, спросил юноша, — Я прекрасно отдохнул в компании умного человека. — Ладно, как скажешь, — улыбнулся парень, расшифровав чужой сарказм, и протянул к нему руку, — Какие планы на завтра? — Особо никаких, разве что хорошенько выспаться… — голос утих к концу, а на лице появилось негодование, когда его пальцы, что держали сладость, обхватил своими Николай и откусил неприлично много для простого «попробовать», — Охренел? — Тогда, может, встретимся, погуляем? — довольно смакуя украденное, светловолосый не обратил внимание на последний вопрос, посчитав его риторическим. — Я подумаю, — отстранился от него юноша и с подозрением взглянул на шоколадку. — Всё же я не понимаю, как ты его ешь? Он же горький, — показательно скривившись, парень потянулся к соку рядом с ними, чтобы запить неприятное ощущение на языке. — Извини, не знал, что он тебе не нравится, — фыркнул Достоевский, не удержавшись, чтобы повредничать. — А кто тебе нравится? — в непосредственной манере спросил юноша, улыбнувшись. — Никто, — встретившись с его взглядом, непривычно тихо ответил юноша, так как не до конца уловил связь между своими и его словами. — Ясненько, — хмыкнув, откинулся назад парень, ощущая на себе вопросительный взгляд. Под таким взором было сложно вести себя также беззаботно. Всё же, некоторая приятность была в том, что сердце Достоевского оставалось свободным. Чтобы не подвергнуть себя просьбами объясниться, Гоголь взял у брюнета с парты учебник, будто он сейчас ему так необходим, и стал листать в поисках чего-то интересного. Фёдор задавать новые вопросы не решался, так что просто отвёл взгляд. Казалось, он уже привык к подобным провокациям, больше сходившим на проверку реакции на личные вопросы. Случается это внезапно, будто его пытаются закалить или выработать иммунитет. Вздохнув, Достоевский решил попить апельсинового сока, который уже оставался на дне бутылки. В душе появилось какое-то странное чувство. Почему Гоголь снова решил спросить об этом? Для него так важно, есть ли кто-то, кто интересует Фёдора? Теперь и сам Достоевский задумался, есть ли у того кто-то на месте предмета воздыхания. Раз он так открыт к людям, должен же быть кто-нибудь, кто ему симпатичен? Если Гоголь и вправду заведёт себе кого-нибудь, Фёдор, наверное, будет рад за него. Он заботлив, добр и романтичен, в каком-то плане. Наверняка получится хорошим молодым человеком для ранимой и милой девушки… Думая об этом, Фёдор сдержался от усмешки над собственным лицемерием. Верно, он будет внешне рад, но глубоко внутри не уверен, что хочет, чтобы тот уделял кому-то время, кроме брюнета. Стоит Гоголю на время оставить его во время их разговора, чтобы составить компанию другим людям из класса, Достоевский замечает за собой непривычное недовольство. Может, с виду и не даёт понять, что его что-то не устраивает, внутри искренне не понимает природы своих чувств. Ещё месяц назад каждый день надеялся и ждал, когда же тот оставит его в покое, а теперь не нравится даже мысль о том, что однажды Николай разорвёт их связь. Нельзя не сказать, что Достоевскому весьма приятна его исполнительность и внимательность. Он слишком привык, когда под боком постоянно вертится что-то светлое, совершенно комфортное. Брюнет совсем не желает лишаться его и делить с кем-то — тоже. Следуя за не пойми откуда появившимся желанием, Фёдор приблизился к парню и аккуратно заправил светлую прядь за ухо. К своему удивлению, не ожидал, что его волосы настолько мягкие. От прикосновения к себе Гоголь вздрогнул и поднял голову. Неужели недоперфекциониста так не устраивало положение его волос, что он решил исправить это? Собираясь задать свой вопрос, юноша не смог не взглянуть в его глаза. Руку, что оставалась у его лица, Фёдор убирать не спешил. Если подумать, он так часто позволяет касаться себя, а сам ни разу не дотрагивался до лица блондина. Почему-то сейчас захотелось это исправить. Найдя во взгляде брюнета некоторую мягкость, больше схожую на ласку или нежность, Николай почувствовал, как потеплело у него в груди. Почему он так на него смотрит? Вдруг тёплые пальцы оказались на его лице, и Фёдор аккуратно огладил его щеку, будто касаясь невероятно ценной и одновременно хрупкой вещи. Вопрос о том, что на того нашло, так и напрашивался сорваться с губ, но Николай пока не торопился получить свои ответы. Сомнения внутри приказывали немедленно отстраниться, однако неведомое чувство, более сильное, заставляло, наоборот, оказаться как можно ближе. Возможно, это интерес перед неизвестным и ему стоит просто попробовать пойти у него на поводу? Отмахнувшись от лишних мыслей, Достоевский неторопливо провёл пальцами от скул к подбородку, сжав его между ними. Глаза, открывшиеся взору парня, когда он приблизился к лицу, оказались ещё красивее, чем когда он смотрел в них на расстоянии. Теперь Фёдор больше понимал, насколько тот необычен, насколько отличается от других. В его голове не укладывалось, как можно быть открытым и одновременно замкнутым, озорным и спокойным, поверхностным и глубоким до мурашек по коже. Умение наблюдать за людьми позволяло Фёдору очень детально охарактеризовать блондина. Обозначить все его достоинства и недостатки, коих было совсем немного. Но ему определённо нравится то, что он имеет перед глазами чуть ли не каждый день. Вот только что всё это значит и как это можно интерпретировать — темноволосый не понимал. Заметив, что он слишком долго всматривается в глаза парня, Фёдор опустил свой взгляд на его губы. Пока тот сохранял небольшое расстояние между их лицами, Гоголь почувствовал сильную пульсацию в висках. Сгорая от любопытства, что Достоевский предпримет дальше, он не отрывался от аметистовых глаз, красиво переливающихся под лучами солнца. Судорожно выдохнув задержавшийся в груди на долгое время воздух, Николай сжал пальцы на телефоне, что лежал теперь экраном вниз в заблокированном состоянии. Федор почувствовал, как губы обдало теплом, отчего желание коснуться приоткрывшихся уст заметно усилилось. Не найдя причин отстраняться, Достоевский наконец решился и невесомо прильнул к ним, тут же ощутив их мягкость. Для светловолосого вдруг время как будто остановилось, зато сердце забилось только чаще. Не встретив сопротивления, Фёдор нерешительно обхватил губами нижнюю и переместил свою руку на его щеку, не разрывая зрительного контакта. Николай же охотно подался вперёд, нависая над партой. Светловолосый захотел перенять ведущую роль на себя, поэтому впустил свои пальцы в послушные волосы и притянул того ближе к себе. Юноша сослался в своём желании на бо́льший опыт. Но если быть честнее, он ждал этого момента слишком долго, чтобы позволить закончить его невинным соприкосновением. Беспрепятственно проникнув языком внутрь его рта, блондин углубил их поцелуй. Хоть Фёдор глаза закрывать не стал, чтобы сохранять ясность разума, сознание всё равно уплывало куда-то в сторону. Открытие новых чувств было важнее, поэтому он отпустил задние мысли и полностью отдался ощущениям. Теперь ему оставалось только подстраиваться, периодически сходясь с чужим языком в хаотичном танце. Получив всю власть над ним, губы Николая не выпускали чужие из влажного плена, пока рука плавно переместилась на чужой затылок, сжав тёмные волосы. Хотелось позволить себе как можно больше, раз Фёдор не спешил от него отстраняться. Нахмурившись, Достоевский выдохнул во влажные губы и коснулся рукой его плеча. Сложно было сказать, правильны ли их действия, но Николай точно знал, что ему абсолютно нравится, как тот хмурит брови, неумело отвечает навстречу и сжимает его плечо, комкая ткань белой рубашки. Беспрестанные движения их губ заставили Фёдора тихо простонать в поцелуй от переизбытка ощущений, совершенно новых и через чур приятных. Однако кислорода всё сильнее стало не хватать им обоим, поэтому Гоголь напоследок прикусил его нижнюю губу и разорвал поцелуй. Теперь необычное сочетание цитрусового сока и горького шоколада, что оставалось послевкусием на языке, будет долго напоминать ему о случившемся между ними, согревая душу воспоминанием. Потребовалось время, чтобы осознать, что сейчас произошло. Фёдор открыл рот, чтобы заговорить, но его опередили. — Всё хорошо, — резковато начал Николай и поспешил дотронуться до руки, что исчезла с его плеча, чтобы тот не закрылся от него, — Но не смей мне говорить, что это была случайность. — Что ты имеешь в виду под словами «Всё хорошо»? — не отрываясь от его лица, тихо спросил юноша, удивившись уверенности Николая, будто всё обстоит действительно так, как должно быть. — Не нужно волноваться, что совершил ошибку, потому что это не правда, — в доверительной интонации спокойно проговорил юноша, стараясь избавиться от сомнений в чужих глазах. — Но если не случайность, то как тогда это называется? — перейдя к другому, не терял робости в голосе брюнет. — Желание, искренний интерес, — пожал плечами Гоголь и когда понял, что бунта не намечается, отпустил его, — Проявление чувств, в конце концов. — Каких чувств? — поднял бровь Достоевский, собираясь оспорить его слова, однако тот поднялся с места с рюкзаком в руке, а в класс вошло несколько человек. — Об этом не мне знать, — проговорил парень и засунул телефон в карман брюк, собираясь уйти на место другого ряда, — Звонок скоро, я пойду. — П-погоди, ты не можешь… — подорвался Фёдор, захотев задать ещё один вопрос. — После урока по домам, — бросив по пути, закончил их разговор одноклассник. Проводив устремившуюся вглубь класса фигуру обеспокоенным взглядом, Фёдор сжал кулаки под партой. Людей вокруг стало слишком много, отчего дискомфорт повысился в несколько раз. Дождавшись звонка, который прозвучал сразу после того, как учитель вошёл в класс, а ученики поднялись в качестве приветствия, парень уселся за парту. Ужасно хотелось оградиться от чужих разговоров сзади и неприятного писклявого голоса учительницы, которая взялась за проверку посещаемости, устроив перекличку. Достав наушники из кармана, Достоевский вставил только один, чтобы слышать, что происходит во внешнем мире, и включил музыку на телефоне. Лучше вовсе абстрагироваться от происходящего и уйти в себя. Там тоже сейчас не так спокойно, зато более безопасно. Будет лучше, если он просто попытается успокоить разбушевавшуюся душу и разложить всё по полочкам. Как можно было понять, учительницу он тоже не волновал, поэтому его оставили в покое. Сейчас на фоне спокойной зарубежной песни в голове только и прокручивались слова Николая. До конца урока парень старался понять, что значило то или иное высказывание. Впереди ожидались выходные, за которые у брюнета будет уйма возможностей разобраться со всем этим.