I
Зуко удивился, когда на следующий день адъютант передал, что Катара хочет его увидеть. Странно, очень странно… Накануне она выполнила грязную работу за магов принца. После этого его воины почти захватили непокорное поселение — осталось лишь несколько мятежников, державших оборону в том самом приюте, который так стремилась защитить Катара. Кстати, интересно почему? Просто из жалости к детям? Или же она выросла там? Зуко недолго задавался вопросами — он велел адъютанту привести Катару, а сам, склонившись над листом, попытался подобрать наиболее точные выражения, чтобы описать отцу одержанную им победу. Письмо прибудет в столицу, подготовив Хозяина Огня к скорому возвращению сына-триумфатора. И тогда Озай пожалует Зуко генеральское звание и объявит своим официальным наследником, чтобы ни у Азулы, ни у Лу Тена не было иллюзий на этот счёт. Зуко твёрдо намеревался стать следующим Хозяином Огня. Такова была его судьба — ещё в дни поисков Аватара он жил надеждой на возвращение во дворец, на то, что восстановит свою честь, завоюет благоволение отца и получит полное признание собственных заслуг. Это стоило всего. И потом Зуко ведь выбрал свой жребий — перед ним будто блеснули чёрные глаза пророчицы, в воздухе запахло терпкими травами и болотной тиной… но тут его размышления прервали. — Я привёл ведьму, — громко доложил Ро, не входя в палатку. — Пусть войдёт, — крикнул Зуко. — А ты пока свободен. В эту же секунду Катара отодвинула полог палатки и зашла внутрь. Длинное тёмно-красное платье с золотым орнаментом по подолу и таким же поясом ей шло. А вот то, что она затянула волосы в большую тугую косу, Зуко не понравилось — куда красивее они смотрелись распущенными, ещё лучше развевающимися на ветру в моменты, когда Катара наслаждалась своей силой под светом луны. Забавно, как-то, что раньше внушало принцу опасения, считалось дурным предзнаменованием, теперь превратилось в интересные детали, которыми он мог любоваться — ведь Катара была у него в подчинении. Абсолютно безвредная для него и его людей. — Я хочу поговорить, — сказала Катара, подходя к Зуко. Он встал со стула и кивнул. Катара нахмурилась, но потом будто силой заставила себя улыбнуться. Эта насквозь фальшивая улыбка совершенно не сочеталась с горящим решимостью взглядом и теми стальными нотами, которые прозвучали в её голосе, когда она заговорила: — У меня есть… — она внезапно вскинула руку вверх так резко, будто собиралась ударить Зуко — могла ли она пронести с собой нож? Нет вряд ли, ей не давали в руки ничего острого — на всякий случай. И всё же Зуко инстинктивно отшатнулся, а Катара с мрачной решимостью пододвинулась к нему и положила свою ладонь ему на плечо. Это было странно. — Я… — Катаре явно с трудом давалось объяснение, однако она продолжила. — Я хочу… ну… — её ладонь переместилась на грудь Зуко. Не совладав с собой и всё-таки нахмурившись, Катара выпалила: — Яхочустатьтвоейналожницей, чтобытынеговорилбрату. Зуко недоумённо моргнул. Пару слов он, конечно, разобрал, однако, наверное, ослышался. Всё это походило на сон, причём довольно нелепый… — Что? О чём ты? — переспросил он. Катара вздохнула и на этот раз произнесла отчётливее: — Я стану твоей наложницей. А ты… ты взамен не скажешь Сокке о том… ну о том, что я сделала… с магами воды. Зуко окинул Катару внимательным взглядом. Нет, он, конечно, представлял пару раз, как она сама придёт в его палатку, чтобы отдаться ему. Уверял себя в том, что рано или поздно так всё и произойдёт — Катара не устоит перед ним. Однако… не слишком ли быстро это случилось? Да и разве так должно выглядеть соблазнение? Даже неудобно стало. И, конечно, он ни на секунду не поверил в её мотив. Что за глупость такая? Возможно, Катара действительно хочет скрыть от брата правду о своём злодеянии, но вот так сразу предлагать себя, точно для неё подобная плата — привычное дело. Нет. По неловкому поведению Катары Зуко понял: она куда более невинна, чем можно было бы предположить. Он накрыл своей ладонью её руку и почувствовал, как Катара едва заметно вздрогнула. Ей было неприятно. Вероятно… более чем вероятно, он и вовсе казался ей отвратительным. Но тогда… зачем? — Я подумаю, — сказал Зуко, глядя ей в глаза. Он не собирался больше ничего говорить, но во взгляде Катары на секунду промелькнуло столь сильное отчаяние, что он добавил. — Пока я ничего не буду говорить твоему брату. Обещаю. На лице Катары отразилось недоумение, однако она кивнула и практически выдернула руку из его хватки, отступая на шаг назад. Зуко кивнул ей, чтобы уходила и, когда Катара оставила его одного, подошёл к кровати и растянулся на ней. Желания работать больше не было да и вообще… странно. Очень странно. Зуко потёр виски, снова и снова проигрывая перед глазами нелепую сцену. Катара не хочет его — это очевидно. Будто бы даже брезгует — что задевает, конечно. И всё-таки стремится оказаться в его постели… «Учитывая то, что я заставил её убить соплеменников, объяснение может быть только одно — месть. Она, видимо, вспомнила одну из тех легенд о соблазнительных мстительницах, убивающих тех, кто причинил им зло, и возомнила себя такой героиней». Зуко хмыкнул — Катара была красива, и он с удовольствием бы взял её, но только без вот этого взгляда, горящего убийственной решимостью. Её напористая серьёзность с привкусом обречённости всё желание отбивает. «И как она собирается меня убить? Или... не только меня? Может, она нацелилась на отца? Но без сил у неё в любом случае ничего не получится. Наивная». Вскоре Зуко позволил своим мыслям направиться в куда более приятное русло. Вот Катара целует его шею, нежно касаясь язычком, потом спускается ниже и ниже, пока не встаёт на колени перед ним — послушная и на всё готовая, полная желания угодить. Возможно, если он подскажет ей, как нужно себя вести, то она не будет столь… пугающе суровой. Возможно, он покажет ей, что близость приносит удовольствие. У Зуко давно никого не было, и подобный опыт, небольшая шалость выглядели очень заманчиво. Отца вряд ли оскорбит его решение — у Хозяина Огня полно женщин, а Катара наверняка даже не в его вкусе. А вот Зуко найдёт ей применение и в этой опостылевшей ледяной пустыне и на корабле — надо же скрасить себе дорогу в Страну Огня. «Раз уж она сама вызвалась».***
Зуко всё же дописал письмо Хозяину Огня, отправил его с драконьим ястребом и, довольный собой, велел Ро привести Катару. День уже клонился к вечеру — можно было и поразвлечься. В палатку Катара вошла осторожно, на Зуко она старалась не смотреть и, кажется, порадовалась тому, что он зажёг лишь несколько свечей и вокруг царила приятная полутьма. Зуко встал с кровати, разлил по серебряным кубкам сладкое вино и, подойдя к Катаре, протянул ей напиток. — Выпей, вино поможет тебе расслабиться, — подсказал Зуко, видя, что Катара, хоть и взяла кубок, медлит, рассматривая тёмно-бордовую жидкость. — Я никогда не пробовала… вино, — тихо ответила Катара. Неудивительно. Зуко знал, что на Южном полюсе люди пьют высокоградусные настойки на хвое и кислых ягодах, название которых вечно вылетало у него из головы. Напитки эти были столь крепки, что, если Зуко выпивал их вечером, то наутро его мучило жесточайшее похмелье. Вино же дарило радость, а не страдание и делалось в лучших виноградниках Страны Огня, впитывая солнечный жар, а также сладость и терпкость трав, цветов и нежных, таящих на языке ягод — откуда столь чудесному напитку взяться в этой ледяной деревне? — Тебе понравится, — пообещал Зуко, подталкивая кубок к губам Катары. И она всё же решилась — сделала глоток, а затем сразу — ещё два. — Вкусно… — удивлённо и даже как-то радостно сказала Катара, но встретилась с Зуко взглядом и, сразу же опомнившись, прикусила губу. На лице её снова появилось неприятное для Зуко выражение мрачной решимости, обречённости. Он протянул руку и осторожно коснулся подбородка Катары, пальцем убрал каплю вина с её губ. — Я принимаю твоё предложение, — тихо сказал Зуко. — Но ты должна перестать бояться меня, понимаешь? Он указательным пальцем обвёл губы Катары по контору. — Для начала — просто расслабься. Ты… у тебя ведь ещё никого не было? Катара кивнула, подтвердив его предположение. Заманчиво… Зуко не доводилось делить постель с девственницей. К тому же Катара... если бы пару дней назад кто-то сказал ему, что ведьма крови невинна, Зуко рассмеялся бы ему в лицо. Разве в этом их дикарском племени они не предаются любви, когда только заблагорассудится? Или холод мешает? — Пожалуй, тебе стоит выпить ещё вина, — предложил Зуко и, взяв кубок из её рук, наполнил его сладковатым напитком. Затем он подозвал Катару к себе. Она выпила вино охотно, на губах её на мгновение даже показалась улыбка — правда, больше нервическая, чем радостная. Затем Катара поставила кубок на небольшой стол, где стояла бутыль с вином и шоколад — Зуко втолкнул маленький квадратный кусочек в её приоткрытые губы. Катара поддалась. Теперь она находилась совсем близко к Зуко, практически прижималась к нему и ощущение её губ на его пальцах… Приятное. Распаляющее. — Покорми и меня, — велел Зуко Катаре, надеясь, что это поможет ей расслабиться. Она кинула на Зуко короткий взгляд. Затем, отломив кусочек шоколада, положила его в рот Зуко — воспользовавшись моментом, принц облизал её пальцы. — Как вкусно, — ухмыльнулся он, приходя во всё более возбуждённое, игривое настроение. — Ты пробовала шоколад раньше? — Однажды, — ответила Катара. — Давно. Судя по её тону, за этим ответом крылось печальное воспоминание — сегодня не время для них. Зуко поцеловал Катару сначала в уголок губ, а затем — по-настоящему, притянув к себе и всё больше распаляясь. Она не сопротивлялась, но и не делала ничего. Так не пойдёт. Зуко отстранился: — Обними меня. Катара послушно поддалась — прильнула к нему, неловко завозила руками по его спине. Её прикосновения были робкими, неумелыми, но — неожиданно — будоражащими. Зуко заводила мысль о том, что раньше она никогда никого так не касалась. Не касалась ведь? Вдоволь насладившись её губами, Зуко принялся расстёгивать платье Катары — крючков и застёжек оказалось слишком много, но Катара помогла ему и вскоре предстала пред ним в одном белье: простой бежевой майке и таких же трусах — широких, как шорты. Зуко обвёл пальцами сначала кожу у края майки, затем — у края шорт. Катара слегка дёрнулась, явно смущённая. Знала бы она, что носят под одеждой некоторые дамы из Страны Огня, сгорела бы от стыда, наверное. Её реакция забавляла и казалась… милой? Нет, не того он хотел. — Раздень меня, — сказал Зуко, и она, замешкавшись на секунду, потянулась к нему. Катара раздевала его медленно — сначала сняла мундир, затем хлопковую рубашку. Дойдя до тонкой майки, Катара будто засомневалась, но всё же расправилась и с этой преградой. Она застыла, разглядывая торс Зуко, и это было… волнительно. Зуко и сам не ожидал, что будет так ждать её реакции на своё тело. Он, пожалуй, даже пожалел, что в палатке царил полумрак. Зуко положил руку Катары себе на грудь. Она встретилась с ним взглядом и, подчинившись его воле, прохладными пальцами обвела соски, а затем, опустив ладонь ниже, прошлась по его шрамам. Будоражащие прикосновения. Зуко обнял Катару и некоторое время поглаживал её по спине, а потом, забравшись под грубую ткань шорт, огладил округлую, нежную задницу. Он так долго не касался женщины… и ведь в жизни столь мало наслаждений, а это одно из лучших. Всё-таки прервав момент, Зуко немного отодвинулся от Катары, сбросил сапоги, стянул штаны вместе с исподним — провёл ладонью по напряжённому члену, глядя на стоявшую перед ним девушку. Катара сосредоточенно наблюдала за его движениями, но трудно было понять, что именно она думает. Зуко подтолкнул её к своей небольшой походной кровати, и когда Катара легла, устроился рядом, на боку — хотелось войти в неё сразу же, прелюдия и без того затянулась. Но если она будет кричать и плакать от боли, то это испортит ему всё удовольствие. К тому же… Катара казалась сейчас такой хрупкой. Зуко не хотелось ломать её. «Слишком простая задача», — внутренний голос подсказал правильный довод, хотя Зуко чувствовал: дело не только в этом. Но, отбросив все мешающие мысли, он стянул с Катары непривлекательное нижнее бельё и, устроившись поудобнее, взял в рот её правый сосок. Вместе с тем Зуко опустил руку ниже — к тому бугорку, который, судя по реакциям его прошлых любовниц, был самой чувствительной точкой на женском теле. Катара сначала напряглась от его действий — она не пыталась прикрыться, но определённо чувствовала себя некомфортно. Что же… она привыкнет. Ей понравится. Зуко принялся поглаживать, слегка надавливать, то замедляться, то ускоряться, прислушиваясь к ощущениям Катары. И вскоре с её губ сорвался тихий стон — нежный и сладкий. Куда лучше, чем в фантазиях Зуко. Он набрал темп, чувствуя, что именно этого хочет Катара. Она была столь распалённой, позабывшей стыд — выгибалась и подставлялась под его пальцы, под его губы, которые то и дело касались её груди. А потом Катара вскрикнула и, схватив Зуко за плечо, так вжала в него пальцы с короткими неострыми ногтями, точно тонула, и пыталась зацепиться за единственную возможную опору… Больше он не мог терпеть — не дав Катаре отдышаться, Зуко навалился сверху и резко вошёл в неё, одновременно впившись поцелуем в приоткрытые, манящие губы. Катара пару раз дёрнулась под ним, сопротивляясь, но затем сдалась. — Не бойся, — шептал Зуко, прервав поцелуй. — Я… мне надо… Вроде бы Катара слабо кивнула — что это было? Согласие? Или просто смирение? Зуко не хотел знать — тело отчаянно требовало разрядки. Он вдалбливал девушку в кровать, растворившись в ощущениях, сжимая её запястья над браслетами так сильно, что, наверное, мог бы сломать их… Не в силах сдерживаться, он кончил быстро и упал на Катару. Зуко закрыл глаза и уткнулся ей в шею, вдыхая тёплый девичий запах, к которому примешивался аромат разделённого ими вина. — Ммм… — пробормотала она спустя некоторое время. — Принц… Он усмехнулся, приподнимаясь: — Ты определённо можешь звать меня просто Зуко, пока мы наедине. Катара внимательно посмотрела на него, но ничего не ответила — сейчас в её взгляде не было ни пугающей решимости, ни похоти, скорее — растерянность и что-то ещё, неуловимое. Зуко заправил локон, упавший Катаре на щёку, ей за ухо. Ему всегда после близости с женщиной хотелось сказать ей что-то нежное, но в случае с Катарой это звучало бы нелепо. Поэтому он только улыбнулся и произнёс: — Сейчас прикажу, чтобы нам принесли воды подмыться, а потом ляжем спать. Катара по-прежнему молчала. Интересно, что занимало её мысли? Что она думала про свой первый раз? «Если учесть все обстоятельства, то я поступил с ней… достаточно благородно. Любой другой на моём месте просто изнасиловал бы её — и всё». Удовольствовавшись такими выводами, Зуко отдал приказ адъютанту, и вскоре в палатке появились два таза с подогретой водой. Зуко искоса наблюдал, как Катара смывала с себя его семя и собственную кровь. Невысокого роста, стройная, с аккуратными грудями, так приятно ложащимися в его ладони… Хороша. Зуко не зря овладел ею и собирался сделать это снова — Катара развлечёт его на пути в Страну Огня, а уже после поймёт, как неудачен был её план. Впрочем, Зуко готов и впредь дарить ей удовольствие, если она окажется послушной — значит, не так уж много она потеряет. И, усмехнувшись, Зуко залез под одеяло и жестом поманил Катару к себе. Спать вдвоём — всегда приятно. Жаль только, кровать маловата.***
Принц давно уснул — так беспечно… или он тем самым демонстрировал то, что вообще не считает Катару опасной, раз лишил её дара? Но она ведь видела его дао-мечи, лежавшие под кроватью! Катара могла бы протянуть руку, взять один из клинков и расправиться с принцем прямо здесь и сейчас… «Но ты ведь хотела большего, — напомнила ей Хама. — Уничтожить Хозяина Огня и всё его семейство, остановить войну. Смертью принца Зуко ты этого не добьёшься». Катара вздохнула и попыталась устроиться на небольшой части кровати — явно непредназначенной для двоих, — которая ей досталась так, чтобы не касаться принца. Задача была не из лёгких. Прошедший день выдался таким странным, почти нереальным… Она собрала все свои силы, чтобы предложить принцу себя, и никак не ожидала услышать в ответ: «Я подумаю». Разве не должен был он тут же броситься на неё, точно изголодавшийся зверь? Хама ведь говорила, что мужчины жить не могут без близости с женщиной… Или принц привёз любовницу на Южный полюс? Нет, вряд ли. Об этом бы уже давно пошли слухи. Но так или иначе, вскоре выяснилось — лишь в своих мыслях Катара чувствовала себя прекрасной соблазнительницей, а когда принц сказал: «Я подумаю», то вдруг с ужасом поняла — ей ведь нечего ему предложить. Наверняка принцу нравятся красивые искушённые дамы, а Катара… была симпатичной, как ей говорили время от времени, но понятия не имела о любовных ласках. Как ни прискорбно это сознавать, её стихией долгие годы оставалась смерть, а никак не страсть. «Хотя… почему прискорбно? Я не променяла бы свою магию крови на знания потаскухи». Днём она уже почти разуверилась в том, что её план сработает, и засыпая, подумала: возможно, это к лучшему. Не придётся падать настолько низко, а месть… может, ещё удастся придумать что-то. Главное — не отчаиваться, верно? «Говорила, что потеряла надежду, но по-прежнему хранишь её в своём сердце?» — ехидно поинтересовалась Хама. Катара не стала ей отвечать. Но как же Катара удивилась, когда адъютант принца разбудил её и велел идти за ним… Она почти не верила в то, что всё это ей не снится… Вынырнув из своих мыслей, Катара прошлась взглядом по профилю принца — тот спал на спине, укрывшись одеялом по самую шею, и она, видимо, сошла с ума, раз в какой-то момент это показалось ей… трогательным. «Безумие! Он злой, развращённый, безжалостный человек! Он не может быть трогательным», — тотчас одёрнула себя Катара. И всё же… Сегодня она увидела принца другим и не могла этого забыть, сколько ни пыталась, сколько ни кусала свои губы ради наказания. Минувшим вечером она испытала целую бурю противоречивых ощущений — смущение и возбуждение, страх и нежность, боль и удовольствие. Она не ждала от принца ласк, а уж её реакция на его прикосновения… Щёки Катары запылали, когда она вспомнила, как он подарил ей несказанное, неиспытанное ранее удовольствие. Она, конечно, ласкала себя иногда, но вечно не могла выкинуть из головы наставления приютских воспитательниц, твердивших, что это дело постыдное… Однако принц определённо не ведал стеснения и подчинил себе её тело так быстро — Катара прижала ладони к щекам, надеясь охладить их. Всегда ли мужчины ласкают так женщин перед… Сама близость сначала принесла Катаре боль — она пыталась оттолкнуть принца, но тот, кажется, ничего не заметил, потом ощущения стали ужасно спутанными: сама наполненность оказалась неожиданно приятной, но Катаре очень хотелось, чтобы принц замедлился, дал ей прочувствовать, понять… А когда она, опомнившись, думала о том, от кого именно хотела такой уступки, то ощущала отвращение к себе. Поэтому Катара — вроде бы — вздохнула с облегчением, когда всё закончилось, а странное томление, вновь охватившее её, ни к чему не привело, не переросло в удовольствие. Осталась только боль между ног. «Он использовал меня, и это ещё один повод убить его, верно?» Даже в её мыслях оправдание звучало жалко… Катара ведь помнила, как подставлялась под его пальцы, стонала… Отвратительно. «Он уродлив. Зол. Он сделал меня своей пленницей и заставил лишить жизни моих соплеменников, издевался над Соккой, а до этого он убил Хаму». Но, возможно, в том и дело — Катара по-прежнему ненавидела его со всей возможной силой, однако и своих физических ощущений забыть не могла. А это приводило лишь к одному выводу: Катара оказалась куда более испорченной, чем подозревала. «Какая же я дрянь». Она поднесла к искусанным губам руку и впилась зубами в костяшки пальцев, чтобы сделать себе по-настоящему больно. Слёз не было — не заслужила. Так Катара и лежала в темноте, слушая мерное дыхание принца и кусая свои пальцы, — боль приносила спокойствие.II
Катару разбудило ругательство — низкий мужской голос прозвучал где-то совсем близко, и она искренне удивилась, ведь голос этот не принадлежал Сокке… А потом открыла глаза, увидела, что принц Зуко сидит за небольшим столом и с ненавистью смотрит на что-то, лежащее прямо перед ним, почувствовала запах палёной бумаги в воздухе… и всё поняла. Всё вспомнила. Зачем он вообще настоял на том, чтобы они ночевали вместе на довольно узкой кровати? Спина теперь отваливается... — Проснулась? — принц оторвался от разглядывания пергамента, видимо, подожжённого, и внимательно посмотрел на Катару. — Не хотел тебя будить, но не ожидал, что ты будешь спать до обеда… Или так сильно утомилась вчера? Насмешливые нотки в его голосе взбесили Катару — напоминать о произошедшем теперь, под светом просачивающихся в палатку солнечных лучей, было низко. Впрочем, чего ещё от него ожидать? — Со мной всё в порядке, — ответила Катара настолько сдержанно, насколько могла. Но, видно, чем-то ему не угодила. Принц нахмурился, и Катара поняла, что за насмешливостью он прятал раздражение, вызванное… возможно, дело было в содержании подожжённой бумаги? В полученном письме? — Оставь этот мученический тон, — резко сказал он и, встав со стула, подошёл к Катаре. Она, в свою очередь, быстро вскочила с постели, не желая больше смотреть на принца снизу вверх. Он, конечно, и без того был выше неё, однако, лёжа в его кровати Катара чувствовала себя беззащитной, а она отчаянно не хотела оставаться такой. — Я говорю обычным тоном, — возразила Катара. — Нет, — принц тряхнул головой, и хвост, в который всегда были стянуты его волосы, смешно накренился. — Я в каждом твоём слове слышу обвинение, а ведь я тебя ни к чему не принуждал! Это звучало так… нелепо, так жалко. Катара видела, что он делает: срывает на ней свой гнев, адресованный тому, кто написал то самое письмо. Но если бы рассерженный принц ударил её, она бы просто обозлилась, а теперь ей вдруг стало смешно. Он, что же действительно верит в свою полную невиновность? Случившееся между ними было сложным — Катара сама во многом не разобралась да и не всё хотела анализировать, однако кое-что оставалось очевидным. — Хватит обелять себя! Я твоя пленница, ты лишил меня силы, пытал моего брата, заставил меня убивать людей… которыми я дорожила! — она повысила голос, и толкнула принца, оказавшегося слишком близко, в грудь. — И я помню, как ты прижимал меня к своему столу, явно желая… То, что я сама предложила стать твоей любовницей… в обмен на твоё молчание — это правда. Но я не удивлюсь, если бы ты и без того… Принц попытался перехватить её руки, как уже делал не раз, но Катара вывернулась. Вчера были мгновения, когда она забыла, кто он, но сейчас видела это так отчётливо: озлобленный, жестокий человек, который лишил мир надежды, пленив Аватара. — Вчера я поступил с тобой благородно, честно, — не унимался он. — Бред! — бросила Катара в его искажённое яростью лицо. — Ты и благородство — несовместимые понятия! — Заткнись! — крикнул принц. — Ты ничего обо мне не знаешь… Ты вчера сама откликалась на мои ласки, как последняя… Его слова прошлись по Катаре волной холода — кипевший в ней гнев точно застыл, превратился в сгусток льда. — Я знаю, — нарочито спокойно сказала Катара. — В отличие от тебя, я стараюсь не врать себе. Она не стала дожидаться ответа принца, прошла мимо него. «Надеюсь, Сокка не пострадает из-за моей вспышки, но просто невозможно было стоять и слушать о мнимом благородстве принца Зуко. Нашёлся честный человек!» Она уже вышла из палатки принца и прошлась вперёд по скрипучему, недавно высыпавшему снегу, когда сзади раздались крики. Обернувшись, Катара увидела, что полог палатки пылает. «Поджёг её? Ну и псих…». Катара огляделась — не собирается ли кто-нибудь задержать её, ведь принц явно обвинит её в том, что она довела его. Но вроде бы Катара сейчас никого не интересовала… Она с тоской посмотрела на свои руки — под длинными рукавами мехового плаща скрывались металлические браслеты, а ещё, как она заметила с утра, — синяки, оставленные принцем Зуко. Будто бы этих позорных оков было недостаточно, он оставил на ней ещё и свои метки. Катара вздохнула — их с принцем жизни переплелись сильнее, чем ей хотелось бы, но скоро она разрубит этот узел и освободится.***
*** Хотя Зуко и думал, проснувшись, что новый день будет отличным — ведь он провёл такую приятную ночь, хорошо выспался и сейчас под боком у него спала красивая девушка, однако… всё оказалось не так. Чай, поданный ему с утра, был слишком горьким, дальше он открыл письмо Азулы, полное издевательских намёков на то, что Озай вовсе не собирается объявлять Зуко наследником, а потом Катара окончательно испортила ему настроение, обвинив в недостатке благородства… и, конечно, он не сдержался и запустил огненный шар ей вслед! Тут любой бы не выдержал! И всё-таки Зуко не мог не признать, что отчасти выставил себя идиотом перед собственными людьми, тушившими его палатку. «Это Азула с её дурацким письмом и Катара с нелепыми обвинениями!» Однако… когда палатку потушили, и один из солдат принялся латать в ней дыры, а Зуко решил прогуляться по заснеженной пустыне, которую вскоре собирался покинуть… да, в этот самый момент, отойдя от яростного припадка, принц признал, что в гневе Катара была хороша. Стоило схватить её, повалить на кровать и взять прямо там, без предварительных ласк и лишних разговоров, чтобы знала, каким грубым он действительно может быть. Заодно исчерпал бы свою ярость без поджигания палатки. Что же… он ещё покажет дикарке, каково это — спорить с ним, обвинять и раздражать, а попутно насладится её гневом, зная, в каком русле стоит его использовать. Вчера она почти всё время казалась столь невинной и хрупкой, он не мог её обидеть. Но сегодня… Зуко потёр заледеневшие ладони — всё же стоило взять перчатки. Может, вернуться? Но вопреки возникшим сомнениям, он продолжал идти вперёд к морю. Когда-то на берегу жили пингвины-выдры, но его солдаты — да и сам Зуко, чего уж там — приноровились поджигать их ради забавы. Одно время это стало чем-то вроде соревнования: сколько неповоротливых животных ты сумеешь поджарить за минуту. Когда Зуко, поразмыслив, велел прекратить жестокую игру, почти все пингвины-выдры были истреблены. Примерно год прошёл, как принц вообще их не видел. Вот и теперь перед ним открылся пустой, безжизненный берег, обрамляющий холодное, безжалостное море. «Море прекрасно, Зуко, ведь по его волнам можно уплыть куда угодно и стать свободным». Кто сказал ему это? Когда? Принц задумался, подойдя к границе, отделявшей ледяное море от похороненного под толщей снега берега. Руки уже совсем закоченели. Он всё-таки повернулся, чтобы вернуться в лагерь, и вдруг понял… это ведь мамины слова. Когда-то давно она гуляла с ним по пляжу — правда, море в их родной стране было совсем другим: тёплым, приветливым, зовущим в свои нежные объятия. Захваченный внезапным наваждением из прошлого Зуко застыл и попытался вспомнить детали той прогулки. Что ещё говорила мама? Во что она была одета? Улыбалась? Или же на лице её отражалась задумчивость? Нет… ничего, кроме слов, произнесённых вроде бы её голосом. Зуко не мог сказать точно, ведь материнский голос почти стёрся из памяти и, наверное, скоро он и лицо её забудет. Она умерла перед десятым днём рождения Зуко — пыталась подарить Озаю ещё одного наследника. Это дитя, как позже понял принц, нужно было отцу в качестве гаранта того, что если сына и дочь унесёт бродившая тогда по стране огненная лихорадка, хоть какой-то ребёнок у него останется. Ребёнок, разумеется, требовался для дальнейшей лепки из него верного сторонника, а не для чего-нибудь сентиментального. Но тогда, в детстве, Зуко, конечно, не осознавал всего этого. Вместе с мамой он радовался тому, что у него скоро появится братик — Зуко и Урса были уверены в рождении мальчика, — и немного переживал: не станет ли мама меньше любить его, если у неё появится новый сын? Вопрос остался без ответа — ожидание обернулось трагедией. Урса умерла в родах вместе с ребёнком — кстати, мертворождённое дитя оказалось девочкой. Что же… Зуко по опыту жизни с Азулой знал: от девочек — одни беды. Наверное, если бы ребёнок и правда был мальчиком, то Урса осталась бы жива. Ледяной ветер скинул с головы Зуко меховой капюшон, отвлёк от мыслей о матери — принц всё же направился в лагерь, — на самом деле, прервать эти тягостные думы о прошлом было скорее приятно. Он редко вспоминал об Урсе в последние годы… да и странно было бы мысленно возвращаться в детство, при этом пытаясь найти Аватара, чтобы восстановить свою честь, или позже — в военных миссиях сначала в Царстве Земли, потом здесь — на Южном полюсе. Мать ассоциировалась с теплом, нежностью, настоящим домом, а ещё — со слабостью и разочарованием отца. Озай так и не простил ей того, что она посмела умереть да и второго сына ему не родила. Пожалуй, Зуко в чём-то его понимал… Мать не должна была покидать этот мир так рано. «Но если бы она увидела меня сейчас…». Нет, об этом думать не хотелось. Урса была женой Хозяина Огня, она наверняка знала, кем станут её дети. К тому же… Зуко ведь просто делал то, чего требовал его долг — перед Страной Огня, перед отцом. Ну и да… — если вспомнить вчерашний вечер — немного жил для себя, но разве это преступление? «Я и правда мог бы проявить к Катаре куда меньше сострадания. Жаль, что она ничего не понимает». Зуко зажёг огонь на ладони, чтобы хотя бы так согреть пальцы — на холоде столь деликатное покорение, не рассчитанное на уничтожение врагов, давалось сложнее, однако он справился. Пламя танцевало на его коже, согревая и давая почувствовать свою силу. …А в мире, где царит война, сильный всегда прав.