Слуга тигра

— Господин магистрат! Господин магистрат! Сун Цзиюй с трудом разлепил тяжелые веки. Тело было свинцовое, все болело, словно его долго, со вкусом и оттягом били. Впрочем, почему «словно»… — Что такое? — прохрипел он, с трудом поворачиваясь на бок и свешивая ноги с кровати в своих старых покоях. — Секретарь Бо… Он сбежал, господин магистрат! Сун Цзиюй поднял голову и наконец сфокусировался на испуганном младшем приставе. — Секретарь что?.. — Сбежал, — тот сделал шаг назад и вскинул перед собой руки, будто защищаясь.        Сун Цзиюй процедил: — Начальника стражи ко мне. Как был, во вчерашней одежде, помятый и небритый, он пришел в свой кабинет. Бумажек на столе прибавилось; он с отвращением перебрал их: земельные распри, жалобы на призраков… Кто-то по всему городу рисует закорючки на стенах, нижайше просим господина магистрата… Да заняться господину магистрату что ли нечем больше?! — К похоронам все готово? — сухо спросил он пристава. Тот закивал, словно болванчик: — Так точно, господин, на рассвете повезли… — Потрудись, чтобы в порту узнали их имена. У каждой должно быть свое надгробие, это ясно? — Но, господин магистрат, но лодка сгорела, и невозможно теперь узнать… — Так пусть спросят на других лодках. Если имени нет — все равно нужно поставить отдельное надгробие. Напишите «Неизвестная». Пристав поклонился и бочком-бочком ускакал исполнять. Сун Цзиюй потер щеки, пытаясь придать себе хоть немного бодрости, но так и не преуспел. Пришел начальник ночного караула; ныл, изворачивался, винился, но объяснить, как улепетнул любитель литературы, так и не смог. Сун Цзиюй велел ему лично допросить стражников, которые дежурили ночью, и без результата к нему не возвращаться. И сделал заметку на память — всыпать десять палок. *** В подземелье ему сразу же стало зябко. Он прошел мимо сидящей лицом в стену Ким Су Ён, мимо камеры с четырьмя стражниками, которых запер после похода на болото, мимо опустевшей камеры секретаря, и остановился перед самой дальней и самой темной клеткой, в которую посадили вчерашнего наёмного убийцу. Тот лежал на соломе, закинув руки за голову, и делал вид, что спит, но Сун Цзиюй заметил, как напрягся он на мгновение, когда заскрипела дверь. — Тебе известно, что покушение на представителя императорской власти карается смертью? — скучным тоном спросил Сун Цзиюй, прислонившись к стене напротив. — Известно. Но и награда за это хороша, — тонкие губы наëмника искривились в усмешке. — Я тоже могу тебя наградить. Сохранить твою собачью жизнь. Ты называешь мне, кто тебя нанял, а я, так и быть, смягчу свой приговор. С условием, что тебя никогда больше не увидят в Чжунчэне. Убийца приоткрыл один глаз. — Ты смягчишь мне приговор. А вот наниматель мой вряд ли. Раз попался, значит, конченый человек. — Я буду тебя пытать, пока не скажешь, — бесцветно сказал Сун Цзиюй. — Лучше признайся сразу. Такой, как ты, способен скрыться в цзянху, я уверен. Открылся и второй глаз. — А что если ты меня перекупишь, магистрат? Могу убить любого твоего врага. — Я судья, а не убийца, — сухо ответил Сун Цзиюй. — А ты не в том положении, чтобы торговаться. Не хочешь — помост для казней за городской стеной всегда готов тебя принять. — Ладно, ладно, господин хороший! Но имейте в виду, я бы вам пригодился. — Разбойник резво сел на корточки. — Здесь, в Чжунчэне, раздолье для людей из цзянху. — Вот как? — И что такого полезного он хочет поведать? — Конечно. В порту всегда найдется работа, хоть городишко и захирел. Прошлый магистрат не то чтоб порядком интересовался, ему главное было, чтобы взятки давали в срок, — разбойник окинул Сун Цзиюя оценивающим взглядом. — А ты, говорят, не таков. Даже жалко было тебя убивать. — Расскажешь про всех, кто работу заказывал у тебя и у твоих дружков — дам тебе провожатого, спокойно доберешься до границы уезда. Отпускать его не хотелось, Но Сун Цзиюю нужны были имена. — И еще. Кто хозяин «Алой лилии»? — Чего хозяин? — замешательство этого типа выглядело вполне искренне. Может, и правда его в такие детали не посвящали. — Никаких лилий я не знаю. А о работе я договаривался с одним чиновником в порту. То ли сын он чей-то, то ли зять... Думал, если плащ с капюшоном наденет, то я его не разгляжу, ха! — В этом городе каждый — чей-то сын или зять. Мне нужно имя, — Сун Цзиюй подавил желание отлупить его как следует. Нельзя показывать, как важно получить ответ. — Мне говорили, он из хозяйства Цюя. Да только если это не так окажется, на меня не валите! За что купил, за то и продаю. Он серебром платил, я ещё подумал — откуда у Цюев такие деньги? Они, говорят, лао Ма должны столько, что поместье дважды заложить придётся, чтоб расплатиться. Сун Цзиюй нахмурился. Дом господина Цюя пребывает в упадке, несмотря на хорошие чиновничьи должности детей; вот и разбойник намекает, что семья их нищая — так и правда, откуда? К тому же, долг лао Ма… Он оставил пристава записывать показания и велел привести всех младших представителей семьи Цюй на опознание. Потом справился о самочувствии Хэ Ланя — и получил неутешительные новости — тот снова впал в забытье. — Вызови лучшего лекаря в городе, — велел он Жу Юю, пришедшему с обедом. — А лучше — нескольких. — Ради чужого мальчишки? — не сдержался Жу Юй. — Господин, что люди-то подумают? Мыслимо ли вот так терять лицо? Что бы сказал ваш батюшка… — Не хочу ничего слышать, — оборвал его Сун Цзиюй. Ему было все равно, что о нем думают. Спасает юного любовника? Ну и прекрасно, ну и пусть. Лишь бы Хэ Лань выздоровел. Прогнав Жу Юя, он посидел немного, закрыв глаза, собираясь с мыслями. Нужно было вынести решение о наказании Ким Су Ён, а он никак не мог перебороть овладевшую им глубокую жалость к ней и к ее близнецу, к ее бедным сестрам, продающим свое тело на чужбине и умирающим за гроши. Но всё же — не Ким Су Ён решать, кому жить, а кому умирать. Правильное и неправильное определяет закон человеческий и закон высший. Остальное — шелуха, оправдания. Я найду тех, кто убил вас, молча пообещал он. Но и Ким Су Ён ответит за свои преступления. — Магистрат! — стражник не просто вбежал — ворвался в кабинет, изо всех сил толкнув рассохшуюся дверь. — Господин Ма пришëл! Немедленно хочет вас видеть! А семья Цюй... крик стоит, хоть уши затыкай. Куда их? — Цюями пусть займутся приставы, я велел провести очную ставку, — раздраженно откликнулся Сун Цзиюй. — Господина Ма проводи сюда. Господина Ма, впрочем, не пришлось провожать — он вошëл сам, пухлой рукой оттолкнув стражника с дороги, как ребëнка. Куда только делась стариковская слабость. — Шумно же у вас сегодня, господин Сун, — проговорил он, поклонившись, будто зашëл просто выпить чаю. — Такие времена, — прохладно откликнулся Сун Цзиюй, кланяясь в ответ. — Чем я могу быть полезен? Надеюсь, он не пришел торопить меня скорее казнить неудавшуюся убийцу его сына, подумал он. Лао Ма присел к чайному столику, не торопясь разгладил складки халата, поправил рукава. Немедленно вбежал стражник с подносом, принялся расставлять чай и угощение. Сун Цзиюй до этого даже и не знал, что в управе есть ореховое печенье. — Спасибо, спасибо, Лю-эр, — лао Ма потрепал стражника по плечу и выставил взмахом руки. — Вот именно из-за нынешних времëн я к вам и пришëл, магистрат Сун. Глаза его так и шарили по подбородку Сун Цзиюя. Ах, точно… Жу Юй, увидев господина с утра, взял с него слово, что тот побреется прежде чем принимать посетителей… Но слово пришлось нарушить, до бритья руки так и не дошли. — Мой сын... — лао Ма вздохнул. — Он у меня с детства боится духов и призраков, а теперь их столько развелось, что он совсем сон и аппетит потерял! Но я боюсь не только за своего мальчика. Всем грозит опасность. Вы понимаете? Сун Цзиюй всем своим небритым лицом изобразил понимание. — Всех жертв сегодня утром похоронили. За пределами города, на старом кладбище, — он решил не вступать больше в споры насчет потусторонних явлений. — Жертв? Так значит, убийца ходит на свободе? Что же это за чудовище, что убивает женщин и топит невинных девушек? — лао Ма попытался в ответ изобразить удивление. «На улицах мы бы с таким представлением денег не заработали». — Мне тоже очень интересно, что это за чудовище. Точнее, чудовища, — Сун Цзиюй вздохнул. — Все эти девушки работали в речном борделе под названием «Алая лилия», не слышали о таком? Там за изрядную мзду клиенты могли делать с ними что угодно, вплоть до умерщвления. Как думаете, кто из богачей этого города там бывал? Лао Ма даже не поморщился. — Молодые люди в наши дни развратны и пресыщены, но чтобы кто-то из наших детей дошëл до такого... исключено, — он взглянул Сун Цзиюю в глаза внимательно, удостоверяясь, что его понимают. — Исключено. Мы, старшие, позволяем им забавляться, но за такое поведение любой хороший отец обезглавил бы щенка на месте. Это дело рук людей пришлых. Сун Цзиюй хорошо понял, на что лао Ма намекает, и ярость, тлевшая в глубине, начала разгораться. — О, конечно же, — сладким тоном сказал он. — Наверняка именно пришлых людей хозяин борделя все это время записывал в учетную книжку. Он осекся. Проклятье! Выдать подозреваемому, что в руках улика… Впрочем, хозяин «Алой лилии» и так знает, что его наемникам книга не досталась. — Вам, как магистрату, пожалуй, виднее, кто и в каких борделях ведëт записи, — лао Ма не спеша надкусил очередное печенье, прожевал тщательно. — Мне же об этом ничего не известно. Да и зачем вы мне об этом рассказываете, вот вопрос? Для чего нарушаете покой старика? — Вы ужаснулись тому, что убийца ходит на свободе, — Сун Цзиюй потер лицо. — Так что спешу вас успокоить. Чудовища ходят среди нас, господин Ма, но я их поймаю. Всех, включая главаря. Вот и все. — Всë, значит... — лао Ма тяжело поднялся. — Магистрат, вы мне нравитесь. Ваши уважаемые родители, наверное, гордятся вами. Но тут вы совершили ошибку: хоть и с благими намерениями, а потревожили озлобившихся мертвецов. По городу уже ходят слухи, что вы, как и ваш предшественник, долго не проживëте... Но я отказываюсь в это верить. Вы достаточно разумны, чтобы пойти в храм Ясного утра и сделать пожертвование, скажем, лянов… хотя, что это я. Сколько позволит совесть, столько и пожертвуйте. Уж поберегите себя... Он побрёл к двери, потирая, поясницу, но на полпути обернулся. — И побрейтесь, вот вам мой отеческий совет. Сун Цзиюй закатил глаза. Интересно было бы узнать, кто распускает слухи о его скорой смерти, уж не тот ли, кто нанял убийц? Дождавшись, пока дверь закроется, он достал учетную книгу и снова погрузился в работу. Через несколько часов он, почувствовав себя тем стариком, что двигал гору, откинулся на спинку кресла и застонал. По размытым водой записям удалось установить лишь несколько имен; напротив одного, известного в городе помещика, значилось убийство. Что ж, хоть одного сукиного сына можно арестовать. Солнце уже село, и он вызвал к себе нового секретаря; тот, странно подергивая бровями, в ответ на вопрос о Хэ Лане доложил, что приходили еще два лекаря, оставили множество рецептов, Жу Юй все купил и принес, однако стоит ли… Сун Цзиюй не дослушал: кивком отослал секретаря и спустился во двор. Подвели Бархата; Сун Цзиюй, поджимая губы от боли во всем теле, взобрался в седло и поехал домой, следовать «отеческому совету» лао Ма. Побрившись и переодевшись, он отправился в «Приют ласточки». Слова Ху Мэнцзы о том, что обещания должны быть исполнены, отчего-то крепко засели в его голове, так что он решил не откладывать благодарность мастеру Бао в долгий ящик. *** «Приют ласточки» оказался приличным постоялым двором, не слишком роскошным, но и не из тех, что облюбовали матросы. С террасы на втором этаже, где изволил выпивать мастер Бао, открывался вид на речной простор, усыпанный разноцветными фонариками прогулочных лодок, и сумеречные горы за ним. — Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной, и одиноко пью вино, и друга нет со мной, — размеренно процитировал мастер Бао, завидев Сун Цзиюя. — Присоединяйся, магистрат. Сун Цзиюй уселся напротив и принял чарку вина. Теплая волна прокатилась по телу, он на мгновение прикрыл глаза. А ведь устал. Сильно устал… При мягком свете ламп мастер Бао выглядел куда менее призрачно. Волосы больше не отливали серебром — теперь окончательно стало ясно, что это ранняя седина, в которой ещë остались чëрные пряди. Серо-зелëные глаза и светлая кожа выдавали человека смешанной крови. Одежда всех оттенков серого пошита была из дорогих тканей, недоступных бродяге из Цзянху, но вполне земная, аккуратно заштопанная у ворота. Бао, Бао... ведь недавно же слышал где-то эту фамилию... — Как твоë драгоценное здоровье, а? — спросил мастер, подливая ещë вина. — Пожалуй, с такой раной пить тебе не стоит, ещë одну чарку, и хватит. — Драгоценное здоровье? — Сун Цзиюй улыбнулся. — Стараниями мастера я жив, — он сложил руки перед грудью, ладонь к кулаку, и слегка поклонился. — Чем я могу отплатить за помощь? Он вдруг вспомнил свою нелепую мысль о том, для чего мастер Бао его пригласил, и кончики ушей у него загорелись. Впрочем, тот сам виноват — нечего был хватать за… В общем, хватать. — Просто закажи мне то, что у вас в округе лучше всего готовят, и будем квиты. — Я и сам не знаю, что у нас тут лучше всего готовят, с самого приезда по ресторанам не ходил, — Сун Цзиюй вздохнул. — Придется довериться повару! Мастер Бао всучил подбежавшему подавальщику кувшин с вином и потребовал лучший чай. — Что же ты такого сделал, раз к тебе подсылают убийц? Кому наступил на хвост? — Я делаю свою работу. По-видимому, достаточно хорошо, — Сун Цзиюй усмехнулся. И поглядел на длинный, такой длинный, что лежал сейчас на подушке рядом, полуседой хвост волос мастера Бао. Мастер Бао проследил его взгляд. — Что, интересно, почему у меня такие длинные волосы? — он усмехнулся. — Или почему поседел так рано? Не стесняйся, спрашивай. — Интересно. И из какой вы школы, интересно, — не стал лукавить Сун Цзиюй. — Никогда не видел техники вроде вашей: быстрые движения и высокие прыжки, но удары легкие, колющие. Неожиданное сочетание: я привык, что высокий прыжок сопровождается мощной атакой… — Какой честный магистрат! — мастер Бао слегка прищурился. — К школе я ни к какой не принадлежу, был у меня учитель, но имени своего не раскрывал. Как увижу, что кто-то дерëтся, как я, тогда пойму, откуда он был. Волосы я не стригу и в пучок не заматываю, потому что так интересней. Каждый думает, что может меня за хвост ухватить, сразу тянется туда, тут я их и подлавливаю. А что касается седины... это у нас семейное, вот и всë. Теперь ты расскажи про себя. Сун Цзиюй улыбнулся. С каждым словом мастер Бао делался ему все более симпатичен. Наконец-то человек, который не юлит и разговаривает по-дружески. Немного похож на Лань Сы, когда тот был помоложе и еще считал уместным подшучивать над своим маленьким учеником… — Этому малоумному магистрату похвалиться нечем. Я из небогатого рода, но хорошо сдал экзамен и стал цензором. Прослужил десять лет, расследовал много дел, а потом… нарасследовал лишнего, и вот я здесь, — он усмехнулся. Как незамысловато звучит… и почти не ранит воспоминаниями. — Нарасследовал лишнего... И, похоже, не унимаешься, — рассмеялся мастер Бао. — Ха! Я сразу понял, что ты с сумасшедшинкой. Дикий сердцем, прямо как я! — Дикий сердцем? Ты? — послышался из-за ширмы знакомый голос, а за ним последовал и роскошный вид: Ху Мэнцзы, собственной персоной. Волосы распущены, красный халат пестрит чëрными с золотом орхидеями. — Бао Цинцин, который только и делает, что сидит в горах, да полирует свои... мечи? Так вот где я слышал это имя, понял Сун Цзиюй. Именно от этого Бао возвращался Ху Мэнцзы, когда на него напали разбойники… Которые так и не нашлись. Успех за успехом у тебя, господин магистрат. — Кто это там мяукает? Пропойца Ху Шаньюань? — мастер Бао расплылся в ухмылке. — Иди-ка отсюда подобру-поздорову, мы сегодня без вина. — Куда же я теперь пойду? — Ху Мэнцзы взял подушку и ничтоже сумняшеся уселся за стол, подвинув бедром мастера. — Ты наложил грязные лапы на драгоценный белый лотос, а я должен уйти, хвост поджав? Эй, подавальщик! Ланьлиньского вина мне! Сун Цзиюй с интересом посмотрел на одного, потом на другого. И вправду, похоже, старые приятели. Кто еще будет себя вести друг с другом так бесцеремонно? Мастер Бао встретил его взгляд, и не отпускал долго. — Совсем ты тут одичал, Шаньюань, — все глядя Сун Цзиюю в глаза, сказал он. — Мы с магистратом просто болтаем. Ты же не девица, которую уламывать надо, Сун Цзиюй, захочешь подняться ко мне... послушать о моих путешествиях — сам дашь знать. А если нет — обойдусь, я не обидчивый. Сун Цзиюй едва было не поперхнулся чаем, но вовремя удержал лицо. Вот это предложение… Похоже, его репутации совсем конец, всем про него уже все ясно, даже заезжему отшельнику. А впрочем, чем не шанс побесить Ху Мэнцзы? В эту игру могут играть двое! Сун Цзиюй чуть склонил голову на бок. — Заманчиво, — усмехнулся он. Мальчик с подносом принёс вина с закусками и хотел было убежать, но Ху Мэнцзы перехватил его рукав, сверкая глазами. — Радужную форель с имбирём. Лучшую утку. Пирожные-розы, — потребовал он. — Сегодня я угощаю! В отличие от всяких нищих, у меня есть средства. — Ха! — Бао Сюэ отправил в рот маринованый чёрный гриб и довольно облизнул нижнюю губу. — Нашёл, чем кичиться. Я сам могу наловить такой форели, да поджарить с диким чесноком, будет ещё лучше. Руки у меня умелые, предпочитаю все делать сам. — Предпочитаешь или тебе приходится? Честный мой Цинцин, расскажи, почему путешествуешь один? Твой характер так невыносим, что все слуги от тебя разбежались, — Ху Мэнцзы усмехнулся пренебрежительно — С магистратом обращаешься без всякого уважения, слишком жаден, чтобы угостить его, усталого, как следует, но пытаешься недостатки в добродетели превратить. Он обернулся к Сун Цзиюю и нацелил на него обворожительную улыбку. — А вы, магистрат, за что мучаете своего преданного слугу? Разве этот Ху вас чем-то обидел? Я готов самое суровое наказание понести, даже стоять с камнем на голове перед управой. — Мастер Бао спас мне жизнь. Я пришел отплатить ему за помощь, — невозмутимо откликнулся Сун Цзиюй и устремил на Бао Сюэ теплый взгляд. — Спас вам жизнь?! — ширма пошатнулась, едва не упала, отброшенная рукой Ма Сяньфэна. — На вас напали, магистрат Сун?! Увидев собравшихся, он смутился, отвесил вежливый поклон. — Прошу прошения, что помешал, господа. Я всего лишь проходил мимо и услышал… ужасную новость. Ху Мэнцзы поднял брови. — Сегодня, похоже, день удивительных совпадений. Сун Цзиюй поглядел в полные беспокойства огромные глаза юноши и вздохнул. Бросил взгляд на Бао Сюэ — в конце концов, это его столик, только он может за него пригласить. Бао Сюэ неспеша поднялся, поклонился. — Не имею чести знать молодого господина, но раз вы друг магистрата, значит, человек достойный. Присаживайтесь, отужинайте с нами, и мы вам расскажем эту историю. Хотя там и рассказывать не о чем. — Не сомневаюсь, — Ху Мэнцзы кивнул в сторону мастера Бао. — Сяо Ма, этот старик — Бао Сюэ, мой приятель. Кэцин, этот благородный юноша — Ма Сяньфэн, юный господин Ма. Если с формальностями покончено, давайте выпьем наконец. Сун Цзиюй обвел взглядом всех троих и протянул Ху Мэнцзы свою чарку. Без вина в такой компании он находиться был не готов. — История и правда короткая: кто-то нанял двоих убийц, и они чуть было меня не прирезали вчерашним вечером. Если бы не мастер Бао, — он поклонился, — Чжунчэн снова остался бы без магистрата. Ху Мэнцзы тяжко вздохнул. — Придётся признать, что и лентяй Цинцин на что-то годится. За это можно выпить! Сяньфэн серьёзно кивнул, подставляя чарку. — Благодарю вас, мастер Бао. Если б старший брат Сун погиб... мы лишились бы лучшего магистрата, что видел Чжунчэн! Сун Цзиюй едва не закрыл лицо рукавом. Как странно звучало это «старший брат» в устах такого неравнодушного юноши... Разумеется, господин Ху немедленно вцепился в неосторожное слово. — «Старший брат»? Неужели? Когда это вы успели побрататься, благородные господа? — Я спас Сяньфэна от убийцы, так что, как он выразился, почти стал ему вторым отцом, — Сун Цзиюй ухмыльнулся. Его забавляло дразнить Ху Мэнцзы. — Но для названного отца я молод, вот и разрешил ему звать себя старшим братом. — Как же интересно вы тут живëте, — мастер Бао подлил Сяньфэну вина. — А Шаньюань говорил, что это скучный и сонный город. — Был, пока не появился наш прекрасный магистрат! — провозгласил господин Ху, блестя глазами. — Хочу поднять тост за господина Суна. Храбр и справедлив, мужествен и изящен... но как жесток! Одним словом способен разбить сердце... — Что вы такое говорите?! — перебил его Ма Сяньфэн. Щëки его пылали. — Чьë сердце разбил старший брат? — Старина Шаньюань хотел вашего братца соблазнить, да не на того напал, — с присущей ему откровенностью объяснил мастер Бао, выбирая кусочек форели получше. — Вот теперь и жалуется. Может, вам стоит на поединок его вызвать? Ма Сяньфэн нехорошо прищурился. — Возможно, что и стоит, — процедил он, отставив чарку. Надо было сразу тащить этого мастера Бао в комнаты, с тоской подумал Сун Цзиюй. Тогда, возможно, сейчас я проводил бы время, краснея не от стыда… — Не бери в голову, Сяньфэн. Мастеру показалось, — он лениво улыбнулся. — Разве кому-то может прийти в голову приставать к мужчине, словно к женщине? Это было бы совершенно непристойно. — Господин Ху известен своей непристойностью, — Ма Сяньфэн неприязненно покосился на Ху Мэнцзы, выбиравшего кости из рыбы. — Но если старший брат велит не обращать внимания, то я не стану. Мастер Бао... расскажите лучше, что привело вас в Чжунчэн? — Хм. — Бао Сюэ как будто не уверен был в ответе. — Я живу в соседнем уезде. И... с недавних пор неблагонадежные лица бегут к нам из Чжунчэна. В моих владениях неразбериха и паника. Вот я и решил посмотреть, в чëм причина. — И что же, увидел? — спросил господин Ху неожиданно серьезно. — Всë ясно как день, — мастер Бао качнул чарку в сторону Сун Цзиюя и залпом выпил. — Новый магистрат пугает черные души. — О! Это не те ли разбойники, что напали на господина Ху в день моего прибытия? — Сун Цзиюй с интересом подался к мастеру Бао. Ху Мэнцзы и Бао Сюэ переглянулись. — А, это вы про тот случай, о котором рассказывал Шаньюань? — мастер Бао усмехнулся. — Кто знает! С тех пор как через мои владения продолбили дорогу, там вечно шляется всякий сброд. Да и потом, кто знает, может, мой дружок вообще этих людей нанял, чтобы с симпатичным магистратом познакомиться? Ему в голову тут же прилетел миндальный орех. — Как ты смеешь, отродье! Никого я не нанимал! — Пожалуй, это низко даже для господина Ху, — вставил Ма Сяньфэн. — Я только ехал в Чжунчэн, господину Ху неоткуда было узнать, хорош ли я собой, — Сун Цзиюй усмехнулся. — Жаль, что эти разбойники не попались вам. Я боюсь, как бы их не задрал тигр, такое уже бывало, судя по записям старого магистрата. Мастер Бао рассмеялся. — Местный тигр? Этот старый мешок костей с тощим хвостом? Да он курицу утащить не сможет, куда ему молодцев из цзянху убивать! Ху Мэнцзы как будто всерьëз обиделся. — Не трожь моего тигра. Тебе ли говорить о тиграх! Барс с твоей горы больше на винный бурдюк похож! Ему и землеройку не догнать! Козы ему на обед сдаются из жалости! Их перепалка была такой абсурдной, что Сун Цзиюй рассмеялся. — Может быть, мастер Бао и прав — не так давно я наткнулся на этого тигра. Он даже не попытался напасть на меня, просто лежал и смотрел. — Ты видел тигра? — Ма Сяньфэн побелел. — И спасся! Старший брат... тебя повсюду преследуют опасности. Не хочешь ли ты... погостить у меня? Так я и мои люди всегда будем рядом, чтобы тебя предупредить. Ху Мэнцзы погрозил ему пальцем. — А малыш Сяньфэн не промах! Кажется, я недооценил соперника. Лучше приезжайте ко мне, магистрат — раз тигр с моей горы вас принял, значит, будет вашим хранителем. Кого выберете, могущественного хозяина лесов или богатенького мальчишку, который вас чуть не утопил? Ма Сяньфэн вскочил, сжав кулаки. — Вот теперь, господин Ху, вы перешли границу! Я вызываю вас на поединок! — Сяньфэн, успокойся, — Сун Цзиюй взял его за запястье. — Господин Ху совершенно бесполезен в драке, какая честь будет в том, что ты его изобьешь? — он успокаивающе погладил большим пальцем тыльную сторону его ладони. — Почему ты его... — начал было юный Ма, глядя на него сверху вниз, но подавился словами. Взгляд его остекленел на мгновение, рот приоткрылся. Бедняга едва справился с собой. — Брат Сун... не лучше ли нам будет уйти... — Я обещал отблагодарить мастера Бао, как же я могу сбежать? — Сун Цзиюй отпустил его. — Присядь, выпей вина, братец. К счастью, наконец принесли еду, и стол оказался уставлен тарелками и плошками. Восхитительный аромат коснулся ноздрей Сун Цзиюя, в животе отчетливо заурчало. Он вдруг понял, что вообще сегодня не ел. Ма Сяньфэн медленно опустился рядом, молча, и только поглядывал на него порой. Мастер Бао, подначиваемый Ху Мэнцзы, принялся рассказывать о своём пути в Чжунчэн, и, занятый рассказом и ужином, Сун Цзиюй не сразу почувствовал, что тыльная сторона ладони юного Ма прилипла к его бедру, абсолютно неподвижная. Мальчишка не шевельнул и мускулом, это вполне можно было принять за случайность... но по тому, как он упорно не смотрел на Сун Цзиюя и не участвовал в разговоре, понятно было, что всё его существо сосредоточилось сейчас на кончиках пальцев. Сун Цзиюй не знал, смеяться ему или плакать. Вот уж от кого не ждал… И что делать теперь? Он решил игнорировать происходящее. А то смутится или обидится еще сильнее… Сущее дитя. С реки потянуло холодом, шумные компании одна за другой исчезали с веранды. Мастер Бао зевнул наконец, прикрыв рот рукой, потянулся. — Что ж, славно посидели, и даже посуда цела осталась, — он по очереди поклонился всем присутствующим, кроме господина Ху. — Магистрат Сун, господин Ма. Пора мне на боковую, так и не отоспался с дороги. — Это потому что остановился в городе, — миролюбиво заметил господин Ху, словно и не подначивал его весь вечер. — Как устанешь от шума и сутолоки, перебирайся ко мне. — Непременно, — усмехнулся мастер Бао. — Как я могу не навестить своего дорогого Шаньюаня! Он перевёл взгляд серебристых глаз на Сун Цзиюя. — Может, ещё поохотимся все вместе. — Я так не думаю, — вдруг ответил надменно Ма Сяньфэн. Его горячие пальцы впились в запястье Сун Цзиюя. — Брат Сун... брату Суну следует держаться подальше от грубых и развратных людей вроде господина Ху. Брат Сун заслуживает лучшего! — А ты заслуживаешь трепки! — огрызнулся Ху Мэнцзы. — Пьяный щенок! — Не ругайся, лао Ху, — улыбнулся Сун Цзиюй. Он поклонился мастеру Бао: — Через полмесяца мы еще померяемся силой, не забудьте! Он похлопал Ма Сяньфэна по плечу: — Пойдем, братец, я провожу тебя. Ты, видно, перебрал. — Я трезв, — Ма Сяньфэн отбросил его руку. — Значит, вы так близки, что его называете «лао Ху»? Понятно. Мне всё понятно! Я это так не оставлю! Я... Он сердито выдохнул, не находя слов, и выбежал из ресторана в своей обычной манере, яростно расталкивая убирающих со столов слуг. Сун Цзиюй хотел умиротворить Ху Мэнцзы обращением — а вышло, что разозлил Сяньфэна. Он потер переносицу. Что за балаган… Мастер Бао проводил убежавшего взглядом. — Какой странный юнец. — Всю жизнь получает любые игрушки, которые захочет, вот и не может смириться с отказом, — устало хмыкнул господин Ху. — Пройдёмся, магистрат? Я хотел расспросить вас о деле. Они вышли из ресторана, и Сун Цзиюй поежился: с реки на улицы выполз густой туман. Впереди очередной (или всë тот же?) мальчик господина Ху нëс фонарь, но это мало помогало. — Туманная погода вполне годится для обсуждения запутанных дел, — Ху Мэнцзы старался держаться поближе, но никакого намëка в его жестах не было. Удивительно. — Осмелюсь спросить, узнали вы что-то важное, или девочка умерла зря? — Книга сильно размокла, но мне удалось выяснить несколько имен. Одного из упомянутых уже арестовали. Ху Мэнцзы вздохнул. — Думаете, он знает, кто хозяин? Есть у меня, впрочем, идеи. — Не думаю, что он знает. Я арестовал его, потому что напротив его имени значилось убийство, — Сун Цзиюй поморщился. — Что у вас за соображения? — Тот, кто громче всех кричит о добродетелях, обычно сам их лишён. Гун Цюй, Ма Юньси... Никаких доказательств у меня нет, но кто ещё будет настолько нагл, чтоб подсылать убийц к магистрату? Нужно богом себя здесь чувствовать, чтобы идти против императорской власти. — Разбойник рассказал, что заплатил ему кто-то из младших Цюев. Я оставил приставов устраивать очную ставку, — Сун Цзиюй кивнул. — Что до Ма — к чему человеку, богатому сверх меры, заниматься такими мерзостями? Хотя… в цензорате я видел всякое, — он тяжело вздохнул. — Зависит от того, на чëм зиждется богатство, — Ху Мэнцзы прикусил губу, задумчиво прищурился в туман. — Теперь жалею, что не вызнал это раньше. Впрочем, мышиная возня никогда меня не интересовала. — Я все узнаю, — спокойно сказал Сун Цзиюй. — Думаю, уже скоро. Они подошли к управе. Сун Цзиюй остановился у ворот и поглядел на Ху Мэнцзы, ожидая… чего? Поцелуя на прощание при стражниках? Какая глупость. Ху Мэнцзы улыбнулся, но ближе не подошёл. — Вы сегодня были неотразимы, господин магистрат. Нравится же вам заставлять своего лао Ху ревновать. — У лао Ху богатое воображение, — Сун Цзиюй усмехнулся. — Доброй ночи. — Доброй ночи, — отозвался Ху Мэнцзы, но не двинулся с места. Так и стоял, с улыбкой глядя на него. Сун Цзиюй слегка поклонился — и вошел в управу. Дело близилось к полуночи, и внутри никого уже не было. Куда-то исчез стражник, обязанный дежурить у судебного зала. Отошел по нужде?.. Сун Цзиюй сделал зарубку на память вычесть из его жалования. На столе наверняка уже ждали отчеты, но прежде чем приступить к ним, он решил навестить Хэ Ланя. Из комнаты, где тот лежал, доносились странные звуки — то ли звериное рычание, то ли загнанное, с подвизгом, дыхание. Опять приступ? Сун Цзиюй некстати вспомнил рассказы о наложнице нынешнего императора — невиданной красавице, разум которой помутился из-за сосредоточения янского огня в мозгу. В конце концов она перестала узнавать даже самых близких, кидаясь, как зверь, на своих служанок. Что если и Хэ Лань... Он отогнал от себя недобрые мысли и приоткрыл дверь, осторожно, чтоб не напугать. То, что он увидел, не сразу сложилось в цельную картину. Может, из-за вина, может, из-за того что невозможно было поверить... «Его волосы вьются от влаги. Кто бы мог подумать», — вот первая мысль, что пришла ему в голову, когда он увидел, как черные пряди рассыпаются по бледным, матовым от испарины плечам. Вторая мысль была: «Так вот куда делся стражник». Дерево дверного косяка намокло под рукой. Так сильно стиснул, что рана вновь закровоточила. Он тихо, очень осторожно прикрыл дверь. Развернулся и вышел; застыл во внутреннем дворе, не помня, куда шел. Криво ухмыльнулся сам себе. По крайней мере, Хэ Ланю полегчало. Можно возвращаться к работе. Что ещë остаëтся? Не растаскивать же их… Но ведь хотелось. Ворваться, устроить сцену. Спросить, сколько их было, бросить холодно, что прав Жу Юй... Только это всë глупо и мелочно. Никаких клятв они друг другу не давали, никаких обещаний. Это он, Сун Цзиюй, напирал на правах старшего. Помощник лекаря бесправен перед магистратом, что ему было делать... От этих мыслей стало еще хуже. Да может ли быть в этом мире хоть немного искренности?! Или все — мышиная возня, как сказал господин Ху? Он решительно пересек двор широкими шагами. Беги, беги от себя, Сун Цзиюй. Ты только и умеешь, что сидеть за столом да подписывать бумажки, обрекающие людей на... Фонарь, висящий над крыльцом, вдруг исчез. Исчезло всë: прохладная черная ткань мазнула по лицу, и вдруг шею словно обожгло, отчего-то невыносимо заболел кадык, словно оса укусила... Нет, это была другая боль. Что-то пролилось на грудь, фонарь, появившийся вновь, уплыл куда-то, и вдохнуть как следует почему-то не получалось. На пальцах осталось тëмное, липкое… И вдруг холодные плиты двора ударили в затылок, мимо прошелестел сгусток тьмы. «Так будет с каждым из нас, пока не иссякнет источник». Кто это сказал? Или... он сам это подумал? Нет, он мог думать только о том, что кажется... кажется, ему перерезали горло. Собственная рука казалась чужой и непослушной, всë не получалось надавить на нужные точки, пережать рану как следует. Проклятье, да что же это… — Магистрат Сун! Красное и чëрное... Красное и чëрное — это всегда господин Ху. Сун Цзиюй прищурился, пытаясь разглядеть его... Но красно-чëрная пестрота сложилась не в человека, а в тигра, огромного тигра, мягко ступающего в тумане, и не было сил от него отползти. Зверь поставил тяжëлую лапу ему на грудь, принюхался. Почему-то из его пасти пахло ланьлиньским вином, а не падалью. — Да вы умираете, магистрат Сун. Сегодня и вправду день интересных совпадений. Пасть распахнулась шире, сверкнули зелёным огнëм тигриные гла...