Сделка на доверие

      

We're running all the red lights down No way that we can stop now, now

***

      С той самой ночи, когда двое категорически противоположных, но в то же время схожих по своей сущности человек сумели достичь первой, опасно непрочной точки соприкосновения между их мечущимися средь гнетущей неопределенности душами, скоротечно пронеслись три дня. Каждый из них был полон насыщенных безудержной легкостью и радостью мгновений и впечатлений, которые обоим всеми силами хотелось задержать в сердце приятными воспоминаниями и погружаться в них в минуты душевной тяжести. За этот небольшой срок Стелла и Авантюрин, наверное, обошли не один и не два игорных дома и, безусловно, на всяком торжественном приеме они безоговорочно покоряли закоснелые сердца всех и каждого там присутствующего представителя верхушки мира сего, да так, что, скорее всего, судачить об их поистине великолепном тандеме будут еще многие, а лакомые сплетни в кругу высшего света не закончат свое путешествие из уст в уста еще очень долгое время. И если Первопроходца смущало и несколько напрягало нескрываемое внимание по отношению к их персонам в целом и ее личности в частности, то сотрудник КММ получал непередаваемое наслаждение, наблюдая результаты своего эпатажного поведения, и только сильнее подогревал интерес публики как к своей фигуре, так и к фигуре своей дорогой подруги. Кроме засиживания в элитных казино, что внушающей доверие ширмой из роскошного блеска, шелеста денег и звона игральных фишек скрывали всю гнилую подноготную уроженцев благородных семей, парень с девушкой многие часы проводили за простыми прогулками по всему Золотому мигу, разговаривая на различные темы, отдаленные от событий, которые бесповоротно затягивали этих двоих в вязкую пучину закулисных дел Пенаконии. В такие моменты Стелле казалось, что Авантюрин будто бы преображался. Нет, его первообраз страстного картежника, в чьих выверенных действиях всегда прослеживалась тактичная отточенность, а в переливистом смехе скрывалось недвусмысленное коварство, нисколько не пошатнулся. По крайней мере, на публике он оставался непоколебимым, однако, когда он оказывался с Безымянной тет-а-тет, этот образ давал ощутимую слабину: сигониец будто сбрасывал с себя приевшуюся ему самому личину и вел себя намного естественнее, говорил то, что действительно было у него на душе, подбирая одновременно точные и максимально нейтральные слова, чтобы не задеть чувств своей знакомой и полно выразить свое мнение касательно предмета беседы; его легкая улыбка не мозолила глаза, как это часто случается, а приятно обрамляла бурлящее эмоциями лицо, дополняемое красочным блеском завораживающих разноцветных глаз, которые подтверждали своим взглядом все то, что парень говорил и делал. Он выглядел настолько настоящим и живым, насколько ему дозволял его эмоциональный спектр и язык тела. Первопроходец боялась допускать крайне эгоистичных, по ее мнению, мыслей о том, что Авантюрин смог так легко довериться и приоткрыть завесу себя реального, но они с таким упорством искушали рассудок, что та скромно на это понадеялась и решила не подавать виду, в глубине души радостно ликуя. Стелла прекрасно понимала, что такое явление, как доверие – вещь крайне сложно достижимая, и завоевать его парой незамысловатых фраз и действий попросту невозможно, какими бы искренними они не выглядели. Многие целыми годами монотонно пробивают глухие неприступные стены, что прячут ото всех уязвимое, трепещущее сердце, в попытках добраться до заветного внутреннего мира человека, заслужить его расположение и стать тем, кому он может исповедать тревожащие его грехи, обнажить незаживающие шрамы, оставленные жестокой судьбой, или излить душевные муки, чтобы не бороться со своими демонами в одиночку. Кто-то сдается на половине дороги, не справляясь со всеми ее преградами и обманками, а кто-то, наконец завершив этот путь и заполучив в свои руки желанный трофей, самым бессовестным образом использует его в корыстных, чаще негуманных, целях, постепенно изничтожая у несчастного человека последние крупицы веры во все хорошее, изламывая его хрупкое сердце и стирая осколки того в ничтожный порошок, который так несложно пустить по ветру, смахнуть его остаток с рук и, облегченно выдохнув, двинуться дальше, оставляя опустошенную человеческую оболочку на растерзание остервенелой агонии, сродни той, что испытывает всякий на закате своих лет, лежа на предсмертном одре. Она не была таким человеком, и всегда старалась оправдать доверие со стороны своей семьи, друзей и товарищей, хранила его как зеницу ока и даже под страхом смерти не предавала его, лишь втайне боясь не справиться с самолично возложенной на себя ответственностью. Теперь это внутреннее обязательство удваивало свое значение, потому как личность, чье расположение девушке предстояло завоевать, отличалась запутанной, противоречивой и не однобокой природой. И все же, несмотря ни на что, хранительница Стелларона гордилась собой и своей крохотной победой: какими-то сверхъестественными силами вкупе со своей твердолобой верой она смогла достучаться до того, кто умело скрывается под обликом, известным чуть ли не каждому обывателю во Вселенной под званием топ-менеджера стратегических инвестиций, носящего имя одного из драгоценных камней. Девушка нехотя признавала себе, что таким, без избыточных прикрас и тошнотворных излишеств, тонн сценически необходимого "грима" и слоев напускного шика, он ей нравился гораздо больше. Не только как один из многочисленных, но незаурядных, знакомых или новообретенный, хоть это и было сомнительным предположением, друг, но и как самый обыкновенный парень. Эта мысль заставляла содрогаться в панике и, порой, заставала хранительницу Стелларона врасплох. Как девушка, обладающая недюжинной силой духа, что не раз выручала ее в ожесточенных битвах с самыми отвратительными порождениями Легиона или фанатичными приспешниками Эонов, наделенная несгибаемой волей и ясностью разума, дававшими отпор даже самым мастерским попыткам одурманить Безымянную с целью воспользоваться ее потенциалом или шантажировать ею Звездный экспресс, оказалась падкой до очередного напыщенного льстеца и щеголя этого треклятого мира? Почему именно он? Чем он отличен от сотен других таких искателей выгод и кичившихся богачей, когда могут найтись люди в разы и побогаче, и покраше него? А вся соль была в том, что Первопроходцу не было никакого дела до того, какие баснословные суммы хранят его банковские счета и карты, какого известного бренда он предпочитает носить рубашку, в каком ювелирном доме заказывает для себя украшения или какой выдержки пьет коньяк, раскладывая очередную партию покера в казино. Ее притягивал все еще недоступный внутренний мир Авантюрина, сокрытый под тяжелым покровом таинственности, который девушка осмелилась чуть потревожить и даже немного стянуть за то время, которое они провели вместе. Черт, она даже стала проникаться его образом азартного прожигателя жизни, ведущего свои собственные игры по только ему известным правилам. Пускай это выглядело как дешевый трюк для розыгрыша наивного ребенка – она повелась, ибо в душе оставалась любопытным и невозможно доверчивым малолетним дитем, которого можно было, при грамотном исполнении, удивить хоть наилегчайшим и очевиднейшим трюком с картами. Помимо этого, было крайне глупо отрицать свою женскую природу, и оттого некую склонность к романтичному восприятию действительности, в которую сигониец вписывался как нельзя кстати. И, в конце концов, стоило напомнить себе, что она, все-таки, являлась девушкой. Неважно, насколько воинственной и неподвластной мирским страстям дивой она представала перед народом – и такой, казалось бы, возвышенной, жертвенной героине было тяжко побороть приземленные мечты о сердечном друге, способном полюбить каждый ее недостаток наравне с достоинством, принять изъяны ее внешности и души и разделить горечи и радости существования вместе. Кроме заинтересованности в внутренней составляющей, Безымянная посчитала глупым отрицать и внешнюю привлекательность сотрудника КММ: он был в меру высок ростом, строен и подтянут в фигуре; достаточно плавные черты его худощавого лица, ровно как и четкие изгибы скул вместе с подчеркнутой линией подбородка, выдавали в нем утонченную аристократическую особу, а тонкие, несколько надменные губы так искусно изображали жеманную улыбку, посверкивавшую белоснежным оскалом, что велению сдать свои позиции и преподнести ее обладателю все, чего пожелает его душа, воспротивиться могла только колоссально стойкая и волевая личность. И если обаятельной ухмылке еще имелся мизерный шанс противостоять, то непростительно бездонные пурпурные глаза, отдающие ярким голубым пламенем, обламывали любую попытку сопротивления. Поначалу они пугали: их недобрый сиреневый свет проникал во все потаенные уголки сознания, мог достичь какой угодно сокровенной тайны или желания и вытащить его на поверхность, стоило им только этого захотеть. Затем они подчиняли: засмотреться в них даже на лишнюю сотую долю секунды значило безвольно пасть ниц перед их хозяином, перед его дьявольской гипнотической силой, которая нежно опутывала покоренную душу и сжимала свои тонкие проворные пальцы у самого ее горла. И только потом они пленили, целиком и полностью порабощая доверчивое существо своей легкой жертвы. Примерно такую картину временами рисовало воспаленное сознание девушки, в упор не поддающееся настойчивому зову со стороны логики и здравого смысла. Они требовали принять, даже вбивали силой идею о том, что непозволительно так запросто поддаваться охмуряющим мужским чарам и допускать хотя бы единого помысла о нем как об объекте симпатии; твердили, что все это голимое вранье и сплошная крамола, прячущиеся под тканью дорогих одежд и бликами драгоценностей, но помутненный девичий рассудок яро отмахивался от такого рода мыслей…за исключением одной, довольно болезненно действующей на едва зародившееся странное чувство в сердечных глубинах: ей ни при каких обстоятельствах не ответят взаимностью. А, если когда-нибудь и выясниться, что объект ее воздыхания действительно разделяет ее чувства, они не смогут быть вместе. Жизнь отвела им двоим диаметрально противоположные роли, да и по своим характерам они подобны небу и земле. Каждый из них – подневольный пленник прочно сложившегося представления о себе, нарушение которого повлечет за собой ряд малоприятных событий, бесконечную череду столкновений с общественным осуждением и неодобрением со стороны близких людей или коллег; они оба – заложники обстоятельств, не позволяющих пренебрегать своей могущественностью и властью над их жизнями. Они разные, и этим все сказано. Вместе с тем, кое-что успокаивало оторопело бьющееся сердце, напрягавшее своим бешенным стуком и без того трещавшую от груза нелегких дум голову: надежда умирает последней. Возможно, сейчас самым разумным решением было уповать на нее одну и позволить себе нестись по течению под руку со временем – оно единственное, как ничто в бескрайней Вселенной, имело силу расставлять все по своим местам, подлатывать раны, избавлять от вездесущей ноющей боли, уводить из твоей жизни того, чей срок пребывания в ней истек, и вознаграждать твое терпение и смирение теми людьми, кто в худой час подставит свое плечо, а в добрый – порадуется вместе с тобой. На этом Безымянная смогла сойтись со своим внутренним голосом и окончить своеобразный монолог души. Будь что будет. Коли так угодно высшим силам, она перетерпит этот неожиданный наивно-романтический дурман, выстоит каждую его шквальную волну, не потеряв лица, и сумеет сжиться, если не угомонит, с его навязчивым воздействием. Не впервой ей грезить о недостижимом и разбиваться о неблагодарную реальность, подразнивавшую изнеможённую издевками хранительницу Стелларона сфабрикованными радужными перспективами, коим было положено остаться прозрачными миражами, плавающими в отдаленных краях подсознания.

***

      Тишину комнаты, владелицей коей выступала Первопроходец, нарушил звучный протяжный зевок, сопровождаемый неторопливым потягиванием рук и ног, что характерно пощелкивали суставами от неправильного положения во сне. Девушка, едва-едва продрав глаза, почесала их с пару секунд и несколько раз похлопала ими, тем самым сгоняя обрывки сонной пелены, не спешившей уползать. Приняв положение полусидя, Безымянная уперлась спиной в пару мягких подушек, что также окружали ее и справа, и слева, точно предотвращая возможность незапланированного падения, и одним движением вскинула голову кверху, направляя свой заспанный взгляд в стену перед собой, а, если быть точнее, на круглые часы, обрамленные золотистыми цветочными лианами. Слегка прищурившись, Стелла увидела, что сейчас шел третий системный час дня, плавно перетекающий в четвертый. Она немного опешила, потому как не подозревала, что способна проспать до такого времени после очередного цикла беспрестанных стервозных кошмаров. Судя по всему, даже у хронического жаворонка, владеющего навыком чуткого сна и, к великому сожалению, особой подверженностью мемории, из-за переутомления случаются сбои в биологических часах, и он может беспробудно дремать хоть до следующей янтарной эры, не реагируя ни на один внешний раздражитель. Тяжко вздохнув и покачав головой, хранительница Стелларона решила, для начала, окончательно проснуться, затем привести себя в порядок, сходив в душ, и только после водных процедур выйти из своей обители, уже посвежевшей и бодрой. На этом моменте она откинула пуховое одеяло в сторону, оттолкнулась руками и ловко развернулась к краю постели, выпрямляя спину и свешивая затекшие ноги. Еще раз продолжительно зевнув, девушка встала с кровати и лениво прогнулась, сопровождаемая отчетливым хрустом поясницы. Здесь дело было не столько в спальном месте, ибо оно обладало невероятно расслабляющим, едва не целительным эффектом, сколько в том, что всякий раз Безымянной со своими напарниками по миссии приходилось довольствоваться любым пригодным для сна местом, или, переводя на простой язык, спать где попало. Без какой-либо четкой цели побродив глазами по полу, Стелла решила не откладывать поход в душ более ни на минуту, оттого поспешила обогнуть не заправленную кровать и направилась прямиком к светлой двери ванной комнаты, удобно расположившейся тут же, в ее комнате. Оказавшись внутри, девушка ненароком зациклила свой взгляд на ванной, которую, по какой-то причине, она усердно игнорировала все проведенное в личной части номера время. Та же навела Безымянную на мысль: а почему бы, собственно, не побаловать себя и не дать отдохнуть и понежиться изнуренному телу и выдохшейся голове в теплой воде? Посчитав, что такой исход событий будет более, чем справедлив, обладательница медовых глаз расплылась в блаженной улыбке, начав стягивать с себя ночную одежду, попутно свешивая ту на крючок. В темпе неспешного вальса она очутилась у золотистого крана, и легкими, несколько играющими движениями повернула миниатюрные ручки холодной и горячей воды, тем самым освобождая звонкую водяную струю. Предварительно закупорив слив, чтобы ванна как можно скорее наполнилась, хранительница Стелларона прошагала к туалетному столику и стала пристально осматривать все доступные уходовые средства, что стройными рядами заполняли немногочисленные полочки и саму поверхность столика. Не то что бы она была дилетантом в вопросе ухода за собой, однако, в ее понимании, многого для себя голова и тело не требовали, и можно было спокойно довольствоваться парой баночек шампуня, бальзама и геля для душа. Но, прожив не очень-то короткий срок с бойкой Март 7, которая ко всем этим девчачьим штучкам имела непреодолимую слабость, Первопроходец невольно познала все нюансы и заботы о своей красоте и здоровье, и трендов современной моды, и поддержания собственного стиля, когда оставалась с любительницей всего нового и популярного на импровизированные "ночевки". Вероятно, именно она оказала существенное влияние на формирование у хранительницы Стелларона определенных представлений о упомянутых ранее вещах. Мысленно усмехнувшись приятным воспоминаниям, Стелла, наконец, отобрала все то, что показалось ей нужным или заманчивым, и устремилась к шикарной мраморной ванне, которая, по ее наблюдениям, уже была достаточно полна. Составив весь свой багаж на узкую настенную полку, которая ютилась прямо над роскошной купальней, Первопроходец закрыла кран, дабы не превратить всю душевую комнату в один сплошной бассейн, и облегченно выдохнула, затем глубоко вдохнув, тем самым наполняя легкие ненавязчиво сладковатым и свежим воздухом. Не в силах более медлить, Безымянная осторожно ступила в воду сначала одной, а потом второй ногой, моментально словив табун мурашек, пронесшийся вдоль лодыжек прямо к спине. Плавно она опустилась в согревающую, но не обжигающую, ванну всем своим телом, дозволяя тому распластаться и обмякнуть настолько, насколько оно могло. Всю ее окутала мгновенная эйфория, отключавшая каждую перенапряженную мышцу и отдел мозга, и это было неописуемо божественное чувство. Умиротворяющая обстановка упорно сгоняла усталость со всех конечностей. Желание, как и в принципе силы, думать улетучилось внезапно и безвозвратно. Хотелось лишь продолжать лежать с закрытыми глазами, приобщая свои биоритмы к незыблемой водной глади, почти что растворяясь в ее спокойствии. Стелле даже начало казаться, что именно в данный момент она постигает тот всеобъемлющий космический дзен, о котором ей часто приходится лишь мечтать, потому как путь Освоения редко допускает случаи, когда можно так невинно полениться и побездельничать. Из этого всего следовало, что сейчас имело смысл брать от настоящего все, по абсолютному максимуму.

***

      Проведя за водными процедурами достаточно внушительное количество времени, Безымянная все же смирилась с тем, что когда-нибудь нужно будет прервать процесс релаксации и, подсобрав свое сознание воедино, вернуться в стремительно бегущую колею жизни. Как раз-таки поэтому осевшее полотном по всей комнате молчание встряхнул звук поворачивающейся ручки со стороны ванной, следом за которым отворилась дверь, а уже из-за нее, окутанная паром, точно шелком, показалась девушка, запахнутая махровым халатом, с собранными полотенцем в забавный кокон волосами. Ее лицо было безмятежно, движения – спокойны, как и в общем ее тело, лишенное всякой резкости, вызванной напряжением. По ее виду точно можно было судить о том, что пару часов своей жизни она провела до умопомрачения приятно. «Ну вот теперь-то я точно чувствую себя по-настоящему отдохнувшим человеком, а не затасканной грязной тряпкой.» Подвела небольшой итог Стелла, до щелчка закрыв скрипнувшую дверь. Сделав несколько шагов прочь, она почувствовала под ногами восхитительную мягкость бархатного ковра, что едва не сбивала с ног будоражащими ощущениями. Однако, Первопроходец стойко выдержала нежданно накатившую волну неги, и уверенно проследовала к кровати, на которую вскоре бухнулась, чуть ли не свалившись на шелковую простыню всем своим распаренным телом. Уперевшись руками в спальное ложе, та запрокинула голову и очень довольно ахнула, несколько потянув этот звук. Девушка просидела в таком положении до тех пор, пока ее резко не осенила мысль о том, что, вообще-то, стоило проверить смартфон на наличие каких-либо сообщений от семьи или друзей. Все же она уже давненько не давала о себе знать, и, что имело большую вероятность, экипаж Звездного экспресса мог начать волноваться, а доводить это беспокойство до крайних мер хранительнице Стелларона не хотелось от слова совсем. Не долго думая, слегка встревоженная Стелла скачущим туда-сюда взглядом постаралась отыскать телефон. Скоро это действо увенчалось успехом, ибо смартфон, облаченный в гладкий, расписанный золотыми линиями, чехол покоился на прикроватной тумбочке, как и следовало ожидать. Не придумав ничего лучше, выдохнувшая девушка шлепнулась на кровать, перевернулась со спины на живот и, точно как под канонадами вражеских оружий, поползла до заветной тумбочки. Нормально приподняться и надежно взять телефон всей рукой Безымянная, вероятно, сочла скучной затеей, поэтому изо всех возможных сил она протянула руку и несколькими пальцами попробовала подцепить край связного устройства. Едва не грохнувшись на ковер, оно все же оказалось меж непрочно вцепившихся в него фаланг, совсем скоро полностью расположившись в подрагивающей ладони. Первопроходец парой кликов включила и сняла со своего карманного гаджета блокировку, и моментально ее взору предстали забитые до отказа почтовый ящик, несколько мессенджеров и тонна всплывающих окон. Вдоль всего домашнего экрана сновали сообщения с разных чатов, уведомления от игр или каких-то магазинов, промо-акции и, безусловно, гора всяческого спама. «И откуда только половине из отправителей известен мой номер?!... Вот после такого и доверяй его своим знакомым да делись с ним с каждым первым встречным! Эх...» Раздосадованно подумала про себя Стелла, не то расстроенная, не то разгневанная. «Имеет смысл поискать надежный антиспамер или распознаватель сомнительных номеров. Того гляди, и мне спокойнее, и телефону легче будет. А вообще, стоит, наверное, перестать соглашаться на любое непонятное предложение и заводить разговоры с незнакомцами, верно, Стелла??» Сама у себя поинтересовалась девушка, отчасти риторически завершая свою мысль. В любом случае, разгребать весь этот мусор сейчас у нее не было ни капли желания, да и ее основная цель заключалась в другом – поболтать с членами Звездного экспресса и отписаться о своем состоянии. Немного разгрузив экран от настырно пестривших уведомлений, она, в кои-то веки, добралась до чата, носившего название "Семья Звездного экспресса". Тыкнув на его иконку, горевшую значком о десятке непрочитанных смс, а потом на информацию об участниках, Первопроходец заметила, что все они не так давно были в сети, разве что Дань Хэн и Пом-Пом значились давними посетителями. Хмыкнув, серовласая смахнула экран информации и возвратилась к чат-ленте, тут же принявшись читать все, что было отделено от остальной переписки полоской с надписью "непрочитанные сообщения". Март 7 записала несколько голосовых с, судя по всему, одного из своих путешествий в Миг полутьмы, о котором она упоминала вскользь еще при заселении в Отель "Грезы", естественно не забыв дополнить свои громкие впечатления красочными фото здешних ослепительных красот и парой селфи на фоне наиболее примечательных мест. Химеко же писала более сдержанно, но не менее увлекательно, рассказывая о том, как они с Вельтом побывали в Миге солнца, а потом посетили Музей Пенаконии. Последний же изредка дополнял свою спутницу или подтверждал ее восторженные отзывы. Дань Хэн лишь пару раз отвечал крайней радостью за то, что его друзья хорошо проводят время, единожды задав вопрос о том, почему молчит Стелла и все ли с ней хорошо. Его интерес подхватила и Март, обеспокоенно настрочив с десяток вариантов того, что могло случиться с виновницей всеобщего волнения. Вельт же старался осадить взрывной характер ледяной лучницы своим невозмутимым спокойствием и хладнокровной рассудительностью, сославшись на то, что Безымянная пережила достаточно много неприятных событий, и, вероятно, хотела побыть один на один с собой, развеяться и уложить в голове все по своим местам. Только Химеко не подавала признаков тревоги, что говорило и возможной осведомленности о том, где и с кем сейчас находится ее подопечная. Как ни крути, а навигатор Звездного экспресса всегда должен быть в курсе хотя бы местоположения его пассажиров. Хранительнице Стелларона долго не приходило в голову ни одной связной мысли о том, как и что было бы правильно написать, да и, в принципе, с чего стоило начать и чем закончить. Пускай старшие относятся к Авантюрину с выдержанным недоверием и опаской, Март 7 точно не станет даже слушать свою подругу, ибо одного только ее упоминания о нем будет более, чем достаточно для развертывания беспощадной осудительной кампании по отношению к блондину. Какое-то время пораскинув мозгами, Безымянная все же сформулировала более-менее адекватное объяснение тому, где, как, почему, зачем и с кем она находится.

╭──────────────────────────────────────────────────────────────────╮

"Семья Звездного экспресса"

      Стелла: Всем привет!! Простите меня за то, что я так долго отсутствовала и не писала вам. Дело в том, что я, скажем так, отправилась в небольшое путешествие с...одним интересным человеком, так что это меня немного отвлекло от всего на свете. Извините...не хотела заставлять вас волноваться и думать о самом плохом! Со мной все в полном порядке, клянусь честью Безымянной!

*Ваш друг Март 7 появился/-ась в сети*

      Март 7: СТЕЛЛА, ВЕЛИКИЕ ЭОНЫ, ТЫ ЗДЕСЬ!!¡!!¡ Я уже столько всего передумала а ты!! Как же можно было вот так взять и испариться?! Я за тебя переживаю вообще-то!!       Стелла: А по твоим радостным фоткам и голосовым я бы так не сказала)))       Март 7: ХЭЙ!! Если я улыбаюсь на селфи, это не значит что я не могу беспокоиться в душе!¡¡

*Ваш друг Химеко появился/-ась в сети*

      Март 7: Ладно, толку с этих пустых разговоров, все равно я безумно рада тебя видеть!!!! Давай-ка лучше выкладывай да побыстрей, кто это там тебя сманил в путешествие вместе с собой???       Химеко: Стелла, дорогая, и тебе доброго времени суток! Честно сказать, ты и меня с Вельтом заставила немного поволноваться, но так уж и быть, на этот раз мы тебе это простим.)       Поддерживаю вопрос Март. Кто же эта загадочная личность?       Стелла: Эхех, боюсь, вы будете не очень рады ответу...       Март 7: Ну ну ну не тяни!! Говори давай       Стелла: Несколько дней назад ко мне приходил Авантюрин. Из каких-то своих личных соображений он позвал меня провести около недели вместе с ним на Золотом миге, предложив заключить договор о его честности и моей безопасности. Не знаю, что на меня нашло, но я согласилась, и... Откровенно говоря, пока я об этом не пожалела. На мое огромное удивление, он ведет себя совершенно спокойно и соблюдает каждый пункт сделки, никак не покушаясь на мое благосостояние, так что Март, прошу, не стоит точить на него зубы, по крайней мере пока что! Да и если мне что-то будет угрожать, ему не стоит забывать, что, во-первых, его постигнет кара Хранительницы воспоминаний, а во-вторых, у меня есть очень больно бьющая бита, и я в силах его очень жестоко поколотить. Как-то вот так у меня обстоят дела, хах..

*Ваш друг Вельт появился/-ась в сети*

      Март 7: ........       Химеко: Оу, достаточно...неожиданно с его стороны. Безусловно, он уже пытался заискивать перед Безымянными и конкретно перед тобой, однако я не думала, что он не оставит свои попытки до более лучших времен. В принципе, Авантюрина можно понять, так как в той ситуации, которая складывается вокруг Пенаконии, ему могут понадобиться хорошие связи, и, вероятно, тебя, Стелла, он считает крайне ценным возможным союзником. Бесспорно, он – хороший делец, и вряд ли станет пренебрегать сделкой, и все же будь начеку – все, что не входит в условия вашего договора, он может использовать на свое усмотрение и прямо против тебя.       Вельт: Полностью поддерживаю слова госпожи Химеко. Стоит быть осмотрительнее и держать ухо востро, а руку на пульсе. Не так уж прост этот посланник КММ, мисс Стелла, поэтому прошу: будьте бдительны. Опуская же нравоучительные нотации, желаю Вам хорошо отдохнуть и прекрасно провести время.

*Ваш друг Вельт вышел/-ла из сети*

      Март 7: Даже не знаю, стоит ли мне писать все то что я думаю по поводу этой ситуации.....       Стелла: Лучше не стоит, Март       Химеко: Что ж, мои дорогие девочки, оставляю вас разбираться наедине друг с другом, ибо мне надо поспешить в одно место. Стелла, хорошего тебе времяпровождения и, пожалуйста, не позабудь мои слова. До встречи!

*Ваш друг Химеко вышел/-ла из сети*

      Март 7: Ну вот, два единственных доступных голоса разума пропали!! Где Дань Хэн, который сейчас так нужен?¿¡       Стелла: Март, ради всех известных мне Эонов, успокойся! Видишь же, я цела и невредима       Март 7: А кто его знает, надолго ли это??!!¡ Не нравится мне этот тип       Стелла: Ох, относись к этой ситуации проще       Март 7: Ага, как же....       Стелла: Ухх, ладно. Спасибо вам всем за добрые пожелания и ваше понимание. Не беспокойтесь, я буду в порядке и смогу себя защитить в случае опасности. Желаю каждому из вас хорошенько насладиться Миром Грез и от души повеселиться!! До скорых встреч!       Март 7: И тебе того же....

*Ваш друг Март 7 вышел/-ла из сети*

╰──────────────────────────────────────────────────────────────────╯

      Непродолжительный полилог оставил смешанные чувства в сердце Первопроходца. С одной стороны, ее душу грело то, что члены экипажа искренне волнуются за нее и ее состояние, а также смиренно принимают ее точку зрения и не контролируют каждый шаг, оставляя за той свободу действий. С другой же стороны, Стеллу несколько образумили слова госпожи Химеко и господина Вельта. И вправду, с чего бы Безымянной стоило раскрывать себя Авантюрину нараспашку и вестись на его складный образ вот так сразу? Ведь всегда существует вероятность, и, стоит сказать, высокая, того, что сигониец, в соответствующей ему манере, играет на женских чувствах, чтобы чуть позже, подгадав удачный момент, вонзить нож в спину ослабившей бдительность девушке. Наверняка он в тысячный раз проворачивает подобную авантюру, а несменная коллекция уловок и фокусов по-прежнему работает исправно. И вот, казалось бы, рассудок прояснялся действительно убедительными доводами представителей старшего, более опытного поколения, но, увы, все это было практически тщетно: Стелла провела с Авантюрином времени больше, чем кто-либо из ее семьи, и его она узнала с совершенно непредсказуемых до этого сторон; она наблюдала за ним с абсолютно другого ракурса, недоступного для других, и этого весомого аргумента было достаточно для того, чтобы обнулить какое-либо благотворное воздействие здравого смысла и осмотрительных предостережений. Сердцу не прикажешь руководствоваться рациональностью, и оно само, при должном желании, имеет власть диктовать разуму свои правила, пускай в большинстве случаев они оказывались нецелесообразными. Хранительница Стелларона сжилась с мыслью о том, что окончательно запуталась в своих догадках, а из лабиринта чувств, по воле глумливого рока, ей и вовсе не дано было шанса отыскать выход. Видимо, недаром говорят, что против природы, ровно как и против судьбы, не попрешь. И вот угораздило же некие сверхъестественные силы так все усложнить, фактически превратив человеческое создание с его непостижимой природой в одну сплошную неразрешимую головоломку! И ладно бы за сотни янтарных эр была возможность каждому живому и разумному существу разобраться в себе – приходится ведь взаимодействовать и с другими такими же божественными творениями, а, как известно, все во Вселенной наделено свойством уникальности, которая только усложняла процессы взаимного постижения между субъектами. Далеко зашедшие философские рассуждения Первопроходца прервал вибрирующий звук, изданный выключенным смартфоном, что покорно лежал меж двух сжатых друг с другом ладоней. Она тут же мотнула головой, отгоняя сложные вопросы, остававшиеся без четких ответов, и поспешила включить устройство. Экран незамедлительно загорелся, и взору девичьих глаз предстало интригующее сообщение, которое обрубалось на самом интересном месте из-за ущербной вместительности рабочего экрана. Адресантом же значился ни кто иной, как Авантюрин. От чего-то пара сердечных струн Стеллы дрогнула. Раз он решил ей написать, значит сейчас он наверняка находился не в номере, а, вслед этому, его отсутствие в отеле могло объясняться только срочным требованием его вмешательства во что-то, точно имевшее не последнее значение. Затаив бессознательную долю паники в отдаленном уголке души, хранительница Стелларона смахнула экран блокировки, рефлекторно ввела пароль и быстро тыкнула на нужный мессенджер. Открывшееся диалоговое окно явило собой почти что пустую переписку да небольшую иконку с фотографией надменно ухмылявшегося сотрудника КММ в углу, дополняемую именем контакта и лаконичной информацией о нем. Белизну интерфейса нарушало лишь одно-единственное сообщение.

╭──────────────────────────────────────────────────────────────────╮

      Авантюрин: Доброго тебе дня, подруга! Надеюсь, что ты хорошо выспалась и читаешь это сообщение, будучи полной сил! К сожалению, я был вынужден нарушить одно из условий нашего договора – глава Семьи срочно и безотлагательно потребовал моего присутствия в своей резиденции. Однако, спешу тебя ободрить, я намерен загладить сий непредвиденный мною эксцесс, вследствие чего смею просить тебя не огорчаться и с пользой распорядиться временем до моего прибытия. По моим подсчетам, к 8 системным часам я уже буду стоять у порога нашего номера, именно поэтому прошу тебя быть готовой к этому часу. В завершение своего импровизированного алиби, хочу выразить скромную надежду на то, что мой маленький подарок, оставленный в гостиной, придется тебе по душе. До скорого вечера, моя дорогая Стелла.

╰──────────────────────────────────────────────────────────────────╯

      «И к чему такой официоз в одном простом сообщении? Это так непохоже на привычного Авантюрина...будто бы его когда-нибудь так глубоко задевала крохотная помеха в какой-либо сделке. И все же приятно осознавать, что он не темнит и не ведет себя как в воду канувший...» Внезапно что-то щелкнуло в голове девушки, и та молниеносно пробежалась по последним строкам смс, перечитывая их с комичным чувством упущения какой-то важной детали. «Стоп-стоп-стоп. Маленький подарок? Подарок...мне....дорогой Стелле?! Но...зачем? Неужели он думает, что я какая-то капризная девчонка, которая не в состоянии понять, что жизнь с ее круговоротом забот на паузу не поставишь, а от своей должности и связанных с ней обязательств не улизнешь? Я бы не стала обижаться на такую чепуху... Значит, он все же правда высоко ценит нашу с ним договоренность, раз малейшее с ней расхождение сопровождается едва ли не объяснительной с его стороны. Приятно, однако... Что ж, полагаю, стоит удостоить своим вниманием дар этого красноречивого оратора, а то будет неправильно взять, и попросту проигнорировать чужие старания.» Подвела к итогу свои мысли Безымянная, отключая телефон и легкой рукой отбрасывая его в сторону. Все ее нутро пробивало неимоверное детское любопытство, подгоняемое восторгом от только что прочитанного текста. Она даже несильно сжала кулаки и чуть ли не пропищала от разрывавших ее эмоций, растянув губы в широкую улыбку. В этот момент девушке было глубоко наплевать, что она могла показаться и повести себя как влюбленная, расчувствовавшаяся доверчивая дурочка – ей просто-напросто было хорошо, и таить это за беспристрастным ликом сейчас не было никакого резона: не перед кем же подавлять свои эмоции, верно? Да и... навязчивая идея о, возможно, особом месте в жизни блондина махом вскружила и без того помутненную серовласую голову: очень сомнительно было полагать, что каждому своему знакомому или коллеге сигониец писал в подобной манере. Бесспорно, деньгами разбрасываться он был горазд, но вот подарками...это было маловероятно. Разом подскочив с кровати, хранительница Стелларона поторопилась размотать замудренную конструкцию из промокшего полотенца и влажных волос, равномерными движениями начав сгонять с их кончиков остаточные капли воды. Завершив это муторное дело, она отбросила длинный кусок банной ткани в сторону, на скомканное одеяло, и, не раздумывая, устремилась к выходу из своих светлых апартаментов, попутно прихватив лежавший на грандиозном будуарном столе электронный ключ. Приблизившись к двери, она на долю секунды смялась, удерживаемая тем самым непередаваемым чувством, посещающим всякого на пороге какого-нибудь захватывающего приключения, когда, вроде, и хочется закричать во все горло от невыразимого счастья, а, с другой стороны, дыхание перехватывает перед лицом недалекого, но таинственного будущего. Шумно выдохнув, девушка смело приложила карточку к замку. Он, подобно точному до скрипа часовому механизму, блеснул зеленым светом, побуждая дверь слегка приоткрыться. Уложив пальцы на прохладную ручку, Первопроходец некрепко сжала ее и без каких бы то ни было усилий отворила легко поддающуюся дверь. Сделав два шага от выхода из своей комнаты, она поводила переливающимися золотом глазами вдоль просторной залы, пока не уперлась ими в стеклянный кофейный столик. Вернее, в то, что венчало его поверхность подобно драгоценной короне. "Скромным" подарком Авантюрина оказался букет восхитительных цветов. Нет, он не занимал собой всю площадь столика, а его красивая картонная упаковка не ломилась от обилия бутонов и листьев за собой. Но он был очарователен и в сием виде, а излишняя пышность наверняка повредила бы общей цветочной композиции. Более того, основная задумка, скорее всего, и заключалась в сдержанности, которая ненароком представала главной изюминкой подарка. Затаив дыхание, Стелла медленно подобралась к этому чуду и, подойдя практически вплотную к хрустальному предмету фурнитуры, осела перед тем на пол, тотчас норовя задохнуться. Неуверенно протянув руки к восстававшему пред янтарными очами произведению флористского искусства, Безымянная подняла его и осторожно поднесла поближе к себе, не в силах совладать с безумным желанием всмотреться в каждую его деталь и вдохнуть как можно больше умопомрачительного цветочного аромата. Эти растения своей формой напоминали иномирные миниатюрные подзвездники, пару десятков экземпляров которых Первопроходцу удалось рассмотреть во время пребывания на космической станции "Герта" в части корабля, отведенного под ботанические изыскания. Если память не изменяла своей хозяйке, то эти цветы загадочным образом попали в руки одного из потомков ученого-ботаника, теперь работавшего главой научных исследований в этой сфере. Хранительница Стелларона также припомнила о том, что как-то случайно натолкнулась на историческое описание упомянутых ранее сказочных подзвездников. К огромному удивлению, красочный кусочек из этого труда прочно осел на корке ее подсознания, и девушке не составило труда воспроизвести в голове текст, максимально приближенный к оригиналу: «... Эти подзвездники произрастали на нескольких планетах ныне забытой, а может, и вовсе разрушенной неким катаклизмом, звездной системы. Погодные условия и климат тех земель был крайне суров: лишь несколько коротких месяцев отводилось под покровительство теплого космического светила, тогда как все остальное время планеты сотрясались неумолкаемыми ледяными грозами, истязались морозными вихрями и заковывались беспощадной вечной мерзлотой. В те дни, когда мягкие звездные лучи орошали измученную морозами почву, на их ясный свет пробивались сквозь инеевую кору и затвердевшую землю неземной красоты цветы, стремясь дотянуться своими макушками до величественного небесного тела. Пусть этого им не удавалось совершить, кое в чем они все же преуспели: тоненькие нежные лепестки вобрали в себя весь возможный благосклонный золотистый блеск, а мощные корни воспитали в себе ошеломительную стойкость к едва не круглогодичным непреклонным льдам, сумев даже извлечь из тех своеобразную жизненную силу. Вкупе эта дуальная комбинация подарила подзведникам ту окраску, которой они и прославились с течением долгих столетий: отливающие искрами сотен звезд, насыщенные желтизной лепестки, каждый из которых обрамлялся ярким фиолетовым узором сродни тем, что рисуют морозные духи на стеклах космических кораблей по прибытие последних на неблагоприятные обмерзлые земли; пестрая двуцветная серединка и отходящий от нее темно-бирюзовый стебель, облаченный раскидистыми листьями, усеянными пурпурными жилками. Увы, с каждым последующим столетием планеты одна за одной погибали под натиском рассвирепевших снежных буранов, и даже добродетельные светила, дарившие тем эфемерную веру на жизнь, не располагали властью над судьбами обреченных космических тел. Со смертью планет пропадали и невольные порождения их смиренной стойкости, и тогда, когда оставшаяся в молчаливом одиночестве, последняя из своих ныне почивших сестер планета истощала запас своих сбереженных на роковую борьбу сил, ей повезло привлечь внимание заблудших во владениях здешней звездной системы ученых, питавших ничтожные надежды отыскать в этих краях нечто, стоящее всеобщего внимания. Собрав свою еще не сломленную волю воедино, угасающее космическое тело дало жизнь последнему поколению этих дивных растений, вложив в каждое из них частицу своей умирающей материнской души. Бесспорно, будь обездоленная планета наделена подлинным умением выражать чувства, она бы воспела спасителей ее беззащитных детей, спустившихся на неприступную поверхность с целью уберечь единственное ее сокровище от надвигающихся жестоких холодов. Но она была нема и бессильна. Когда экипаж космического корабля погрузил последние саженцы подзвездников и отбыл с опасно заледенелой земли, его участники заметили, что цветы, бережно ютившиеся друг с другом в ящиках, своими головами склонялись вниз, будто отдавая предсмертные почести своей матери-планете, отсчитывавшей месяца до своей кончины. Наверное, именно тогда крохотные растения осознали, какие жертвы приносились во имя их беспечных жизней в лучах живительного света. Вероятно, эта печально-трогательная картина породила в головах ученой экспедиции название для сорта этих редчайших в наши времена цветов - "Торжество предсмертного мгновения"...» На этой меланхоличной ноте вся доступная для повествования информация обрывалась. Где-то пару минут Безымянной потребовалось для того, чтобы привести себя в чувство и отвязаться от внезапно проснувшегося в ее душе искушенного рассказчика. Она не отводила сосредоточенного взгляда с макушек маленьких подзвездников. В полутьме залы они словно источали чистое ангельское свечение, способное осветить любой беспроглядный мрак. Позолоченные лепестки были усыпаны жемчужной россыпью росы, доказывавшей совершенную свежесть своих хозяев, а запах, исходивший от каждого обманчиво хрупкого цветка, не находил полного отражения своей бесподобности во всех известных хранительнице Стелларона книжных эпитетах. Машинально склонившись над парой благоухающих бутонов в попытках заполнить каждую клеточку обоих легких этим опьяняюще-освежающим ароматом, бесповоротно плененная им Стелла уткнулась кончиком носа в угол чего-то острого. Это непредвиденное действие существенно стянуло забвенную вуаль сначала с глаз, а потом и с сознания девушки, переключив все ее внимание с красочных цветов на небольшой, выглядывающий из-под лиственного полотна, конверт, исполненный в лазурной цветовой гамме. Недоуменно посмотрев на заостренный бумажный край, Первопроходец, обходительно опустив округлую коробку с подрагивавшими подзвездниками на свои подобранные в позу лотоса ноги, неторопливым движением вынула конверт и поспешила раскрыть его, жаждя внять тому, что скрывала его внутренняя сторона. Каллиграфическим почерком и худыми, в меру склонившимися, но грациозными буквами на бумажной поверхности были выгравированы всего лишь несколько слов:

╭──────────────────────────────────────────────────────────────────╮

" Когда-нибудь, я обязательно подарю тебе настоящие.

Т. А. "

╰──────────────────────────────────────────────────────────────────╯

      Казалось, и так стремившееся пробить стенки ребер обезумевшее сердце было готово прорваться сквозь препятствующую ему грудную клетку и устремиться к бескрайним пенаконийским небесам, утягивая прозрачной струей за собой весь воздух, жизненно необходимым для функционирования дыхательной системы. Сказать, что Стелла была сражена наповал стоило расценивать как нечто, равносильное мертвому молчанию. Сейчас она точно была не в этой галактике, не в этой Вселенной, даже вне чертового времени и пространства. Она едва не забыла, как вдыхать и выдыхать. Вот так вот, одним небольшим сообщением, маленьким извинительным подарком и шестью незамысловатыми словами сотрудник КММ сотряс внутренний стержень Безымянной, разбил в пух и прах остававшийся оплот здравомыслия, взывавшего к стойкости, непоколебимости и неподкупности. Многоуровневая стена, отделявшая холодную рассудительность мозга от лихорадочных плясок сердца, обрушилась подобно дешевому показному фасаду какого-нибудь обветшалого борделя. Погрязшая в пучине хаотичных чувств, хранительница Стелларона так и продолжила восседать на полу, каким-то чудом удерживая ватными руками букет желто-лиловых подзвездников, теперь до абсурда напоминавших своей окраской янтарь ее собственных глаз, заключенный в плен зловещей сиреневизны очей окаянного блондина.

***

      Статный молодой человек уверенной походкой рассекал простирающийся перед ним коридор гостиничного этажа. Каждый мерный удар каблука его лакированных туфель сопровождался слабым побряцыванием дорогих драгоценностей, коими блондин был обвешан точно какое-нибудь праздничное дерево мишурой. Все время, проведенное в пути, глаза Авантюрина были опущены на бархатный алый ковер, расстилающийся перед ним бесконечно длинной монотонной дорожкой, тогда как мужской взгляд выдавал крайнюю степень задумчивости, смешанной с каплей волнения. Он передумал о многом с тех пор, как завершилась внеплановая встреча в Резиденции утренней росы. Всякое терзало его душу – и надежды, и сомнения, и навязчивые мысли, и бессвязные идеи, но сейчас только одна вещь будоражила отяжелевшую голову сотрудника КММ, пульсируя в ней словно крохотная искра принесенного откуда-то пламени: чего ему следует ожидать, когда он переступит порог их с Безымянной номера? Не хотелось признавать себе, но еще глупее было отрицать тот факт, что сигониец боялся расстроить свою знакомую столь внезапной пропажей и запоздалым объяснением всей ситуации. Похлеще этой его тревожила мысль о том, что его скромный подарок мог или не прийтись девушке по вкусу, или расстроить отсутствием грандиозности, или вовсе разгневать ее тем, что это походило на способ эффектно откупиться от нее, либо же, как раз-таки, подкупить ее саму. Безусловно, Авантюрин был готов к любому из допустимых исходов. Более того, он мысленно прикинул в голове, какова вероятность наступления каждого из них, сколько процентов стоит поставить на благоприятное событие и какую их часть отвести неблагоприятному. Забавно, но даже в подобных жизненных ситуациях он не отказывался от стратегического мышления с применением теории вероятностей, которое обыкновенно использовал или за карточным столом, или за столом переговоров. Расчеты и предположения блондина были прерваны, когда он, рефлекторно моргнув и подняв глаза, огляделся по сторонам и осознал, что прозевал нужную ему дверь будучи загруженным своими глубокими раздумьями. Притормозив, сигониец начал глупо озираться то вправо, то влево, ища взглядом зорких трехцветных глаз четыре заветные цифры. Как выяснилось, парень преодолел расстояние в несколько лишних десятков шагов и прошел мимо парочки чужих входных дверей, следовавших за входом в его номер. Страдальчески вздохнув, он немедленно развернулся и, ускоривши шаг, устремился к двери, носившей номер 79-97, попутно бросая взор на золотое наручное изделие с циферблатом с целью узнать, который сейчас час. «19:53 в соответствии с системой. Идеально, как я и предполагал. Теперь остается только с невозмутимым лицом оказаться в номере и уведомить об этом мою дражайшую подругу..» Особенно блондина поддевала фраза "с невозмутимым лицом", ибо из-за нынешнего его состояния так вряд ли можно было выразиться, если являлось хотя бы на сколько-нибудь правильным. Авантюрин волновался. Вот так вот легко и просто, казалось бы, всесильного топ-менеджера, в чьих руках нередко сосредотачивалась власть над делами межзвездного, почти что вселенского масштаба, одолевали приземленные человеческие чувства вроде паники. На данный момент он, скорее, напоминал не какого-нибудь высокопоставленного представителя чиновничьей элиты громаднейшей корпорации, а среднестатистического инфантильного мальчишку в период пубертата, мявшегося от идеи о том, что впервые в своей жизни ему предстоит пойти на свидание с очаровательной девушкой. Вообще, у сотрудника КММ с представительницами прекрасного пола отношения всегда складывались максимально несложно и прозрачно: ненавязчивое знакомство, легкий флирт, пару бокалов чего покрепче, дешевый номер какого-нибудь мотеля, бурная ночь, и следующее утро очередная одноразовая пассия встречает в одиночестве. Парню не было дела до того, что станется с ней после проведенного с ним времени – он получал то, что хотел, а иное его не беспокоило, потому как в его голове картинка вырисовывалась незамысловатая: раз согласилась, значит принимает любые последствия. Конечно же, намек хоть на какую-нибудь жалкую кроху нефальшивой романтики или, упаси Эоны, любовное чувство здесь отсутствовал вовсе: все ограничивалось первородным плотским желанием, которое человечество красиво завуалировало понятием "быстрого легкого романа". Для сотрудника КММ же первостепенной целью являлось утоление своего телесного голода, а на случайную партнершу он смотрел теми же глазами, коими глядит на очередную крошечную подопытную крысу какой-нибудь ученый-испытатель: не более, чем расходный материал. Но Стелла...эта треклятая хранительница Стелларона как всегда нарушала всевозможные представления об определенных вещах, выработанные Авантюрином и касающиеся абсолютно каждого разумного живого существа. Возможно, она и не прилагала к этому ни йоты усилия, даже не подозревала о том, как одним своим присутствием подле сигонийца подвергает последнего таким подсознательным пыткам, которые не мучали его уже доброе количество времени. Он не позволял себе расценивать ее как еще одну легкодоступную добычу для удовлетворения своих низменных потребностей, попросту не смел ставить ее вровень с теми дешевыми размалеванными путанами, в которых искал лишь сладостного забвения на злосчастные пару часов. Они запросто покупались и так же легко продавались, и это выставляло их на всеобщее обозрением не более, чем неодушевленным товаром, имевшим достойный потребительский спрос. Безымянная...она была выше этих жертв общественного темперамента, требовала совершенно иного уровня отношения к себе, не допускающего привычного обольщения и разврата, которых хватало с головой для овладения большей половиной красоток-охотниц до роскошной жизни. Она оказалась сложнее какой-либо существующей заумной дилеммы, решение к коей подобрать и так являлось задачей не из легких, потому что однозначно верного и неверного мнений она не предусматривала – любые два довода изначально задумывались как взамоисключаемые. Пожалуй, именно в чертовской замороченности, не дозволяющей разобраться в себе парой ловких манипуляций, Авантюрин отыскал повод для обожания этой девушки, силившись разложить в своем уме женский образ по отдельным кусочкам вот уже какой по счету день и неизменно возвращаясь к началу круга с пустыми руками. Все чаще его посещала мысль, наталкивавшая исступленного сотрудника КММ на то, что он медленно сдавал свои позиции, ослаблял сильные стороны и оборачивал те супротив себя, на пользу своего оппонента. Блондин ощущал, как утекают из его рукавов все припасенные, верностью и честью служившие ему многие годы, козыри, направляясь будто бы по мановению пальца в руки хранительницы Стелларона. Проигрывал ли он? Возможно. Но стоило перефразировать этот вопрос на другой лад, как твердый ответ самолично возникал на подкорке: хотел ли он проиграть? Ей – несомненно да. Возвратившись из блуждания по вязким топям собственных мыслей обратно в реальный мир, Авантюрин обнаружил, что те несколько минут, против его воли потраченных на раздумия, он простоял чуть ли не вплотную к двери с протянутой платиновой карточкой в руке, так и не притронувшейся к электронному замку. На это тот только горьковато усмехнулся и, помешкав еще несколько секунд, неуверенно приложил ключ к блокирующему устройству. Натянув свойственное себе непринужденно-игривое выражение лица и отбросив все остатки терзающих сердце сомнений, парень распахнул дверь и вальяжно прошел сквозь нее, попутно запирая ту до щелчка. Его встретила пустая зала, окутанная естественной для Золотого мига полутьмой, которая рассеивалась, разве что, исправно работающим плазменным телевизором, сейчас походящего на ниспадающий свысока луч света. С его экрана вещала какая-то ведущая какой-то суперизвестной программы про знаменитостей и их светскую жизнь – в этом Авантюрин не разбирался, да и желания не имел. Здесь и сейчас его тревожила только одна маленькая деталь в пространстве сей огромной комнаты – пустой кофейный столик. «Ладно, ладно, не стоит сразу думать о плохом. Так, посмотрим....ага, мусорное ведро чисто, можно вычеркнуть этот вариант. На полу я тоже не вижу остатков лепестков и кусочков моего письма – не сожгла же она его?.. Да нет, бред. Выбросить букет с 79 этажа наша порядочная Безымянная вряд ли рискнула бы, только в случае крайнего негодования или невероятной неприязни ко мне... К счастью, такого я за ней не замечал по сей день, и, надеюсь, я собственноручно этого не исправил. Получается...» Не закончив свое предположение, сигониец скрестил руки на груди, слегка наклонил подбородок и позволил довольной, с нотками счастья и облегчения, улыбке растянуться на его губах. Значит, с большей долей вероятности, подарок был цел и невредим, наверняка теперь находившись в женской комнате – и это безумно радовало. С заметным воодушевлением сотрудник КММ подступил к входной двери в апартаменты Первопроходца, и уже гораздо увереннее и немного настойчиво постучал по дереву парой костяшек пальцев и надетыми на них кольцами.       — Дорога-ая-я, я уже вернулся. Ты внутри? По ту сторону запертой двери послышались негромкие, но быстрые шаги, снующие то туда, то сюда, и непонятный шелест и шорох, перемещавшийся вместе с источником основного звука.       — Да-да, я ту-ут! Дай мне еще несколько минут, пожалуйста!       — Хорошо, как скажешь. Жду тебя снаружи!       — Спасибо! Девичий голос, несмотря на привычную для него слабую хрипотцу, оказался намного оживленнее и приветливее, чем представлял себе блондин. Сомнений в том, что его обладательница находилась в крайне хорошем расположении духа, оставалось все меньше, что не могло не сбрасывать тяжелый груз тревоги с сердца. Беззлобно усмехнувшись, Авантюрин, посчитав нужным полезно использовать представившееся ему пару минут, развернулся в направлении к своей комнате и поспешил скорее в ней оказаться. Как-никак, а ему тоже следовало приодеться в свой новенький блистательный костюм, который тот не стал надевать на встречу с многоуважаемым Воскресеньем, подумав о том, что такого рода наряд следует оставить на случаи попраздничнее и повеселее. Поразительно, но нескольких минут сотруднику КММ действительно хватило, чтобы натянуть на себя не только рубашку с брюками, но и неспешно обуться, нацепить поверх одежды все декоративные элементы с украшениями и даже полюбоваться собственным отражением в зеркале. Перекинув через плечо павлиньего фасона пиджак, парень подхватил с около входной полочки иссиня-темный флакон дорогих духов и сделал пару коротких пшиков, убрав тот на место и помахав ладонью для лучшего распространения аромата. Крайний раз взглянув в плоскую зеркальную поверхность, он сверкнул белоснежным оскалом и заговорщицки подмигнул тому, кто смотрел на него в ответ. На прощание окинув несосредоточенным взглядом свою роскошную опочивальню, Авантюрин, наконец, двинулся с места прямиком к незакрытому выходу. Когда он вновь очутился в просторном зале, его встретила прежняя картина: полутьма, свет от экрана телевизора и отсутствие пепельноволосой девушки. Театрально вздохнув, блондин уже был готов пройти до дивана и расположиться на нем в бессчетном ожидании, однако этого ему не позволил совершить звук скрипнувшей двери напротив и отчетливый стук каблуков, спешно двигавшихся в сторону сигонийца. Несколько мгновений – и сотрудник КММ почувствовал себя заключенным в теплые объятия.       — Наконец-то ты пришел, Авантюрин! Прошу прощения, что не стояла как штык прямо у входа ровно в 8 часов. Я надеюсь, это никак не отразилось на твоих планах? Или я повлияла на что-то существенно важное? Озабоченно начала хранительница Стелларона, вероятно, не особо смущенная своим необычным жестом приветствия. Ее янтарные глаза приняли явный виноватый оттенок.       — Ха-ха-хах, и тебе добрый вечер, моя дорогая подруга! Полно тебе, все в порядке, я никуда не спешу, да и время все же рассчитывал примерное. Мне не понаслышке известна ваша забавная женская особенность практически никогда не быть собранными к оговоренному времени. На это в его грудь толкнулся неслабый кулак, а сигониец только рассмеялся и галантно обхватил своей рукой девичью талию.       — Хэй, я не до такой степени копуша!       — Не смею спорить, mon cher, не смею спорить.       — Я... Не дала себе закончить предложение Безымянная, видимо, осознав факт того, что они с Авантюрин находятся в опасной близости, а сама она почти зажала последнего в своих руках. С проступившим на щеках румянцем Стелла поторопилась вернуть расстояние между ними на уровень дозволенного, не столкнувшись с сопротивлением мужской стороны. Прокашлявшись, девушка продолжила:       — Я так и не добилась четкого представления того, куда мы с тобой направляемся на этот раз, поэтому руководствовалась исключительно личными соображениями, ища самый удачный вариант того, что следует надеть. Что скажешь? За озвученным вопросом последовало несколько шагов, отстранивших хранительницу Стелларона на расстояние, достаточное для лицезрения той в полный рост. Этим-то блондин и поспешил воспользоваться. В сей раз выбор Первопроходца пал на платье. Чудесное черное облегающее платье асимметричного типа, которое добрую часть внимания приковывало непростительно соблазнительным декольте, хотя и не бывшим непристойно глубоким. Правую руку скрывал длинный рукав, доходивший своей хозяйке до запястья, а левый же полностью отсутствовал, дополняясь открытой плечевой частью. Ниже подчеркнутых линий талии, где-то чуть-чуть выше плавного силуэта бедра начинался заманчивого вида разрез, деливший струящийся темный подол напополам. Некоторые швы маскировались небольшими позолоченными декоративными звездами, из уголков коих отходили тоненькие лучи, имитировавшие настоящий их блеск, а около них нашли свое место миниатюрные жемчужинки, напоминавшие далекие космические светила. От одних звездочек к другим отходили полупризрачные златые цепи, создававшие собой аллюзию на длинные красочные хвосты, оставляемые пролетающими над Золотым мигом кометами. Кисть левой руки прятала темная укороченная перчатка, по фасону напоминавшая те, что привык носить сам Авантюрин. Тут же на запястье переливались несколько тоненьких браслетов, очевидно, изготовленных искушенным ювелиром с приличным стажем работы. Еще одно такое украшение позвенивало на утонченной лодыжке, приятно контрастируя с бархатными туфлями-лодочками. Складывая в единый образ весь женский силуэт последним вдумчивым взглядом, сигониец, для начала, сделал выводы самому себе: во-первых, у Безымянной точно присутствовало чувство стиля, и она умела как никто иной преподнести себя в наилучшем свете без особых усилий; во-вторых, она для чего-то скрывала свое главное, трофейное оружие, прячась за тканью обыденного походного наряда – чертовскую внешнюю привлекательность и неописуемую обаятельность; в-третьих, она без зазрения совести использовала эти свои одурманивающие женские чары против сотрудника КММ, и сейчас умудряется при всем этом так легко и невинно улыбаться, даже не догадываясь, какие буйные чувства пробуждает в чахлом сердце парня. «Она...она доведет меня. Как можно быть такой!...такой...сдержанной и в то же время соблазнительной? Открытой, но...недоступной.. Ее точеная фигура, худые плечи и изящные ноги... Мать моя Сигония, я, наверное, по счастливой случайности попал в рай, иначе...этому нет другого объяснения.» Сбивчиво прокручивал в воспаленном сознании Авантюрин, бессознательно дозволяя непотребным помыслам насылать на его бледные, чуть впалые щеки багряный румянец. Стоит сказать, что жизнь сводила его со всякими девушками. Одна могла быть образованной профессиональной проституткой класса люкс, ночь с коей позволить себе был в состоянии даже не каждый представитель богатейшей прослойки общества; в своем будуаре она ублажала посетителей сладкими речами, разбавляя их редким и фантастическим по стоимости шампанским, и имела силу угодить каждому пришедшему к ней искателю удовольствий. Другая оказывалась жалкой пародией на себя – в очередной раз сменив глянцевую маску, парик и кодовое имя, она пудрила мозги лестными обещаниями и клятвами верности, создавая искусную иллюзию преданности и слепой влюбленности, но, стоило ей только краем уха прознать о не состоявшейся сделке или проигрыше, как она тут же улучала удобный момент и скрывалась из виду, прихватывая с собой все ценное, до чего дотянулись ее грязные руки; ничто не волновало ее, окромя власти, денег и статуса объекта своего воздыхания, потому, разочаровавшись в избранной ею жертве, она сбегала, оставляя разбитого, погрязшего в отчаянии блондина в одиночестве. Третья охмуряла его в сверкающем лоском баре, пряча за аппетитными изгибами своей спины наточенное лезвие, жаждавшее кровопролития; она подхватывала ритм движений и закручивала партнера в дьявольском самбо; запрыгивала на стол и постукивала каблуком в такт чувственной мелодии, заманивая разгоряченного парня в жаркий плен женских ног, вынуждала хвататься за них и забираться все выше и выше, но больше дозволенного она не давала, ловко растворяясь в расплывчатых разнополых фигурах, скрываясь за отсверками стеклянных штор и надменно насмехаясь. Четвертая жаждала собственной известности и общественного признания, оттого искала любые, честные и нелегальные, способы их достичь; когда после окончания представления опускался занавес, она как верная шавка ожидала сотрудника КММ у гримерной комнаты, не пропуская ни одного дня в календаре; молила на коленях и совращала, раскрепощала и раболепно взывала к демонам, томившимся в грудной клетке, просила воспользоваться ею, истерзать и опустошить, извлечь максимальное удовольствие из ее тела, но только дать испробовать хоть один глоток венценосной славы, не снизошедшей до ее несчастного существа. В большинстве своем, все повстречавшиеся сотруднику КММ девушки были схожи меж собой, но их без труда можно было разделить на своеобразные категории, а сценарий взаимоотношений между представительницами каждой из них и сигонийцем несложно было прописать и отыгрывать. Но...очередное, вставашее костью поперек горла осточертевшее "но": Стелла не вписывалась в рамки ни единой из них. Она – уникальный по своей природе случай, выпавший на исстрадавшуюся долю проклятого самой жизнью блондина. И все бы было ничего, но судьба-злодейка никогда не сжалится над своим безвольным рабом и не прекратит сталкивать его лбом ко лбу с непосильными испытаниями. Физические, к великому счастью, уже закончились и остались в страшном, чужом и далеком прошлом, ныне находя свое отражения только в неизлечимых душевных ранах, психологических травмах и сдвигах в психике. Моральные же продолжали мучать Авантюрина изо дня в день, и только по воле благосклонной удачи он еще откуда-то брал силы и выстаивал под их натиском. Однако даже он, искушенный азартный игрок, извечно и отчаянно рискующий своим именем, не страшившийся расплаты за опрометчивость собственной жизнью, которая в его глазах представала попросту опасной, но бешено выгодной инвестицией, не был готов претерпевать на своей шкуре пытки привычных для обыкновенных людей чувств. Увы, не все можно было обуздать мнимой властью, не всему следовало быть в досягаемом человеческим мозгом поле понимания, и как раз-таки треклятые чувства было тому ярким подтверждением. Длительно прокашлявшись, дабы отойти от эффекта лихо сменявшихся в работавшей на износ голове тем, Авантюрин, постаравшись продрать резко осипший голос, насильно вгонял всего себя обратно в устоявшийся жеманный облик в целях не прогореть вот так вот на ровном месте перед замявшейся и смолкшей в ожидании вердикта хранительницей Стелларона. Теперь это далось ему огромным трудом, однако он по-прежнему был достаточно силен, чтобы противостоять бурям развернувшейся внутри него войны принципов и взглядов.       — Право, дорогая...стоит мне отыскать подходящие для выражения полного восхищения слова, как я понимаю, что они не смогут донести и сотую долю всего, что я желаю высказать. Ты...неподражаема. Вполголоса, почти что шепотом протянул собравшийся с собой сотрудник КММ, неотрывно, пронзительно глядевший в медовые глаза напротив своими, омытыми чувственным огнем.       — Да ладно тебе... Даже не пошутишь про то, что с моей мужественной и искалеченной шрамами фигурой такого рода наряд не очень-то сочетается? С долей сарказма вопросила Первопроходец, изогнув стройной аркой серую бровь. Почему-то Авантюрин не смог оценить сей колкой самоиронии – сверх этого, она неприятно резанула по его сердцу.       — Ты сомневаешься в своей красоте? Тут с толку сбилась уже Безымянная, чьи глаза несколько округлились от данного вопроса, идущего вразрез с привычным продолжением их диалога. Рвано выдохнув, она решилась прямо объясниться в том, что послужило почвой для такой шутки.       — Не то чтобы прямо так, но... Ах, ладно, чего греха таить, все равно когда-нибудь да дошло бы до этого дело. Видишь ли...я не могу прямо утверждать, что являюсь последователем упрочнившихся межзвездных стандартов внешности, однако мне всегда казалось, что со стороны, а в особенности со спины, я выгляжу, так сказать, чересчур мужиковато для своей изначально женской фигуры. Глупо, но...я стесняюсь обнажать свои плечи и основную часть рук, потому как именно они по большей части пострадали от грубой физической силы. Думаю, тебе не составит труда представить, сколько и в каких количествах ее приходится применять в боях, где редко кто посмотрит на то, девушка ты или нет. Что до прочих причин моих комплексов, то это многочисленные шрамы и рубцы, оставленные на долгую память моими врагами на самых видных местах. Не хочу прозвучать как фанатик, однако все же есть у меня такой момент...эстетической неприязни. Вот, собственно, в этом и вся загвоздка. Спокойно пойму, если это рассмешит тебя.. Завершила мини-монолог Стелла, усердно прикрывая печаль за фасадом гиперболизированного безразличия ко всему, высказанному ею. Подперев подрагивавшими руками вздымающуюся от накатившего волнения грудь, она уронила потяжелевший взор золотистых очей вниз и чуть насупилась, будто жалостливый провинившийся ребенок. Сигониец, мягко говоря, не ожидал откровенной исповеди от своей подруги. Это абсолютно точно не выглядело несвязной выдумкой, ибо в вопросах личного характера, насколько мог судить Авантюрин, Первопроходец была до мозга костей честна, как бы тяжко ей не давался ответ. Он не хотел насмехаться и язвить. Не смел. Медлить тоже было не удачным вариантом. Надо было действовать быстро и четко, и, если голове такого сорта трюки ныне провернуть оказалось нелегко, тело, как по накатанной, сделало всю работу за двоих: аккуратно добравшись до сжатых девичьих рук, собственные руки блондина развели их и бережно вложили хрупкие ладони в свои, а большие пальцы ненастойчиво поглаживали проступавшие под ними от напряжения костяшки. Дождавшись момента, когда хранительница Стелларона сумеет перебороть свою никчемную стыдливость и ответно посмотреть в мерцающие пурпурно-лазурные глаза, Авантюрин озвучил свое мнение:       — Милая, послушай меня. Пускай мне отчасти тяжело стать на твое место в этой ситуации в силу разности наших природ, я все же могу представить, как это уязвляет, и я искренне тебе сочувствую. Вряд ли мои слова прозвучат правдиво, да и ты вольна воспринимать их так, как посчитаешь правильным, но все же я постараюсь высказаться максимально корректно. Не зацикливайся на том, что кажется, ибо этот несусветный бред может знатно попортить твою жизнь. Ты невероятно красива, и подчеркнутые мышцы твоего тела идеально гармонируют со всем твоим силуэтом. Ты выглядишь женственно и воинственно одновременно, и в твоем случае пропорции обеих характеристик идеальны как ни у кого иного. Что же до шрамов...ты получала их в честных и нечестных, равных и неравных битвах, а это не может не восхищать и не вызывать уважения к твоему боевому опыту. Не хочу прозвучать неправильно, но постарайся гордиться ими – многие люди горазды только напыщенно талдычить и хвастать отполированным до скрипа оружием, которое никогда не испробовало хоть капли пороха, тогда как ты отстаивала честь и свободы целых народов своими кровью и потом. Ненадолго прервавшись, парень, высвободив правую руку, уверенно коснулся тыльной стороной ладони девичьей щеки, не разбивая зрительного контакта.       — Не позволяй мнениям извне искажать твое личное восприятие самой себя – это до добра не доведет. Мужская длань, плавно очертившая угол скулы и оказавшаяся у подбородка, несильно потянула его вверх, тем самым лишая девушку всякой попытки спрятаться от проницательного взора вкупе с добродетельной, мягкой улыбкой. Безымянная же не пыталась что-либо сделать, смиренно внимая всему, что говорил и делал сотрудник КММ. Повисла гробовая тишина. Мучительно долгие десятки секунд Стелла трепещущими глазами металась меж теми, что сейчас напоминали не коварный вязкий омут, а крохотные направляющие огоньки, развеивающие любые негативные эмоции, обволакивающие каждую клеточку тела непередаваемой живительной силой. Их усилий хватило, чтобы непрочный хрусталь ее очей дрогнул, треснул и разбился, упав со щек парой кристальных капель слез, не сумевших удержаться на густых ресницах. Плевать. Плевать, что Стелла фактически вывернула себя наизнанку. Плевать, что допустила послабления своей бдительности и трезвости ума. Плевать, что позволила себе уронить две жалкие слезы перед ним. Плевать, что криво усмехнулась и глупо улыбается. Все неважно, все к черту – она находилась в моменте, который нужно было прочувствовать сердцем, пропустить через всю себя. Авантюрин понял девушку без слов. В них он явно не нуждался, ибо временами зеркало души, как часто говорят о глазах, поднимало на свою незапятнанную двусмысленностью поверхность подлинные чувства своего обладателя. Так выходило и сейчас, разве что сигониец на долю мгновения словил дежавю из недалекого прошлого.       — Не омрачай столь славный вечер слезами печали, моя дорогая. Ну же, отпусти свои тревоги. В конце концов, мы едем отдыхать и веселиться, а не чьи-то поминки справлять, не так ли? Постарался осторожно разрядить обстановку Авантюрин, не отпуская женского лика, и тут же услышал негромкий, практически беззвучный смех хранительницы Стелларона.       — Так-то лучше. А на этом хорошем моменте я смею сообщить, что нам пора выдвигаться.       — Но....куда мы держим путь?       — Пускай это остается интригующей тебя тайной. Пойдем, моя дорогая подруга.

***

      Распрекрасный, сияющий всем своим корпусом Сапсан несся навстречу уплывающему, недосягаемому горизонту, не умаляя своей скорости. Дорога оказалась легка, просторна и практически пуста – редкие аэромобили проскальзывали по встречной подобно вспышкам молнии; протянувшиеся вдоль обеих обочин фонари отсвечивали согревающей голубизной, отдавая достаточное для четкого обозрения количество света. Несильный, но проворный ветерок задевал макушки высоких экзотических пальм, затаивался в их раскидистых кронах и подрагивал каждым листочком, высвобождая чудесную природную симфонию, которая сливалась с шумом гудящего мотора, отдаленными отголосками золотого мегаполиса и незамысловатой музыкой, доносившейся из встроенного в аэромобиль радио. За рулем Сапсана, как и следовало ожидать, восседал Авантюрин, а подле него свое место занимала Стелла. Ни один из них не решался завязывать разговор – может, попросту не находилось темы, а, может быть, им обоим было не до этого, или, как вариант, им двоим хотелось лишь порознь наслаждаться умиротворенной атмосферой и идиллическими пейзажами, раздумывая о своем личном. Сотруднику КММ удавалось украдкой пробежаться взглядом по своей знакомой как раз в те моменты, когда та навряд ли заподозрила бы посторонее внимание к себе. Она выглядела так, словно сошла с невероятной красоты портрета, исполненного рукой самого настоящего мастера-виртуоза: чуть скрещенные стройные ноги, хороший обзор на которые предоставлял искушающий душу разрез; сглаженные бедра, плавно перетекающие в изящную талию; ритмично вздымающаяся грудь, за которой, немного выше, проступали через ткань силуэты ключиц; одна из рук – правая – покоилась на собранных коленях, тогда как левая упиралась в дверь с предварительно опущенным оконным стеклом и подпирала подбородок; вся ее поза дополнялась благородной, гордой осанкой. Пепельные волосы, по-прежнему пестрившие серебряными нитями, на сей раз вновь были собраны в высокий хвост, что только облегчал игру ветра с серыми локонами; черты женского лица исключали напряжение и остроту – налитые губы были расслаблены, тонкие брови покойны, а окрашенные золотом Стелларона глаза скрывались под рядами густых темных ресниц. Все сводилось к одному: Безымянная была невозможно красива и притягательна. Пожалуй, только одно слово обладало той окраской, которая хоть как-нибудь могла охарактеризовать эту девушку. «Богиня... Богиня в человеческом обличье.» Заключил про себя сигониец, не сводя сосредоточенного взгляда с дороги: как бы сильно не хотелось бросить все и продолжить рассматривать дивный образ, жадно поглощать каждую крошечную его деталь, парень все же не был отпетым придурком, чтобы наплевать на их с его знакомой общую безопасность.       — Кстати, я едва не забыла!... Неожиданно подала голос хранительница Стелларона, чуть повернувшись в сторону ведущего транспорт молодого человека. Он отреагировал моментально.       — М-м-м? Только не говори мне, что ты оставила в номере свою сумочку, а без нее тебе показываться на людях просто непозволительно.       — Ха-ха-ха, брось, ты же сам видел, что я к такого рода акссесуарам страсти не питаю! Кхм, я о другом... Стушевавшись и отведя взгляд прочь от ухмылявшегося блондина, Первопроходец все же продолжила:       — Я так толком и не поблагодарила тебя за цветы... Я, честное слово, ума не приложу, где ты умудрился отыскать их, а, тем более боюсь представить, сколько кредитов ты за них выложил... Даже если это Мир грез, все одно: насколько я смогла вспомнить, это безумно редкий сорт подзвездников: мне самой довелось их встретить лишь однажды на "Герте", да и там они были помечены как особо охраняемая реликвия дикой флоры, неосторожное обращение с коей грозило в лучшем случае отстранением от должности, в худшем....страшно подумать. Так вот, какими божественными силами ты достал их здесь, а главное – зачем...?       — Мне не нравится, когда я своими же руками, но против собственной воли нарушаю условия честно заключенной сделки. Я бы не простил себе, оставь я свою провинность не заглаженной. Да и, если так подумать...почему меня должны волновать какие-то кредиты, когда речь заходит о моей дражайшей подруге? Полагаю, правильнее будет обращать свое внимание на качественное исполнение, нежели на сумму. На секунду Авантюрин оторвался от дороги, блеснув белозубым оскалом и игриво подмигнув Стелле.       — Если же смотреть, скажем так, через призму романтичности, то могу объясниться подобным образом: из всех цветов, что я повидал, эти поболее остальных напомнили мне тебя. Особенно твои чудесные янтарные глаза. Они, подобно хрупким желтым лепесткам, источают необъятную светлую ауру, вбирающую в себя все самое прекрасное, что породила Вселенная. «И только они одни не единожды спасают меня от бездонного отчаяния и гибели в черной пучине моих ночных кошмаров вот уже которую ночь.» Безмолвно довершил свою мысль сотрудник КММ, намеренно всматриваясь в постоянно отстраняющуюся от него линию горизонта, вуалируя свои истинные эмоции ровным, расслабленным выражением лица. Недолго помедлив, он озвучил главный мучивший его вопрос:       — Тебе они понравились?       — ... Очень понравились. Они выглядят просто потрясающе!... Не знаю, как я смогу выразить тебе всю свою благодарность и чем смогу отплатить..       — Не стоит, милая. Я уже получил то, что хотел.       — М?.. Но повисший меж двумя людьми вопрос не получил должного ответа и скоро растворился в беззвучной тишине. Впоследствии оба человека смолкли, словно бы никакие мысли не были озвучены, и ничто их более не тревожило, а потому они продолжили ехать молча. Неизвестно, сколько времени понадобилось сотруднику КММ и Первопроходцу, чтобы отстать от преследовавшей их необъятной тени шарма и шика Золотого мига. Однако, постепенно цепочки из блистательных исполинских небоскребов, расстилавшихся с обеих сторон проезжей части, таяли и пропадали из поля зрения Стеллы, неотрывно наблюдавшей за проносившимися по ту сторону окна картинами. Их заменил открывшийся вид на далекий морской порт, облагороженные узкие улочки которого до отказа были забиты различного сорта магазинчиками, лавочками и закусочными, меж коими то и дело перебегали вездесущие гости Мира грез. Сразу же за портом, вернее, ниже него раскинулось живописное побережье, вдоль которого в хаотичном порядке были разбросаны крошечные огни уличных фонарей, кое-где соединявшихся пестрившими всеми цветами радуги гирляндами, редкие барные стойки и стройные бирюзовые пальмы, вальяжно покачивающиеся от набегавшего на них морского бриза. По всему периметру протянувшегося от края до края кусочка суши сновали миниатюрные фигурки Искателей грез: кто-то неспешно прогуливался, кто-то, вероятно, пропускал бокальчик, а некоторые, особенно пары, кружились в незамудренном ритме танца, вздымая потревоженный искристый песок. Но изюминка, если так корректно было выражаться, это райского места оказалась совершенно в другом: близ песчаного побережья, в невозмутимых, кристально чистых морских водах возвышался поистине гигантский корабль, едва ли не похожий на огромный цельный диско-шар из-за того обилия блеска, лучей света, софитов и прожекторов, которыми он заполнялся от носа и до кормы.       — Ва-ау...       — Да-да, Мир грез славится не только своей эпатажной городской средой, но и потрясающим воображение Портом грез и неохватным Морем. Уже приметила то чудо судостроительной мысли? Поинтересовался у хранительницы Стелларона блондин, плавно выруливая на поворот. Она же сумела только кивнуть, не сводя глаз со сказочного пейзажа. Авантюрин, с его хорошо развитым боковым зрением, удовлетворенно посмеялся и продолжил:       — О-о-о да, это еще одна гордость Грезотворцев и, соответственно, Семьи – "Вечерний час". Насколько я осведомлен, это судно ни разу не использовалось по, кхм, прямому его назначению, с момента своей постройки сразу же ставши своеобразной площадкой для нескончаемых танцев, музыки и веселья, разве что на воде. Но этим-то он и прославился: только представь, сколько несчастных влюбленных людей рассыпалось мечтами о том, чтобы хоть единый раз в жизни пригласить сюда на свидание свою вторую половинку? С нотками надменности да извечной ухмылкой произнес сигониец, безотрывно следя за дорогой, дабы ненароком не проскочить какой-нибудь важный сворот.       — И давно это в тебе проснулся романтик? Или это так на тебя действует здешняя атмосфера? С заметной долей сарказма вопросила Стелла, обратившись к сотруднику КММ лицом.       — Фу-фу-фу-у, даже не шути про это, подруга, это так мерзко, аж до мурашек!       — Ха-ха-ха-хах, то-то я смотрю, как тебе противно!       — Вообще-то да. Ты посмела оскорбить мою утонченную натуру, руководствующуюся исключительно высоким флиртом!       — О Великие Эоны, как же я теперь смогу продолжать свое бренное существование с таким тяжким грехом!... Недолго сдерживаясь, и парень, и девушка прыснули от смеха, следом откровенно захохотав чуть ли не во весь голос, пока лихой Сапсан неумолимо уносил этих двоих в распростертые объятия сумеречного порта, пропитанного мечтательным морским воздухом.

***

      — М-да, припарковаться здесь всегда было делом нелегким. А сейчас, учитывая взлетевшую популярность Пенаконии... Да уж, нам с тобой, подруга, как обычно, повезло! Вдохновенно воскликнул блондин, обходя машину спереди с целью помочь своей спутнице выбраться. Несложными манипуляциями рук он отворил левую дверь аэромобиля, распахнул ее и учтиво подставил свою руку покорно сидевшей девушке. На сей раз Безымянная приняла ее с большей охотой и уверенностью, незамедлительно став на ноги и поблагодарив сигонийца за джентльменский жест.       — Если я скажу, что мы направляемся к тому великанскому кораблю, то я ведь не ошибусь, правда?       — Определенно. Отозвался Авантюрин после того, как поставил средство передвижения на блокировку и закинул ключ в карман пиджака. Далее он поторопился предложить Первопроходцу свое плечо для опоры и некоего гаранта надежности и уверенности в том, что она не затеряется в бескрайнем потоке разнородных лиц и фигур. Она же отказывать не стала, и непринужденным движением обвила подставленное плечо своей рукой, чуть прибившись к парню с правой стороны. Не теряя ни минуты, эффектная пара устремилась к колоссальных размеров судну, горделиво кичившегося праздностью на приличном от двоих человек расстоянии.       — Мне вдруг стало интересно узнать...       — Да?       — ...а вот ты мог бы прямо сейчас взять, и выкупить этот корабль? Буквально одним касанием своей кредитной карточки!.. Выпалила хранительница Стелларона, метнув сверкнувший вызовом взгляд желтых глаз на идущего подле нее сотрудника КММ. Такой вопрос очень его позабавил и, приложив руку к сердцу, тот добродушно посмеялся.       — Хочешь, чтобы я подарил его тебе? А-ха-ха-ха, мне казалось, что Первопроходцев устраивает то, что оставил им в наследство Акивили, и у них нет нужды в чем-либо, кроме Экспресса. Или...кто-то захотел себе личный транспорт? Парировал Авантюрин, ответив на любопытный взгляд загоревшимися азартом голубовато-сиреневыми глазами, расползшись в лисьей улыбочке.       — Что?! Н-нет, я просто... Ага-а, пытаешься переводить стрелки, чтобы не признаваться, что ты обанкротился! Бинго!       — Ха-ха-ха-хах, милая, осторожней с выводами. Ладно, ладно, раз ты так яро жаждешь ответа, я тебе его дам: да, вполне мог бы. Все упирается лишь в то, что Грезотворцы вряд ли согласились бы продать его, и тем более такому человеку, как я. Все же "Вечерний час" – одна из самых знаменитых достопримечательностей Мира грез. Шанс того, что этот самый Мир грез захотел бы с ним расстаться, крайне и крайне мал. Смекаешь?       — То есть, ты хочешь сказать, что ты настолько богат? Да ты взаправду миллионер, получается..       — Ну и ну, как низко я нахожусь в твоей социальной иерархии... Мне даже досадно такое слышать!       — А что, мультимиллиардер тогда?!       — Хм.. Уже более-менее близко, подруга. С толикой важности и снисходительности высказал блондин, нарочито задумчиво почесывая подбородок, пока глаза Стеллы медленно поползли наверх.       — Да ну тебя, ты блефуешь!       — Вовсе нет. Я просто люблю хорошо одеваться, вкусно есть и отлично отдыхать, только и всего. А, ну, и иногда преподносить достойные подарки моим почтенным друзьям. Спокойно перечислил парочку простых фактов о себе блондин, затем возвратясь к заданному им вопросу, оставшемуся без внятного ответа:       — Так вот, ты все еще желаешь, чтобы я преподнес тебе сей корабль в виде подарка? В принципе, слово топ-менеджера обладает приличным весом, так что...       — Да нет же, что ты привязался к этой идее! Перебила его Первопроходец, несильно стукнув свободной рукой в плечо.       — Например, предположим, если бы ты сам захотел себе личное громадное судно и, по совместительству, шумный клуб со всеми прочими удобствами, ты бы попытался его заполучить?       — А зачем? Не стоит полагать, что с фантастическими суммами на картах и несметным богатством меня будут интересовать лишь предметы роскоши, кои толком из себя ничего и не представляют, а, оторви ты их от того, где они приносят хоть кроху пользы, они вообще потеряют всякий смысл существования. Каким бы пафосным мажором я не представал в глазах окружающих, я не стану откровенно сорить деньгами направо и налево, сгребая в руки все, на что падет мой взгляд, пусть и могу так поступить. Несколько уязвленно произнес Авантюрин, гордо вскинув голову, однако тут же поспешил разбавить резкость своих слов переливистым смехом.       — Так-то у меня уже есть одно роскошное судно, по счастливой случайности выигранное мной одной-единственной фишкой..       — ...погоди, КАК ты его выиграл??!       — Всего лишь фишкой. А что, что-то не так? Без изменений в интонации спросил парень, изогнув одну из бровей дугой. Дар речи его подруги, вероятно, пропал, поэтому все, что она смогла сделать, так это сглотнуть и уронить взгляд выпученных от шока глаз на вымощенный тротуар перед собой.       — Твоя удача в принципе законна?....       — Что есть, того не отнять, ха-ха-ха-хах! С раззадоренной миной пропел сигониец, вскоре возвратив свое внимание на путь, который требовал безотлагательного планирования в связи с невероятным количеством людей, на коих, порой, сотрудник КММ норовил налететь.       — Как хорошо, что мы почти пришли. Эта копошащаяся ляпистая масса скоро сведет с ума мои чувствительные глаза, клянусь Клипотом! Едва не плюнул раздраженный Авантюрин, намеренно ускорив свой шаг.       — Хэй-хэй, не забывай, что кое-кто здесь на каблуках!       — Я верю в твою грациозность, милая. Поспешим же! Пробурчав что-то неразборчивое себе под нос и шумно выдохнув, хранительница Стелларона добавила себе скорости, почти подскакивая на тонких шпильках следом за своим знакомым. Благо, непонятная беготня прекратилась, когда они вдвоем, в кои-то веки, добрались до условного входа на "Вечерний час", напоминавшего собой фигуристую и причудливо изогнутую в перилах лестницу, уходящую ввысь, к самой верхней палубе. Оглядевшись по сторонам, Стелла отметила, что по разные стороны от этого подъема располагаются еще несколько, видимо, предназначавшихся или для рабочего и обслуживающего персонала, или для постояльцев этой экстравагантной гостиницы-корабля. Проскользнув через толпу посетителей без особых усилий, сотрудник КММ под руку с Первопроходцем практически сразу устремились к широким ступенькам – досмотр и удостоверение их личностей не заняло много времени и, быть может, в этом оказалась еще одна заслуга Авантюрина, известность коего говорила сама за себя. С каждой пройденной ступенью сердце девушки издавало все более и более отчетливые стуки, пробивающие на слабую дрожь всю женскую грудь. Пальцы приятно покалывало от бурного восторга, смешанного с каплей драйва, а медовые глаза, кои поистине заслуженно можно было наречь детскими, метались из одного конца "Часа" в другой, снизу вверх, по диагонали, вдоль и поперек, нагоняя на лицо глуповатую, но искренне счастливую улыбку.       — Вижу, ты уже в предвкушении, дорогая?       — О Эоны, я такая впечатлительная, но!.. Как же здесь красиво, шумно и атмосферно, просто не передать словами!       — Да и публика тут поприятнее тех двуличных казиношных змей, хотя бы потому, что концентрация мемории в этом месте не сильная, и вбирает в себя, в основе своей, много светлых эмоций и позитивных чувств. Собственно, своей широкой популярностью Пенакония во многом обязана ее Морю грез.       — А ты, очевидно, завсегдатай этого шикарного курорта!       — Вовсе нет. Я всего-то аппелирую к известным мне мнениям, выуженным из сухой статистики, нудным статьям и трудам.       — Впечатляет, правда!       — Благодарю за комплимент, подруга. Давай же, осталось совсем чуть-чуть. Подбадривал на быстрый шаг свою знакомую блондин, с самого начала их пути не выпускавший ее ладонь из своей.       — Не жалко тебе меня, честное слово! С небольшим укором выкрикнула Первопроходец, ибо с нарастающим гулом музыки, сопутствующим голосящим там и тут Искателям грез, услышать ее обыкновенно приглушенный голос представало трудноватой задачей. Наконец пара достигла крайней ступени, перешагнув кою, их взору открылся подлинный праздник жизни, каким-то чудом умещавшийся на палубе, мерцавшей глянцем из-за освещения. Едва ли имелся шанс наткнуться глазами на пустовавший кусочек пола – всюду топтались мужские туфли и женские каблучки, вздымались подолы пиджаков и порхали подолы юбок или платьев; на широкой импровизированной сцене отплясывали все, кому ни лень, и то было понятно – кому не хотелось блеснуть танцевальными умениями и выставить себя в наивыгоднейшем свете перед партнером и гостями? Естественно, находились и те, кто предпочел расположиться поодаль от основного круговорота действ, уединившись единолично или с кем-то вместе; с разных концов необъятной палубы струились столбики сигарного дыма, откуда-то доходил до носа запах крепкого алкоголя, либо прохладительного напитка. Если заведения по типу игорного дома отдавали характерным ароматом легкого напряжения и сладостного азарта в смеси с дорогостоящим парфюмом или табаком, то здесь главенствующим запахом был запах беззаботного кутежа.       — Э-это...       — Могу подсказать приблизительно 50 различных слов для охарактеризации того, что ты видишь, моя дорогая.       — Наверное, их будет не достаточно..       — Вполне вероятно. Ладно, пройдем глубже. Интересно узнать, какой стиль танца нынче на пике моды у золотой молодежи и чем промышляют достопочтенные старики? Вопрошал сам у себя сигониец, пока непреклонно вел за собой стихшую в немом потрясении хранительницу Стелларона, вовсе не сопротивлявшуюся. Порыскав пристальным взглядом по нескольким пригодным для наилучшего наблюдения местам, он выбрал то, что приглянулось ему сильнее, и твердой походкой устремился к нему. Не находя особенных преград на пути, Авантюрин вместе со Стеллой скоро очутился там, где и хотел – у самых перил, огораживавших наседающую шумливую гурьбу зрителей от увлеченных, раскрасневшихся танцоров. Подведя смутившуюся Безымянную поближе и отступив ей за спину, а затем аккуратно приобняв ту за плечо, парень распрямился и окинул зоркими очами, в цветастых лучах освещения переливавшихся подобно самоцветам, здешнюю обстановку, и после внимательно прислушался к композиции, исполняемой звонким оркестром, посаженным поодаль от сцены и основной массы людей.

***

      Время неустанно летело вперед, и на глазах упоенных людей сменилась не одна дюжина танцоров, прозвучала не одна мастерски отыгранная мелодия, а своеобразные зрительские трибуны постоянно сотрясались оглушительными аплодисментами. И вот, после очередного завершившегося танца, проворный конферансье, показывавшийся всякий раз в перерыве меж выступлениями, объявил о непродолжительном антракте, так как оркестрантам требовалось поднастроить свои инструменты и осмотреть их на наличие отклонений или повреждений. Дабы смягчить возможное недовольство разошедшейся в чувствах публики, стройный парнишка с задором озвучил следующий по списку танцевальный номер, зазывая каждого смелого и неравнодушного присоединяться. Всю прилегающую к сцене территорию разразили воодушевленные возгласы, звонкий свист и галдеж. Во всеобщей суматохе только двое человек не разделили бурного ажиотажа. Авантюрин, заслышав слова ведущего, погрузился в неглубокие раздумья касательно того, как следует действовать дальше. Тут в его голове всплыл один занимательный вопрос, который тот благополучно забыл задать своей знакомой ранее. Решив наверстать упущенное, сотрудник КММ, слегка повременив, осторожно потряс зациклившуюся в одной точке хранительницу Стелларона и, как только обратил женский взгляд на себя, озвучил донимавший его сознание вопрос.       — Дорогая, а тебе когда-нибудь доводилось танцевать? Ну, не то, чтобы профессионально, а хотя бы так, как любитель?       — Хм... Да, было дело! Однажды...ну, как однажды, уже трижды, наш проводник Пом-Пом решила устроить так называемый "Танцевальный мастер-класс", сейчас уже переросший в некую небольшую традицию под именем "Танцевальный вечер". На нем она, для начала, предложила Звездному экипажу поделиться опытом и знаниями, аргументируя свою идею тем, что танцы, как и любая подвижная активность, помогают снять стресс, усталость, а также держат тело в тонусе, что, собственно, нас, Безымянных, не могло не подстрекнуть. Изначально мы не особо в это верили, но стоило лишь втянуться – и нам полюбилось такого рода времяпровождение! Все еще помню, как отдавила несчастным господину Вельту и Дань Хэну все ноги, когда меня впервые поставили к ним в качестве пары для вальса. Ха-ха-хах....       — И увенчались ли твои потуги успехом, если не секрет?       — Ну-у-у... Вполне. Вальс, худо-бедно, я все же освоила, но вот в чем я точно преуспела, так это в современных танцах, спасибо Март 7, и паре разновидностей танго, спасибо госпоже Химеко. До сих пор не могу понять, где она так прекрасно научилась танцевать и понятно объяснять? Это было прямо-таки истинное блаженство – учиться у нее.       — Вот как, значит...       — А что, что-то случилось? Или ты попросту решил узнать меня получше? С намеком на недопонимание вопросила озадаченная Стелла, немного смутившись от того, какой объем персональной информации она только что вылила на сигонийца.       — Ничего не случилось, но вот-вот должно.. Полушепотом, так, чтобы произнесенные слова уловила лишь его знакомая, вымолвил Авантюрин, сверкнув, как привиделось Безымянной, пугающе коварным и заговорщицким оскалом. Секунда – и с его плеч слетает пиджак, элегантно сброшенный на перила, с коих успела убрать ладони Первопроходец. Другая – и блондин, изящно подхватив свою опешившую подругу цепкими руками, запрыгивает на шаткое заграждение, преспокойно балансируя на одной согнутой ноге, и приземляется на обе уже по ту сторону зрительской массы, спеша поставить на пол ошарашенную хранительницу Стелларона. Третья – и вот он, горделивый и вытянувшийся во весь рост, подцепляет хрупкую девичью кисть, ощущая, как та сопротивляется.       — Авантюрин, твою-то Кафку, ты что творишь??! С ума что ли сбрендил, или как?? Ты куда меня потащил, ты чего, опозориться хочешь?! Сквозь зубы шипела взъерошенная Безымянная, прикладывая неимоверные усилия для того, чтоб развернуть их двоих и поскорее скрыться с глаз ликующей толпы.       — Не волнуйся, дорогая. Ты ведь сказала, что умеешь танцевать, так почему бы не продемонстрировать свои навыки перед всеми людьми? Позволь им, и мне в том числе, внять твоему мастерству.       — Да когда ж я тебе сказала, что умею?! Я пробовала, училась, преуспела, но это не значит, что я УМЕЮ. О, о-о милосердная Шипе, услышь мои мольбы и ниспошли на мое жалкое существо умиротворяющую гармонию!!       — Милая, милая-я, усмири свой страх. Никто в этом месте не требует от тебя танцевать как эстрадная звезда. Не надо пытаться прыгнуть выше своей головы – дозволь своему телу двигаться в силу его возможностей и просто наслаждайся, хорошо?       — М-м-м... Губы Стеллы заметно подрагивали, но, свойственной ей силой духа, панику, вспыхнувшую в груди, таки удалось унять, лицо – расслабить, а походку – смягчить. Все же не в новинку хранительнице Стелларона оказываться в центре внимания, под пристальным наблюдением сотен пар глаз. Неважно, в свете софитов или под огненным градом чудовищ – она сможет выстоять и не потерять лица. По крайней мере, она свято в это верила. «В конце концов, это же всего один танец, так? Один танец. С Авантюрином. С. чертовым. Авантюрином. Всевышние Эоны, милостивые, провалите меня сквозь землю прямо сейчас или избавьте мою душу от тягостных мук чувств, молю вас!! Я не выдержу, нет!..» «... Ну да, он всего-то мне нравится и я едва ли не таю под его галантными прикосновениями и не плавлюсь под взглядом его проникновенных, бездонных, сказочных глаз... Авантюрин, Авантюрин! Аха бы тебя побрал, да за что ты свалился на мою злосчастную голову и запал в мое бедное сердце??! Кто угодно, я бы была согласна на кого угодно, но ты!... Ты околдовал мою голову и одурманил наивное сердце, вырвал его из меня и теперь играешься им, как позолоченной фишкой меж пальцев!...» «.... Стелла, Стелла, что с тобой произошло?... Куда же пропала та всесильная, непоколебимая волевая девушка, коей ты была всегда? Или единственное, что она оставила в память о себе – все еще не треснувший монолитный фасад, который скрывает твое истинное лицо от посторонних...и от него?..» Бушующие волны накативших чувств растерзывали все внутреннее "я" хранительницы Стелларона, пока она, с не соизмеримым ни с чем трудом держалась так, словно ее не сокрушали беспощадные эмоциональные бури. «Вдо-ох, выдох. Нужно собраться. Еще раз, вдох, вы-ыдох. Что за девчачьи нюни? Когда это у нас в почете было давать слабину перед мужчинами? А ну-ка, дурная твоя голова, собралась!..» Безымянная ощутила, как голос ее помутненного, но не полностью затуманенного сознания придает уверенности походке и сгоняет дрожь. «Раз так, обернем наши слабости себе на пользу. Танцуй, танцуй так, как никогда этого больше не сможешь. Как в последний раз. Покажи всем, покажи ему, чего ты стоишь. Докажи себе, что ты способна на все, Стелла, и тебя не остановит ничто!» Дышать становилось легче. Переняв всю стойкость от голоса в ее голове, Стелла приосанилась, расправила плечи и перестала пытаться вырвать свою руку из чужой. Сверх того, медленно, но верно, она перешла на поставленный сценический шаг, попадая в такт шагам сотрудника КММ. Он, вероятно, приметил изменения в поведении своей спутницы, и уже был готов бросить в ее сторону то ли вопрос, то ли беззлобную издевку, но был опережен.       — Ладно, к черту волнения и боязни. Стоит показать другим, как надо танцевать, верно? Ах да, я ведь вовсе прослушала, о чем говорил конферансье! Что же нам предстоит исполнить? Девушка звучала так неописуемо воодушевленно, смело и даже игриво, что Авантюрин, мягко говоря, сбился с толку. Но стоило ему возвратить обольстительное выражение лица, как он припомнил все на долю секунды запамятованные слова.       — Ты просто не поверишь. Замолчав, сигониец резко остановился, тормозя следом за собой свою подругу. Повернувшись к ней лицом и отпустив девичью руку, он начал отходить, растягивая при этом каждый свой шаг, но не прерывал зрительного контакта ни на мгновение.       — Мы танцуем танго, так что... Однако, продолжения фразы Первопроходцу услышать было не суждено:       — ...приготовься блистать, моя прекрасная звезда. Дабы поставить четкую точку в своем высказывании, парень изобразил позу полной готовности: отряхнувшись, он кичливо выгнул спину, слегка свел лопатки и, вальяжно закатав рукава черной рубашки, сбросил руки за спину, колыхнув всеми украшавшими наряд блондина драгоценностями; одна его нога выпрямилась, тогда как вторая мерным скользящим движением расположилась точно по центру воображаемой окружности, заставляя корпус повернуться относительно боком; подбородок степенно опустился, вынудив несколько пшеничных прядей спасть на лоб. Но его глаза...полыхающее в них пламя дьявольского горнила не способно было сокрыть ничто. Он смотрел исподлобья, под достаточно острым углом; взор лилово-лазурных глаз, сосредоточенный, пронзительный, изучающий и подчиняющий, напоминал, скорее, взгляд хищника, плотоядного зверя, нацелившегося на одну-единственную конкретную цель и сумевшего загнать ее в угол. Однако, "жертва" не только не прогнулась под бессердечно ослепительным флером, но и эффектно отразила удар своего партнера: распотрошив дальние воспоминания, залежавшиеся на окраине подсознания, Стелла, взяв те на вооружение, в одном моменте подобрала волнистый подол своего платья и отточенным махом отставила изящную, стройную ножку вперед себя, сопроводив сие движение отчетливым стуком каблука; затем она величаво выпятила грудь, развела округлые плечи и навострила худощавую шею, заставляя каждую в ней жилку натянуться подобно струнам виолончели; в надменной манере вскинула голову, спровоцировав серебристые отсверки, таившиеся в пепле ее волос, и, намереваясь довершить начатое, расположила руку с подобранным подолом на поясе, а свободную дерзко бросила вверх, подогнув в локте; после раскрыла ладонь веером, подчеркивая каждый ее пальчик. На этом моменте, вызывающий пурпур очей напротив столкнулся с обманчиво сдержанным золотом, в чьих искрометных бликах угадывалась самоуверенность. Такая несвойственная для Безымянной, но столь пленительная и подначивающая для сотрудника КММ. До и после растеряли всякий смысл, потому что сейчас их миры сливались воедино и сжимались исключительно до них двоих перед друг другом. Все прочее меркло, растворялось и стиралось в бесцветную пыль, сгоняемую с них прохладно нежным ветерком. Окромя двух фигур, правом на существование в нечаянно созданной, крошечной, интимной вселенной овладела одна только музыка, нежданно затянувшаяся застенчивой скрипкой. Она предрешила все – и ознаменовала точку невозврата. Первым двинулся Авантюрин, размеренно, с утрированной осторожностью близясь к своей партнерше, словно выказывая ненавязчивый к ней интерес. Сообразив, что ее побуждают к ответным действиям, Стелла, точно неприступная благородная пава, подхватила такт мужских шагов, но направилась не от, а навстречу ним, загоняя блондина в порочный круг и не сводя с него глаз. Лиричным скрипичным струнам начали подыгрывать шумные бандонеоны, и только тогда танго потихоньку начало принимать лихие обороты, нацелившиеся перерасти в бурный накал страстей. «... Запомни, в этом жанре танца главное – соприкоснуться чувствами, настроить ваши с партнером души на один лад и следовать за ними по пятам; тело же само поймет, как ему двигаться. И только тогда, когда вы достигните взаимного баланса, эмоционально уравновесите или дополните друг друга, ваше танго превратится в поистине одухотворенное явление, а не останется на моменте сценической постановки..» Наставления аловласой любительницы кофе невольно всплывали в голове, направляя ход беспорядочных мыслей в нужное русло. «Давай же проверим, как хорошо мы понимаем друг друга, Авантюрин.» С крупицей заносчивости подумала про себя Безымянная, враз остановившись и оказавшись спиной к подступавшему к ее открытому тылу сигонийцу. Как и ожидалось его это не смутило – настойчивый стук туфель смолк прямо за женскими плечами, по которым сотрудник КММ невесомо прошелся заключенными в холодную ткань перчаток пальцами, не пропускавшим сквозь себя весь жар, объявший мужские кисти рук. Раз – и Первопроходец уже стоит с ним лицом к лицу. Два – ее нежная рука проскальзывает вдоль его потеплевшей щеки и укладывается на ждущую принятия ладонь, хватка коей бесповоротно заключает тоненькие девичьи пальчики в себе. Три - проворная рука Авантюрина опускается на точеную талию, стягивает и прижимает ее хозяйку ближе к себе, настолько, что она выдыхает ему куда-то в шею и задерживает вдох. Он слышит, чувствует каждой клеточкой диафрагмы, как ее сердцебиение подхватывает ритм его собственного, как она сжимает свои пальцы на его плече, подставляет ногу и по-прежнему не отстраняет взора кипевших раскаленной лавой очей. Она готова следовать за ним, и он беспрекословно позволит себе быть ведомым. Грянувшее точно гром пианино поторапливало все еще не решившихся танцоров скорее настроиться на нужную волну, но, увы, не каждая пара смогла так скоро достичь требуемого уровня гармонии между собой, вследствие чего у Безымянной и сотрудника КММ возникло ошеломительное преимущество, позволившее им оказаться в самом центре сцены. Хранительница Стелларона плавно растягивала свое гибкое тело в глубоком выпаде, пока блондин умело поддерживал ее и вел следом в положении лодочки, поднимая к себе вновь и вновь. Когда та решила неожиданно прервать череду этих движений, и ее правая нога намеренно обвила мужскую, отставленную вдаль, то быстро отреагировавшая на безобидную провокацию рука махом очутилась чуть ниже оголенного бедра и безболезненно сжала гладкую кожу, исключая любую возможность соскользнуть. Девушка убедилась – этот человек способен понять ее с полузвука, даже с полудвижения, а, вероятно, и по одним глазам он сумеет догадаться, что замышляет его партнерша. И он отвечал тем же: двери к его помыслам раскрывались за лазурно-фиолетовой вуалью, вот только кое-что пыталось ставать на пути к их опознанию. Это была страсть, обуревающая и всепоглощающая. Такая, с которой на Стеллу не смотрела ни одна живая душа. Ни один известный ей мужчина. Танго распаляло, раскрепощало и возносило сердце куда-то ввысь, за пределы космических небес – в сих словах Безымянная сейчас перестала сомневаться, целиком и полностью принося себя в жертву сжигавшего ее душу сладострастному танцу. Жертвоприношение стало обоюдным, ровно как и риск кануть в пучине чувств, на кой бессознательно и без доли сожалений шли две отчаянные души. Отпуская сковывавшее движения, заманчиво блестящее во вспышках прожекторов бедро подруги, Авантюрин позволил Стелле припасть к себе спиной и перекинуть ножки с одной стороны себя к другой, не забыв крепко поддержать ее за талию. Она хотела было попытаться оттолкнуться от него, сбежать и возобновить свои поддразнивания, но парень не позволил: ревностно ухватив беглянку за запястье, он потянул ее на себя, вынуждая поддаться. Однако, она не подыгрывала, а взаправду притягивалась к партнеру неведомой силой, отстукивая шпильками отчетливый ритм. Когда уже весь оркестр расходился в безумной игре, большая половина представления оставалась позади: близился самый пик. Порядком разгоряченный сотрудник КММ неустанно кружил свою распаленную спутницу в неистовом темпе, иногда подхватывал ее за талию и заставлял припадать головой к груди, рьяно продолжая вести девушку за собой. Если во всеобщей складной мелодии начинало солировать громогласное пианино, то они оба рефлекторно перестраивались в удобное положение и зачинали изящную перебежку, сопутствуя каждым своим шагом конкретному звуку клавиши. Вот-вот должен был подойти конец пламенной музыки, неминуемо влекущий за собой завершение завораживающего человеческий глаз зрелища. Парень с девушкой предчувствовали это. Именно поэтому, в удачно выбранный ими момент хранительница Стелларона исполнила последний, бесподобно выверенный поворот прочь, будто бы в отчаянной надежде ухватываясь за скользкое крыло покидавшей ее свободы, тогда как злостная судьба сулила Первопроходцу один только плен, нашедший свое отражение в глазах Авантюрина. Последний же, дернув драматично ахнувшую партнершу в свою сторону, скрестил пальцы их соприкасающихся ладоней и, когда она приблизилась к нему вплотную, подгоняемая грохотом бандонеонов и скрипок, он обнял ее за талию, прижал настолько близко к своему телу, насколько позволяла ему подскакивающая в судорожных вздохах женская грудная клетка, и остановился секунду в секунду с грандиозным окончанием оркестровой игры, точно с завершающим взмахом дирижерской палочки. Тишина продлилась ничтожно короткое время, ибо смолкнувшую музыкальную композицию заменили оглушительной силы аплодисменты, несомненно огромная часть которых посвящалась паре, стоявшей по центру и бывшей ведущей этого потрясающего танца. Откуда-то доносились возгласы и мольбы "на бис", где-то посвистывали и кричали "браво". И, если остальные участники яркого представления отдавали почести столь щедрой до похвал публике и выказывали благодарность за ее внимание поклонами, то виновники почти что всего шума, галдежа и плескавших через край живых эмоций продолжали стоять неподвижно. Они утопали в друг друге, не замечая ни голосов, ни фигур – ничего живого и неживого вокруг себя. Имели место быть лишь их не озвученные мысли и непроявленные чувства, умножавшие свою силу и действенность благодаря только-только закончившемуся страстному парному танцу, накаленной, обжигающей атмосфере, сбитому, рваному дыханию, добиравшемуся едва-едва до полуприкрытых зардевших губ, которых от совершения рокового шага удерживали все еще не решившиеся, не разобравшиеся в странном, нежном чувстве трепетавшие сердца.