***
Всю оставшуюся ночь, Сет более не возвращался к этому разговору, чему, по правде говоря, Эвтида была рада, они лишь гуляли по прекрасным холмам пустыни, разгадывали звёзды, и говорили обо всем на свете. Несмотря на то, что с Ашем, Эве было легко, а порой и вовсе весело, девушка все равно не могла не думать о решающей битве, которая сейчас происходила. Раньше, Эвтида непременно болела бы за черномагов, но, сейчас душа, что жаждала мщения верила, что Амен справится и поймав Реммао, наконец узнает каким образом найти Саамона. Время, что тянулось мучительно медленно начинало сводить с ума. Эве порой казалось, что оно вовсе остановилось и глумилось над ней, правда все изменилось в одночасье, когда Сет, что- то почуяв, прикрыл очи, а затем распахнув глаза, довольно проговорил: — Реммао пойман!***
После того, как Ашу стало известно о судьбе бывшего наставника Эвтиды, покровитель черномагов, немедля вернул девушку обратно в покои, после чего удалился, оставив морально истощённую Эвтиду одну. В голове несчастной крутилось множество мыслей и вопросов, правда, все они отпали, стоило девушке лечь на мягкую кровать. Усталость взяла вверх и девушка провалилась в сон… Сейчас она могла позволить себе поспать, ведь Амен и Аш наверняка заняты пытками, а этого она видеть не желала… Ночь следующего дня Ломота во всем теле, которая сопровождалась ужасной болью в голове, вынудили Эвтиду наконец проснуться. С трудом приподнявшись на локтях, девушка, в горле которой пересохло, встала с кровати и она на ватных ногах поплелась в сторону кувшина с водой, что находился на подносе. Испив спасательной жидности, Эвтида, есть которой вовсе не хотелось, быстро привела себя в относительный порядок, после чего немедля вышла из покоев, сгорая от любопытства. Ей было нужно знать, сознался ли Реммао во всем, жив ли он, где сейчас Саамон и конечно же, что же ждёт её несчастного друга — Рэймсса. Сет же как назло не слышал её зов, или же просто был занят и не имел возможности явиться, потому Эвтиде ничего не оставалось, кроме как пересилив себя, отправиться на поиски Эпистата. Просторный дом, который она так и не удосужилась осмотреть за дни проживания, казался Эве лабиринтном из множества комнат, коридоров и дверей, которые вели в ещё больший тупик. Обозлившись, Эвтида, которая на своём пути не встретила ни одного слугу или стражника, по памяти хотела было уже вернуться к себе, как заметила, небольшой свет, что исходил из приоткрытой двери, в конце коридора. Затаив дыхание, девушка, сердце которой почему — то стало стучать быстрее, направилась к источнику света, надеясь увидеть там… — Господин? — слабо постучавшись в приоткрытую дверь, проговорила Эва, которая наконец нашла Эпистата. Статный мужчина, который выглядел довольно уставшим, в одних шароварах, стоял, облокотившись о стол, и что — то увлечённо читал, пока не увидел в дверном проёме хрупкий силуэт. — Проходи, — отложив папирус в сторону, произнёс Амен, прекрасно зная по какой причине Эва явилась к нему. Получив дозволение войти, девушка, несмотря на трепет в душе, вошла и закрыв за собой дверь, задала свой первый вопрос: — Реммао, он? — Мёртв, — без тени сожаления ответил Эпистат и Эве даже на мгновение показалось, что в глазах Амена мелькнула искра безмерного счастья и довольства собой. Одного из убийц родителей, он покарал… — А перед этим… Не успела Эвтида докончить мысль, как Амен поведал ей обо всем: рассказал о том, что спустя почти сутки, Реммао под давлением пыток сознался где прячется Саамон, и что Сет едва узнав об этом исчез, прежде же пообещав Амену за услугу не убивать его, лишь «поиграться», после же жизнь Саамона должна будет перейти в руки Эпистата. Пугающий холодок прошёлся по телу, когда Амен, спокойно глядя в глаза девушки, спросил: — Желаешь самой участвовать в пытках и убийстве? Помнится, горела желанием мести, за гибель брата. Отрицательно покачав головой, Эвтида, которой стало вдруг дурно, коротко поблагодарила Амена за ответы, после чего хотела было вернуться к себе, да только кое - что заметив, остановилась, обомлев. — Господин? — сорвалось с уст раньше чем Эва успела себя заткнуть. Причиной удивления Эвтиды была спина Амена, которую она мельком увидела, когда Эпистат оборачивался, дабы вновь взять папирус в руки… Изодранная по всей длине спина мужчины, была в глубоких ранах, которые только только заживали. Первое о чем подумала девушка, это то, что ранения Эпистат получил во время схватки, да только раны были уж больно знакомые… — Зачем? — только и смогла спросить Эвтида, увидев порезы Амена, нанесённые хлыстом. — Я так захотел, — прозвучал короткий ответ, вызвав лишь еще большее недоумение. Он отхлыстал сам себя… — отказывался разум верить, — Но, зачем? — Амен, — впервые за это время, невольно обратилась она к мужчине по имени, что конечно же не укрылось от него. Имя, что слетело с уст Эвы, заставило Эпистата слабо улыбнувшись, произнести: — Я сделал это не для того, чтобы ты простила меня, Эва, желал лишь покарать самого себя, за то, что причинил вред тебе, — с этими словами, Эпистат шагнул в сторону девушки, ликуя от того, что она не отпрянула, — Знал бы, что после этого, ты обратишься ко мне по имени, давно бы отхлыстал бы себя. Потеряв дар речи, Эвтида смотрела на грозного и властного Эпистата, что одним своим видом внушал страх и трепет, однако рядом с ней становился совсем другим. Как он мог быть таким разным? Пугающе опасным и в то же время удивительно красноречиво нежным… Нет, нельзя поддаваться чувствам! Помнит ведь кровоточащее сердце — ни к чему хорошему это не приведёт! — Спокойно ночи, Эпистат, — быстро проговорила она, прежде чем в спешке покинуть кабинет.***
Ужасающая и мучительная смерть Саамона, после нескольких дней пыток, стала началом нового этапа. Когда распространитель хвори был пойман и убит самим Верховным Эпистатом, фараон, щедро вознаградив Амена объявил, что черномаги, которые не следовали указаниям Саамона могут отныне открыто работать во благо египетского народа! Чему Эвтида была безгранично счастлива. Рады были также: Ливий, Эпистат и Аш, каждый по своему. Лекарь был доволен тем, что болезнь наконец прекратила распространяться, Аш ликовал оттого, что силы его теперь были неограниченны, ведь черномагов более не убивали, и наконец Амен, что всю свою жизнь гнался и мечтал покарать убийц родителей, исполнил свою волю и теперь мог спокойно жить, так по крайней мере думал мужчина, который искренне верил, что сможет найти покой, но, на деле, на сердце Эпистата было не спокойно, и все его мысли занимала лишь Эвтида.***
Вернувшись в свой дом, после торжества, что устроил фараон в его честь, Эпистат, устав от внутренних терзаний, направился прямиком в покои Эвтиды, не ожидая, что обнаружит там собирающуюся девушку. — Желала вновь убежать? — встав подле дверного проёма, спросил Эпистат, что едва сдерживал гнев. Непокорная! Опять хотела скрыться под покровом ночи не поговорив с ним! Сколько можно? Чуял ведь, что душа её тянется к нему, почему она не желала даже выслушать его? — Нет, — даже не оборачиваясь, спокойно ответила Эва, которая продолжила собираться, — Ждала Вас, господин. В этот раз желала попрощавшись, уйти. Приоткрыв рот, Эпистат хотел что — то добавить, да только Эва не позволила, произнеся: — Я хотела бы сказать спасибо, — наконец посмотрев на Амена проговорила она, — За то, что Вы не убили и отпустили Рэймсса, — пояснила она, после чего тяжело вздохнув, добавила, — И меня заодно. — Я бы тебя не тронул, — ответил Амен, чуя, что не просто разговор они затеяли, судьба их решалась. — Знаю, — коротко ответила она, — Вы же клялись, я помню. Слова девушки, так неожиданно слетевшие с уст подарили маленькую надежду Амену, он видел, что она больше не боится его, ощущал, как невольно тянулась, однако все равно отталкивала, оттого и решил наконец действовать. — Не уходи, — ухватившись за небольшую сумку, произнёс мужчина, что неотрывно смотрел в глаза Эвтиды, в которых готов был раствориться, — Останься Неферут. — Ливий и Аш помогли мне сыскать дом и дали немного денег, — ответила Эва, желая поскорее покинуть Эпистата, пока сердце вновь не воспряло. Чуяла она, что живя под одной крышей с Аменом и видя его раны на спине, а также зная о том, что атрибуты, которые он ей подарил принадлежал матери, она невольно смягчается, а этого разум никак допустить не мог, — Потому мне есть где жить, и чем закупаться, — завершила она мысль. — Я предлагаю не из вежливости и гостеприимства, Эва, — продолжал он держаться за сумку, будто боясь, что Эвтида исчезнет. — Мне известно по какой причине, Вы хотите, чтобы я осталась, — более не страшась, и смело глядя в глаза Эпистата, заявила она, — Хоть страха больше я не испытываю, однако былых чувств к Вам нет, господин. Не могу, и не хочу Вашей быть. — Лжёшь, — как факт проговорил Эпистат, чуя, что девушка противоречит самой себе, — Вижу ведь, что от чувств сбегаешь, ощущаешь, что они возвращаются. — Даже если так, — ответила девушка, разрушив все внутренние преграды, — Это все равно не отменяет того факта, что быть Вашей я не хочу. Второй раз обжигаться не желаю, оттого и ухожу. Можете считать это трусостью, мне все равно. С этими словами, девушка убрала руку Амена, что держала за сумку, и хотела была направиться к выходу, но Эпистат, не позволил. Ухватившись за её локоть, Амен, прежде чем Эва успела сообразить, наклонился и произнёс: — Можешь убегать сколько угодно, Неферут, я все равно не оставлю попыток вернуть тебя!***
Ничего не ответив на это, Эвтида молча ушла, искренне полагая, а точнее надеясь, что более её пути с Аменом не пересекутся. Что же касается самого Эпистата, то мужчина, который понимал, что может потерять Эву, решил перейти к крайним мерам… Амен знал, что подарками, вниманием и заботой Эву не вернуть, слишком сильна была её боль. Не физическая, а душевная. Эпистат осознавал, что девушка ни на секунду не забывала о том дне в пыточной и каждый раз, когда её сердце желало пробудиться, разум вспоминал об этом ужасном случае и несчастному сердцу приходилось вновь потухать, потому мужчина, в жилах которого текла кровь черномагов, вопреки своим принципам, убеждениям и нормам, решил действовать радикально. Спустят несколько дней после ухода Эвы, Амен, оставшись наедине с самим собой, достал из потайного сундука атрибуты черномагов, после чего, сделал то, чему обучала его мать ещё при жизни… Бросив короткий взгляд на полную Луну, Амен выдохнул и прикрыв глаза стал представлять образ Эвтиды, безмерно надеясь, что она спит, ведь до этого он ни раз пытался связаться с её сознанием, да только девушка бодрствовала. В этот раз удача повернулась лицом к Эпистату, ибо вместо привычной тьмы, он стал слышать обрывистые голоса, а затем и темнота стала рассеиваться и уступило место… Получилось! — возликовал Амен, когда увидел пред собой дрожащую Эвтиду, которая сидела за столом и нервно поглядывала на дверь. Не прошло и нескольких минут, как в пыточную вошли несколько мужчин во главе с Эпистатом (из сна). Амен, что проник в один из страшных снов Эвтиды, молча наблюдал за тем, как Эпистат из сна начал требовать от девушки рассказать всю правду, когда же несчастная действительно рассказала все как есть, Амен из сна оскалившись, велел охотникам привязать её к столбу. Подсознание Эвтиды стало неожиданно искажаться. Охотники исчезли, стены же стали ходить ходуном, неизменным было лишь одно, она стояла со связанными руками спиной к палачу, Эпистат же из сна, держа в руках хлыст намеревался её ударить. Неужели она видит меня таким? — болезненно сжалось сердце Эпистата, от вида Амена из сна. Он выглядел словно монстр, с оскалом на устах и красными глазами, в которых отчётливо виднелась ненависть. Нет, Неферут. В этот раз кошмара не будет, ты поспишь спокойно! Стоя привязанная к столбу, Эвтида, сердце которой готово было выскочить из груди, прикрыв глаза, с ужасом ожидала привычной боли, однако все изменилось, когда она почувствовала нежные прикосновения на своих запястьях. — Не бойся меня, — раздался шёпот Амена возле уха, — Я не причиню тебе боли. — Почему? — дрожащими губами спросила Эва, которая начинала понимать, что это лишь сон, который почему то шёл не своим чередом. Однако зачем, Эвтида понять не могла. Так и не ответив на вопрос девушки, Эпистат развязав руки красавицы, прижал её к себе, забирая боль и страх. — Не бойся, — эхом отдавалось в голове Эвтиды, — Не враг я тебе, Неферут! — Не враг, — послушно повторила она, чуя как рушится хрупкий мир сновидения, — Не враг… — повторно произнесла она прежде чем проснуться. Резко распахнув глаза, Эвтида, которая несколько дней назад обустроилась в новом доме, что располагался в столице, привстала на локтях и стала тяжело дышать. Что это было? Почему кошмар, который преследовал её не один день, так неожиданно сменился? Почему боль и отчаяние более не душили её, в голове же до сих пор эхом проносилось… Не враг я тебе, Неферут! Не враг…