Сволочь

На разборки, сделки и перестрелки всегда, не зависимо от обстоятельств, приезжал один из детей. Это правило установил еще его дед. У отца это была паранойя, попытка уследить за своими людьми и напомнить детям, что они – не люди, а просто инструменты. Отец воспринимал их как вещи. Как оружие или разменную монету, видел их ценность только в пользе, которую они могли принести клану. Первым средний палец отцу показал Танкхун, ушедший с головой в свои чертежи и загородившийся таким бетонным забором из фурий, что папочка бросил безуспешные попытки до него достучаться. Кинн особо не артачился. Власть отца воспринимал спокойно, пусть и скептически, но чем старше становился, тем больше забирал себе управление, медленно и незаметно выпутывая паука из им же сплетенных сетей. Средний сын мафии свое дело знал отлично, плавал в нем, как рыба в воде, и решал проблемы просто взглянув на кого-то острым взглядом. Подростковый максимализм накрыл и Кима. Отец бесился, Кинн упорно закатывал глаза, Кхун снабжал его идеями и одеждой, пропихивая среди знакомых на съемки и выступления. Папочка нашел этому применение, указывая ему пальцем на тех, с кем стоило быть обходительней, позволять чуть больше, чем остальным. И он послушно делал. После резал тварям глотки, выпуская наружу боль и обиду. Также он поступил и с отцом. Придя с очередного приема в разорванном в клочья костюме, покрытый кровью ублюдка, решившего, что его тело – тоже объект торга. Отец смог оценить творение рук своих. А потом маска, прочно приставшая к лицу, стала уже не защитой, а приятным способом бесить людей. Теперь, при Кинне, все изменилось. Их участие в делах клана – уважение к их людям, готовым ради призрачных и непонятных целей сложить свои жизни. И он это правило зауважал. Ким любил адреналин драки, любил сучить на переговорах, усаживаясь задницей на стол, закуривая прямо в дорогих ресторанах, плюя на персонал и оппонентов. Ему нравилась обретенная свобода и возможность творить что угодно. Теперь, когда его тело стало принадлежать только ему, это было опасно и, от того, очень весело. Кинн позвонил ему еще вчера, с очень настораживающим голосом. Он как раз только вернулся с вечеринки, застав Порче на диване, копающимся в строках кода их файервола. Полчаса и принятый душ спустя, он удобно сидел на коленях Порче, пока тот засунул свой язык в его рот, удачно подбираясь руками к краю его боксеров. Он уже предвкушал, как Порче будет вылизывать его на этом самом диване, когда раздался звонок. Парень протянул руку в сторону его телефона и снял трубку, спускаясь губами к его шее. У Кинна могло быть много поводов для звонка. – Либо наши проблемы только что разрешились, либо только начинаются. Ким подобрался, сполз с колен парня, притягивая свой планшет с журнального столика и включая пультом проектор. Порче последовал его примеру и взял открытый ноут, сходу падая в свой сервер. – Опять угрозы? – Что-то вроде. Нам прислали подарок. Прямо в мой офис. Ким и Порче переглянулись. Уже через минуту на экране проектора появилась трансляция с камер в комплексе и Кинн, стоящий у довольно большой коробки. – Как на счет бригады саперов? – Уже. Наши клянутся, что не знают, кто ее принес. Через двадцать минут, когда саперы дали добро открывать коробку, Кинн поднял крышку. Внутри лежал шикарный букет красных роз, четыре коробки патронов и два ствола. – И кто такой смелый? – Ебанные итальянцы. Надо было пристрелить обоих. Порче поднимает бровь, на той стороне матерится Кинн. На последнюю встречу их обычный поставщик оружия решил притащить с собой брата и племянника. Толстый надутый индюк, заметив его тонкую фигуру на другом конце стола, ляпнул что-то про каблуки и сцену. Парнишка, очевидно не далеко интеллектуально от отца ушедший, предложил ему спуститься на колени, и тогда они «может быть обдумают ваше предложение». Он оставил телохранителю ублюдка нож в плече, а сынку – шрам от пули прямо на шее. Хорошо, что не застрелил вовсе. Ким с собой носил целый арсенал, даже на сцену не выходя без ствола и пары ножей. На бедре или в ботинках, если одежда не позволяла. Но партнер шутку брата не оценил, племяннику выписал подзатыльник. В целом расходились они вполне довольные руг другом, бумаги были подписаны. Ким раздумывает над ситуацией, не считая ее совсем уж критичной, успокаивается и толкает Че в плечо, давая знак откинуться обратно на спинку. Снова забирается на его колени, тянет вверх чужую футболку, продолжая разговор. – Я все проверю. И как найду этого доставщика… Порче присоединяется к нему, одновременно запуская свои руки под тонкую ткань, сжимая его задницу. – Поймаем и будем бить, пока не расскажет, как он это сделал и какие у его нанимателя планы, – парень замечает темнеющий взгляд Кима, – А вообще выстави еще пару человек. Вдруг вернутся за чем-нибудь. – Если нужна будет помощь – звони. – Как-нибудь без твоей нежной задницы обойдемся. В кадре появляется взмыленный Порш, как всегда язвительный и наглый. Возмущенный голос Кинна слышен следом. – Порш! – ОН ебаная сука! На экране видно, как Кинн согласно кивает, но все равно закатывает глаза на своего любимого. Их непрекращающиеся ссоры с Поршем стали только хуже после того, как Порче и Ким начали встречаться. – Я изобрел это слово. Голос Порша заставляет его кровь закипать. Но Порче не дает ему продолжить перепалку, оглаживая кончиками пальцев его дырку, заставляя уткнуться в собственное плечо от яркой вспышки удовольствия. – Я люблю тебя брат, но когда-нибудь ноги, которые растут из этой шикарной задницы, – Порче говорит это спокойно и размеренно, словно Ким сейчас не растекается по его груди лужей, по сухому трахая себя чужими пальцами, – сломают тебе пару лишних ребер. – Это значит – съеби в закат, пока я не приехал и не вломил тебе по шее. Ким выплевывает последнюю фразу, ставя в разговоре жирную точку. Прежде чем он успевает закончить звонок, Порче резко нажимает на его простату внутри, и он громко стонет. Ахуевшие лица Порша и Кинна на проекторе стоят всех потраченных нервов. Порче сбрасывает звонок, вырубает трансляцию и бросает телефон на журнальный столик, вместе планшетом Кима. Все это, не вынимая из него пальцев, и не переставая аккуратно двигать ими внутри. Растяжка на сухую шла туго, но Киму нравилось. Парень возвращается к нему, выдыхает в поцелуй. – Отложи убийство моего брата хотя бы до оргазма, ладно? Ким улыбается, снимает свое слабое тело с чужих пальцев и двигается, рывком сползая вниз. В очередной раз Порче подтверждает одну мысль, за которую Ким готов вставать перед ним на колени до конца своих дней. Мысль, о которой парень не забывает, даже когда полуголый Ким выгибается перед ним кошкой, насаживаясь на член или пальцы, или язык, – он не только сладкая детка. В итоге Кинн ему не звонит и Ким решает, что все обошлось. Поэтому и не переносит свои мероприятия, надеясь на успешное разрешение спорной ситуации с партнерами. Именно поэтому он оказывается там, где оказывается. Но, блядь, как вышло, что, из всего вороха членов семьи, самым свободным оказался он? Даже у Макао нарисовались неотложные дела. И, прямо с очередного мероприятия от Clarins, он вынужден был тащиться на бойню. Он застёгивает бронник поверх сетчатого свитера, сдирая с шеи чокер. Переобувается, запаковывая тонкие широкие брюки в высокие армейские ботинки, покрывая Кинна трехэтажным матом. Брату точно достанется на орехи, когда он вернется в комплекс. Вдевает в ухо наушник и крепит передатчик в карман жилета. – Это Харон. Проверка сигнала. Когда-то кличку, насмехаясь над тотемом, дал Вегас. Позывной прижился, вопреки его желаниям. С той стороны тут же слышится сосредоточенный голос Арма, перебиваемый стуком клавиатуры. – Сигнал четкий. – Что у нас там? – Двадцать человек и слишком много оружия, – отзывается голос Че, тоже сосредоточенный и сухой, – группа уже подъезжает. АТА 5 минут. – План уже у тебя на планшете, – к нему присоединяется Макао, – заходите через западный вход, мы прикроем. – Ты что тут забыл? У тебя же дела были? – Не хочу пускать вас на вражескую территорию без снайпера. Ким закатывает глаза и матерится сквозь зубы. Как с детьми малыми. – Ты уже на месте? – Да. Тут как в библиотеке. – Принято. До связи. На месте его ждет команда во главе с командиром его группы. Он оглядывает команду и машет рукой взлетающим дронам. В наушнике Порче и Макао отвечают на приветствие. Пока Джей – его заместитель проверяет крепления бронежилета, он еще раз сверяет с командой план зачистки и захвата. Ким удобнее перехватывает винтовку. Подрывник командует готовность. Он выдыхает, улыбается и еще раз смотрит в прицел. Щелкает фитиль и взрыв разрывает обстановку. Он вдыхает запах огня и пороха, впуская вместе с ним тишину и сосредоточенность. Черно-белую картинку обстановки в которой он – играет чужими жизнями. Наружу просится скопленная раздраженность, и он дает ей выход, запуская кому-то в глотку нож. Это – работа, она может ему не нравится, но он научился ее делать, научился не обращать внимания на кровь, покрывающую его руки. На все про все меньше получаса. Парни из группы пакуют бывшего лидера банды и уносят тела в мешках для трупов. Джей отправляет накладные для сверки. Ким курит. У него проблема. Даже не так. ПРОБЛЕМА Под бронником на нем нет ни черта, сетчатое недоразумение одеждой не назовешь. От трения и пота ткань елозит по телу, как масло по сковороде. Он уже чувствует, как соль щиплет мелкие царапины на торсе. – Держи, – он протягивает заму россыпь флешек и говорит в наушник, – я домой. – Увидимся через 20. Ким показывает большой палец дрону, все еще висящему над ними. Порче смеется в ухе. Он скидывает оружие и основной вес в сумку, следом и остальную тактичку. В машине растягивается на заднем сидении и смотрит в потолок. Делает ставки. Уже заходя в кондо, понимает, что выиграл. Порче поднимает его на руки и тащит в ванную, раздевая на ходу, языком собирая соль и металлический привкус с царапин на его груди. Ким откидывает голову, притягивая парня ближе и стонет. Меньше двадцати минут назад он пробил какому-то придурку голову прикладом. А сейчас он плавится под чужими руками. Порче опускается перед ним на колени. Выглядя при этом так, что у Кима в голове разгорается ебучий пожар от одного только взмаха этих ресниц. Если бы в словарях были картинки, стоящий на коленях Порче, вылизывающий его член был бы ровно под словом «похоть». Ким кончает, откидываясь головой на кафель, дергает Порче наверх за пряди и глубоко целует, забирая собственный вкус с языка. Душ они принимают слишком быстро. Скорее даже символически. Просто смывают пыль, пот и чужую кровь. Он даже не удосуживается взять полотенце. На этот раз Че у него на руках. Они падают на кровать, Ким тянется к тумбочке за смазкой. Бросает ее на кровать и тянется поцелуем к чужим губам. Парень подается, позволяет себя вести, и он смотрит, долго и вдумчиво, прежде чем перевернуться и нависнуть сверху. Адреналин драки и жуткий голод выпускают пса наружу, который начинает кусаться, метить свое зубами и языком, ногтями раздирая полосы на боках и бедрах его парня. Порче не выглядит хоть сколько-нибудь удивленным тем, что Ким устраивается между его ног, а не сверху. Только выгибается сильнее, подаваясь вверх, и запускает язык глубже в его рот. Пока Ким, прижав парня всем весом к кровати, целует его грудь, царапая зубами соски. У Кима все еще кипит адреналин от драки, странная первобытная сила. Хочется взять, подчинить, присвоить. Отметить так, чтобы ни одна живая душа не думала даже смотреть в сторону его Порче. Парень быстро оказывается перевернутым, плотная декоративная подушка устраивается под бедрами. Че гнется сильнее, требовательно разводя ноги. Ким лишь на секунду задумывается над тем, что это может быть первый раз парня. Порче стонет высоко, мелодично, до восхищения красиво. Ким видит раскрытый рот и поднимает парня за плечо к себе, оглаживая губы, Че лижет подушечки языком, послушно втягивает пальцы по самые костяшки внутрь. Это больше похоже на безумие, чем на секс. Ким двигается жестко, нагло, быстро. В какой-то момент разворачивает их, усаживая парня сверху. Хочет смотреть в чужие глаза. Чтобы потом, смотря в потолок вспоминать их и знать, что ничего не испортил. В глубине карих океанов столько всего, что он тонет. Но больше всего, все равно тепла, страсти и удовольствия. Парень опускается ему на грудь, наклоняясь в шею. – Ты шикарен, Ким. Порче шепчет ему почти на ухо. Смотрит восхищенно даже на эту его версию. Ким эту сторону себя не любил. Но иногда она вылезала и требовала свое. И не подчиниться ей было опасно. Отец в таком состоянии его боялся, братья старались избегать. Порче это тоже разглядел. Очевидно, еще на камерах дронов заметил этот огонь. И доверчиво развернулся спиной, пуская эту злую его версию ближе, отдавая все, что он просил. Парню нравится, и это осознание – лучшая похвала. Че дергает его за подбородок, вгрызается в зубы. – Кимхан блядь. Сильнее. Он подчиняется. Переворачивает их, укладывая Порче на спину. Парень под ним искусно распадается на части, раскалывается, как дорогущий мрамор. Закрывает глаза, цепляясь руками за его плечи, и двигается бедрами навстречу. Оргазм накрывает их оглушающей волной. Ким перекатывается на подушку и сплетает их пальцы. Поворачивается, облизывая покатое плечо со следами своих зубов. Порче смеется в потолок, притягивает их сплетенные руки к себе и целует тыльную сторону его ладони. – Ты просто нечто, сладость. Ким улыбается. – Я только что выебал тебя. Порче тянется за сигаретами и пепельницей, прикуривает, ставя стекло себе на грудь. Протягивает пачку ему. – Ага, – парень выдыхает дым в потолок, – это никак не отменяет того, что ты – моя сладость. Кимхан прикрывает глаза. Тихо смеется, впитывая в себя это чувство обладания и принятия. Дайте ему пару минут отдохнуть, и он вытрахает эту мысль из чужой головы. Поворачивает голову, смотрит в чужие черные глаза. Порче ухмыляется и выгибает бровь. Ким выдыхает дым ему в рот и целует, убирая пепельницу обратно на тумбочку. Пара минут – это слишком долго.