***
Touch me, yeah I want you to touch me there Make me feel like I am breathing Feel like I am human. The Neighbourhood — A Little Death.
Способ первый: классический. Атлас галстука приятно скользил под кончиками пальцев. Сосредоточенно нахмурившись, Нова держалась за ткань, щурилась, упрямо пытаясь понять, как завернуть край дальше, чтобы получился хоть какой-то узел, но, увы, безрезультатно: галстук все еще висел на шее чернокнижника беспомощной лентой. Девушка раздраженно вздохнула. — Нова, — Шен смотрел на нее сверху вниз; вид такой глубоко озадаченной ловчей его очень забавлял, а ее неожиданная близость интриговала — причем явно сильнее, чем стоило бы. — Давай я сам. — Цыц! — шикнула Нова; в ее глазах читался очевидный азарт. — Я почти закончила, не мешай. — Это ты называешь почти? — беззлобно ухмыляясь, Шен обвел взглядом руки девушки, явно запутавшиеся в узлах и сгибах галстука. — Честно, выглядит так, будто ты пытаешься сложить оригами. — Ха-ха, как смешно! — ведьма закатила глаза. — Это уже дело принципа, так что не ёрничай. — Ой, какая принципиальная… — О, ты и понятия не имеешь, насколько. Нова весело улыбнулась, не отрываясь от своего занятия. Было что-то по-странному уютное, интимное в этой ситуации: изгиб его шеи, татуировки на ней, то и дело дергающийся от сглатываний кадык — они были так невыносимо близки к ее тонким пальцам, завязывающим нарочито неказистый узел. Все Нова, на самом деле, умела — и завязывать, и развязывать галстук она научилась еще в школе — просто хотела поиздеваться над чернокнижником, вот только не учла, что от такого близкого контакта с ним сама потеряет голову: казалось еще чуть-чуть и юная ведьма, сдавшись в плен повисшего в воздухе наваждения, чуть придвинется к Шену за прикосновением, таким манящим и дурманящим, сводящим ее — да и если быть честными, не только ее — с ума. Свежий парфюм Шена захватил все пространство в легких Новы; казалось, он стал ей новым кислородом, и девушка растягивала минуты, наслаждалась ими, специально кривя узел галстука. Ей почему-то захотелось узнать, о чем сейчас думает Шен: чувствовал ли он это притяжение, предвкушение от минимального расстояния между ними, или же ему это было безразлично? Хотел ли он дотронуться до нее так же, как того хотела она? Желал ли он тоже сейчас забыть обо всем на свете — и об Ордене, и о Церкви, и картине с их миссией? Мечтал ли поддаться этому наваждению, оставляющему после себя сладкий шлейф плененной страсти? Желал ли ее? Нова, опомнившись, закусила нижнюю губу. Ее щеки едва заметно заалели. "Черт... Нова, держи свои фантазии при себе,"— подумалось девушке. Шен смотрел пристально, донельзя заинтересованно, не отрывая от ловчей своего темного взгляда. Он видел ее хитрую ухмылку, милый румянец, следил за ее пальцами, робко вытягивающим вперед край галстука, мысленно убеждал себя в том, что нет ничего такого в ее движениях — обычная помощь, не более. Но Шен тогда никак не мог понять: что за чувство пробуждали в нем эти ведьминские движения? Почему становилось душно и тесно от одного только взгляда в ее светящиеся глаза? Почему хотелось, чтобы она отпустила эту дурацкую удавку и коснулась своими пальцами его шеи? Что за фантазии, что за желания ловчая времени в нем порождала? Мужчина в очередной раз вздохнул в каком-то полу-нервном порыве — его взгляд упал на губы Новы. Приоткрытые и накрашенные алым, они словно шептали ему, хотя и не двигались; шептали зацеловать их, смазать к чертям всю помаду, просили оставить на себе парочку — а может и не одну — укусов... Шен прокашлялся, слегка отстранился. "Твою мать, что со мной происходит..." — пронеслось в голове чернокнижника. — Все в порядке? Туго? — обеспокоенно спросила Нова. На ее лице — искренняя тревога: боялась, что сделала больно. — Кхм, нет, все хорошо, — глухо ответил Шен, с усилием отводя от девушки взгляд, хотя как же ему этого не хотелось. — Ты... ты завязала? — Да, я все. Мужчина ухмыльнулся, повернувшись к зеркалу, и оглядел результат их получасовых мучений: его темно-бордовый галстук был идеально завязан, висел так ровно и безупречно, что перфекционист внутри удовлетворенно забился в экстазе. Однако, в какой-то неясной попытке скрыть свое волнение под привычным безразличием Шен бесцветно произнес: — Что-то не очень. Слабовато как-то. — Что? Слабовато? — хмыкнула ловчая, приподняв брови. — Ты серьезно? — Да. Сам бы лучше завязал. — О, неужели? — в янтарной радужке глаз, казалось, залетали искры. Секунда — и Нова в один шаг максимально сократила расстояние: настолько, что Шен почувствовал ее жаркое дыхание на своем подбородке. Ловко, уже даже не пытаясь скрыть своих умений, девушка потянула за узел, затягивая его до предела. Шен задержал дыхание, хотя снаружи не показал своего удивления. Ведьма подняла на него свой взгляд — дерзкий, бесстрашно наглый, прямо глаза в глаза. — А так? Тоже слабовато? И победно ухмыльнулась, свято думая, что в ответ чернокнижник непременно смутится, отодвинется, поспешит отойти от нее на метр, а то и на два. Ведь это только Нова захлебывалась горечью своих теплых чувств, только Нова держала на привязи свои фантазии, горящие в ее разуме и сердце так ярко, так пылко и сладко тянущие низ живота. Только Нова... А только ли? Но Шен, вопреки ожиданиям ловчей, не дернулся. Лишь хмыкнул, наклоняя голову ниже — так, чтобы его губы оказались в одном лишь сантиметре от ее. Близко, непозволительно близко. Он оставался по-холодному спокоен, донельзя сдержан, хотя на сердце мелкой дрожью трепетало волнение. Их странная перепалка несомненно зашла уже слишком далеко, но Шену все равно хотелось еще дальше: ведь он давился невзаимностью своей симпатии, сдерживался, но еле-еле, почти отпуская поводья своего разума — отдаваясь течению. Отдаваясь ей, Нове. — Шен, — сердце ведьмы, казалось, забилось у нее в горле; ее взгляд чуть оробел, стал серьезнее, а щеки зарделись. — Не давай мне ложных надежд, хорошо? — Хотел попросить тебя о том же. Ее счастливая ухмылка. Его короткий вздох облегчения. И поцелуй, такой долгожданный и необходимый.***
Способ второй: в качестве аксессуара. Атлас галстука крепко сжимал запястья вместе — крепко, но не настолько, чтобы причинить боль. Нова дышала короткими урывками. Шен довольно ухмылялся сквозь поцелуи. Приглушенный свет торшера маячил где-то сбоку, оставляя на волосах ведьмы мягкие, теплые отблески, и отражаясь в темных глазах чернокнижника лукавыми искрами. Каждая минута плавила, нагревала тяжелый воздух в комнате до предела: от жара Нова беспомощно повисла на атласной ленте, плотно державшей ее запястья у изголовья кровати, и задышала прерывисто, гулко, хрипло, выгибаясь навстречу ласкам Шена — его губам, целующим так бесстыдно, что живот сводило еще сильнее, и его рукам, так заботливо и ласково гладящим ее силуэт. Вероятно, что их отсутствие на аукционе далеко не осталось незамеченным — Константино совершенно точно заподозрил что-то, но предпочел тактично промолчать, когда заметил чернокнижника и ведьму, уходящих в тень пустой комнаты. Однако, терпеть эти недвусмысленные взгляды и очевидное напряжение Нова и Шен попросту больше не могли. Поцелуй прямо перед выходом на мероприятие был, конечно, совсем не вовремя — как-никак, над этими двумя висела очень серьезная и ответственная миссия — но он пробудил в них нечто настолько яркое и необузданное, нечто сжигающее, сдавливающее все органы в предвкушении, что сил сопротивляться просто не оставалось. Чернокнижник навис сверху ловчей, отстранился, завороженно оглядывая ее: эти девичьи опухшие губы, жадно хватающие раскаленный кислород, совсем растрепавшаяся и испорченная прическа, помятое платье, расстегнутое на половину и почти не скрывающее большой и красивой женской груди, и, словно вишенка на торте, связанные и запрокинутые над головой руки — все это возбуждало до состояния какого-то дикого исступления, почти сумасшедшего желания. Шен смотрел на полу-обнаженную Нову так, словно она была самым ценным сокровищем, которое он когда-либо держал в своих руках. Он восхищался и вожделел каждый сантиметр ее тела; нетерпеливо покрывал поцелуями ее предплечья, шею, смазывал губами ярко-красную помаду и вдыхал запах ее волос — от этой свежести яблока и мелиссы голова мужчины шла кругом, а адреналин, бушующий в крови из-за спонтанности, делал движения в разы раскованнее. От горячих прикосновений на своей шее Нова едва слышно застонала. Специально старалась тише, чтобы никто за пределами комнаты не услышал, но Шену это явно было не по нраву: он накрыл ее шею ладонью, сжал ощутимо, но без садистского нажима, и оставил на губах девушки очередной жаркий поцелуй. Горячо, влажно и трепетно, он проник в ее рот языком, углубляя поцелуй до максимума, заставляя Нову таять от этой ласки, от нежности с явной примесью страсти. По какой-то причине ловчая полностью доверяла Шену; безукоризненно, но не слепо, она верила, знала, что тот никогда не причинит ей вреда, чувствовала его защиту почти физически, на кончиках пальцев и на своем загривке — прямо там, где пульсировала током руна, любезно подаренная самим Шеном — и из-за этого доверия ощущения возводились в какой-то бешеный абсолют, отзывались со стократной силой по всему телу. Чернокнижник медленно спустил ладонь с чувствительной женской шеи ниже — на полу-открытую грудь — и мягко сжал ее, поглаживая круговыми движениями, нажимая на затвердевшие соски большим пальцем. Нова застонала протяжнее, громче. — Тише, ловчая, тише, — шепотом произнес мужчина. — Дверь я, конечно, закрыл, но будет неловко, если кто-то нас услышит. — Так это ты виноват! Не делал бы так, была бы тише, — наигранно возмутилась девушка; она тяжело дышала, слова слетали с губ между вдохами. Шен хрипло рассмеялся: — Хорошо, значит давай по-другому. И прежде чем Нова могла что-либо ответить, он положил руку на ее живот, ощутимо нажимая сквозь ткань платья, и попутно затыкая требовательным поцелуем. Сдавленный стон прямо в губы мужчины был красноречивее некуда, поэтому Шен медленно продолжил спускаться ниже: с тем же нажимом, с тем же напором и жаром он перенес ладонь сначала на ребра ведьмы, потом второй рукой немного приподнял подол ее платья, а затем, горячо огладив изгиб талии, дотронулся до внутренней стороны бедер. От тягучего наслаждения и касаний, нежно пробирающихся по коже, Нова прикрыла глаза, тяжело вдохнув. В висках запульсировало напряжение, а жар — как в помещении, так и внутри — все нарастал, заставляя хотеть большего. Шен улыбнулся, сорвав с губ ведьмы новый вздох — промедлив лишь мгновение, через ткань нижнего белья он аккуратно накрыл пальцами клитор девушки, поглаживая его круговыми движениями. От неожиданности Нова распахнула глаза, сталкиваясь с потемневшим взглядом чернокнижника: промеж ног от этого взора стало еще влажнее. Ведьма свела брови на переносице, запрокинула голову назад и захотела хоть как-то ответить мужчине на эти мучительные ласки, но руки-то были связаны — проблематично в таком положении предпринять что-то. Однако, Нова попыталась: повисла на галстуке, натянув его до максимума, пережав лентой нежную кожу на собственных запястьях, и на мгновение прильнула к оголенному торсу Шена всем своим телом. Движение это вышло слишком резким, порывистым, и ловчая разочарованно простонала. — Что такое? — бархат мужского шепота, казалось, звучал откуда-то издалека. В ушах Новы шумела кровь, а все ощущения сосредоточились между ног — движения Шена стали смелее: пальцами он аккуратно сдвинул ткань белья в сторону и продолжал кругами массировать чувствительную точку снаружи. — Все хорошо, — она облизала влажные от поцелуев губы. — Хочу до тебя дотронуться, а из-за удавки не могу… Н-неудобно. — Не волнуйся. Со мной разберемся потом. И он затянул ловчую в очередной, протяжно-сладкий поцелуй, не прекращая ласк между ее мягких бедер: Шен давил большим пальцем на клитор Новы, одновременно проникая в нее другим, и двигаясь, сначала медленно, мягко придерживая за талию свободной рукой, а затем все быстрее и быстрее, постепенно ускоряя темп и цепляясь пальцами за скользящий материал ее платья. Щеки Новы горели возбужденным румянцем, а сдерживать стоны было почти невозможно, и чернокнижнику приходилось постоянно затыкать девушку поцелуями, кусая ей губы, сплетая их языки. В какой-то момент он перенес руку с талии ведьмы, на ее горло и сжал — несильно, но чуть крепче, чем в прошлый раз. Воздуха в легких стало еще меньше, но это совсем не сеяло панику в разуме и сердце Новы. Наоборот, это интриговало ее, заставляло закатывать от удовольствия глаза и хотеть большего. От вида такой разгоряченной податливой ловчей, Шен и сам издал не то вздох, не то стон — он был возбужден, ужасно возбужден, до колотящегося в диком темпе сердца и сжимающей боли в пахе. Ему так хотелось уже сорвать с девушки это дурацкое платье, зацеловать всю ее кожу, оставить на чувственной груди багряные засосы, искусать бедра и взять ее — жестко, грубо, почти до боли впечатать в эту чертову кровать. Хотел ее полностью, без остатка, но не мог без ее разрешения: Шен изводил ловчую, мучал ее, двигаясь в ней уже двумя пальцами, время от времени сгибая их внутри, но терпеливо ждал, пока она сама попросит его о большем. — Какая же ты красивая. Если быть откровенными, Шен и сам уже был на грани от одного только вида изнеженной ведьмы: ее грудь, губы, талия, янтарные глаза — все в этой девушке было для него идеально. — Шен… — взгляд ее молил, но вслух Нова почему-то не могла вымолвить и слова, кроме имени чернокнижника. — Да? — Я… Мы можем… — с трудом выпалила она, задыхаясь то ли от нехватки воздуха, то ли от исступления. — У нас м-мало времени. — И что это должно значить из уст ловчей времени? — мужчина криво ухмыльнулся, останавливая движения пальцев. Со стороны Новы послышался разочарованный вздох. — Шен… — Что? — Пожалуйста. Понадобилось всего одно слово, чтобы мужчина натурально сошел с ума: окончательно потеряв рассудок, он впился в губы Новы в каком-то отчаянно порыве, целовал ее властно, не давая и секунды, чтобы выдохнуть. Он стискивал ее в своих крепких объятиях, оставлял на белоснежной коже красные отметины, сжимал сильными руками ее талию так, как не сжимал даже в своих самых потаенных фантазиях. Мысли путались, а движения стали машинальными. Секунда, чтобы наконец-то вдохнуть в легкие воздух и в спешке найти рукой откинутое на пол пальто; еще одна, чтобы достать из кармана серебристую пачку презерватива — и галстук наконец-то спал с уже покрасневших рук Новы. — А ты, я смотрю, подготовился, — иронично подметила она, сев на кровати и потирая затекшие запястья. — Решил продумать все варианты развития событий, — произнес Шен, за ноги подтягивая ведьму к себе ближе — с очаровательной хрипотцой она засмеялась. Шен больше не хотел медлить, но наклонившись за коротким поцелуем, он все же плавно качнулся вперед, входя в девушку так, чтобы не причинить ей яркой боли. От первого толчка Нова прикрыла глаза, буквально задержав дыхание — возбуждение стянуло все ее внутренности в еще более тугой узел, а в голове не осталось ни единой здравой мысли: ни о Церкви, ни о Союзе, ни о миссии она не думала. Был только Шен, вжимающий ее в кровать и постепенно наращивающий темп — только он, двигающийся быстро, звонкими шлепками ударяясь о ее бедра, но вместе с этим будучи предельно аккуратным; он слушал, наблюдал за реакцией, спрашивал, хорошо ли Нове, и сквозь наслаждение, волнами накрывающее все чаще и чаще, она не могла ответить ничего, кроме короткого «да». Действия ее были куда красноречивее: девушка обвила шею чернокнижника своими руками, оставила на его ключицах небольшие засосы и застонала бессовестно громко, бесстыдно, безбожно. От наслаждения она царапала Шену спину, а он, прикрыв глаза, начал еще сильнее вколачивать свой член внутрь, уже во всю длину, совсем не церемонясь, ощущая как Нова, находясь буквально на грани, выгибалась дугой под его горячими ладонями. — Шен, я сейчас… почти, — будто в бреду, прошептала она, цепляясь за плечи чернокнижника, как за последний оплот реальности, словно если она отпустит их, то по-настоящему впадет в сумасшествие, потеряет саму себя. Мужчина в ответ лишь ускорил темп: толчки стали более частыми, глубокими и резкими, и Шен тоже ощутил, как его вот-вот накроет волной эйфории. Пара мгновений, тянущихся, словно вечность — и ловчая громко вскрикнула; зажмурившись, она сжалась вокруг Шена и замерла на месте, чувствуя, как сладко оргазм задергал ее в судорогах. Еще толчок, продлевающий эйфорию на пару секунд — и Шен тоже шумно выдохнул, входя в ведьму до предела, любовно утыкаясь лбом куда-то ей в шею, обжигая своим жарким дыханием. В комнате стало тихо. Лишь шумное дыхание двух влюбленных нарушало ее.***
Способ третий: вместо бинтов. Атлас галстука медленно покрылся темно-алыми пятнами, и Шен недовольно зашипел сквозь зубы, закидывая голову назад. Боль на предплечье была острой, но чернокнижнику приходилось терпеть и не такое: всего лишь пуля царапнула, сущий пустяк. — Все-таки неподходящее место мы выбрали... — виновато произнесла Нова, завязывая на импровизированной повязке крепкий узел. Сбегать с аукциона пришлось в спешке, под градом выстрелов и взрывов от заклинаний, и ведьма чувствовала себя неловко — может, если бы они не "медлили", то удалось бы исчезнуть незамеченными. И невредимыми. — Плевать. Я не пожалел, — выпалил мужчина, и вымученно улыбнувшись, кинул на ведьму откровенный взгляд. Щеки Новы в смущении залились краской. — Перестань. Веспер бы нас убила. — Для нее главное, что картина у нас, а чем мы занимались до этого, ей знать не обязательно, — Шен многозначительно ухмыльнулся, одаренный недовольным взглядом янтарных глаз. Но через секунду ухмылка слетела с его губ: внезапный всплеск боли неприятно уколол рану, и чернокнижник втянул в рот воздух — по краям ткань галстука пережала руку, надо было немного ослабить: — Честное слово, завтра же сожгу эту удавку. — Не надо. — Это еще почему? — Ну... — Нова поджала губы. — Ей можно найти много применений. Щеки девушки, казалось, заалели еще сильнее.***