***
Уже была середина января, а рождественская посылка от Тендо только дошла до Японии. Помимо ароматических свечей и красно-зеленого, пряничными человечками, свитера, который оказался даже слегка большиватым Ушиджиме (по-видимому, Сатори не хотел спрашивать его нынешний размер одежды, чтобы не навевать интригу, и просто угадывал), в посылке оказалась упаковка шоколада, сделанного самим Тендо. Даже коробочка, по-видимому, фирменная. Узнав, что злосчастная коробка всё-таки добралась из пункта А в пункт Б, Сатори был недоволен: шоколад ведь уже не первой свежести, да и Рождество давно прошло. Хотя он осознавал, что доставка на другой край света могла затянуться из-за всемирных праздников в честь полного оборота Земли вокруг Солнца. Ушиджима же был рад и этому. Может быть, это ни в какие ворота не лезло и было крайне непрофессионально с его стороны, но всю упаковку шоколадок он съел единолично и в очень короткий срок. Само собой, естественно, сжигая аромасвечи и сидя в новом свитере. Фотографии этого пира были приложены к сообщению о том, что шоколад ещё вполне съедобен, и длительное путешествие не так значительно подкосило его качество, чтобы даже такой профан в сфере шоколада, как Вакатоши, заметил. Февраль для него стал месяцем пыток. Без шуток. Ушиджима буквально был готов оставлять на стене черточки: с каждым новым днём — новую, по истечении недели — перечёркивать их ещё одной. Он поделил злосчастный февраль на недели, недели — на дни, дни — на часы. Чем значительнее и больше был отрезок времени, тем больше он радовался его окончанию. Время угнетало. Находиться в одиночестве стало так невозможно губительно, что пару раз он сам организовывал встречи между участниками волейбольного клуба Шираторизавы, лишь бы на что-то отвлечься. Сообщения и входящие звонки Тендо радовали, но вместе с этим заставляли ощущать себя в длительном потоке, скорость которого вечно равна константе.***
Настала весна. С весной Ушиджима устал относиться к ожиданию Тендо как к ордалии. Теперь его охватывала радость. Многие его знакомые думали, что с ним не так: он как-то сильнее напряжён, чем обычно. Весь февраль его аура была мрачной, ощутимой и тяжёлой, а теперь — как будто бы обыкновенной, но слишком светлой. Ушиджима часто держал эмоции в себе или, вернее выразиться, не испытывал их явно. Наверное, он пережил бы время, отделявшее его от встречи с Тендо, лучше, выговорись бы он кому-то. Даже ему самому Ушиджима ничего не говорил: Сатори сейчас наверняка и без того трудно. Не хотелось его нагружать ещё сильнее. Он уже достаточно обжился во Франции, и переезд обратно на родину станет абсолютным стрессом. Особенно эти последние недели. Вакатоши мог помочь ему разве что финансово, хотя хотелось — эмоционально, и под этим подразумевались не только сообщения о том, что он справится с этим этапом своей жизни. В ночь с двенадцатого на тринадцатое марта он не смог уснуть. Сон никак не шел. Вакатоши ворочался и ворочался, привыкшими к темноте глазами то разглядывая свои однотонные, светлые, но в ночи — синевато-серые обои, то смотря в потолок. Будильник, звонящий в половину шестого утра, беспощадно разбудил едва уснувшего Ушиджиму. Он послушно проснулся и, невыразимо сильно зевая, отправился на пробежку. Все как обычно, но ощущалось совершенно иначе. Ряд домов был таким же, как и всегда, Весенний воздух такой же колко-прохладный, но совершенно иной. Ленивое движение машин по улице привычное, но совсем странное. Даже ноги в беге он переставлял так же, но мышцы щипало холодом по-другому. Напряжение в душе боролось с абсолютным умиротворением, в ушах звенело, но он отчётливо слышал шум и тишину улицы. У Тендо через несколько часов вылет. Наверняка он сейчас собирает вещи, а скоро будет смотреть на дверь своей отныне бывшей квартиры, наверное, держа два больших чемодана, на одном из которых стоит походная сумка с висящим на замке значком от Schweiden Adlers (который ему подарил, само собой, Ушиджима). Наверняка Сатори будет стоять перед дверью, и пальцы его, лежащие на ручке чемодана, будут подрагивать. В глазах станет влажно, и он едва сдержит слезы. Слезы радости от скорой встречи с любимым или слезы горя от расставания с привычным — неизвестно. Он мимолётно задумается над тем, насколько жалок даже перед своими чувствами, а в масштабах вселенной — хлеще микроба. Стоило только представить эту картину, как сердце начинало колоть. Хотелось быть рядом и обхватить руками эти тощие плечи, поникшие от эмоционального груза. Вакатоши утешал себя тем, что скоро сможет его как следует приласкать. На этот день Ушиджима был свободен от тренировок. В планах у него был шоппинг. Завтра ведь Белый день, а значит — надо подготовиться. Магазины он выбирал с ценником повыше (он ведь все ещё профан в сладком), надеясь, что хоть так шанс не прогадать с качеством есть. Выбирать шоколад в подарок шоколатье было немного страшно. Вакатоши дотошно разглядывал все витрины, перемещаясь по рядам медленно, выбирал между несколькими упаковками в виде сердца, которые были наполнены конфетами из белого шоколада, даже спросил хлипенькую консультантку в очках на пол-лица (которая небось ужасно испугалась за «девушку» этого высокого молодого человека крепкого сложения, предполагая, наверное, что она ростом в два раза ниже его). Часов в десять Вакатоши получил сообщение от Тендо, что тот сел в самолёт. Примерно прикинув, он понял, что по французскому времени это примерно два часа ночи. Тонкие губы Ушиджимы растянулись в слабой улыбке: он представил, как Тендо будет спать последующие несколько часов, а на его щеке после этого останется красный след от дорожной подушки. Вакатоши, надеясь, что его путешественник успеет прочесть сообщение, резво набрал: «Удачного полета. Очень люблю тебя». В отличие от Тендо, он не добавлял к сообщению милые картинки с котятами или ведро смайликов, чтобы собеседник уж точно понял, что он чувствует прямо сейчас. Улыбка не могла сойти с его лица. Да, привычно мрачный Ушиджима улыбался по-дурацки. Зато искренне. Хотелось скакать от счастья, но Вакатоши сидел с той же самой глупой, но осознанной улыбкой, и смотрел на милую анимацию с двумя нарисованными кроликами, вокруг которых возникали и лопались сердечки, моментально присланную ему ответом от Тендо. Ему казалось: вот уже совсем скоро он увидит Сатори вживую, будто остался лишь миг. Но час тянулся за часом. Словно бы все прошедшие месяцы были мгновением перед этим днём. Чтобы остаток дня не проводить в удушающей прокрастинации, Ушиджима делал уборку. Из-за его желания потратить как можно больше времени не впустую, квартира к вечеру не только сияла, но и пахла как райский сад, и на полу можно было разглядеть свое отражение. Даже постельное белье было перестелено, а на плите остывал карри. Ушиджима потом долго смотрел на себя в зеркало. Нет, не для того, чтобы узнать, не вселился ли в него какой-то дух хозяйственности, прилежания или перфекционизма. Он разглядывал свое лицо, размышляя над тем, стоит ли ему побриться ещё раз, чтобы и без того не заросший подбородок был как кожа младенца. А может, ему стоит вымыть волосы? Опираясь одной рукой на раковину, Ушиджима нарушил пробор, дабы лучше разглядеть корни волос. Затем понюхал себя. Поглядел на часы на экране телефона. Решил, что все и так в порядке. Вечер медленно настал. Все то буйство эмоций, съедавшее Ушиджиму с самого начала декабря, улетучилось. Осталась только радость. Слабая, но сильная, тихим, назойливым писком идущая из глубин души. Именно она заставляла Вакатоши проверять чат с Тендо, хотя он прекрасно знал, что самолёт даже не думает садиться, и его парень прямо сейчас либо сходит с ума от скуки и усталости, либо спит как ни в чем не бывало. Именно она вынуждала его нервно стучать пальцами по рулю, хоть дорога и не была настолько загружена машинами, чтоб была причина переживать. Именно она вынуждала вглядываться в толпу, ища красную короткостриженную макушку. В потоке людей мелькнуло знакомое лицо. Сутуловатая тощая фигура, на которой вся одежда словно висела. Два чемодана, один из которых Ушиджиме был не знаком, на одном из них — походная сумка. Яркая вспышка брелка от Schweiden Adlers. Вакатоши моргнул: не мерещится ли? На шее висела повидавшая виды дорожная подушка. Под глазами лежали особенно страшные тени, но губы были растянуты в нетерпеливой улыбке. Мечующиеся по лицам ожидающих людей красные глаза резко остановились. Сам Тендо остановился. Уже хотел было бежать, но с чемоданами не смог бы. Потянув их за собой, он шел так быстро, как мог, по направлению к Ушиджиме. — Ва-ака-атоши-и-и-и!!! — прокричал Тендо так, что напугал людей в округе. Сам Вакатоши наконец убедился, что это — не глюк, и самый настоящий Тендо по-настоящему прилетел. И он слепо пошел навстречу, случайно пихая людей. Все изобилие лиц сливалось для Ушиджимы в единую массу; он видел только Сатори. — Salut из города любви! — радостно пропел Тендо, когда они оказались достаточно близко друг к другу, и, опустив ручки чемоданов, бросился к Ушиджиме в объятия. Парень молча, с соответствующей его профессии лёгкостью, поднял Сатори вверх. Тот засмеялся, сжимая руки так сильно, как только мог. Во Франции он пережил множество моментов: и счастливых, и печальных, и трудных, и простых, и приятных. Но сейчас он ощущал себя так, как не ощущал себя никогда до этого. Тендо словно подумал, что более счастливым он быть уже не сможет. Наверняка если даже они переспят или он будет созерцать реакцию Вакатоши на свою стряпню (а он должен был обучиться готовить, иначе не смог бы прожить только на дешёвой выпечке, кофе из автомата или дешёвой еде быстрого приготовления), у него на душе не будет так же радостно, сладко и спокойно, как сейчас. — Все, отпускай, — хихикнул Тендо. Ушиджима немного подумал. Его взгляд прошёлся по чемоданам возлюбленного. Два вместе он катить одной рукой не может, так что вариант донести Тендо до машины отпал сам собой. Вздохнув носом, Ушиджима опустил его на пол. Опустил, но отпускать не собирался. — Я очень рад тебя видеть, — очень дубоватая констатация факта, но Вакатоши не мог просто молчать. Мягко, как на пробу, положив ладонь на бледную щеку, Ушиджима склонил голову, прикрыл глаза и приблизился к лицу Сатори максимально. — Бесстыдник, — прошептал ему в губы Тендо, прежде чем был утянут в поцелуй. Прилюдный, но совесть не пробуждавший. Есть ли им хоть какое-то дело до людей, которые даже не догадываются о том, какое расставание они выдержали? Конечно же, нет. Может быть, со стороны выглядит эксцентрично, но аэропорт — место встреч и разлук, так что сильные эмоции тут к месту. С чьей-то точки зрения — пошло, на самом деле — нежно. Рука Вакатоши юркнула под пальто; большим пальцем он невесомо поглаживал бок Тендо. Острые взгляды посторонних не чувствовались. Сам Сатори опирался на плечи своего любимого. Чувство было такое, словно весь мир перестал существовать. Это не длилось долго: даже не минуту. — Я понесу твои чемоданы сам, — ещё ощущая на своих губах тепло чужих губ, произнес Вакатоши. Тендо немного обижало, что он ведёт себя так, будто бы это вовсе не он завязал этот поцелуй, и его в принципе не было. Просто никому, кроме самого Ушиджимы, не был слышен пульс в ушах. — А, merci… — впечатленный уверенным видом своего бойфренда, тихо сказал Тендо. Без проблем они добрались до машины. — Как прошел рейс? — садясь за водительское сиденье, спросил Ушиджима. Весьма удивительно, что он начинает диалог первым, но ему не хотелось провести поездку в тишине. Даже если, как бы это не звучало, Тендо измотан. — Ты выглядишь уставшим. — О, ну… — в общем-то, Сатори никогда не против поболтать. — Когда я заходил в самолёт, места рядом со мной пустовали. А мое место у прохода, я вроде фотографировал тебе билет. Было глупо надеяться, что их не займут. В общем, пришли мать с ребенком. — Маленьким? — Ушиджима, радуясь, что наконец вживую общается с Сатори, поглядывал на его глаза через зеркало заднего вида. — Достаточно. Девочка лет пяти. В общем, сначала они обе уснули, а я наоборот какое-то время не мог. Как только стал засыпать, меня разбудили и попросились пройти, а когда вернулись, стали смотреть мультики. Сон меня окончательно покинул. Я все равно уснул, конечно, уже после середины рейса, но меня снова разбудили… — Очень беспокойные соседи? — Да… Но они казались довольно вежливыми, так что я не могу сердиться. Длительный перелет с ребенком это ведь ещё хуже, чем лететь одному. Ушиджима не смог скрыть улыбку: какой же его парень всё-таки добрый, хотя у большинства наверное оставляет такое себе впечатление. — Чего-о? — замечая улыбку Вакатоши, протянул Тендо. Тот лишь покачал головой. Путь по ночным улицам был достаточно разгруженным. На часах было начало первого, когда Тендо переступил порог квартиры Ушиджимы. — У-у, у тебя не теплее, чем на улице, — Сатори ощутил холод пола, оставив свои кроссовки на плитке у входа, как не делал уже очень давно. Во Франции это довольно индивидуально. Он по привычке снимал, но здесь, где эта привычка и зародилась, ощущался ритуал совсем иначе. — У нас нет центрального отопления, — напомнил Вакатоши, занеся второй чемодан в квартиру. — Если хочешь, я включу кондиционер. — Во Франции тоже нет, — огрызнулся Тендо. — Я точно тебе рассказывал, как мерз, когда в первый год снимал однушку, — он переступил на деревянный пол, чтобы стопы не окочурились. — Больше всего сейчас я хочу чего-нибудь теплого и под котацу. — У меня нет котацу… — Вакатоши хотел было взять у Тендо его пальто и отправить на вешалку, но его уже след простыл. — Ничего-ничего! — послышался его бодрый голос из комнаты. — Если нет — купим, — послышались шаги, и Сатори, лучезарно улыбаясь, выглянул из спальни. Он улыбался почти всегда, но даже после такой длительной разлуки Вакатоши мог различать полутоны его улыбки. Только по ней одной было понятно, что Тендо любит его, как никого другого. — Я не собираюсь мириться с судьбой домохозяйки, так что попробую открыть свой бизнес и тут. Или куда-нибудь устроюсь. Ушиджима, даже не разувшись, довольно наблюдал за любимым. Тот выплыл из спальни и оглядел кухню. Как же ему этого не хватало. Этого забавного, но чуткого парня рядом с собой. — Опачки, — оживился он, увидев на плите карри. — Напомни мне, когда я в последний раз ел твой карри? Именно, это первый раз! — Сатори обернулся. — Я поужинаю? Уже снявший свою куртку Ушиджима покивал. Он взял с обеденного стола пульт от кондиционера, нажал на кнопку включения. Что-то наверху пискнуло, и тогда только Тендо заметил белое устройство под потолком. Кондиционер зашумел, и на нем высветилась температура, до которой он нагреет помещение. — Ну и технологии, — хихикнул Тендо. Ушиджима подошёл к нему. Он хотел забрать у него пальто, поскольку комната все равно нагреется, а если даже так Тендо холодно — он готов дать ему плед или свою кофту. — Я разогрею тебе еду сам, — принимая пальто из рук Тендо, с привычно невозмутимым тоном произнес Ушиджима. — Сходи в ванную, если тебе надо.***
Тендо предполагал, что уснуть совсем не сможет. Хоть и тело ломило от усталости, но разговор за ужином с Вакатоши придал ему сил и энергии, хотелось болтать со своим любимым как можно дольше. Однако он уснул, стоило его голове коснуться подушки. Первым, что он почувствовал с утра, стало кольцо рук Ушиджимы. С улыбкой наблюдая за дрожащими ресницами своего спящего парня, Тендо вспомнил, что обычно тот встаёт в половину шестого утра. Неужели Сатори проснулся раньше этого времени? Глаза пробежалась по непривычной комнате, в которой уже было достаточно светло, и нашли электронные часы над рабочим столом (неизвестно, зачем он был нужен Вакатоши: на нем все равно ничего дельного, кроме ноутбука, не стояло, и складировались какие-то небольшие личные вещи). Уже восемь. Тем не менее, Тендо решил остаться в постели. Ушиджима не заставил себя ждать и проснулся вскоре. Физиономия Тендо напротив его собственной привела в удивление. Это с непривычки. Смятенно поморгав, Вакатоши окинул сонным взглядом любимое лицо. — Доброе утро, — губы Тендо расползлись в широкой, но естественно-мягкой улыбке. — Доброе утро, — вполголоса произнес Ушиджима, осознавая, что удобно устроившийся на его плече Тендо отдавил ему руку. Пришлось ее вытащить и немного размять. — Видишь, я приехал, как и обещал, — Сатори продолжал улыбаться. — К Белому дню. — Почти что в Белый день, — подметил Ушиджима, скромно потягиваясь. Тут же он вспомнил, что вчера специально выбирал шоколад, пугая миниатюрных консультанток своим массивным силуэтом. — Это по японскому времени, — хихикнул Тендо. Глупо было отрицать, что Ушиджима видел это утро чуть ли не как клише из фильмов: он, с огромным букетом белых роз, коробкой купленного белого шоколада и состоящим из панкейков с кофе завтраком в постель наперевес, встречает пробуждающегося, как молодая девушка в рекламе матрасов, Тендо. Ни розами, ни панкейками здесь не пахло. А за шоколадом ещё надо было сходить в другую комнату. А покидать Тендо ой как не хочется. Он закрутил бы его с одеялом в своеобразный рулетик и понес с собой на поиски спрятанной упаковки белого шоколада (сила рук Вакатоши вполне позволяла провернуть подобное), лишь бы не расставаться с теплом под боком. Может, не особо-то этот шоколад Тендо и нужен, особенно прямо в постели и именно сейчас. — Когда мне подарить тебе подарок на Белый день? — прямолинейно спросил Ушиджима. Глаза Тендо, спрятавшегося чуть ли не по нос в одеяле, загорелись. — А ты мне что-то приготовил?! — Сатори тут же поник. — А я тебе — ничего. Извини… — Все в порядке, — с невозмутимым видом Ушиджима погладил Тендо по щеке. Тендо ластился к руке, ловит ее и прижимается губами к тыльной стороне ладони. От его поникшего состояния не осталось и следа. Вакатоши в принципе мало расстраивало, если он сам остаётся без подарка. Но не подарить хоть что-то любимому человеку — неприемлемо. — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил Ушиджима. — Когда тебе подарить? — Желательно в течение Белого дня, — Сатори спрятал улыбку за его ладонь. Лицо Ушиджимы выглядело на удивление расслабленным. Ощущение того, что Тендо рядом, было непривычным. Однако теперь к нему пришло полное осознание, что так будет всегда. Каждое утро будет начинаться с теплого Тендо под боком. С дискомфорта в той руке, которую отлежит пушистая красноволосая голова. С ленивых, негромкий диалогов. Ушиджима испытывал такую безмятежность, которую мог ощутить только с Тендо рядом. Голос Сатори вывел его из мыслей: — Я схожу в душ, а ты готовь свой подарок, — парень поднялся с кровати, одарил Ушиджиму поцелуем в щеку и направился к единственному в комнате, довольно крупному шкафу. — Где тут у тебя полотенчики? — певуче спросил он. Откуда столько энергии с утра? А Ушиджима любовался. Свет, пробирающийся сквозь хоть и закрытые плотно, но относительно тонкие шторы, падал на высокую, сутулую фигуру, струился по ткани бежевого пуловера, в котором Тендо спал. За проведенное во Франции время он даже немного подрос и возмужал. Или же короткая стрижка придавала ему более серьезный вид? — Ты уснул? — Сатори обернулся. Он заметил чуть мечтательный взгляд Вакатоши и улыбнулся. — Ты вспомнил, что я сказочно красив? — Несомненно, так, — кивнул Ушиджима. — Полотенца у меня в ванной. — Спасибки! С остальным разберусь. И Тендо удалился. Его образ остался перед глазами. Как странно понимать, что теперь он не пропадет надолго. В комнате, как и день, как и несколько месяцев назад, пусто, но где-то в квартире ещё слышно его любимого человека. Вот зашумела вода. Лежать и дальше в кровати казалось неприличным, так что, чувствительно подрагивая от холода, Ушиджима поднялся. В такой романтичный день небо и земля поменялись местами, и жизнь станет намного лучше. Вакатоши поглядел на фотографию, стоящую на столе. Он и Тендо, ещё ученики Шираторизавы. Сердце сжалось от противоестественной радости. Теперь та же озорная улыбка будет будет с ним всегда.