Беатриче

Поначалу я не понимаю ничего. Ты кажешься мне интересным. Смешно смеешься и первым протягиваешь ладонь для уверенного пожатия. Я подаю руку в ответ и представляюсь. Мы знакомимся постепенно, осторожно проникая в жизни друг друга, но в какой-то момент входим в них настолько тесно, насколько это вообще кажется возможным. Ты знаешь, как тяжело мне даются ранние подъëмы, а я знаком с тем, как горят твои глаза во время борьбы с несправедливостью. Пока это напоминает мне это схватку с ветряными мельницами, но я помалкиваю, чтобы не завести тебя ещё больше. Ты заливисто смеешься, и мне почему-то до безумия хочется слышать этот смех постоянно. Мы взрослеем. Ты неумело материшься и отлично злишься. Я задеваю тебя неловкими длиннющими руками, а ты не даëшь никому проходу со своими широкими плечами. Мы толкаемся на уроках, а на лице растягивается шкодливая улыбка. Нам прощают всё, оправдывая общепризнанной то ли гениальностью, то ли безнадёжностью. Проходят годы. Ты басом смеешься над моими отросшими волосами и называешь причёску идиотской. У тебя на голове извечный короткостриженный ëжик. У меня в груди прорастает любовь, ветвями царапая лëгкие. Подростковая, максималистская и истеричная. Хочется с тобой - навсегда и против всего мира. Ты продолжаешь пихать меня и хватать огромными ладонями за острые колени под партой. Меня молнией прошибает от каждого касания. Нас зовут на какой-то конкурс. Мы идём туда, чтобы сбежать с уроков. Ты говоришь, что совсем не репетировал, но я понимаю, что ты нагло соврал, как только по залу начинает разливаться знакомый до дрожи тембр. Я тону в твоём голосе, захлëбываюсь, пока макушка полностью уходит под воду. За щиколотки хватаются цепкие лапы ундин, утаскивая на дно, в лёгких кислорода нет, их заполонили заросли густых веток, почки на которых уже успели превратиться в раскидистые листья. Я беззвучно закашливаюсь, уверенный, что в горле застряла морская соль в перемешку с цветущей в груди зеленью. Твой голос стучит в голове, знаю, что он льëтся не для меня, но внутри - ревнивая весна, и всякая рациональность растворяется в отчаянных строчках. Пощади, не довольно ли жалящей боли, Темной пытки отчаянья, пытки стыда! Я оставил соблазн роковых своеволий, Усмиренный, покорный, я твой навсегда. К концу стихотворения я понимаю, что в глазах стоят слëзы. Выскальзываю из зала, пока аудитория рассыпается в аплодисментах. Я много пишу. Строчки нестройным рядом вырываются из-под пальцев, пачкают тетради, листы, парты и мой собственный стол. Они не складываются в осознанность, ещё больше путая мысли, превращая их в огромный свалявшийся колтун. Кажется, я забываю есть и мало сплю, но родители списывают всё беспокойство на экзамены. Замечаю рядом с собой двух девушек. К своему удивлению понимаю, что они почти всегда были рядом. Сидящие близко-близко к друг другу, переплетя ноги и руки, щебечут и смеются. Смех не такой, как у тебя, стройный и звонкий. Носы практически соприкасаются, и одна из них оставляет поцелуй на щеке другой. Глаза в глаза говорят о многом. В душе, ко всему прочему, прорастает зависть. У нас выпускной, и я достаточно пьяный, чтобы прижаться своими губами к твоим, но ты недостаточно пьяный, чтобы не оттолкнуть меня. Я, слишком неловкий для этого мира, с бесконечно длинными руками-ногами, пошатываюсь и едва не падаю. Ты даже не пытаешься меня подхватить. Ветви, уже давно проткнувшие лёгкие насквозь, прорастая даже в диафрагму, тяжело колышатся, вызывая глубокий приступ кашля. Курил бы - давно бы выхаркал все внутренности, с моим-то здоровьем. Судьба разводит нас на два десятилетия. Ты поступаешь в Москву-Питер-Екатеринбург-Пермь. Я делаю вид, что мне плевать. Я уезжаю в другую страну, вопреки причитаниям матери и уговорам отца. Продолжаю улыбаться, я старательно смеюсь, но не верю сам себе. Пожухлые ветви с пожелтевшими листьями гниют где-то в груди. Я просто жду, когда наконец наступит зима. Нас вновь случайно сводит родной город. В твоих волосах - серебряные нити. Ты влюблённым взглядом провожаешь красавицу-жену. У вашей дочери твои глаза. У меня в груди - пустая земля, оставленная после выкорченного с корнем дерево. На ней, вопреки моему желанию и здравому смыслу, проклëвывается робкий молодой росточек.