Где я нашёл тебя

Микки просыпается, обнаруживая у себя болезненный стояк. Он легонько дотрагивается ладонью до члена, чтобы убрать хотя бы немного напряжения, затем переворачивается набок и натягивает одеяло до самого подбородка. Последнее, блять, занятие, за которым он хочет предстать перед обитателями этого дома, — это дрочка на их семейном диване. Находись он в их спальне наверху, при обычных условиях Микки, перевернувшись набок, оказался бы впритык прижатым к Йену. Его муж, наверняка, уже не спал бы, ведь он всегда залезал обратно в кровать, приняв душ после утренней пробежки. Микки бы наблюдал за капавшей с его рыжих волос водой, которая тонкими струйками стекала по шее парня и ниже, по груди. Возможно, он бы прикоснулся рукой к одной из капель и провёл бы пальцами по всему её пути, проложенному на коже Йена. Кончиками пальцев он бы ощущал, как волны мурашек пробегают по нему. Микки бы ухмыльнулся в ответ на такую реакцию его тела, продолжая скользить рукой по груди Йена. Он бы ущипнул его за сосок, а затем перёшел на живот, ощущая рыжие волосы рядом с пупком. Йен бы затаил дыхание и придвинулся ближе к Микки, кладя свою голову на плечо парня и оставляя влажные поцелуи на его груди. Рука Микки проскользнула бы под одеяло и забралась между ляжек Йена, обхватывая его- Хватит. Он потирает глаза и призывает свои мысли прекратить вертеться вокруг Йена, который, скорее всего, сейчас сладко спит, нежась в утренних солнечных лучах, наверху. Красивый, глупый и такой недостижимый Йен. Микки привстаёт и потягивается, задумываясь о том, не слишком ли сейчас рано для того, чтобы Дебби или Карл принимали душ. Он плетётся наверх и, открыв дверь ванной комнаты, обнаруживает блаженную пустоту. Заходя под горячие струи воды, он понимает, что до сих пор возбуждён. Ему не так много приходилось думать о сексе в последние дни, его мозг был слишком занят беспокойствами об Йене и его восстановлении. Поначалу он был в слишком большом стрессе для того, чтобы чувствовать какое бы там ни было возбуждение, но, как только Йен стал идти на поправку, всё начало казаться ему каким-то… неправильным. Микки далеко не глупый: он осознаёт тот факт, что Йену на самом деле не пятнадцать. Нет ничего неправильного в том, чтобы представлять широкую грудь парня или его сильные руки в комфортной обстановке душа. Но поскольку Йен ощущает себя ещё совсем юным и порой потерянным, Микки наотрез отказывается быть очередным взрослым, которому приспичило воспользоваться беззащитным подростком. Несмотря на все его размышления, стояк никак не ослабевал, так что Микки решил, что может позволить себе маленькую поблажку, поэтому обхватывает рукой член. Йен точно был бы не против. - Микки отпросился с работы на день для того, чтобы сходить вместе с Йеном на заключительную встречу с врачом. Они проглатывают наспех приготовленный завтрак и на всех скоростях гонят на машине Дебби в больницу, без всякого сомнения опаздывая, поскольку рядом больше нет следящей за всем Фионы. Йен, расположившись рядом с ним на пассажирском сидении, вздыхает и ёрзает. Микки удивлённо поднимает брови, но решает не допытываться до парня, потому что он успел усвоить, что если начать давить на Йена, когда тот находится не в настроении, то всё закончится ссорой, во время которой они на эмоциях наговорят друг другу кучу оскорблений. С травмой головы или без, вспыльчивость Йена остаётся его верным спутником. Спустя некоторое время Йен всё-таки выкладывает всё Микки. — Ты же знаешь, что не обязан меня подвозить? Я всё ещё помню, как ездить на метро. Ах. Опять на те же грабли. Они активно работали над этим ещё до произошедшего — на протяжении всей супружеской жизни, по правде говоря. Над тем, чтобы научиться признавать свои слабости и просить друг друга о помощи без какого-либо самоосуждения, когда чувствуют, что не справляются со своими проблемами самостоятельно. И они вроде как делали успехи. Но, конечно же, мозг Йена выкинул всю их усердную работу в мусорку. С тех пор как Йена выписали из больницы, он позволяет всем и каждому заботиться о себе. Он, что кажется предельно ясным, не хочет быть задушен избытком заботы, но всё равно позволяет Фионе доволочить себя до кровати в подходящее для сна время, всё равно позволяет Липу отговорить себя от пробежки, всё равно позволяет Микки выдать себе необходимую дозировку таблеток. Должно быть ему наконец осточертела вся их забота. Микки прекрасно всё понимает, правда, но он не хочет ссориться с Йеном. — Слушай, мужик, — он вздыхает, — мы, кажется, уже условились насчёт того, как всё будет происходить. Я знаю, что тебе не нравится чувство, когда тебе приходится полагаться на нас, но- — Всё совсем не так, — перебивает его Йен. Ловя на себе презрительный взгляд Микки, он исправляет сказанное. — Ладно, возможно, отчасти ты прав. — Ну и в чём же дело тогда? — спрашивает парень, переполненный искренним любопытством. — Просто… вы так много делаете для меня. А я- я сейчас просто, блять, бесполезный кусок дерьма. Я бы мог хотя бы к врачу съездить самостоятельно. Микки не догоняет. — Господи, Йен, — произносит он, рискнув бросить на него свой взгляд, заворачивая на парковку здания больницы, — у тебя ёбаное сотрясение мозга. Не нужно вот только строить из себя сейчас мальчика-бойскаутика. Йен прикрывает глаза, видимо внутренне подготавливаясь к произнесению следующих слов. Микки в нетерпении покусывает нижнюю губу. После инцидента между ними ни разу не было серьёзного разговора. Он не хочет заставлять Йена нервничать. — Честно, я реально не понимаю, как ты выдерживаешь меня, как своего мужа, сейчас, — бубнит парень, фокусируя взгляд на собственной коленке. Микки фыркает в ответ, после чего Йен поднимает глаза, чтобы достичь зрительного контакта. — Думаю, это можно считать за болезнь в болезни и здравии, Галлагер. Я, ясен хуй, не такого для нас желал, но сливаться я, бля, не собираюсь. На лице Йена появляется слабая улыбка, и Микки продолжает. — Слушай, дело дрянь. Я знаю, как тебе хуёво. Но ничто не вечно. Когда-нибудь и со мной произойдёт какая-то поебень, и я уверен, что ты будешь рядом и поможешь мне. Йен, не колеблясь, отвечает. — Да, конечно. — Заебись. Поэтому сейчас позволь мне позаботиться о тебе, — он слегка подталкивает Йена. — Давай, нам пора идти. Выберемся с этой блядской парковки, пока мы не проебали твою встречу с врачом. - Встреча ничем не отличилась от предыдущей. Врач была, как всегда, оптимистична: несерьёзная травма и недавние сдвиги в памяти Йена — хороший знак. Всё выглядит более чем замечательно, сказала она. Могло ли случиться что-то ещё? Микки, сам не зная почему, внезапно начинает чувствовать себя подавленно. Не похоже на то, что врач собирается магическим образом найти таблетку или прививку, способную по щелчку пальца вернуть Йену все его воспоминания. Всё выглядит более чем замечательно. Он расстроен. Выйдя из больницы и сев обратно в машину, он никак не может настроить себя на начало разговора. Он ненавидит это чувство — разве не он сам только что объяснял Йену, что ничто не вечно? Почему так неожиданно он спотыкается о свои же слова? На долю секунды его охватывает ярость по отношению к Йену. Почему он не был более осторожен? Как он смог допустить, чтобы с ними такое произошло? Сев следом за ним в машину, Йен робко улыбается Микки, пока того охватывает волна вины. Как он вообще смеет винить его в произошедшем? Но, ёбаный в рот, он так устал бороться с упрямым мозгом Йена. Весь обратный путь до дома они пребывают в тишине, потому как оба затерялись в лабиринте собственных мыслей. Йен наблюдает за то и дело сменяющимся видом из окна, пока Микки одной рукой настукивает какой-то неопределённый ритм на своей ляжке, а другой обхватывает руль. Он взволнован, и ему не помешало бы успокоиться до приезда домой. Не может же он быть внешне разочарован, когда несёт членам семьи теоретически хорошие новости. Пока машина стоит, ожидая зелёного света, Микки пытается выровнять дыхание, не желая расстраивать Йена. Он возненавидит себя, если состояние парня начнёт ухудшаться из-за его хуёвого отношения. Ему срочно нужно собраться, ему нужно- Ладонью он ощущает тепло. Он неверяще таращится на свою ляжку, где рука Йена лежит поверх его собственной. Микки поднимает свой взгляд на парня, который только добродушно пожимает плечами в ответ. Будь что будет, словно написано на его лице. Он не помнит, когда в последний раз касался кожи Йена. Владелец машины позади них нетерпеливо сигналит, как только красный свет сменяется зелёным. Йен легонько поглаживает ладонь Микки перед тем, как похлопать его по плечу, а затем вернуть руку обратно на своё колено. Микки ощущает, насколько ясен его разум, когда нажимает на педаль газа. - Они сидят на крыльце, ожидая ужин, и передают друг другу сигарету. Прямо как раньше. — Можешь рассказать мне больше про мою работу? — задаёт ему вопрос Йен, выпуская изо рта клубок дыма. Микки улыбается. Он рад тому, что Йен задаёт вопросы. Он хочет, чтобы парень интересовался собственной жизнью; хочет, чтобы тот увидел её такой, какой видит её Микки. И у Йена, несмотря на потерю памяти, отлично получается. — Ты будто был рождён для неё, — отвечает он. — Серьёзно? — Йен поднимает одну бровь. — Ты ещё спрашиваешь, мужик, у тебя было максимальное количество баллов по практике оба раза, когда ты её сдавал. Он кидает взгляд на Йена, который крепко сжимает губы. — Блять. Да, я слышал, что на какое-то время я потерял работу. Вся его тюремная жизнь не обсуждается. Микки просто кивает, притаптывая сигарету ногой. — Ты стопроцентно вернёшь её, — просто говорит Микки. — Поверь мне, это твоё. Йен некоторое время разглядывает его лицо, а затем продолжает разговор. — Лип сказал… Лип рассказал мне, что я, эм. что я попал туда благодаря своему бывшему парню. Вот и наступил момент истины. Микки знал, что Лип поведал Йену о промежутке в их отношениях, когда они были порознь — по крайней мере, то, что ему было известно, он точно растрепал. Он также знал, что Йену точно захочется узнать всё в деталях. Признаться, он даже удивлён, что парень так долго молчал об этом. — Ага, Калеб, — говорит Микки, резко захотев пива. — Нахуй этого уёбка, мужик. — Он тебе не нравился? — спрашивает Йен то ли дразнящим, то ли неподдельно искренним тоном. Микки не горит желанием обсуждать бывших Йена. Он вообще не хочет думать о тех временах, которые они провели не вместе. Он не хочет думать о том, как Йен искал своё место в жизни, — искал цель, увлечение — пока Микки гнил в тюрьме. Эта тема больше не злит его. Но разговаривать он об этом не хочет и не собирается. Но разве может он отказать в этом разговоре Йену? — Я его даже в глаза не видел, — отвечает Микки. — Я был, понимаешь, не здесь во время этих событий. Йен, ощущая неловкость, опускает голову, будучи прекрасно осведомлённым обо всех тюремных похождениях Микки. Он потирает заднюю часть шеи. — Точно. Прости. Микки пропускает его извинение мимо ушей. Что есть, то есть. Не считая всей этой хуйни с амнезией, Микки пиздецки доволен тем, как сложилась его жизнь. Если тюрьма и разбитое сердце были необходимы для того, чтобы его жизнь сложилась именно так — наслаждаться летним вечером с его мужем, — то он не против. В конце концов, оно того стоит. Он готов уже произнести эти слова, но Йен опережает его. — Мы много раз расставались, да? Какое нахуй пиво, Микки нужен виски. Он ни в коем случае не винит Йена за то, что тот просто хочет понять. Их история очень длинная и состоит из множества травмирующих событий. Микки не хочет ничего скрывать — Йен рано или поздно всё равно всё вспомнит. — Типа того, — понизив голов, отвечает он. Йен в нерешительности колеблется. Микки прикрывает глаза, зная, что пойдёт следом. — Лип рассказал, что почти все произошли по моей инициативе. Из-за моего, ну, ты понимаешь… — его речь обрывается, и он молча указывает пальцем на висок. Из-за расстройства. Микки что-то бормочет себе под нос. Причин, на самом деле, было намного больше. Их расставания были связаны с неподходящим временем и инстинктом самосохранения, с переменами и крахами. Нельзя винить во всём этом разум Йена. Но он не знает, какие слова подобрать, чтобы корректно выразить свои мысли. — Не знаю. Возможно. — Извин- — Ебать тебя в жопу, Йен, нет, прекрати, — Микки резко перебивает его. — Не извиняйся за то, чего ты не помнишь. Ты успел достаточно наизвиняться. Йен немного посмеивается, вскидывая руки в защитном жесте. — Мы через многое прошли, — говорит ему Микки, — и вместе и порознь. Он глубоко вздыхает, обдумывая свои следующие слова. Йен в нетерпении наклоняется вперёд, желая услышать их. — И когда ты всё вспомнишь, ты, блять, точно поймёшь, почему мы заслуживаем быть счастливыми. - Йен бросает на него глупый взгляд, когда они сидят за обеденным столом. Точно такое же лицо Микки запечатлел у себя в памяти в Кэш энд Грэб около десяти лет назад, только тогда оно было покрыто миллионом веснушек. Микки по-доброму закатывает глаза и концентрирует своё внимание на еде. Члены семьи передают друг друг то хлеб, то салаты, заполняя пространство привычной болтовнёй о том, как проходят их будни. Карл утомляет всех своей бесконечно долгой и скучной историей о проведённом на днях патрулировании. Теперь Микки бросает взгляд на Йена, надеясь, что тот окажет ему моральную поддержку, чтобы он смог выдержать нудятину Карла, не прибегая к тому, чтобы нагрубить ему, приказав заткнуться и никогда больше не заикаться о своей полицейской хуйне. Но, кажется, у него не получится получить заветную поддержку. Его муж уткнулся носом в спагетти, как будто ответы на все его жизненно важные вопросы скрываются внутри фрикаделек. Йен медленно поднимает глаза, и Карл наконец затихает в тот момент, когда все родственники обратили внимание на его брата. — Йен, — беспечно окликает его Дебби с другого конца стола, — что-то случилось? Микки пытается не поддаться таким манящим рукам паники, когда Йен, продолжая молчать, оглядывает комнату. Может, это неожиданное начало эпизода? Такое вообще возможно? Психическое здоровье Йена было стабильно с того самого инцидента, но что, если это какая-то запоздалая реакция? Он уже собирается пойти за седативными Йена, когда тот наконец начинает говорить. — Лип, — медленно начинает он, на что Лип настороженно наклоняется вперёд, готовый бить тревогу. — Лип, ты… ты реально разбил арбуз на полу в Кэш энд Грэб? Комната на мгновение погружается в тишину, поскольку все обдумывают сказанное Йеном. Лип реагирует на слова первым, выпуская торжественный возглас, и, поднимаясь со стула, идёт прямо к Йену. Он кладёт руки на плечи брата и легонько встряхивает его. — Да, — выкрикивает он сквозь смех и вопли семьи. — Да, я разбил арбуз на полу в Кэш энд Грэб! Мудила. — Ты был зол на меня из-за чего-то, — проговаривает Йен с вопросительной интонацией, будто до сих пор не может доверять своей памяти. — Или, наоборот, я был на тебя зол — почему я злился на тебя? — Ай, мы оба были злы друг на друга, на кому какое дело до этой хуйни? Ёбаный в рот, Йен! Лип выпускает брата из оков своих рук и, танцуя, возвращается к своему месту между Тэмми и Фредом. Он чмокает сына в пухленькую щёчку. — Ёбаный в рот, — посмеиваясь, повторяет он. Остальные Галлагеры, поздравив Йена, возвращаются к своим блюдам, не желая выматывать парня после такого события. Микки улыбается, глядя на Йена, зная, что тот даже не смотрит на него. Может прозвучать глупо, но горькое разочарование поселяется глубоко в животе Микки. Просто… он до последнего надеялся, что Йен вспомнил что-то, что связано с ним. Он опускает взгляд в тарелку, ковыряясь в спагетти. Йен даже не догадывается о том, что Микки был там в тот день. Когда он поднимает глаза обратно, Йен уже сверлит его презрительным взглядом. — Ты даже не помог мне прибраться, — обвиняющим тоном произносит он. Улыбка, появившаяся на лице Микки, настолько широкая, что почти доставляет ему боль. — Ещё чего. - Следующие пару дней — сплошной водоворот событий. Воспоминания возвращаются к Йену по мере его обыденной жизни. Однажды утром он вспоминает первые шаги Фрэнни, пока переворачивает панкейки. То, как лазерный робот Липа — Фрэнк — выиграл в схватке с изобретением идиота из колледжа, он вспоминает, пока моется в душе. Йен пишет Микки сообщение, когда тот находится на работе, о том, что он вспомнил, как ему довелось увидеть, как его сначала подстрелили прямиком в задницу, а затем доставали оттуда эту злосчастную пулю. Их отношения меняются с каждым вернувшимся к Йену воспоминанием. Он начинает осознавать то, насколько крепка их связь. На данный момент у Йена есть несколько отрывков из их истории: драка за пистолет, которая стремительно переросла в секс, некоторые моменты из Кэш энд Грэб, стычки в тюремной камере, обналичивание денег с его накопительного счёта по пути в Мексику. Ничего из этого не укладывается по порядку у него в голове, и вечерами напролёт они занимаются тем, что находят каждому воспоминанию свою ячейку. Когда он начинает вспоминать утра, проведённые с ребёнком, сидящим у него на бедре, и прощальный поцелуй, они проводят разговор о Терри и Светлане. Микки боится того дня, когда Йен вспомнит всё это сам. В этом нет ничего волшебного и великого. Воспоминания не вспыхивают ярким светом у него перед глазами и не лезут у него из задницы. Йен рассказывает Микки, что, когда к нему возвращаются воспоминания, это то же самое, что собрать по кусочкам сон, который ты забыл, как только проснулся. Время от времени всё, что всплывает у него в памяти, это фрагменты и обрывки моментов, значения и важности которых он не понимает. Они просто-напросто всплывают на поверхности его разума. Микки очень хочет, чтобы он смог остаться дома и помочь Йену с сортировкой воспоминаний. Моменты из армии, из клуба, с Моникой — непременно должны быть разобраны. Он заставляет Йена пообещать ему, что при первом же появлении травмирующих воспоминаний парень сообщит ему об этом. Микки нужна возможность обсудить их — помочь Йену успокоиться, когда на поверхность всплывёт какая-нибудь ужасно ебанутая ситуация. Напомнить ему, куда это всё привело их в итоге. Семья в полном составе сидит в гостиной и смотрит Питера Пена, наверное, уже в пятисотый, блять, раз — ну серьёзно, нахуй эту странную одержимость Фрэнни пиратами, — но Микки никак не может оторвать глаз от Йена. Тот же вообще не обращает внимание на мультик: его сознание блуждает где-то далеко-далеко, пока сам он в полной сосредоточенности сверлит взглядом стену. Микки знает, что в данный момент в сознании парня проявляется очередное воспоминание. Он надеется, что его содержание чудесное и светлое, как, например, их свадебный танец или момент, когда они проводили время, сидя и не только, под школьными трибунами. В общем, что-то такое. Однако Йен резко встаёт с места и уверенным шагом направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, не удосуживаясь остановиться и пожелать хоть кому-то из членов семьи спокойной ночи. Микки вздыхает и идёт вслед за ним, внезапно ощущая себя, как в те времена, когда он по пятам ходил за находящимся в невероятной мании Йеном по всему Саутсайду. Микки стучит о дверную раму перед тем, как отодвинуть складную дверь и проскользнуть внутрь, осторожно зашагивая в их комнату. Йен лежит на спине поверх покрывала, пустыми глазами глядя в потолок. — Йен, — осторожно окликает его Микки, продвигаясь внутрь комнаты и присаживаясь на край кровати. Он немного удивлён тому, что Йен не вышвырнул его из спальни. — Йен, что было в том воспоминании? Он, не поднимая на него глаз, тяжело сглатывает, прежде чем начать разговор. — Я расстался с тобой снаружи. Прямо на тех ступенях. В этот момент сердце Микки сжимается у него в груди. Он даже не знает, откуда ему начать. Йен уже в курсе того, что он был инициатором расставания. Он уже знает все основные события их истории. Но Микки, конечно же, предполагал, что знать эти моменты и видеть их — две совершенно разные вещи. Он хочет, чтобы Йен знал, что сейчас Микки понимает, почему он так поступил — что он никогда не таил на него обиды за тот поступок. Что Микки в ту же самую секунду простил его; хоть, на самом деле, прощать то его было и не за что. — Так всё и было, — произносит он, желая дать Йену возможность выложить всё, что он вспомнил с того дня. — Блять, — выдыхает Йен, — ты сказал мне, что любишь меня, а я взял и просто- вот, блять. Парень со всей силы врезается кулаком в свою же голову, словно желая вызволить воспоминание из мозга. — Эй, эй, — повышает голос Микки, хватая Йена за руку и сжимая её в своей. — Давай-ка больше не будем травмировать эту голову, ладно? Йен переплетает их пальцы меж собой, растерянно поглаживая его ладонь большим пальцем своей руки. Они постепенно возвращают привычные друг другу касания — сжатие и поглаживание рук. Прошлой ночью Йен, увлёкшись разговором с Микки, пристроил свою голову у него на плече, хоть и ненадолго. — Просто я- я даже понятия не имею, почему я так поступил. Я помню только отвратительное ощущение пустоты внутри. — Зато я знаю, почему, — тихо произносит Микки. Йен лишь моргает в ответ, глядя на него и немного шмыгая носом. Он поднимает одну бровь, давая Микки понять, что хочет услышать причину. — Ты серьёзно, Йен? Ты был болен, — начинает Микки, до конца не осознавая, что Йен всё ещё не помнит первых дней после обнаружения диагноза. Он аккуратно подбирает слова, не желая тревожить Йена подробностями. — Тебе было всего лишь семнадцать, а вся твоя жизнь перевернулась, блять, с ног на голову, мужик. Ты имел полное право на то, чтобы разобраться со всем навалившимся в одиночку, — выдаёт Микки. — Ты не делал ничего плохого или неправильного, — произносит Йен с такой уверенностью, будто он только что произнёс общеизвестный факт. Какое-то время Микки стоит в ступоре. — Я- да, наверное, ты прав, — простодушно отвечает парень. — Но, Йен, сейчас речь идёт не об этом. Ты поступил так, как посчитал нужным. Я всё понимаю. Йен мелко кивает головой, сам определённо не понимая мотива своего поступка. Микки потирает рукой уставшие глаза. Они проговорили всю эту ситуацию, мотая срок в тюрьме, и ещё раз после того, как заключили брак. Они примирились со своим прошлым — со всей болью, со всеми шрамами. Утомительное дело — проходить через это вновь. Он даже не может себе представить, что сейчас чувствует Йен. — Просто помни, что однажды мы справились с этим, мужик, — бормочет он, мягко опуская голову Йена на подушку. Сейчас ему как никогда необходим отдых. — Да, нам понадобилось немало времени, но в итоге то мы справились. Бля, да ты только посмотри, где мы сейчас. Микки, встав с кровати, пересекает комнату. Брови Йена всё ещё тревожно нахмурены, но он осиливает пару кивков головой, после чего кладёт её на подушку. Микки отвечает ему такими же кивками и, попутно выключая свет, выходит из комнаты, направляясь в очередную ночь, которую ему предстоит провести на диване. - Весь следующий день Йен проводит, не вылезая из кровати. Микки не в курсе состояния парня, пока незадолго до окончания рабочей смены ему не пишет Дебби с просьбой забрать Фрэнни, которая находится под присмотром у няни. Почему она не с Йеном?Незамедлительно отправляет ей сообщение Микки, ощущая растущее в груди напряжение. Дебби моментально присылает ему ответ: плохой день. Микки пулей вылетает из торгового центра на полтора часа раньше окончания его рабочей смены, по пути забирая Фрэнни, и отправляется прямиком домой. Как только он усаживает племянницу перед телевизором с включённым мультиком, вручив ей перекус, он в два шага преодолевает лестницу, чтобы проведать Йена. Парень хотя бы украдкой смотрит на дверной проём, когда Микки пробирается в комнату. Его бледное лицо выглядывает из-под одеяла, а взгляд широко распахнутых, испуганных глаз направлен прямо на Микки. Он чувствует глухой стук сердца в груди. Прошло довольно много времени с тех пор, как Йен в последний раз переживал депрессивный эпизод. Обычно, когда его таблетки дают слабину, он с головой погружается в манию. Но Микки не уверен в том, что Йен испытывает апатию из-за депрессии, а не из-за того, что к нему внезапно нагрянуло ужасное воспоминание когда-то случившейся с ним ситуации. Видимо, сам Йен тоже был не уверен в причине такого настроения, поэтому из-под одеяла раздаётся тихий, хриплый голос. — Это то самое чувство? Микки в одно мгновение преодолевает расстояние между дверью и Йеном, присаживаясь на край кровати и нежно кладя свою ладонь на его руку. — Это то самое чувство чего? — спрашивает Микки, хотя прекрасно понимает вопрос, заданный парнем. Он хочет заставить Йена говорить. — Биполярное расстройство, — шепчет он, — это- это оно? — Понятия не имею, — честно отвечает Микки. — Вполне возможно. Совсем неудивительно, что то самое воспоминание спровоцировало депрессивный эпизод. Вообще, это, наверное, должно было быть ожидаемо. — Я не знаю, выдержу ли я, — ещё тише шепчет Йен. Микки не говорит ему этих слов, судя по всему, неуместных в данной ситуации, но текущее его состояние не кажется таким уж тяжёлым. Во-первых, Йен пребывает в сознании, а во-вторых, он не кричит Микки оставить его в покое. Тот факт, что сейчас они ведут достаточно связный и целостный разговор, радует его. Но он, во всяком случае, не хочет обесценивать то, что ощущает сейчас Йен. Он ещё не помнит тот самый первый депрессивный эпизод — и какой бы ни была апатия, она всё остаётся той же апатией. — Конечно, справишься, — резко произносит Микки. — Ты всегда справлялся. Он внимательно смотрит за тем, как Йен аккуратно принимает сидячее положение и облокачивается о стену, располагающуюся позади кровати. Он запрокидывает голову, прикрывая глаза. Видимо, даже такие малые движения отнимают у него немало сил. — За всю прошлую ночь, — с грустью произносит Йен, — и весь сегодняшний день я вспомнил… многие вещи, которые я делал. Блять. Этими вещами может оказаться всё что угодно. Микки не уверен в том, хочет ли он услышать мнение Йена по поводу того, что он делал раньше. В депрессивные эпизоды он крайне негативно относится к самому себе — он никогда не проявляет по отношению к себе того сочувствия, которое испытывает к другим. Йену всегда приходится бороться со стыдом за поступки в прошлом; но сейчас это будет особенно мучительно для него. Микки не думает, что сможет выдержать то, как Йен вновь будет проклинать себя. Однако он знает, что выслушает всё, что Йен захочет ему сказать. Поэтому он спрашивает. — Например? Йен избегает взгляда Микки, будто тот не находится в курсе всех прелестей его жизни. — Вертолёт, — произносит Йен, тяжело дыша, — минеты парням в туалете клуба, занюхивание кокса вместе с Моникой… встреча с тобой в тюрьме. За которую мне заплатили. Микки нервно кусает нижнюю губу. Да, многовато. — Зачем? — стонет Йен. — Зачем я всё это делал? Что со мной творилось? — Йен, — начинает Микки, не совсем уверенный в том, как через это пройти. Мысленно он делает заметку позвонить терапевту Йена. Им определённо стоит увеличить количество встреч. — Многое ты делал лишь потому, что был болен, — произносит Микки, — и не мог здраво мыслить. — Не во всех случаях, — резко отвечает Йен, смеряя его многозначительным взглядом. — Так и есть, — признаёт Микки, — но вторая причина, по которой ты совершал эти поступки, — блядское недоверие к самому себе. Какое-то время Йен переваривает слова, сказанные Микки. Когда он снова начинает говорить, его голос становится мягче. — Я ведь знал, что я натворил всякого; всякой хуйни. Но до этого… до того, как я всё вспомнил, мне было до ужаса любопытно. Я сгорал от желания узнать всё до мелочей. Я просто не знал, насколько всё, оказывается, отвратительно. — Да, у тебя были плохие времена, — соглашается Микки, — но бля, мужик, эти неудачи сменялись белой полосой. К тебе сегодня вернулись какие-нибудь хорошие воспоминания? Улыбка озаряет лицо Йена, несмотря на его депрессивное состояние, и Микки чувствует, как его сердце пропускает удар. Они со всем справятся. — Первая свадьба Кева и Ви, — произносит он, пока улыбка на его лице становится всё шире. — Танцы с Мэнди. Беготня с тобой по какой-то подворотне. Йен делает паузу, опуская взгляд, и дотрагивается пальцами до одеяла, лежащего на его коленях. На его щеках проступает лёгкий румянец. — Минет, который я делал тебе за мусорным баком в той же подворотне, — добавляет он. Микки весело фыркает, опуская голову. Хороший выдался тогда денёк. В конце концов, каждый из дней играет свою роль в их истории. Они, блять, самые лучшие друзья; вместе они валяют дурака, трахаются и дерутся в гостиной. Они по уши влюблённые друг в друга парни. Они доводят друг друга до оргазма и до боли в животе от смеха. Они партнёры, которые заботятся друг о друге, снабжают друг друга едой и пивом и поглаживают друг другу спины. Он всем сердцем надеется, что Йен начинает осознавать, кто они друг для друга. Микки приподнимается, закидывая руки за голову, и направляется к выходу из комнаты. — Это ещё цветочки, Галлагер, — произносит он, повернув голову в сторону Йена. — Ты мне в каждом уголке города отсосал. Микки слышит тихий смех Йена, а затем- — Мик? — Что такое, Рыжий? — Что мы будем делать с этим? Йен указывает пальцем на самого себя. Точно. Его состояние. Микки прекрасно знает, что нужно с ним делать. Они в этом деле стали самыми что ни на есть профи. — То же, что и всегда, — отвечает он. — Будем отслеживать твоё состояние. Если оно останется таким же на протяжении нескольких дней или ухудшится, то позвоним в больницу. Проверим дозировку твоих таблеток. Йен кивает, и становится видно, как расслабляются его ранее напряжённые плечи. — У нас всё под контролем, и мы обязательно со всем справимся, Галлагер, — уверяет его Микки. — Отдохни. Позже я принесу тебе что-нибудь пожевать. Он направляется вниз в более приподнятом настроении, чем когда поднимался наверх, полный беспокойства за Йена. У них обязательно всё получится. - Микки просыпается от того, что какая-то блядски огромная рука настойчиво трясёт его за плечо. — Господи, это ещё что за хуйня, — стонет он, пытаясь разлепить сонные глаза. Йен возвышается перед ним, пока его широко распахнутые, безумные глаза взволнованно смотрят прямо на Микки. Его кожа освещается фонарным светом, проникающим в окно с улицы; довольно жуткое зрелище. В мгновение ока Микки подрывается, хватая Йена за руку и усаживая его рядом с собой на диван. — Йен, — произносит Микки таким спокойным тоном, какой он только может выдавить, борясь с нахлынувшей от страха дрожью в теле, которой он, кажется, не в силах противиться. — Что с тобой, Йен? Он кладёт руку на щёку парня, поворачивая его голову на себя так, чтобы взгляд сфокусировался лишь на нём. Глаза Йена в панике бегают по всей комнате, но рука поднимается, чтобы устроиться сверху на ладони Микки. Сквозь прерывистое дыхание он начинает объясняться. — Я — боже мой — я снялся в порнухе, Микки. А затем я —господи, это пиздец — я взял и украл твоего ребёнка. Я украл Евгения, — тараторит Йен с каждой секундой всё более разочарованным голосом. Микки молчит. Он даже не может опровергнуть то, что сказал Йен. Вместо слов он нежно проводит рукой по волосам парня, по задней части его шеи, переходя к руке. Он выдохнул тихое угу, подтверждая сказанное Йеном. — Почему ты не предупредил меня? И, сука, возможно, стоило. Они с Липом были осторожны с тем, чтобы не обременять Йена обилием ситуаций и деталей, произошедших во время его маниакальных эпизодов, боясь шокировать его. Но прямо сейчас Микки сомневается в том, что они приняли правильное решение. — Бля, Йен, извини, — произносит Микки, прекрасно понимая, что эти слова никак не облегчат состояние парня. Ему нужно, чтобы Йен прожил эти воспоминания прямо как тогда, когда они произошли. — Я сумасшедший. Такой же, как и на всю голову ебанутая Моника, — стонет Йен, глядя на Микки глазами, полными отчаяния. — Эй, — одёргивает его парень, — да, тебе досталась эта хуйня. Были времена, когда она круто досадила тебе. Но ты всё выдержал, Йен, как и всегда. Йен делает глубокий вдох в тот момент, когда руки Микки ложатся ему на плечи. — Сейчас ты помнишь случай с вертолётом и побег с Евом. Ты помнишь, что чувствовал тогда? Помнишь, что творилось у тебя в голове? Йен кивает, определённо ужасаясь упомянутым воспоминаниям. — Это и есть мания, Йен. Теперь ты знаешь, как она ощущается, и мы знаем, как распознать её. Ты же не всегда чувствуешь себя так же, как в мании, верно? — Нет, — шепчет Йен. — Правильно, потому что тебе не плевать на своё состояние и ты заботишься об этой поеботине. Пойми, ты не сумасшедший, Йен. — Зачем ты со мной вообще возишься? — слабым голосом спрашивает парень, и, ёбаный в рот. Только не это. — Потому что я люблю тебя, — произносит Микки, возможно, чересчур грубо. — Да чё за хуйня, Йен? Я, конечно, знаю, что не помнишь всего, но сейчас ты уже должен понимать причины, почему я забочусь о тебе. Ты мой муж, и я тебя, блять, люблю! Несколько секунд парень находится в ступоре. Затем, до того, как мозг Микки осознаёт, что вообще происходит, Йен резко наклоняется и соединяет их губы воедино. Прошло почти две недели с момента их последнего поцелуя. Йен, направляясь к двери, по пути склонился над кухонным столом, сладостно целуя Микки перед уходом на работу. Но тот поцелуй не имеет ничего общего с этим. Этот полон отчаяния и страсти, и Микки мгновенно отвечает взаимностью, зарываясь пальцами в волосы Йена и прижимая его ближе. Всё его тело горит от желания; оно кипит под кожей, заставляя кровь бурлить. Он стонет Йену в рот, подстёгивая его на большее, когда тот подключает язык. Парень, видимо, решает поиздеваться над Микки, посасывая его нижнюю губу и ещё больше раззадоривая его. Он раздумывает над тем, насколько же хороша мышечная память Йена, раз его тело инстинктивно безошибочно помнит, как ублажить Микки. Затем рука Йена поднимается вверх по его ляжке и сжимает её сквозь пижамные штаны, от чего в мозгу у Микки что-то щёлкает. Не так, думает он. Не так Микки хочет, чтобы произошло их воссоединение — на диване в гостиной с Йеном, полным отчаяния и страха. — Йен, — выдыхает он. Йен мычит ему в шею, где оставляет влажную дорожку поцелуев. — Йен, — чуть твёрже произносит Микки. — Да подожди же ты, Йен. Парень отстраняется, и Микки чуть было не поддаётся его чарам. Порозовевшие щёки, опухшие губы, растрёпанные волосы — Микки пол своей жизни жаждет этого мужчину. И будет продолжать ещё вечно. Он будет рядом вечно. Так что не сейчас. Микки пытается выровнять дыхание, делая глубокий вдох и робко улыбаясь Йену, который из-под похотливо полуоткрытых век смотрит на него. — Нам нужно остановиться, — шепчет Микки, проводя большим пальцем по щеке Йена. — Не будем заходить так далеко. Йен начинает препираться, в принципе, чего Микки от него и ожидал. — Я всего лишь хотел показать тебе- — Я знаю, — мягко перебивает его Микки. — Но можно показать и другими способами. Просто будь рядом со мной, мужик, и, в конце концов, мы всё выстоим. Йен кивает и тяжело дышит через нос, выглядя слегка потерянно. Он колеблется, будто осознавая, что сейчас следующим шагом является вернуться в кровать, чтобы продолжать лежать там в полном одиночестве, чего он совсем не хочет. Микки ухмыляется и подталкивает его, укладывая к себе на грудь. Какое-то время Микки лежит в таком положении, проводя пальцами сквозь пряди волос Йена и слушая, как его дыхание постепенно восстанавливается. Да, наутро у них будут болеть шеи и спины, но, проваливаясь в сон, Микки понимает, что в данный момент ощущает то самое спокойствие, о котором уже почти успел позабыть. - Микки слегка подталкивает Йена локтем, чтобы разбудить, когда солнце уже возвышается высоко в небе, освещая Саутсайд. — Эй, соня, проснись и пой, — бубнит он, выбираясь из-под своего огромного мужа, чтобы встать с дивана. — Есть у меня одна идейка. Йен раздражённо стонет, но всё же послушно встаёт и позволяет парню доволочить себя по лестнице на второй этаж, чтобы почистить зубы и сменить одежду. Микки разглядывает его в отражении зеркала, пока они приводят в порядок гнёзда на голове: Йен выглядит уставшим, но, слава богу, не приготовившимся залезть обратно в кровать и провести там следующие пару дней. Микки заливает в термокружку немного кофе и, поддерживая Йена за локоть, выходит вместе с ним на улицу. Они бредут по родному району в сонной, комфортной тишине, то и дело передавая друг другу горячий напиток. Йен в непонимании поднимает бровь, когда видит, что они приближаются к бейсбольному полю, но, так и не произнеся ни слова, перепрыгивает через забор и направляется вслед за Микки к дагауту. Тот, в свою очередь, хитро ухмыляется, глядя на него, а затем жестом показывает ему сесть на лавку. Летнее солнце начинает прогонять утреннюю прохладу, и Микки, потерев бровь, поворачивается лицом к Йену. — Ты помнишь какие-нибудь события, связанные с этим местом? Йен прикрывает глаза, пытаясь отыскать в своём мозгу подходящие воспоминания. Когда он открывает их, его лицо становится немного серьёзнее. — Тут я заехал тебе по лицу, — утверждает он. — Ага, — смеясь, произносит Микки, — ты ещё тот, блять, говнюк. Но я, ясен хуй, тоже тебе хорошенько вдарил. Йен не выглядит впечатлённым. Микки подавляет стон отчаяния — ладно, Йен просто пока что не осознаёт важность этого места, ещё слишком рано. Это место: оно целиком и полностью принадлежит только им. Место, ассоциирующееся с временами, когда они пребывали на самом блядском днище, и вместе с тем с самыми прекрасными ночами их юности. Нанесённые друг другу в порыве злости удары и поцелуи с привкусом железа; подтягивания, выпитое залпом пиво и жёсткий секс. Это место пиздец какое значимое для них обоих, оно историческое. — Помнишь что-нибудь ещё? — ласково спрашивает Микки, подталкивая Йена плечом. Он кивает, на лице тут же появляется небольшая улыбка. Микки интересно, какое воспоминание всплыло у него в мыслях. Он пододвигается ближе к Йену, полностью разворачивая к нему своё лицо. — Мы повидали много хуйни, мужик, — произносит он. — Мы миллион раз причиняли друг другу боль и не хотели понять друг друга. Иногда мы заставляли проходить друг друга и самих себя через полнейший ад. Он делает глубокий вдох. Йен, не моргая, наблюдает за ним, глазами изучая его лицо. — Но знаешь, блять, что? Мы были невъебенно счастливы. А сейчас мы вообще достигли вершины нашего счастья. А всё знаешь, почему? Да потому что мы ценой своих страданий сумели вскарабкаться наверх. И я с уверенностью могу сказать, что мы заслуживаем этого. Мы работаем над собой. И будем продолжать работать. Микки тянется к руке Йена; тот мгновенно хватает его ладонь, подносит её к своим губам и нежно целует. Затем он опускает их крепко сцепленные вместе руки на своё колено. — Я не знаю, чем всё закончится, Йен, — признаётся Микки. — Я не знаю, какие моменты ты вспомнишь следующими или какие ты уже никогда не вспомнишь. Но я всегда буду рядом, мужик. Йен тяжело сглатывает и крепче сжимает ладонь Микки. — Я тоже, — мягко произносит он. — У меня… у меня в голове нет всей нашей истории от начала до конца, я знаю. Но я также знаю, кем ты был для меня. Кто ты сейчас для меня. Хочу, чтобы ты знал, что я тоже всегда буду рядом, Микки. В ответ улыбка парня становится всё шире. Это именно те слова, которые он так хотел услышать от Йена. Присутствие, прикладывание усилий. И Йен смог побороть свои комплексы и травмы, ебать в рот механизм его мозга, который вновь и вновь посылает ему новую порцию причин для самоненависти. Он сможет преодолеть их ещё раз. — Я не буду врать тебе, мужик, но к тебе вернётся ещё немало пиздецовых воспоминаний. Просто… пообещай мне, что попробуешь не хуесосить себя за них. Ну, и меня тоже, — быстро добавляет он, только наполовину шутя. Йен заливается смехом настолько громко и сильно, что его плечи бьются в самых настоящих судорогах. Эта картина завораживает Микки, он сидит, затаив дыхание и любуясь тем, как Йен снова смеётся в их месте. — Честное слово, обещаю, Мик, — говорит он, как только успокаивается. Микки всегда знал. Микки знает, что готов ждать Йена всю свою жизнь, как и знает то, что Йен всегда будет возвращаться к нему. Как бы подтверждая заключение такой сделки, он наклоняется и сокращает дистанцию между ними. Поцелуй значительно отличается от того, который произошёл прошлой ночью. Никакой спешки, напряжения или щекотливой паники. Этот поцелуй медленный, сладостный и полный надежды. Микки вкладывает в него максимум своего обещания. Я люблю тебя.