Часть 1
22 марта 2024 г. в 06:00
Это всегда начиналось одинаково. Мысль об опасности, взгляд назад, слишком запоздалый, и кулак опускался на её подбородок, ещё один удар рассекал её нижнюю губу. Это всегда происходило в безлюдном месте — в переулке, в ванной, когда Пегги, казалось, была одна. Дотти появлялась как гром посреди ясного неба и сражалась с ней, пыталась убить её, но ей это никогда не удавалось: она так и не выполняла свою миссию. И заканчивалось это всегда одинаково: кто-то спасал агента. Происходил некий неожиданный побег. И Дотти всегда исчезала, обещая вернуться.
Возможно, на этот раз всё было по-другому. Пегги даже не почувствовала шпионку — это привело её в бешенство, она всегда предвидела её приближение. Благодаря элементу неожиданности зимней нью-йоркской ночью её затащили в заброшенный переулок. Её запястья были крепко сжаты одной сильной рукой, и она подумала обо всём ущербе, который Дотти могла ей здесь причинить; подумала обо всей опасности. Только на этот раз взгляд убийцы выражал чистое презрение и решимость. Её холодный взгляд и жёсткая хватка на запястьях сменили их обычный странный танец. Впервые за всю жизнь Пегги почувствовала, как настоящий страх пробирает её до костей. Глаза Дотти, остекленевшие от смертельного взгляда, не дрогнули. Ни остроумия, ни подшучивания. Чистое безумие.
И прямо сейчас, придавленная к ледяной бетонной стене, с прижатыми к камню руками, Пегги, пусть всего и на мгновение, подумала о том, чтобы сдаться. Что, если она просто сдастся? Она так долго боролась. Это было так утомительно. Почти каждый раз, когда она, казалось, приближалась к русской, та оказывалась на много миль впереди неё. И что, если она просто… позволит ей? Позволит ей выполнить свою миссию? Рано или поздно она всё равно этого добьётся.
Словно её мысли были выставлены напоказ, Дотти свободной рукой вытащила пистолет и направила его прямо в сердце Пегги. По телу брюнетки пробежала дрожь. Над ними воцарилась тишина, они смотрели друг другу в глаза, в воздухе витала опасность. В глазах Пегги заблестели слёзы, мерцающие, как колодец. Она была напугана; по- настоящему напугана.
Вспомни Красную комнату. У тебя есть миссия, которую нужно выполнить. Сейчас или никогда. Её убийство решит все твои проблемы и всё упростит, — вмешался верный голос в голове Дотти. Убийство Пегги наконец завершило бы достижение её цели. Её жизнь вернулась бы к расстрелу богатых белых парней и убийству важных людей; она снова бы стала машиной для убийств. Она бы… она бы могла…
В тишине раздался щелчок. Безжалостные глаза уставились в испуганные. На секунду они застыли во времени, тишину нарушало лишь гудение машин Предохранитель. Дотти повернула его. С губ Пегги сорвался всхлип. Ей пришлось проглотить любые другие звуки, поскольку слёзы грозили хлынуть через край по её щекам.
Её губы дрожали, каждая клеточка её тела была наполнена страхом, хотя она изо всех сил старалась не показывать этого. Пегги затаила дыхание, уставившись в кристально-голубые глаза. И несмотря на пистолет, прижатый к её телу, и всхлипывания, которые она пыталась скрыть, она всё ещё находила эти глаза ужасно соблазнительными — великолепными. Самый красивый цвет, который она когда-либо видела.
На щеке Пегги осталось пятно грязи, её дыхание было прерывистым и поверхностным. На рукавах её блузки виднелись следы порванных нитей, а губы были разбиты от удара кулака Дотти. И всё же Дотти не могла оторвать глаз от её лица, слишком увлечённая её неповторимой красотой. Но нет. Она не отвлекалась. Она была Чёрной Вдовой. Никаких слабостей. И Пегги не станет исключением. Дрожащий палец задержался на курке — маленьком куске металла, который мог стоить им всего. Теперь в любой момент. Миссия…
Дотти моргнула один раз, затем два раза, быстро. Но она обнаружила, что не в состоянии нажать на маленький металлический спусковой крючок. Разочарование наполнило её чувства, она слегка приоткрыла губы. Снова тишина. Ужасающая тишина. Она сделала бы все, чтобы заполнить её. Чем-нибудь, чем угодно. Насколько сложно может быть устранить чёртову цель? Один человек из миллиардов. Это не должно быть такой огромной проблемой.
Как это могло зайти так далеко? Никогда раньше такая простая миссия не вызывала у неё столь напряжённой внутренней борьбы. Та Дотти, которую она знала несколько месяцев назад, к этому времени давно бы ушла, оставив свою жертву мёртвой и истекающей кровью на грязном асфальте. Но эта? Пегги? Она всё усложняла!
Пегги выводила её из себя. Неужели она не могла хоть раз позволить ей сделать её работу? Каждый мускул в теле Дотти напрягся, в то время как кожа покрылась тонким слоем разочарования. Чёрт возьми!
— Ты не можешь этого сделать, не так ли? — тихо вздохнула Пегги, боясь, что слишком сильно испытывает судьбу. Дотти, казалось, застыла, её взгляд был безжалостным и неотрывным. У Пегги перехватило дыхание, когда она осознала невозможное. — Ты… ты не можешь нажать на курок.
Дотти стиснула зубы, полная ярости и гнева. Нет, она положит конец этому цирку. Сейчас же! Она крепче прижала пистолет к груди Пегги, чтобы доказать свою правоту, держа палец на спусковом крючке, и сердце Пегги пропустило удар. Может быть, удача всё-таки отвернулась от неё? Ей пришлось закрыть глаза, чтобы успокоить нервы. Дотти напугала её так же сильно, как и утешила. Упрямая слеза скатилась по щеке Пегги — слеза, которая изменила всё, поскольку взгляд Дотти смягчился.
— Ты не можешь этого сделать. — Пегги едва слышно шмыгнула носом, и ещё одна слеза скатилась по её коже, прорывая плотину для новых слёз. Решимость медленно наполняла чувства Пегги. В момент крайнего отчаяния Дотти направила дуло пистолета в стену и дважды нажала на курок, всего в нескольких сантиметрах от головы Пегги. Пули попали в стену, заставив Пегги вздрогнуть. Прижав пистолет к волосам Пегги, одновременно крепче сжимая её запястья другой рукой, Дотти закрыла глаза, оставив палец на курке. Она могла это сделать. Она могла бы доказать Пегги, что она более чем способна на это. Она докажет это.
— Я могу, — прошептала блондинка себе под нос. Они обе полностью дрожали. Рука Дотти. Губы Пегги. Но всё это привело к одному исходу — палец Дотти отказывался двигаться. Её напряженного дыхания могло быть достаточно, чтобы заставить любого броситься прочь. Но Пегги знала её лучше, чем кто-либо другой.
Брюнетка покачала головой и судорожно вздохнула.
— Ты не можешь этого сделать, Дотти, — она сглотнула, её голос был едва ли громче шёпота, — ты не можешь этого сделать, потому что… потому что я тебе небезразлична. — Глаза Дотти расширились, она прикусила язык и резко вдохнула, не в силах дышать. — Потому что… потому что ты испытываешь ко мне привязанность, — Пегги бросила вызов своей удаче, и ложь не слетела с её губ. — И потому что ты знаешь, что я чувствую то же самое.
Время застыло. Привязанность. Привязанность. Всё внутри неё протестовало, но Пегги обрушила лавину, попав в точку в сознании Дотти, которую она не смогла снова закрыть. Слёзы ярости стыдливо навернулись на её глаза. Дрожащие пальцы слабо нажимали на курок, не в силах нажать на него полностью.
— Ты не можешь, — повторяла Пегги как мантру, как будто её собственный страх овладел её телом вместе с бессвязными мыслями. Тем не менее, это была правда.
— Неужели ты не понимаешь? Я должна это сделать! — прошипела Дотти, давая ей больше информации, чем она заслуживала. Пегги только покачала головой.
— Ты не должна, дорогая. — Её голос был невероятно мягким. Дорогая. Это слово ударило по чувствительному месту в замёрзшем сердце Дотти, заставив его оттаять. Но, если быть честной с самой собой, Пегги заставила его растаять за последние несколько месяцев. Именно поэтому Дотти не смогла нажать на этот чёртов курок.
— Ты, — прошипела Дотти в агонии и недоверии, — ты… сделала это со мной. Это всё твоя вина! Что ты со мной сделала, Пегги?! — Грустная улыбка скользнула по губам Пегги, её зрение затуманилось из-за потока влажности в её собственных глазах. Пегги, дрожа, мягко наклонилась вперёд, насколько позволяло её прижатое к стене тело. Капля крови выступила из её носа, когда она вошла в личное пространство Дотти, их лица были так близко, что она могла слышать чужое дыхание. С постоянно колотящимся сердцем, грязной кожей, слезящимися глазами и кровью из носа Пегги вздохнула с некоторой надеждой. Как могла Пегги оставаться самой великолепной женщиной, которую Дотти когда-либо видела?
— Дотти, — прошептала британка. Но на самом деле в тот момент они не были наёмным убийцей и правительственным агентом. Это были две женщины, тоскующие друг по другу, с учащённым сердцебиением и ноющими мышцами после их короткой борьбы. С губ Дотти сорвался вздох, когда их носы слегка соприкоснулись, глаза встретились. Бесконечность океана столкнулась с тёплым коричневым цветом уютного леса. Это отличалось от всего, что они когда-либо видели раньше. Прямо в этот момент Пегги не волновало, что эта женщина только что чуть не забила её до смерти и в любую секунду могла нажать на курок. Её не волновало, что грубый бетон стены, упирающийся в её руки, простирался под неудобным углом. Она наверняка почувствует это утром. И её не волновало, что она выглядела довольно неряшливо. Потому что ничего не имело значения, кроме светлых волос и небесных глаз.
Пегги очень мягко высвободилась из грубой хватки Дотти на её запястьях над головой, внезапно выскользнув так гладко, как по маслу. Её пальцы скользнули по плечам блондинки к вытянутой руке, пока одна из ладоней не коснулась костяшек Дотти — ледяных, с этим пистолетом. Небольшой металлический предмет, обладающий большей силой и способный причинить больше разрушений, чем от которых любая из них когда-либо смогла бы оправиться.
— Ты не застрелишь меня, — сказала Пегги, хотя лёгкая дрожь в её голосе выдавала намёк на страх, от которого она не могла избавиться. — Ты не сможешь. — Она чувствовала крепкий захват Дотти на пистолете: он до сих пор был крепко прижат к её голове.
— Я могу и сделаю это, — огрызнулась Дотти, но она уже не знала, кого хочет убедить. В её голосе больше не звучало угрозы и опасности. Всё испарилось от прикосновений Пегги, от глаз Пегги, от Пегги. На ней были шрамы от последнего человека, о котором она должна была заботиться. Дотти прикусила губу и всего на миллисекунду закрыла глаза, вдыхая божественный аромат Пегги, исходящий от её кожи. Они были так близко, даже касались друг друга, что Дотти не могла и не хотела игнорировать ничего, что должна была игнорировать. Не было ничего, что она когда-либо хотела бы обменять на что-то другое. Ничего, от чего она когда-либо хотела бы отказаться. Пистолет. Пегги. Пистолет. Пегги. Её миссия. Красная комната. Она не могла их разочаровать. Они её накажут. Или, возможно, она умрёт из-за этого, если они узнают. Но, что более тревожно, — они убьют Пегги. Её Пегги.
Никто кроме меня никогда не прикоснётся к Пегги. Дрожь в её руке вышла из-под контроля. Что Пегги с ней сделала? Все эмоции, которые она когда-либо училась блокировать, нахлынули на неё. Как она вообще сможет оправиться от этого? Когда свободная рука Пегги мягко коснулась её щеки и вытерла катящиеся слезы — слёзы, которых она даже не чувствовала, — что-то в ней сломалось; изменилось. Невозможно.
— Тогда сделай это, — едва слышно выдохнула Пегги. — Нажми на курок, — её дыхание дрожало, покалывая губы Дотти. — Раскрась стены моей кровью. Стань последним человеком, которого я увижу. — Ею овладела определённая уверенность. Она знала, что Дотти в неё не выстрелит. Она знала, что та не сможет. Но на случай, если она ошибалась и Дотти не удалось спасти, Пегги хотела умереть с честью. С уверенностью в себе. Пегги соединила их лбы, их губы были в нескольких дюймах друг от друга. Глаза Пегги не переставали слезиться. Тишина снова заполнила воздух. Момент, когда они просто смотрели друг другу в глаза. На мгновение всё исчезло, и ничто не имело значения. Только они.
Что-то щёлкнуло в сознании Дотти, совсем немного что-то изменилось, и блондинка опустила пистолет, чем заслужила едва слышный вздох облегчения от другой женщины. Их близость остановила время. Что-то в воздухе изменилось. Они не отстранились, даже когда Дотти снова включила предохранитель. Сердца застучали в унисон. Дыхания переплелись. Взгляды усилились, отчего воздух наэлектризовался. Тёмная ночь принесла жёсткий холод, но ни одна из них его не чувствовала. Их это не волновало. Единственное, на что они обращали внимание, — это магнетическое притяжение глаз друг друга.
Губы Пегги приоткрылись. И это было оно. Последняя искра. Агент спровоцировала ещё большую лавину. Никакая сила не смогла бы помешать буре, которой была Дотти, разразиться молниями и громом. Дотти сделала то, что казалось безрассудным шагом, и бросилась вперёд. Никакой застенчивости, никакой жестокости. Это была она. Её собственный выбор. Она рванулась вперёд и захватила губы брюнетки своими.
Слов, фотографий и всех денег мира было бы недостаточно, чтобы описать фейерверк, взорвавшийся вокруг них. Слёзы из глаз Пегги прорвали плотину и потекли по щекам. Дотти казалось, что её сердце в любую секунду выскочит из грудной клетки. Это чувство — чувство, которое она никогда не смогла бы описать; чувство, которое она видела только в фильмах о принцессах, захлестнуло все её эмоции, заставив её теснее прижаться к другой женщине. Они растаяли, стали одним целым. Только в этот момент всё казалось идеальным. В течение самой крошечной части их жизни ничего не имело значения, кроме ощущения губ друг друга. На губе Пегги был кровавый порез, и всё же её губы ощущались как самая мягкая подушка, к которой Дотти когда-либо посчастливилось прикоснуться. Она целовала очень много богатых парней, некоторых девушек. Все они были бессмысленными миссиями. Однако Пегги. Она была совершенно другой историей. Историей её разрушения и возрождения.
Их губы отчаянно преследовали друг друга. Не совсем непристойно, но больше, чем они когда-либо мечтали. Разум Пегги опустел, исчезли все мысли, которые должны были помешать ей ответить на поцелуй и погнаться за грехом. Это была Дотти. Только она. Это была она уже долгое время. Именно поэтому они всегда заканчивали борьбу друг с другом. Потому что они не могли сопротивляться этому. Теперь, когда они достигли этой точки, это было настолько очевидно. И всё же Пегги всеми силами пыталась отрицать своё влечение к врагу — к Дотти. К женщине, которую она хотела бы отправить за решётку, и тем не менее, она доверила ей свою жизнь. Её руки скользнули вверх по бёдрам, к спине, пока она не обхватила её плечи сзади, притягивая ещё ближе. Ноги переплелись, как будто им всегда было суждено быть вместе. Тысячи бабочек порхали, и десятки ярких огней, казалось, кружились вокруг них. Всё казалось таким правильным.
Проходили бесконечные секунды. Вечность растворения в губах, запахах, прикосновениях друг друга. Момент в вечности, который закончился слишком быстро. Чуть отстранившись, Дотти закусила губу, поглаживая руки Пегги с нежностью, о которой она и не подозревала, что обладает.
— Ты чёртово проклятие, Пегги, — сглотнула блондинка, напряжённо наблюдая за ней. Пегги не знала почему, но это заявление заставило её хихикнуть. Внезапное побуждение заставило её пальцы обхватить щёки русской. Удивление отразилось в этих великолепных кристаллах, от которых она не могла заставить себя отвести взгляд. Просто они были слишком красивыми. Пегги была слишком великолепна для этого мира.
— Или благословение, — ответила Пегги со смесью юмора и искренности. Их снова окружила тишина. Недолгая тишина, так как вскоре Пегги вздохнула:
— Как мы можем так всё время?
Вопрос, на который не было ни реального ответа, ни объяснения. Дотти пристально наблюдала за ней.
— Я уверена, что всей жизни не хватит, чтобы найти ответ, Пег, — ответила блондинка, и её лицо украсила застенчивая улыбка. Эмоция, которая совершенно не соответствовала Дотти. Она не была застенчивой. Но вот они пришли к такому. Две стороны одной медали, две души переплелись, не в силах оставаться в стороне. Дотти не могла убить Пегги. Никогда. Ни один человек не мог заставить её причинить вред её Пегги до такой степени, чтобы она умерла. Будет ли когда-нибудь выход из их дилеммы?
— Ты заслуживаешь гораздо большего, — грустно вздохнула Дотти. Ты заслуживаешь целого мира. Истина, которой она больше не могла избегать. Она не должна была чувствовать ничего из этого. Она была машиной. Убийцей. Чувства никогда не должны были присутствовать на горизонте.
— Единственная, кого я хочу, — это ты, — призналась Пегги, успокаивающе гладя блондинку по щеке.
— Но почему? Почему ты? Почему я испытываю это к тебе, Пегги? Я этого не понимаю.
— Здесь не обязательно должно быть объяснение. Чувства могут быть странными, — добавила Пегги, искренне улыбнувшись. На этот раз она наклонилась ближе и запечатлела нежный поцелуй на губах Дотти. Тёплый и мягкий. Полный эмоций. Поцелуй, на который Дотти, не сомневаясь, ответила взаимностью с чувством в груди, которому она не могла дать названия. Возможно, эти губы действительно были её проклятием. Такие мягкие, что она думала, что может умереть вот так. В объятиях Пегги.
Оставаясь близко друг к другу, они медленно отстранились.
— Ты думаешь, это именно они, Пегги? Чувства? — Дотти задумалась, когда её взгляд упал на пистолет в руке. Металл казался таким холодным по сравнению с нежной кожей Пегги. Шпионку захлестнула волна шока, когда она поняла, что чуть не нажала на курок. Но как она могла это сделать, если женщина перед ней была всем, чего она когда-либо хотела? В чём когда-либо нуждалась? Как она могла завершить свою миссию, когда всё, чего она жаждала, — это женщина в её объятиях? Это было странное новое чувство. Что-то, что невозможно было описать ни словами, ни языком. А она знала очень много слов.
Красная комната. Она вспомнила свою подругу. Аня. Первая девушка, к которой она когда-либо испытывала что-то странное. Они заставили Дотти убить её. Заставили её свернуть ей шею, как будто она была диким животным. И теперь они хотели, чтобы то же самое случилось и с Пегги. Что, если они знали? Что, если смогли это заметить лучше, чем Дотти, скрывавшая свою привязанность? Ни в одной вселенной она не могла рисковать безопасностью Пегги.
Отстранившись от агента, Дотти приоткрыла губы, чтобы сказать то, что хотела, но с её губ не слетело ни звука.
— Дотти, я… — Пегги потянулась к ней, боясь, что её слова отпугнут девушку, но Дотти только отступила ещё на шаг, глядя вниз.
— Я не могу… мы не можем сделать… это, — она указала между ними. По какой-то причине её собственные слова причинили адскую боль. Она не могла этого объяснить. — Ты… ты не испытываешь ко мне привязанности. И я не для тебя, — рассуждала Дотти, не зная, кого она хочет убедить, и покачала головой, чувствуя, как её лёгкие сдавливают каменные тиски. Она отвела взгляд, чтобы смотреть куда угодно, только не на Пегги. — Я даже не знаю, что это за чувство, — едва слышно прошептала она.
Как бы сильно ни ранили слова Дотти, Пегги могла только проглотить свою гордость.
— Тебе не обязательно ничего об этом знать, дорогая. Это естественно, — усмехнулась она, хотя ей захотелось заплакать. Всё, чего она хотела, — это исцелить Дотти от боли. Но Пегги боялась, что она и сама не святая. Вероятно, Дотти украла часть её нравственности. Нет, просто частичку её сердца.
Дотти сглотнула и наконец снова посмотрела ей в глаза.
— Пегги, — выдохнула она, прерывисто дыша, — ты не заслуживаешь жизни, полной лжи. Я… я не способна… — она сделала паузу, не в силах закончить свою мысль. — Я бы только причинила тебе боль. Ты бы… — Но Пегги прервала её, сделав шаг вперёд и приложив палец к губам, чтобы заставить замолчать.
— Думаю, я могу решить это сама, — попыталась возразить она. Но Дотти покачала головой, и у неё вырвался вздох поражения.
— Я не могу тебя потерять, — честно ответила она, — тебя убьют. Ты никогда не будешь в безопасности. И я мало что могу сделать, чтобы защитить тебя. Однажды они тебя поймают, — сказала Дотти. Она почувствовала, что Пегги хочет ответить, но опередила её, покачав головой. — Мне… мне пора идти, — закончила разговор Дотти, поворачиваясь.
— Нет, Дотти, подожди. — Пегги сделала несколько шагов к блондинке и поморщилась, почувствовав, как резкая боль пронзила её левую ногу. Ни одной мысли не пронеслось в её голове, когда Дотти вернулась с обеспокоенным выражением лица, инстинктивно поддерживая её, кожа касалась кожи, а ароматы снова смешивались.
— Тебе нужна медицинская помощь, — заметила Дотти, наконец убирая пистолет в карман и помогая Пегги идти. Пегги могла бы растаять прямо здесь и сейчас. В какой-то момент Дороти Андервуд смягчилась. Она больше не была безжалостной убийцей, которой когда-то стремилась стать. Вместо этого она проявляла сочувствие. Эмоции. И Пегги не могла не гордиться тем, что стала частью этих перемен. Даже если она не сможет быть с ней. Даже если весь мир восстанет против них.
— Я отвезу тебя к Джарвису, — сказала Дотти, не раздумывая ни секунды, и повела её к тротуару.
— Нет, Дотти, кто-нибудь может тебя увидеть. Это слишком опасно. Кто-нибудь… — И на этот раз Дотти мягко приложила палец к её губам. Ни одно слово не слетело с её губ, но Пегги поняла. Итак, Дотти Андервуд отвезла Пегги Картер в особняк Говарда Старка. На угнанной машине.
— Увидимся, — просто сказала Дотти, когда машина остановилась. Её голос изменился и снова стал бесстрастным. Никаких намёков на её эмоциональный прорыв не осталось. В ожидании, что Пегги выйдет из машины, в глазах Дотти отразилось удивление, когда британка мягко положила ладонь на её руку.
— Пообещай мне вернуться. — В глазах Пегги что-то блеснуло. Ей нужно было услышать что-нибудь обнадёживающее. Дотти сглотнула. Она не могла ни при каких обстоятельствах снова подвергать её опасности. Но она знала, что их пути снова пересекутся.
— Только если в следующий раз ты дашь отпор, — подмигнула Дотти, переплетая их пальцы. Их взгляды снова встретились. Больше, чем когда-либо прежде, у Дотти возникло желание ринуться навстречу. Сдаться. Пегги была такой красивой. Но, увы, Дотти разорвала контакт, и Пегги вздохнула, а затем вышла из машины. Последний взгляд — и Дотти исчезла.
Они увидятся снова. Им всегда удавалось найти друг друга. Пегги знала, что в её жизни это единственная константа, в которой она была уверена. И ей почти хотелось сказать, что всегда.