***
Приятно было навсегда расстаться с опостылевшим Южным полюсом — этой ледяной пустыней, которая яростно ненавидела огненных воинов и стремилась заморозить их насмерть. Настроение Зуко улучшилось сразу, как только они отплыли от берега. Теперь его уже не отошлют из дворца надолго — последним оплотом, до сих пор не взятым армией огня остаётся поселение магов воды на Северном полюсе, однако с силой Катары оно будет быстро уничтожено. Принц надеялся, что Озай позволит ему использовать их пленницу для этой миссии. Он спустился в свою каюту и сразу же увидел на довольно широкой кровати Катару — закутанная в тёплый плащ она сидела на самом краешке и казалась немного удивлённой. — Не ожидала, что я разделю с тобой каюту? — поинтересовался принц, оглядываясь. Ро организовал тут всё на вкус Зуко: у покрытой красным одеялом кровати — стол с письменными принадлежностями, графином вина и серебряными кубками, на стене — удобные крепления, на которые можно повесить дао-мечи, и, конечно, на полу стояла пара сундуков с одеждой и важными документами. Катара на постели — как последний штрих. Пожалуй, лучше было бы, только если бы она ждала Зуко обнажённой. — Я думала, вы больше не захотите меня видеть, — отозвалась Катара холодным тоном. — Так мы снова на «вы»? Катара пожала плечами: мол, могу и неформально к вам обращаться, если настаиваете. Пожалуй, так действительно лучше. — Ты была несправедлива ко мне в прошлый раз, — заметил Зуко, разливая вино по кубкам и протягивая ей один из них. Катара повертела в руках кубок, на котором были изображены языки пламени, потом кинула на Зуко беглый взгляд и ничего не ответила. Снова решила играть в скромницу? На самом деле, Зуко и сам не знал, как для него лучше — если она будет резка, то разозлит его, и он ещё ненароком сожжёт свою каюту… И всё же. Зуко присел рядом с Катарой, коснулся её щеки. — Я был зол, хотел показать тебе всю силу моего гнева… но сейчас у меня очень хорошее настроение, ведь я наконец возвращаюсь на родину. И не один. Зуко хмыкнул. — Так что… я просто предлагаю тебе отпраздновать вместе со мной. — Отпраздновать? — переспросила она, слегка нахмурившись, но потом уголки её губ всё же сложились в лёгкую улыбку. — Хорошо. Выпьем вина? — Да я смотрю, ты распробовала этот напиток. Катара кивнула. — Тогда выпьем за то, что я никогда не вернусь на Южный полюс! Кажется, тост Катаре вполне понравился. Она отпила из своего бокала и заметила: — Это вино немного другое. — Да, сливовое, — потом Зуко предложил. — Может, снимешь плащ? Тебе, наверное, жарко. В её взгляде мелькнуло подозрение, однако она действительно скинула плащ, оставшись в длинном красном платье, которое Зуко на ней уже видел. Интересно, Ро раздобыл для неё всего один наряд? И где его адъютант вообще взял женское одеяние из Страны Огня в столь короткий срок? Загадочный он всё же человек этот Ро… — Могу я спросить? — прервала молчание Катара. Они сидели очень близко друг к другу, однако Зуко больше не касался её — он, конечно, хотел близости с Катарой, но немного позже. А сейчас… можно и поговорить. Собственная сдержанность казалась ему весьма приятной — Катара больше не сможет обвинить его в недостатке благородства. — Хорошо. — Что ты приказал сделать с моей деревней? Я видела пленных, а остальные… Не самая приятная тема для такого хорошего вина, но ладно. Зуко прошёлся взглядом по лицу Катары, на котором так легко читалось волнение. Он вспомнил, сколько раз видел её защищающей свою деревню, своё племя. Сильная и прекрасная. Яростная и безжалостная. Но теперь она послушна его воле — и даже сейчас, когда Катара думает, будто увлекает его в свои сети, он лишь играет с ней. Но при этом всё же остаётся обходительным. Полностью довольный собой, Зуко выпил ещё немного и наконец ответил на вопрос: — Мы убили всех, кто оказывал сопротивление, но есть и те, кто сдался — наверное, всего в поселении осталось человек тридцать. Я велел небольшому отряду следить за ними. — Тридцать, — пробормотала Катара, кубок в её руке дрогнул. Легко было догадаться, что именно её взволновало. Когда Зуко в первый раз приехал на Южный полюс, там жило примерно две сотни человек — правда, многие из них были стариками или детьми. Но всё же… — В основном это воспитанники приюта и их воспитатели, — объяснил Зуко. Ему хотелось, чтобы Катара знала — он запретил своим воинам трогать детей. Она должна убедиться в том, что у него есть свои понятия о чести. Катара кивнула, а потом произнесла печально, глядя на носы своих тёплых туфель. — Вы ведь тогда напали на приют только, чтобы выманить меня. — Да. Очевидный ответ. Катара подняла голову и встретилась с Зуко взглядом: — Генерал или кто он там… который был здесь до тебя, часто делал приют своей главной целью… Постоянно искал одарённых детей. Так вот, к чему она вела. А Зуко уже почти забыл об этом — сам он такие операции не проводил, полагая, что полковник Лао давно отловил и вывез всех юных магов воды, живших в приюте. Но он читал отчёты о тех нападениях, когда только приехал на Южный полюс. Хама защищала приют со всей самоотверженностью, однако даже она не могла справиться с несколькими группами солдат, нападавших на иглу с разных сторон. Почти в каждом отчёте сообщалось о пойманных детях, а также об убитых. Зуко высказал предположение: — Ты… выросла в приюте? — Да. Вдруг Катара встала, сама взяла со стола графин и налила себе полный кубок. Выпила, а затем продолжила: — Но когда-то у меня был дом и родители. — Я понимаю. Губы Катары искривила болезненная усмешка: — Вряд ли. Зуко отчаянно захотелось доказать ей, что она ошибается, считая его бесчувственным и недалёким. Она ведь наверняка именно так думает, раз смотрит с пренебрежением. Сейчас, стоя в неверном свете свечей, с кубком в руке, слегка прислонившись к столу, Катара снова казалась Зуко сильной и властной — тёмные волосы струились по её плечам, алое платье идеально облегало фигуру. Красивая женщина, которая будто делала одолжение Зуко тем, что разговаривала с ним. — Ты ничего обо мне не знаешь, — сердито заметил он. — Я знаю, что ты пленил Аватара, что несколько лет терроризировал мой народ, что… Зуко поднял руку: — Довольно. Ты при каждом удобном случае перечисляешь мои так называемые преступления. Думаешь, это входит в обязанности любовницы? Внезапно Катара рассмеялась: — Нет… кажется, обвинительница из меня выходит лучше, чем соблазнительница. Зуко подхватил её смех — и правда. Но всё же она была притягательна. — Налей и мне, — протянул ей свой кубок Зуко, потом добавил желая уязвить её, поставить на место, чтобы не воображала себя святой. — Знаешь, на твоей совести ведь немало убийств — возможно, даже больше, чем на моей. К его удивлению, Катара не стала спорить. Она обвела пальцем выбитое на кубке серебряное пламя и сказала: — Да, наверное, так и есть. Лично я убила больше людей, чем ты. Но… ты отдавал приказы, а значит, несёшь ответственность за злодеяния своих подчинённых. — Ты… Катара перебила его: — Я не пытаюсь оправдываться. Ты… даже не представляешь, какая я… Однако не так уж важно, кто из нас хуже. Понимаешь? Пожалуй, Зуко понимал, хотя признавать это было неприятно. И что она хотела сказать под «даже не представляешь, какая я»? — Иди сюда, — позвал он, и когда Катара оказалась в зоне досягаемости, усадил её к себе на колени. Катара протянула Зуко его кубок, но тот, поддавшись моменту, просто приоткрыл рот: — Напои меня. Свой кубок, явно пустой, Катара оставила на столе, поэтому теперь она одной рукой обнимала Зуко за шею, а другой предлагала ему вино, которое Зуко пил жадными глотками — казалось, это было лучшее вино в его жизни… А ещё от Катары так хорошо пахло, и она была столь тёплой. — Хватит, — сказал Зуко, и тогда Катара допила остатки вина из его кубка. Он осторожно накрутил несколько её локонов на свои пальцы. Их лица были так близко друг к другу, а губы Катары, потемневшие от вина, напрашивались на поцелуй. Но он всё же сначала хотел сказать ей: — Ты ошибаешься. Я хорошо знаю, как ты выглядишь, когда убиваешь. Я столько раз видел тебя… — и тише, почти выдыхая слова ей в губы. — Под полной луной ты была особенно прекрасна. Ты ведь наслаждалась своей магией? Кровью, смертью… Катара вздрогнула и определённо хотела отвести взгляд, но всё-таки не поддалась искушению. В её серо-голубых глазах Зуко прочитал ответ. У него закружилась голова — то ли от собственной правоты, от того, что разгадал её тайну, то ли от выпитого вина. — Наверное, я уже тогда захотел тебя, просто… Явно поражённая его признанием, она резко вздохнула и попыталась поцеловать его, но Зуко увернулся, желая продолжить игру чуть дольше. Катара заёрзала у него на коленях — недовольная и дразнящая. — А ты? — спросил Зуко. — Я… — она придвинулась ближе и точно ощутила, как он возбуждён. — Я ненавидела тебя… и сейчас ненавижу. Чего он ещё ожидал? Но вместе с тем её слова прозвучали так игриво, к тому же Катара, распалённая вином и, как надеялся Зуко, близостью с ним, продолжила, выдыхая ему в шею: — Но то, как ты ласкал меня тогда… я не могу выкинуть это из головы. И я хотела… хотела, чтобы потом ты был немного медленнее. Мне хотелось почувствовать… — Как пожелаешь, — и Зуко наконец поцеловал её, предвкушая будущее удовольствие. Былое намерение сделать Катаре больно, показать ей, каким грубым он может быть, растаяло под влиянием её сбивчивого признания… или вина? Зуко не хотелось анализировать. Путешествие домой началось очень приятно — вот что главное.***
На следующее утро Катара проснулась первой — она открыла глаза, увидела рядом спящего принца и зажмурилась. Сразу же вспомнилось всё, что произошло между ними ночью, как он покрывал поцелуями её тело, пока его рот не оказался прямо между её ног… Это было так смущающе, а уж думать о подобном сейчас. Катара прикрыла глаза рукой, будто желала спрятаться от той себя, что, забыв всякий стыд, наполняла каюту стонами, и просила принца не останавливаться. «— Принц… Он прервал ласки, от которых у неё так сладко кружилась голова, и сказал: — Зови меня по имени. — Нет… я не могу. — Почему? — он усмехнулся. — Это просто: Зу-ко. — Нет, ужасно сложно. Катара не хотела сдаваться. По имени зовут самых близких, самых дорогих. А он, пусть и оказался у неё между ног, всё равно — враг. — Но ты попробуй, — настаивал он, не желая продолжать. Хитрец. Ей так не хватало… Так хотелось… Принц потребовал: — Назови меня по имени. Иначе не продолжу. Катара пообещала себе, что раскаиваться будет утром. Она вытолкнула из себя отрывистое: — Ладно. И тогда он вернулся к своему восхитительному занятию, а Катара, погрузив руку в его распущенные чёрные, точно беззвёздная ночь, волосы, простонала: — Зу-ко, Зу-ко, Зуко!» И вот утро наступило, обрушив на неё все ощущения ночи — столь восхитительные, столь неизведанные. А Зуко… принц лежал совсем рядом, и его густые, так манившие её волосы разметались по подушке — они золотились под солнечными лучами, пробравшимися в каюту через круглое оконце. Катара протянула руку, желая дотронуться до шёлковых прядей, и замерла. Нельзя. Одно дело — ночью и совсем другое — сейчас. «Я ненавижу его. Я не могу… считать его привлекательным». Катара вздохнула и, презирая своё тело за слабость, стала перечислять про себя все преступления принца. Под этот мрачный мысленный аккомпанемент она осторожно выскользнула из кровати и подошла к столу, на котором стояла бутыль с вином. Катара наполнила кубок, пытаясь не думать о том, что они оба пили из него, и начала жадно глотать вино. Если она опьянеет, то уже не будет разрываться от жгучего стыда. И когда принц проснётся, то найдёт её весёлой, податливой — то, что нужно для её роли любовницы. Выпив кубок, Катара потрясла бутыль — вроде бы на дне ещё было немного напитка, но явно маловато для того, чтобы пережить весь день. — Пьёшь с утра пораньше? — настиг её голос принца. Катара была не готова к встрече с ним. Вылезая из кровати, она даже ничего не накинула на себя, потому что боялась его разбудить. И вот стояла посреди каюты абсолютно голая с практически пустой бутылью вина в руке. Принц ощупывал её сонным взглядом — он жмурился и выглядел таким… беззащитным. Очень странно. Катара поспешно попыталась прикрыть ладонями самые интимные части своего тела, и принц тут же рассмеялся. — Ты серьёзно? Она ничего не ответила — накрывшее её смущение, конечно, было иррациональным и неуместным, однако… «Да уж, надо было выпить больше вина». Принц со вздохом выбрался из постели и, подойдя к Катаре, попытался взять её за руку. О, духи, он ведь тоже был совсем голый. — Катара, — он всё же завладел её правой рукой, и груди Катары оказались обнажены. — Честно, я не понимаю, как в тебе сочетается столько всего… Она не поняла толком, о чём он. Однако всё-таки позволила принцу подтолкнуть себя к кровати. Они присели на смятую постель и несколько мучительно долгих секунд смотрели друг на друга, пока Катара, воспользовавшись моментом, не вырвала из хватки принца свою руку и не прикрылась одеялом — да и принца заодно закрыла по пояс. — Значит, вот как ты хочешь, — начал он. — Страстные ночи и дни, в которые ты будешь напиваться и прятаться от меня за одеялом. — Ну когда я напьюсь, то перестану прятаться, — пообещала Катара, сама понимая, что это звучит сомнительно. Принц скривился: — Неужели при свете дня я тебе настолько противен? Катара пожала плечами. Ответ был куда хуже: при свете дня она сама себе была противна. А принц… — Дело не в этом. И разве ты не радовался тому, что я начала наслаждаться вином? Он нахмурился: — Ты меня не проведёшь. Я не хочу делить постель с вечно пьяной женщиной. Это отвратительно. Катара крепче вцепилась в одеяло: — Значит, таково твоё условие — никакого вина? Он долго не отвечал, хотя, кажется, вопрос был довольно простой. И о чём задумался так крепко? Наконец принц протянул к Катаре руку так, будто надеялся на рукопожатие. — Слушай… что если мы пообещаем друг другу, что происходящее на корабле, здесь и останется? Тогда ты не станешь напиваться с самого утра и прятаться от меня за одеялом? Этот его жест показался Катаре довольно забавным, а вот предложение… позволить себе всё, оставить мысли о разделяющей их вражде на берегу и забыться, получать удовольствие, пока они не доберутся до столицы Страны Огня, а затем снова вернуться к ненависти. Сможет ли она? Трудно сказать. Но как иначе ей отыграть свою роль? Вдруг он вовсе выгонит её из своей каюты, тогда ни о каком постепенно формирующемся доверии речь, конечно, идти не будет. Да и в целом… как же заманчиво звучат его слова… ведь она знала теперь, сколько удовольствия может доставить ей принц. И, по правде говоря, была не против ответить ему взаимностью. А раз так… — Хорошо, — Катара подала ему правую руку, левой по-прежнему придерживая одеяло. — Назовёшь меня по имени? — усмехнулся принц, целуя её пальцы. Катара ответила ему улыбкой. — Возможно… И всё-таки позволила одеялу соскользнуть вниз.***
Катаре и самой порой казалось, что в ней живут две женщины: одна — жадная до наслаждений, страстная, она хотела взять всё возможное от этой морской поездки и ничего не стеснялась; вторая — робкая, с трудом забывающая о стыде, о том, с кем именно она делила свои удовольствия. И хотя день ото дня первая всё больше брала вверх, вторая иногда показывалась и корила Катару за то, что она наслаждалась происходящим, а не покорно сносила всплески страсти принца. Катара знала: первая связана с магией крови, потому что такое безумное удовольствие, упоение моментом раньше охватывало её лишь в моменты колдовства при полной луне. Хама наверняка могла бы подсказать Катаре, действительно ли убийства и занятия любовью столь тесно связаны, но старая ведьма молчала. «Возможно, это знак? И пора завязывать с выдуманными диалогами?». Катара задумалась об этом в ожидании Зуко. Она сидела на кровати и читала свиток, посвящённый приключениям некого солдата из Страны Огня по имени Шао — с бедолагой всё время что-то случалось. В основном — забавное, но вот прямо сейчас Шао остался наедине с некой Красавицей из Царства Земли. Мысли Катары тут же свернули к её собственному опыту… Зуко показал ей, каким сильным может быть чувственное удовольствие, и Катара хотела ещё и ещё… Зуко и сам распалялся и брал её, пока у него хватало сил. Он учил её, как правильно ласкать его, особенно любил, когда она проходила языком по шрамам на его мускулистом теле. Катару и саму заводило ощущение бугристой кожи — она представляла, как принца резали, как он горел… Когда она впервые коснулась пальцами шрама на лице Зуко, то принц на мгновение напрягся, точно открывал ей нечто очень личное. «— Ты красивый, — сказала она тогда, хотя всегда считала его уродливым. Но в этот момент Катара не лгала — здесь, сейчас он будто превратился в совсем другого Зуко, и он действительно был прекрасен. Ей нравилось также бесконечно трогать его шелковистые волосы, нравилось прижиматься к его сильному телу, нравилось, когда они сливались, и всё остальное исчезало уже окончательно и бесповоротно — даже эта каюта переставала существовать». И сегодня, сегодня ей хотелось попробовать кое-что… Идея пришла Катаре в голову, пока она смотрела на висящие на стене дао-мечи. Странно, кстати, до этого момента она вообще не обращала на них внимания. Дверь скрипнула, и в каюту зашёл Зуко. — Капитан говорит, что послезавтра мы прибудем в столицу. Катара впилась пальцами в ни в чём неповинный свиток — мерное покачивание, к которому она привыкла, вдруг превратилось в могучую, пугающую силу, заставившую ноги Катары подкоситься. Послезавтра… И придётся вспомнить, ради чего всё это затевалось, придётся столкнуться с Хозяином Огня и его приказами. Придётся… Зуко приблизился к Катаре, коснулся её плеча: — Сегодня мы можем взять побольше вина, закусок… Я прикажу, чтобы нас никто не тревожил. Что это? Уступка ей? Или для него тоже мучительно думать о том, что привычный мир удовольствий и откровенных разговоров разобьётся в дребезги? Или, может, Зуко думает, будто бы она действительно успела забыть, кто он и что сделал? Его предложение было приятным, однако прямо сейчас Катаре не хватало воздуха. Вся привычная обстановка каюты — кровать, стол и стул, сундуки с одеждой… Всё это давило на неё, стены сужались и хотелось кричать. — Давай… сначала прогуляемся по палубе, — предложила Катара, надеясь, что свежий морской воздух поможет ей прийти в себя. — Хорошо, — кивнул Зуко, в его взгляде читалось беспокойство, и Катара вдруг подумала: как хорошо было бы, если бы между ними не пролегло столько крови и боли, если бы она могла доверять ему, если бы она сама не обманывала его… «Это ведь лишь обман?» Они вышли на палубу — как и в их прежние немногочисленные прогулки, Катара сразу почувствовала приятную, освежающую прохладу — ветер тут же начал играть с её волосами, да и причёску Зуко не оставил без внимания. Несколько раз пройдясь взад и вперёд по палубе, они остановились у корабельного борта. Бескрайнее море уже погружалось в густой вечерний полумрак, ни одного, даже самого малого клочка суши, не было видно на горизонте, и с губ Катары невольно сорвалось: — А капитан не ошибается? Жалкий вопрос. Не стоило его задавать. Она вцепилась крепче в борт корабля, а Зуко накрыл её ладонь своей. — Вряд ли. Он знает своё дело. В полной тишине, нарушаемой лишь плеском волн, Катара вглядывалась в безразличную к её тревогам морскую пучину, будто там можно было найти ответ. «Чего ты ищешь? Всё ведь очевидно: принц — твой враг. И тебе полагалось прокрасться в его сердце. Ты справилась?» — странно, Хама всё-таки подала голос. Но Катара не знала, что ей ответить. Что сказать самой себе. Она перевела взгляд на стоявшего рядом, всё ещё державшего её за руку Зуко. Его ладонь была тёплой большой — с длинными аристократическими пальцами. Одетый в тёмно-бордовую военную форму, он выглядел подтянутым и строгим, однако в уголках его губ затаилась улыбка — он искоса смотрел на Катару, и от этого взгляда — пусть то и было совершенно неправильно — становилось тепло на душе. Сильный порыв ветра приподнял аккуратный хвост Зуко, в который тот всегда укладывал свои длинные шелковистые волосы, и дёрнул так, будто хотел оставить принца лысым. Зуко поморщился и попытался поправить хвост одной рукой. А Катара поняла, что его предложение оставить всё на корабле совершенно бессмысленно. Может, у самого Зуко это и получится, но Катара ничего не сможет забыть. Даже когда наконец отомстит, когда убьёт его… — Катара… Как он всегда произносит её имя — будто это магическая формула. Никто никогда не вкладывал в её имя столько смысла. «Но разве это имеет хоть какое-то значение? Вскоре вы окажетесь на берегу, а тебе нужно будет сделать всё, чтобы убить его. Верно?» — Что? — откликнулась она, пытаясь отделаться от назойливых и мрачных мыслей, звучавших в её голове голосом Хамы. — Скажи, чего бы ты хотела? — Хотела? — переспросила она, не очень понимая, о чём он… О постели? Зуко объяснил: — Я имею в виду из вещей… ну, знаешь, моя мама любила расшитые цветами платки — у неё была целая коллекция. Он до этого никогда не заговаривал о своей матери, а сейчас упомянул её так легко. — Кхм, — протянула Катара. — Неожиданный вопрос… но, знаешь, — с трудом она припомнила кое-что подходящее. — В детстве я мечтала о серебряном платье — таком красивом, будто сотканном из лунного света. — А я думал, ты всегда хотела носить лишь синее, — поддел её Зуко. — А ты родился в красной военной форме? — в тон ему ответила Катара, и когда он улыбнулся, стало так приятно. Катара знала, что не очень-то умеет шутить. Вот Сокка мог — особенно раньше, в детстве. А шутки Катары в основном считались неудачными, и, если задуматься, Зуко был первым человеком, которого её подколки веселили. — Кстати, — спросила Катара, ощущая, как ветер пробегает по её лицу. — Давно хотела спросить, где Ро взял все те платья, которые я тут ношу? Сейчас на Катаре было довольно тёплое бордовое платье длиной ниже колен, с высоким воротом. Наряд украшали несколько цветов, вышитых золотых бисером. — Понятия не имею. Ро лучше не задавать вопросы, — нарочито зловещим тоном сказал Зуко, и Катара искренне рассмеялась. Постепенно на палубе становилось всё темнее и холоднее, надо было возвращаться в каюту, но Катара не могла сдвинуться с места, точно её заворожили. — Ты замерзаешь, — заметил Зуко, повернувшись к ней и потрогав ладонью её щёки. Необычный жест. — Ещё немного, — попросила Катара, а потом подняла на него взгляд. — Скажи… а чего бы ты хотел из вещей? Зуко пожал плечами: — Да ничего. У меня всё есть. — Но, — её голос дрогнул. — Ведь ты получишь что-то, когда отдашь меня своему отцу. На мгновение его лицо исказилось, он посмотрел за плечо Катары: — Может, не будем сейчас об этом? — И всё же. Мне интересно, чего я стою, — не удержалась от колкого замечания Катара. «Да, почаще напоминай самой себе, что ты его пленница, что он лишил тебя свободы, что он везёт тебя в подарок отцу. Ведь это он должен увлечься тобой, а не наоборот». Впрочем, Катара не была уверена, что подобные реплики способствуют укреплению привязанности принца к ней… Судя по всему, она испортила ему настроение. — Я стану генералом, — сухо сказал Зуко, их руки разъединились. — Но главное — Хозяин Огня сделает меня официальным наследником престола. Тишина, разлившаяся между ними, была напряжённой, колкой. Катару так и подмывало сказать холодно и зло: «Достойная награда». Но она, прикусив губу до крови, смолчала. — Пойдём в каюту? — спросил принц резко, и Катара кивнула, пытаясь отделаться от образа Зуко с большой золотой короной на голове.***
Время исчезло, растворившись в реках вина и иступлённых, безудержных ласках. Зуко хотелось забыться. Хотелось поверить, что на свете действительно больше нет ничего, кроме их каюты. Хотелось выкинуть из головы то, какой отстранённой стала Катара, когда услышала о его награде. В прошедшие дни Зуко почти не думал о том, кем они на самом деле приходились друг другу. Он также выкинул из головы то, что Катара наверняка напросилась ему в постель лишь ради нелепого плана мести. Им было хорошо вдвоём — лишь это имело значение. Катара оказалась отзывчивой, нежной, но в то же время — страстной, готовой к экспериментам. Стыдливость в ней сочеталась с ненасытностью, и Зуко нравилось распалять её, срывать те маски, за которыми она пряталась. Но после диалога на палубе, свернувшего не туда, им понадобилось слишком много алкоголя, чтобы оставить тягостные мысли. В итоге под утро Катаре стало плохо — её вывернуло прямо на пол. Когда Зуко почувствовал запах рвоты, то и его замутило. Тем временем Катара уснула и едва не упала в собственную блевотину — пришлось оттащить её к тому краю кровати, который примыкал к стене. Потом принц с трудом влез в штаны и, непрестанно восхищаясь своей отвагой, выбрался из постели, добрался до двери и позвал незаменимого Ро. Сообразив, в чём дело тот быстро принёс таз с ледяной водой, а потом — чай по антипохмельному рецепту дяди Айро. Зуко мало знал своего дядюшку, погибшего при осаде Ба Синг Се более десяти лет назад, однако тот поделился рецептом антипохмельного чая с единственным сыном — Лу Теном (и для Лу Тена это знание оказалось незаменимым), а тот уже передал мудрость Зуко. Пытался просветить и Азулу, но она заявила, что никогда не пьянеет. Зуко обтёр рот Катары смоченной в воде тряпкой, чтобы убрать налипшие на губы комочки неизвестно чего. Девушка не проснулась — может, это пока и к лучшему. Принц умылся ледяной водой, выпил залпом несколько чашек чая, от чего его тут же вырвало в заранее приготовленное ведро. Дальше — снова противный чай, но на этот раз без тошноты. Чувствуя себя уже гораздо более трезвым, Зуко сел на краю кровати и посмотрел на Катару — одеяло, в которое он её закутал, сбилось, обнажив металлический браслет, сковывавший её руку. Впервые Зуко задумался о том, что подавляющие магию браслеты наверняка натирают кожу Катары. Жаль. Кожа у неё такая нежная, гладкая, будто созданная для поцелуев. Зуко прислушивался к дыханию девушки, любовался ею — здесь, в каюте, которую они делят на двоих, пока ещё неважно, кто есть кто. Разве что браслеты напоминают о положении Катары. Но во дворце всё наверняка станет ещё хуже, ведь Катара достанется Хозяину Огня как оружие, как учитель. А Зуко… «Могу ли я продолжить нашу связь в столице? — он дотронулся до разметавшихся по подушке волос Катары. — Наверное, да. Отец ведь ничего не говорил на этот счёт…». И тут Катара вдруг зашевелилась, не открывая глаз, стала искать руками одеяло, пробормотала: — Холодно. Зуко поспешил укутать её одеялом, но, кажется, это не слишком помогло — Катару явно знобило. Тогда принц изменил позу — тоже нырнул под одеяло так, чтобы Катара могла прижаться к нему, обнял её одной рукой, надеясь согреть. И повинуясь сиюминутному порыву, нежно поцеловал девушку в лоб: — Всё будет хорошо, скоро тебе станет лучше. Катара прижалась к нему очень тесно, точно он был её единственной надеждой в этом мире — и у Зуко на сердце вдруг стало так тепло… захватывающее ощущение. Он дождался, когда она согреется, расслабится и уснёт, а уже потом сам закрыл глаза.***
Катара, тоже выпившая несколько чашек антипохмельного чая, полностью протрезвела к вечеру — Зуко с несвойственным ему умилением наблюдал, как она, ещё не до конца проснувшаяся, с не расчёсанными волосами, наспех стянутыми в неаккуратную косу, сидела на кровати, скрестив ноги, и ела принесённый им бульон. На Катаре была надета его чёрная рубашка с золочёнными пуговицами. Девушка подкатала рукава, и теперь в глубине металлических браслетов, опоясывавших её руки, поблёскивали огоньки горевших в каюте свечей. — Вкусно? — поинтересовался Зуко, который сам ограничился чаем — обычным, а не антипохмельным. — Да, — сдержанно ответила Катара, явно пребывающая в своих мыслях. Каждый раз, когда она встречалась с Зуко взглядом, в её серо-голубых глазах мелькало такое выражение… будто она искала что-то в Зуко, хотела в чём-то убедиться. Впрочем, принц её понимал… Он видел Катару столь разной: ведьмой крови, легко отбирающей жизни и наслаждающейся своей силой, а потом — несчастной, отчаявшейся пленницей. Он видел, как она неумело пыталась сыграть несвойственную ей роль соблазнительницы и как красива была, когда действительно наслаждалась близостью. А прошлой ночью… прошлой ночью он видел её хрупкой и слабой, нуждающейся в заботе. И вот сейчас в его рубашке она выглядела совсем домашней, будто их с Зуко связь была настолько крепкой, что внешнее отошло на второй план. Это завораживало. Идиллию нарушила сама Катара. Поставив тарелку на поднос, стоявший на кровати, она обратилась к Зуко, явно стараясь звучать по-деловому, не оставляя ни следа от иллюзии домашности: — Слушай, ты ведь так и не объяснил, зачем везёшь меня в свою столицу. Что конкретно я там буду делать? Снова... убивать людей? Принц не ожидал, что она поднимет именно эту тему — думал, Катара будет говорить о собственном опьянении, возможно, выскажет недовольство… И он даже не знал, рад ли тому, что ошибся. Пожалуй, разговор об алкоголе действительно дался бы ему проще. И под пытливым взглядом Катары Зуко, сидевший напротив неё на стуле с витой спинкой, объяснил: — Понимаешь, Хозяин Огня… мой отец… он хочет овладеть магией крови. Катара сегодня, видимо, решила удивлять его раз за разом: услышав ответ Зуко, она громко рассмеялась. — Что? Магией крови?! — переспросила она, качая головой, — на стенах и полу каюты ещё оседали отголоски её смеха. Зуко кивнул. — Это безумие. Единицы могут овладеть магией крови — и они обязательно должны быть магами воды. Или, — она прищурилась, явно дразня его. — Я чего-то не знаю о Хозяине Огня? Вообще-то в глубине души Зуко понимал, что Катара права. Лишь Аватару подвластны все четыре стихии — правда, непонятно, смог ли бы этот измождённый долгим пребыванием в айсберге мальчишка, которого Зуко нашёл несколько лет назад, стать ещё и магом крови. И желание отца подчинить себе стихию, противоположную огню, очевидно было… странным. Но так смеяться над намерением Хозяина Огня! Это слишком дерзко. Кем она вообще себя возомнила? — Не говори так, — одёрнул Катару принц. — Хозяин Огня Озай — непростой человек, его способности велики… Катара скептически изогнула бровь: — Он — что, новый Аватар? Хотя, по правде говоря, не думаю, что Аватар освоил бы искусство крови. Как странно — они с Катарой мыслили одинаково, однако это лишь взбесило Зуко. Да и вообще зачем нужно было сейчас поднимать столь сложную тему… Голова с похмелья болела, а вымученное веселье Катары ужасно раздражало. — Я велел тебе прекратить! — он вскочил со стула, ощутил новый приступ головной боли, но вопреки этому ещё более грозно посмотрел на Катару, отчеканил, чтобы у неё не осталось сомнений. — Намерения Хозяина Огня не обсуждаются. И ты сделаешь то, что он скажет! Губы Катары скривила нервическая усмешка: — Как пожелаете, принц. Если Хозяин Огня попутно решит превратиться в летающего бизона, то я ему и в этом обязательно помогу. — Прекрати так со мной разговаривать! — взвился Зуко. — Ты не смеешь так говорить о Хозяине Огня! — Почему?! — не осталась в долгу Катара. Рассерженная, она вскочила с кровати и теперь стояла совсем близко к Зуко. — Хозяин Огня явно обезумел от собственной безнаказанности и придумал какую-то нелепость, в угоду которой ты схватил моего брата и меня… — Так, значит, вспомнила, какой я монстр? Опять… — Зуко навис над Катарой и выкрикивал оскорбления ей в лицо, на его ладони вспыхнул огонь, питавшийся гневом. — А когда выгибалась тут подо мной, тебя всё устраивало! Или, подожди… это ведь всё ради твоего гениального плана — притвориться, что хочешь стать моей любовницей под каким-то надуманным предлогом, заморочить мне голову, а потом расправиться с Хозяином Огня! Ради этого ты, видимо, переспала бы не только со мной, но и со всеми моими солдатами! Прежде чем Зуко выплюнул последнее, полное гнева слово, его щёку обожгла пощёчина — Катара врезала ему по той стороне лица, которую отец когда-то заклеймил шрамом. Затем девушка отступила на шаг и выдохнула резко: — Так… ты знал. Зуко отвёл взгляд — голова раскалывалась, и ему вдруг стало тяжело дышать, точно своей пощёчиной Катара вышибла его с корабля, и он упал на самое дно морское, причём вода вокруг была ледяной, укутывала Зуко безжалостно холодным коконом и разрывала изнутри. Огонь на его ладони погас. — Ты использовал меня, — тихо и обречённо произнесла Катара, обхватив себя руками за плечи. — Опять. — Как и ты меня, — выдавил Зуко в тщетной попытке защититься. Катара ничего не ответила — лишь смотрела так, будто разочаровалась в нём, будто что-то в ней разбилось. И Зуко мог сколько угодно повторять себе, что она сама виновата, что он просто отплатил ей той же монетой, что он всегда заботился о её удовольствии, хотя вправе был не делать этого… Однако её взгляд ранил. Он сглотнул — хотел сказать что-то, но не нашёл слов. Лишь, подойдя к двери, кинул резкое, почти отчаянное: — Не строй из себя жертву! Даже для Зуко это прозвучало фальшиво, и он скрылся, сбежал от тяжести собственных слов — точнее попытался. Надеялся оставить их, как и всю эту сцену, в каюте, но не смог. Разочарованный взгляд Катары преследовал его неотступно, раздражал и мучил. Зуко ненавидел себя за то, что не удержался и выплюнул правду ей в лицо — всю ночь он провёл на палубе, без сна. Час за часом, несмотря на боль во всём теле и ужасное самочувствие, оттачивал магические приёмы, чем явно удивил своих людей. «И, наверное, дал повод для сплетен. Они ведь не идиоты — понимали, зачем я поселил пленницу в своей каюте». Когда ночная мгла начала таять, и небосвод стал сероватым, грязно-голубым, Зуко увидел на горизонте высокую городскую стену — совсем недолго оставалось до возвращения в столицу. Сколько раз он представлял себе этот момент, как мечтал о будущем триумфе… И вот теперь, понимая, что до исполнения всех мечтаний рукой подать, он не чувствовал ни восторга, ни ликования. На душе было муторно, тускло, а ещё безумно хотелось спать. Зуко хотел бы обвинить во всём Катару — зачем она вообще начала говорить о Хозяине Огня в таком тоне?! — но не мог. Пытался и не мог. А столица Страны Огня всё приближалась.