Слуга тигра

…за. Сун Цзиюй содрогнулся всем телом и резко вскочил, выхватил меч, наставил на тигра… Тигра не было. Белый, плотный, как тофу, туман заполнил внутренний двор; Сун Цзиюй повел мечом по кругу, и туман потихоньку начал расступаться, расслаиваться, неохотно обнажая землю… На дорожке лежало тело. Плиты под ним, изначально белые, почернели и лаково поблескивали в свете фонаря. Сун Цзиюй подошел и присел рядом. Синяя форма, вышивка на груди… Ниже вышивки было сплошное кровавое месиво. Словно кто-то рвал погибшего на куски… Сун Цзиюй осторожно повернул голову мертвеца. Горло залито кровью, знакомое лицо… Почему такое знакомое… Туман уплотнился вдруг, и огромная, в полтора его роста, фигура склонилась над Сун Цзиюем. Он поднял взгляд... и едва не отпрянул. Какая... искусно сделанная маска. Верь он в сверхъестественное, решил бы, что над ним стоит Белый посланник смерти собственной персоной: бледное, измождëнное лицо, похожее на череп, обтянутый кожей, в глубоких глазницах — чëрные глаза с жëлтым зрачком, длинный кроваво-красный язык вывален на грудь, как у висельника. — Сун Цзиюй... — прохрипела маска. Туман заколыхался, обретая очертания белых одежд. Убийца?.. Сун Цзиюй атаковал. Меч, нацеленный противнику в грудь, прошëл насквозь без всякого сопротивления. Убийца даже не вздрогнул. — Подданный Сун... Вас вызывают на суд Яньло-вана... Лязгнула цепь, и Сун Цзиюй почувствовал вдруг, как тяжело стало дышать, будто что-то застряло в лëгких... Он медленно опустил взгляд. Из самой середины груди торчал крюк, наполовину вошедший в плоть. Но отчего-то не было ни боли, ни крови. Просто неудобство. Вновь звякнула цепь, тянувшаяся от крюка. Другой еë конец обмотан был вокруг запястья убийцы. Сун Цзиюй потрогал крюк. Холодное железо. Это сон?.. Он спит? Белый человек дернул за цепь, и Сун Цзиюй невольно шагнул вперед и запнулся о лежащее тело. Голова трупа перекатилась, и он вдруг в ужасе понял, что видит… самого себя. — Что все это... Холод пронзил его с головы до ног. Я умер? Меня убили? Меня действительно ждет суд?.. Красно-черный рукав скользнул перед глазами, лязгнула цепь крюка, и тот вырвало из раны — но боли снова не было. Белый незнакомец издал странный утробный рык. — Подданный... — Ну-ну, господин Белый посланник, — господин Ху невозмутимо бросил крюк обратно хозяину. — Вы разве не знаете правил? Жëлтые глаза зажглись пламенем. — Подданный Сун... Был... зарезан... — Отнюдь! Когда я пришëл, он ещё дышал! Я добил этого несчастного, и вы не имеете права отбирать у меня добычу. Таковы правила. Сун Цзиюй развернулся к нему. — Что значит добил? Что вообще все это значит?! — Молчать, — походя бросил господин Ху и неласково оттолкнул его с пути Белого посланника... Белого посланника?! «Что ж... по крайней мере, не Чëрный…» — мелькнула дурацкая мысль. Какая разница, который, если... Если... Посланник втянул воздух, выдохнул холодный пар. — Тигриная слюна... — прошелестел он. — Хорошо. Я доложу... Мгновение, и он растаял в сгустившемся тумане. Сун Цзиюй бросил взгляд на свой труп, затем — на Ху Мэнцзы. — Я требую объяснений, господин Ху! — прорычал он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить его за плечи, не тряхнуть как следует! Ху Мэнцзы вдруг панибратски потрепал его по щеке, усмехнулся. От него пахло кровью, губы испачканы были чем-то бурым, словно бобовая паста... — Разумеется, объясню... — он поймал взгляд Сун Цзиюя. — Что, у меня на лице что-то? Какая досада, кровь всегда так хлещет из шеи, невозможно отужинать, не испачкавшись. Он достал из рукава платок, бросил на тело задумчивый взгляд и облизнулся, отирая рот. — Прекрасное, свежее... как жалко бросать! Зря я не ел человечину раньше, в этом определенно что-то есть! — Что ты несешь?! — Сун Цзиюй ушам своим не поверил. Безумие какое-то… Он снова присел на корточки рядом с трупом. На горле от уха до уха зиял разрез. Убийца полоснул ножом, подкравшись сзади... Кровь размазана, словно кто-то вытирал ее... Или слизывал... Он перевел взгляд ниже. Все в лоскуты, будто дикий зверь вцепился и рвал... Не просто дикий зверь. Такие челюсти могут быть только у... Чувствуя, что сходит с ума, он обернулся к Ху Мэнцзы, но того не было. Вместо него мимо лениво прошел огромный тигр. Вот он облизнул усы, вот лениво тронул мощной лапой безвольную руку... Сун Цзиюй вскочил на ноги. Сделал шаг назад. И еще один. Это сон. Это сон, и он должен проснуться. — Садись ко мне на спину, — голос Ху Мэнцзы, исходивший откуда-то из звериной груди, стал ниже, раскатистее. — Покатаю тебя в честь назначения. Давай, несчастный! Ты не захочешь тут оказаться, когда начнут читать молитвы! Вместо ответа Сун Цзиюй развернулся и пошел в свои покои. Конечно, это все ему просто снится... Но когда он лег спать? Что было до этого?.. Хэ Лань со стражником. Нет. Наверное, это тоже приснилось... Сун Цзиюй толкнул дверь, но та не поддалась — рука прошла насквозь, и он, потеряв равновесие, влетел прямо в павильон. Мелькнула безумная надежда: вот бы увидеть себя-спящего! Вернуться в свое настоящее тело! Но голый остов кровати был пуст. Кто-то убрал даже циновку. «Тогда… возможно, я спал не здесь?» Да! Просто задремал, навещая Хэ Ланя! Он понесся в лекарскую, но ни себя, ни Хэ Ланя не нашел. Тот стражник так и лежал на скомканном одеяле, глядя в потолок немигающим взглядом, только сейчас никто не узнал бы в нем пышущего здоровьем молодца. Осталась лишь иссохшая мумия с запавшими глазами.... Он услышал за окном низкий, раскатистый смех… И крик. Медленно, очень медленно Сун Цзиюй вышел и остановился у фонаря, наблюдая, как суетятся над его трупом стражники, как бестолково орут друг на друга... Тигр все так же сидел на дорожке, вылизывал лениво огромную лапу, по-кошачьи выкусывая между пальцами. Один из стражников, отшатнувшись, начал молиться. Быстрое бормотание отдавалось в ушах гулким ритмом — так стучит кровь перед обмороком... Сун Цзиюй попытался сделать шаг с крыльца и рухнул, как пьяный. Заболели рëбра, внутренности прожгло огнëм. Огромным усилием он всë же встал, сделал пару шагов к трупу — не трогайте, я разберусь сам... Но упорные слова молитвы клокотали в ушах, воздух сделался колючим, и эти иглы вонзились под кожу, норовя разорвать изнутри. Подгибались колени, будто во сне. Он упал снова, пополз... — Упорствуешь, когда это не нужно, — Ху Мэнцзы, вновь ставший человеком, склонился над ним. — Давай я тебе помогу. Он подхватил Сун Цзиюя на руки, легко, как ребëнка. Один прыжок, и вот они уже на воротах. — Кто ты такой… Что со мной случилось? — сквозь боль и обморочную слабость Сун Цзиюй вцепился в ворот Ху Мэнцзы, накрутил на кулак. Ещë прыжок. Ветер загудел в ушах, пролетел внизу тëмный город с вкраплениями редких фонарей. Ещё прыжок — и стих внизу смех гуляк возле «Золотой ивы». Ху Мэнцзы остановился лишь на городской стене, рядом со скучающим караульным. Только ношу свою опускать не спешил. — Я — хозяин всех этих гор. Ты уже видел моë истинное обличие, помнишь? Так забавно убегал от меня через лес, маленький призрак! О, прости, тогда ты ещё не был призраком… Он улыбнулся. Сун Цзиюй вырвался из его рук и принял боевую стойку. Меча не было… Выронил? Боль в груди прошла, и не стучало уже так в висках, однако ему казалось, что он до сих пор слышит отголоски молитвы. Чертов стражник, он что, бывший монах?! Ху Мэнцзы сел на камни стены, прямо рядом с караульным, скучающе осмотрел свои ногти, растопырив пальцы. — Побить меня хотите, магистрат? А я ведь вступил ради вас в бой с посланником Ада! — глаза, когда-то карие, горели тигриным золотом. — Какой неблагодарный щенок. Сун Цзиюй оглянулся на караульного, но тот будто и не видел ни его, ни Ху Мэнцзы…. Ху Мэнцзы, который только что был тигром. Который, по-видимому, всегда был тигром… Как он сказал, «горный дух»? Старая нянька рассказывала о них — могущественных духах места: выглядят как звери, но порой превращаются в людей и помогают путникам, а то и просто выходят поболтать. Если идешь один по лесу, и вдруг какой-то господин приятной наружности похлопает тебя по плечу да заведёт учтивую беседу — значит, это дух, охраняющий свою гору, спустился посмотреть, кто это забрёл в его владения… Сун Цзиюй на это дерзко отвечал, что Лань Сы учил его таким господам, трогающим юношей в лесу, сразу ломать загребущие руки. Кто же знал, что оба наставления окажутся правдивыми. Вспомнился тигр, огромный, сонный, уложивший между лап тяжелую лобастую башку… «Забавно убегал», значит? Сун Цзиюй выпрямился и холодно посмотрел на него. — Может быть, господин Ху все же соблаговолит объяснить мне, что происходит? Или имя тоже было ненастоящим?.. — Человек увидел свой труп, увидел духа преисподней, а все задается вопросами! — тигр-оборотень поцокал языком недовольно. — Ты умер, Сун Цзиюй. Кто-то перерезал тебе горло и оставил истекать кровью. Я почувствовал запах, вернулся посмотреть, что происходит... и воспользовался случаем. — Что это значит? — спросил Сун Цзиюй через силу, хотя уже знал ответ. «Я добил этого несчастного, и вы не имеете права отбирать у меня добычу». Он вспомнил, как Ху Мэнцзы утер с губ кровь, и его затошнило. — Сделал то, что сделал бы любой тигр на моем месте — выел твои еще теплые, упругие внутренности, — оборотень мечтательно вздохнул. — Человеческая еда в «Приюте ласточки», конечно, неплоха, но ничто не сравнится с… тобой. Сун Цзиюй содрогнулся, с трудом подавил рвотный позыв. Если он умер, отчего его тошнит? Отчего он чувствует себя живым? Отчего он вообще продолжает существовать? Он положил ладонь на плечо стражника, вернее, положил бы, если бы она не прошла насквозь. Стражник поежился и, вполголоса выругавшись, отошел на пару шагов. Значит, духи и призраки существуют. Если, конечно, это не сон… Но в это он уже не верил, как ни старалось его ошеломленное сознание сбежать в эту спасительную мысль. Значит, он умер… — Почему ты не дал мне отправиться на суд? — Это самая приятная часть, — оборотень подошëл к нему со спины, положил на плечи тëплые ладони. — Такой дерзкий, непокорный магистрат Сун... я подумывал съесть тебя ещë раньше, но всë как-то повода не было. И вот теперь ты, убитый мною, мой чангуй — слуга тигра, — горячее дыхание обожгло ухо. — Моя драгоценная добыча... Сун Цзиюй резко развернулся и врезал ему, метя прямо в ухмыляющееся лицо. Оборотень безо всякого труда перехватил его руку, вывернул так, что сустав хрустнул. — Какой резвый! У меня ещё ни разу не было чангуя, интересно, вы поначалу все такие? Может, вас надо изматывать, как охотничьих соколов? Сун Цзиюй подавил вскрик и ударил его ногой, вырвался, атаковал снова… Но слабый утонченный Ху Мэнцзы лишь смеялся, отражая его удары так легко, словно с котенком дрался. В конце концов ему надоело, и одним мощным пинком он отбросил Сун Цзиюя к стене. Тот, ударившись спиной о выступающий камень, рухнул и остался лежать, приходя в себя. Как странно, подумал он отвлеченно, почему я смог пройти сквозь дверь, а об стену ударился? Он поднялся на колени, затем встал. — Кем бы ты ни был, я не собираюсь служить тебе, пожиратель падали, — скривился он и пошел по крепостной стене в поисках лестницы. — Что же ты будешь делать? — оборотень последовал за ним в некотором отдалении, как мать за излишне самостоятельным малышом. — Вселишься в труп? Станешь демоном? Неприкаянные души плохо заканчивают. Сейчас ты ещë владеешь собой, но чем дальше, тем сильнее будет отчаяние. Оно начнëт разъедать тебя изнутри, ты обратишься против людей, которых защищал. Какой-нибудь монах изгонит тебя на время, но отправить на перерождение не сможет — ни один посланник смерти не свяжется с чангуем. Точнее, с его хозяином… Сун Цзиюй резко развернулся к нему. — Зачем ты это сделал? Как ты посмел?! Жгучая ярость и обида поднялись из глубин сердца. И ведь этот Ху начал ему нравиться! Сун Цзиюй даже начал ему доверять, принимал помощь… Оборотень спокойно выдержал его взгляд. — Я сделал это, потому что всегда получаю того, кого желаю. К добру или к худу. Но я хороший хозяин, поэтому скажу, как ты можешь избавиться от участи чангуя. Это очень просто: приведи мне другую жертву. — Привести к тебе живого человека, чтобы ты сожрал его и сделал своим слугой? Этого никогда не будет. — А почему нет? Один раз ты уже предал другого, я почуял твои сожаления, пока пил кровь. Думаешь, ты лучше всех, чистейший белый лотос Сун? — оборотень усмехнулся. — Люди порочны, а ты всего лишь человек. Я все думал, что же ты скрываешь, в чем твоя слабость, кроме симпатии к хорошеньким помощникам лекарей? А ты, оказывается, предатель… Его глаза блестели странным, болезненным торжеством. Откуда он узнал про Хэ Ланя? Как смог увидеть Лун-гэ? «Неужели быть слугой чудовища… это мое наказание?» Нет. Не может быть. Грешников судят и приговаривают к сообразным приговору пыткам в Аду, их не отдают на растерзание оборотням! Грудь сдавило, словно на ней лежала каменная плита. Он давно, очень давно не чувствовал такой беспомощности, такой муки… Захотелось умереть, но чудовище лишило его даже смерти. Не оглядываясь больше, он пошел куда глаза глядят. *** Восход солнца он встретил на берегу реки. Стоял, бездумно глядя на воду, пока белые лучи не начали жечь совсем уж немилосердно. Он терпел, терпел, но в конце концов все же сдался, бросился в тень ивы. Кто-то засмеялся в ветвях. Сун Цзиюй поднял голову и увидел два огромных человечьих глаза с красными прожилками; глаза моргнули вразнобой и пропали. Он сел, привалившись к стволу, опустил обожженную руку в воду. Что-то чернело в глубине, будто длинные волосы вились в холодных струях… А ведь я не закончил дело, подумал он с тоской. Так и не нашел хозяина борделя и не наказал убийц… — Так вот ты где, — раздался спокойный голос, и под шатëр ивы, как ни в чëм не бывало, заглянул мастер Бао. Сун Цзиюй вскинул на него взгляд. — Вы меня видите?.. — осторожно спросил он. — А с кем я, по-твоему, разговариваю? — мастер Бао сел рядом на изогнувшийся корень, его длинные волосы зазмеились по росной траве. — Не волнуйся, Шаньюань меня не посылал. Он думает, тебе надо погулять и остыть. — Вы тоже не человек… — обреченно вздохнул Сун Цзиюй. — Мне следовало догадаться. Неожиданно проснулось любопытство. — И кто вы? — Тоже хранитель гор, только в другом уезде, — сказал снежный барс, устроившийся рядом с ним. Он был невелик по сравнению с тигром, серо-серебристый. Несообразно длинный хвост, длиной чуть ли не со всё его туловище, взметнул росу и обернулся вокруг аккуратно поставленных на корень пухлых лап. — Мы с Шаньюанем давние приятели, тут уж он не соврал. Сун Цзиюй окончательно потерял способность пугаться. Он протянул руку и осторожно потрогал пушистый хвост. Мягкая шерсть… Он отдернул ладонь, внезапно устыдившись. Это же не деревенский кот! — Простите, — пробормотал он. — На первый раз прощаю, — барс тяжело вздохнул, облизнул усы. — То, что с тобой сотворил Шаньюань — поступок неправедный. Можешь попробовать заманить его в ловушку к охотникам. Если убьют — ты освободишься. Только он старый и хитрый тигр, не поведётся. Его достаточно в жизни обманывали. — Нет, — Сун Цзиюй покачал головой. — В этом нет чести. Я заставлю его отпустить меня. — Поискать способ можно, да только выйдет ли? Вы теперь оба скованы законами загробного мира. Убей тигра или приведи себе замену — таковы условия свободы чангуя. — Тогда... Я буду тренироваться, чтобы сравняться с ним в силах, и убью его, — Сун Цзиюй и сам слышал, как жалко звучат его слова. Словно он ребенок, клянущийся отомстить взрослым обидчикам... Но барс не стал над ним насмехаться, кивнул задумчиво. — Не хотелось бы, чтоб до этого дошло, все же Шаньюань — мой названный брат. Но горечь твою я понимаю. Хотя... разве не обидно было бы умереть, так и не узнав, кто тебя убил? — Я узнаю, — Сун Цзиюй поджал губы. — Похоже, теперь у меня много времени. Если только этот Ху не заставит его и вправду быть на побегушках... Мастер Бао вновь стал человеком — просто изменился в мгновение ока, — потрепал его по плечу. — Лучше тебе не бродить тут одному, магистрат Сун, — мягко сказал он. — С тех пор как ты достал трупы из болота, вся местная нечисть покоя себе не находит. Сун Цзиюй на мгновение зажмурился, потер ладонями лицо. Спросил глухо, пересилив себя: — Мастер Бао... Вы никак не можете мне помочь? — Разве что проводить тебя до поместья Яшмового порога. Шаньюань... и сам уже понял, что сглупил, хоть вида не показывает. Не сердись на него слишком, — мастер Бао вздохнул. — Он осквернил себя, попробовав человеческой плоти, осквернил твоё тело и дух…. но ты бы и так умер в ту ночь. Оберни свой гнев на настоящего убийцу, а с этим лесным чучелом договориться можно. — Спасибо, мастер Бао, — Сун Цзиюй глубоко вздохнул и выпрямился. — Я отправлюсь в управу, посмотрю, что там происходит. Как убийца проник туда незамеченным, неуслышанным? Особыми навыками он обладает, или горечь и злость на Хэ Ланя настолько затмили чутье? Ох, Лань Сы… какого неумеху ты воспитал! В самый нужный момент все пропустил, подставился… Сун Цзиюй стиснул зубы, задержал дыхание, чтоб не вскочить, не закричать… Вот так. Глубокий вдох и долгий выдох. Бездумной яростью тут не поможешь, нужен ясный разум. Мастер Бао, похоже, не понял, что с ним, взглянул сочувственно. — Не нужно тебе на это смотреть. Но как знаешь. Пожалуй, не стоит тебя сейчас бросать. — Благодарю, — выдавил Сун Цзиюй и поклонился. Он хотел сказать, что опекать его не нужно… но как знать, что с ним станет, когда он увидит… себя? Снежный барс встал, потянулся, и потрусил вперед, взяв кончик хвоста в пасть. От этого странного вида вдруг стало чуть легче на душе. Сун Цзиюй прикусил губу, чтобы не улыбнуться. Хвост во рту! Слишком уж забавно и мило. *** В управе царила тихая паника. Старший пристав, казначей, лекарь — все стояли над его телом в лекарской. — Так значит, вы говорите, ему перерезали горло, а потом его внутренности сожрал дикий зверь вроде тигра? — слабым голосом осведомился пристав. Лекарь, бледный и осунувшийся, кивнул. — Но откуда в управе тигр, — пробормотал казначей. — И не мог же он перерезать магистрату горло... — Это оборотень, — глухо сказал пристав. — Сначала напал на него, как человек, а потом превратился и выгрыз внутренности. — Но оборотней не существует, — неуверенно возразил лекарь. Они снова замолчали, глядя на тело. — Нужно доложить в столицу, — наконец сказал пристав. Сун Цзиюй подошел к столу и внимательно осмотрел свой труп. Он думал, что испугается или испытает отвращение… но не почувствовал ничего. Словно перед ним лежала искусно сделанная кукла, и вправду немного на него похожая. Ничего нового он также не увидел: разрез на шее действительно был нанесен ножом, внутренности действительно выедены. «Этот Ху сожрал мою печень! — с отвращением подумал он. — Может быть, он и полоснул, как и сказал пристав? Раз так давно хотел... Это ведь он сам признался…» А ты ему верил. Даже симпатизировал... — Хм, — барс выплюнул хвост, поставил передние лапы на стол, разглядывая рану. — Резали острейшим ножом, смотри-ка на края. Какие ровные. Этот убийца не первый попавшийся клинок схватил, он готовился. — Наверняка у господина Ху найдется острый кинжал. Ху Мэнцзы провожал меня до управы, и слишком уж удачно оказался внутри, когда все произошло... Перерезана артерия, человек с такой раной истекает кровью за пару минут. Мастер Бао... Ху Мэнцзы мог мне соврать? Он мог быть убийцей? Барс хмыкнул, принюхался к трупу. — Тут ещё чей-то запах, но разобрать не могу, тигриная слюна всё забила. К тому же, Ху Мэнцзы — хвастун, у него всё напоказ. Подкрадываться сзади и резать ножом... не его манера. И не наша. Мы, дикие кошки, любим играть с добычей. Он бы тебя погонял как следует по двору, а когда устанешь, лапами бы вот так! Он молниеносно развернулся, махнув хвостом, и две мягкие лапы ударили Сун Цзиюя в шею. Несильно, но будь выпущены когти... — Потом ещё пару раз, чтоб череп размозжить, и, увидев, что ты больше не шевелишься, спокойно бы доел. Вот это — хорошая, весёлая охота, достойная большой кошки. Зачем владыке гор сложности с человеческим ножиком? Он любит развлекаться, — барс опустился на пол, потёрся челюстью о край стола. Сун Цзиюй остался стоять столбом, сердце колотилось где-то в горле. Вот уж и правда, большая кошка... Я совершенно бессилен перед этим зверем, подумал он. *** Кровь с белой дорожки уже смыли, но Сун Цзиюй все равно чувствовал тяжелый дух смерти, витающий над внутренним двором. Он повторил свой путь до пятна, теперь лишь едва заметно розовевшего, и замер с закрытыми глазами, припоминая: вот он вышел, постоял немного, вот пошел к крыльцу, вот вдруг исчез фонарь, словно черная ткань скользнула перед глазами, мазнул по лицу легкий шелк… Рукав? Он лег на дорожку и посмотрел туда, где увидел Ху Мэнцзы. Красные с черным одежды, удивленная улыбка на лице... «Да ты умираешь, магистрат...» И огромная полосатая морда, все ближе и ближе... Он сел и сглотнул сухим ртом. Отворилась дверь жилой половины, вышел, держась за стену, Хэ Лань, в халате, накинутом поверх нательного белья. Волосы собраны кое-как, лицо опухло от слёз. Отпустив стену, он похромал через двор к лекарской. — Господин... это не господин! Это не может быть господин! Нет! Дайте мне посмотреть! Лекарь, выскочивший навстречу, изо всех своих слабых сил обхватил его, не пуская внутрь. — Это он, Лань-эр. Это точно он. Лучше не ходи, я сам всё запишу... Сун Цзиюй поднялся, сделал к нему шаг, второй, потом замер. Все равно Хэ Лань его не увидит... Да и что сказать ему? «Не грусти, в управе еще полно симпатичных мужчин?» Сун Цзиюй скривился от собственной желчности. — Хорошо, — Хэ Лань утëр слëзы, сглотнул. — Но я приду... я приду потом... Он неловко сошëл с крыльца и побрëл обратно, мимо Сун Цзиюя. — Ночью в поместье господина Ху, — вдруг прошептал он, не глядя в его сторону. Сун Цзиюй вздрогнул. Догнал его: — Ты меня видишь? Хэ Лань не обернулся. — Да. Учитель смотрит, я не могу говорить. Старый лекарь и правда стоял на крыльце, провожая его взглядом и скорбно покачивая головой. Сун Цзиюй остановился. Обернулся к барсу: — Что все это значит? Хэ Лань — не человек? — Этого не знаю, — барс принюхался. — Пахнет цветами, не плоть. Но если человек с яогуаем путается, на нëм останется запах... хм. Он, не моргая, посмотрел на Сун Цзиюя. — Хотя... на тебе был такой же запах, когда мы встретились. Значит, правда яогуай. Цветок, небось. — Здесь вообще есть люди? — безнадежно спросил Сун Цзиюй. — Есть, конечно, — барс снова потëрся челюстью, на этот раз об угол каменного фонаря, повернулся к нему спиной, потоптался на месте, и, задрав хвост, прыснул пахучей струйкой на бугристый камень. — Но и нечисти порядочно. Старый город, многое тут происходило. У Сун Цзиюя снова возникло мучительное чувство, что он спит и никак не может проснуться. Он огляделся, растерянно пытаясь понять, что ему делать дальше. Он ведь даже не успел посмотреть отчет — опознал ли разбойник кого-то из Цюев... — Мастер Бао, сходите со мной в мой кабинет, пожалуйста. — Забрать ты оттуда ничего не сможешь, — предупредил барс. — Не важно. Я просто хочу проверить кое-что. Прошу, помогите мне. Барс тяжело, по-человечески, вздохнул. — Что ж… побуду помощником магистрата. Веди. *** Кабинет ничуть не изменился, но Сун Цзиюй смотрел на него иным, прощальным взглядом. Вот его любимая подставка для кистей в виде вздымающихся волн. Деревянная — на гребне правой волны когда-то держался крошечный, невероятно искусно вырезанный кораблик. Сейчас же на его месте светлел плохо залакированный скол — пятилетний Юй-эр забрался в отцовский кабинет поиграть и случайно опрокинул со стола все «сокровища кабинета». Разве он знал тогда, что отец отдаст ему эту подставку, провожая в столицу? Потом Лун-гэ подарил своему Юй-эру другую, нефритовую, безо всяких фигурок — неповторимый узор камня и был самым изысканным украшением. Но в Чжунчэн Сун Цзиюй её не взял. Он сглотнул, быстрым шагом подошел к столу, попытался поправить неровно отодвинутый стул — что за неаккуратность? Как всегда вскочил слишком быстро, занятый своими мыслями, побежал куда-то… Но рука прошла сквозь дерево. Да. Верно. Записи, сделанные его почерком, недопитый травяной отвар в чашке, подсохшее печенье. Его тушечница с чеканным горным пейзажем, купленная в подарок самому себе по случаю успешно сданного экзамена. Шкатулка с веером Ма Сяньфэна… Все это будет убрано и забыто. Что ж, магистрат, сбылось предсказание господина Ма — недолго ты прослужил. Или… то все же была угроза? На столе высилась стопка отчетов. Сун Цзиюй попробовал взять верхний, но рука прошла насквозь. — Мастер Бао, вы можете найти отчет об очной ставке господ Цюев с разбойником? Он должен быть где-то тут... Мастер Бао послушался, немедленно превратившись в человека. — Только читай быстро. Когда перестану быть невидимкой, то мне с твоими людьми потом объясняться. Он раскрыл отчëт, придвинул Сун Цзиюю. — Нет, не этот... покажите другой... Вот! Сун Цзиюй быстро просмотрел записи. Разбойник опознал Цюй Вэйяня, старшего сына господина Цюя, однако тот отпирается, и без строгого метода допроса или дополнительных доказательств не представляется возможным... Сун Цзиюй поморщился. Теперь, когда он мертв, Цюя отпустят, побоятся держать, а уж тем более, давить на него. Пожить бы еще денек, вытянуть из этого молодчика правду... Он вздохнул. — Спасибо, мастер Бао. Думаю... — он задержал дыхание, огляделся. Неужели придется уйти? Но куда, к этому мерзавцу Ху? — Думаю, мне больше нечего здесь делать, — через силу сказал он. Сходить домой? Он не решился. Малодушно не хотел смотреть на лица Жу Юя и Лань Сы... — Понимаю. Лучше тебе поболтать с Шаньюанем, — барс, вновь принявший истинное обличие, потëрся мордой о край стола, совсем близко к его руке. — Не хочу я с ним говорить, — Сун Цзиюй нахмурился. — Хочу его избить до полусмерти, — он рассеянно погладил мягкое ухо, как привык в детстве гладить своего пса, который часто садился вот так рядом, пока он читал... Барс ткнулся макушкой в его ладонь, но тут же отодвинулся, выразительно кашлянул. Сун Цзиюй поспешно убрал руку. — Можешь попробовать с ним подраться, да только он тебя отлупит. — Я уже попробовал. Он с такой легкостью побил меня, словно я дитя, — с горечью сказал он. — У него сверхъестественная сила, а я остался таким же, как есть. В чем прок быть призраком, если ничего не изменилось? Я дышу, у меня бьется сердце, я чувствую прикосновения, — он посмотрел на свою ладонь. — Или мне это только кажется? — Ты теперь за завесой, что отделяет мир людей от мира духов. Тут свои законы. — Барс толкнул его лбом в бедро. — А про умения чангуя пусть тебе твой господин расскажет, я ничего и не знаю. У нас, барсов, такого нет. — Какой он мне господин?! — прошипел Сун Цзиюй не хуже большой кошки. — Я ему не игрушка! Ослепительная злость накатила на него, и он со всей силы пнул стол. Несколько верхних свитков шлепнулись на пол — но и только. — Тут свои законы, — повторил барс. — Пошли-ка пройдëмся. Узнаешь дорогу до поместья. *** Шли затененными улицами, потом берегом реки. Выйдя за ворота, углубились в лес. Сун Цзиюй брел по той же дороге, которой всего лишь пару недель назад ехал в город… А ведь тогда он думал, что проведет в Чжунчэне остаток жизни! Коротким оказался этот остаток, магистрат. Лес, раньше видевшийся ему просто пестрой путаницей деревьев и кустов, в которых разве что кролика или сойку случайно заметишь, и на много ли не услышать ничего, кроме птичьих трелей, теперь больше напоминал город, чем сам Чжунчэн. Он полнился голосами, смешками, перешëптываниями, тени и странные существа сновали между деревьями, стараясь не попадаться на пути. Соблазнительные женщины в зелëных одеждах, хрупкие юноши, похожие на странствующих студентов, отходили на обочину и кланялись, мимо деловито ползли, летели и бежали непотребные создания, фантастические животные и птицы, которым место в Книге гор и морей: крылатые и бескрылые, многоногие и одноглазые, с человечьими лицами на мохнатых головах, с птичьими клювами вместо ртов... Сун Цзиюю даже показалось, что он видел пару чудовищ из нянькиных рассказов. Поверить не могу, подумал он. Это мне за то, что смеялся над местными суевериями. И раз я теперь призрак… неужто не отличаюсь от этих тварей?… Придется теперь вечно служить на побегушках у кровожадного демона… Он решительно помотал головой, хмурясь своим мыслям. Нет. Этого не будет. Пусть посланник смерти утащит его в Диюй, но унижаться перед нечистой тварью он не станет!