" По ту сторону..."

На экране появилось изображение ночных волн и он, рисующий на песке их инициалы и то, что впервые смог сказать только здесь. Они вдвоем и никого… «Я тебя люблю!» — Кричал он потом на весь пляж, и чайки разлетались от них с криками, что они сумасшедшие. Белые ботинки оказались отброшены и чуть не унесены в открытое море подлизывающими их волнами. Ветер трепал волосы, пока губы сплетались в страстном поцелуе. Это был их первый раз. Самый нежный и самый отчаянно выстраданный. — Я тебя так люблю! — Шепот пронизывал насквозь сильнее, чем прохладный ветер, одновременно согревая и заставляя неметь то ли от холода, то ли от переполняющих до дрожи чувств. — И я тебя! — Что ты меня, Хёнджин-и? Скажи! Я хочу это слышать, пожалуйста! — Руки теребят тонкую куртку и скользят под нее, притягивая к себе и обволакивая такой нежностью, что хочется в ней задохнуться. — Я тоже тебя люблю, Минхо! — Выдыхает прямо в поцелуй, проникая в сердце, опутывая душу и сознание. Правильность всего происходящего затмевает разум, а руки уже укладывают разгоряченное тело на песок, рисуя дорожки из поцелуев. Он стонет под ними, вплетая стоны в шум волн и шепот ветра. Они подглядывают за ними, и становится немного стыдно за свое счастье. — Пойдем в дом, хён. Здесь ветрено. — Чуть смущенно. Но глаза старшего отзываются такой нежностью и любовью, что смущение проходит. Они поднимаются, забирают у волн его белые ботинки и, обнявшись, идут к домику. На ступеньках терпение иссякает, и Хёнджин бросает чужие ботинки, впопыхах стягивает свои. Минхо смеется. Его смех — это самое драгоценное, что есть у Хёнджина. Кроме, конечно, этих жилистых рук хёна, постоянно спадающей на глаза челки, маленькой родинки на крыле носа, чуть вздернутой верхней губы, идеальных бедер, которым сам Хёнджин завидовал, безумно красивого лица и безупречной фигуры. Хёнджин затаскивает Минхо в душевую, раздевая и целуя каждый открывающийся ему кусочек кожи. Он так долго его ждал. Даже когда еще не знал его. Даже до признания. Он был его всегда. И Хёнджин хотел быть первым, кому позволено будет любить Минхо. Неловкие, скользящие движения намыленной губкой приносят с собой волну возбуждения и стонов. Мокрые горячие тела сплетаются в порыве первой, еще не очень осознанной, может быть, страсти. Неопытные, где-то резкие движения не мешают. Наоборот приносят осознание, что они друг друга первые. И от этого кровь быстрее бежит по венам. И от этого сильнее стоны. И от этого жарче объятия. Баночка со смазкой выпадает из мокрых скользких рук. Неловко смеются, тут же забываясь в поцелуе. Кровать манит удобством и чистотой. Почему-то Хёнджин не своими ногами выходит из душа. Минхо укладывает его на постель, как драгоценность, покрывая поцелуями влажное тело. — Хёнджин-и, я хочу тебя спросить… — Он сидит рядом, гладит его волосы, спускаясь на щеки. — Чего бы ты сегодня хотел? Хёнджин улыбается и тянет руку хёна к своему паху, а потом ниже. — Я хочу, чтобы ты меня сегодня взял, Минхо. — Тот охает, когда его пальцы, ведомые рукой Хвана, касаются сведенного горячего колечка мышц. — Хорошо, Хёнджин. — Все слова им кажутся неуместными и чужеродными. Минхо начинает готовить Хёнджина, беспокойно поглядывая на его реакцию. Когда от попадания по чувствительному островку Хёнджин впервые громко стонет, сгребая простыни и прогибаясь в спине, Минхо немного выдыхает. Они оба читали и смотрели. Но это совсем не то. Здесь только они, настоящие. И их попытки сделать все правильно. Он целует приподнятые бедра младшего, проводя по внутренней стороне языком. Касается большим пальцем головки члена, лежащего на животе Хвана и подрагивающего от возбуждения. За это срывает еще один стон с губ любимого. Ему нравится! Значит, Минхо делает все правильно. Спустя время Хёнджин толкается на пальцы Минхо и стонет: -Хён… пожалуйста… Он понимает. Он готов удовлетворить просьбу младшего. Входит не спеша, боясь сделать больно. Хёнджин жмурится и застывает, боясь сделать лишнее движение. Минхо целует его в веки, гладит, шепчет нежные слова. Он готов все прекратить. О чем тихонько и говорит. Но в ответ мотание головой. — Сейчас, хён… немножко. Я потерплю. Не спеша, размеренно… Рваное дыхание и глухие стоны. Для того, чем они сейчас занимаются, слово секс звучит неорганично и пошло… Они будто целиком растворяются друг в друге. Познавая и влюбляясь еще больше… Движения становятся энергичнее, стоны все громче… Толчки и движение навстречу друг другу перемежаются тихими и невнятными просьбами. Нежные вздохи заменяются на отчаянные, горячие, мокрые поцелуи… — Я тебя так люблю… — С последним толчком, с последним жадным стоном… — И я тебя. И я тебя люблю, Минхо. — Улыбаясь пальцем обводит первый в жизни оставленный засос на шее любимого…