Ведьмочка

      Давид просыпается в поту и с членом в руке.       Окей, сон был приятный, а член — его собственный. Это плюс.       В фантазию заглянула ведьмочка… Одри. Она в агентстве всего пару дней, но успела оставить след в Давидовой голове. И не только голове, потому что в паху мучительно ноет.       Какая же ерунда. Сопли дошколят. Почему она?       Может дело в ее костюмах строго по фигуре, не оставляющих простора для фантазии? Или тому виной домашний комплект с ультра короткими шортами… да, Давид сам ответственен за её вид: дал ей одежду, но и представить не смел, что Одри выберет именно их.       Тем временем ладонь плавно двигается вверх-вниз. Из-за чего он так возбудился? Она не первая и точно не последняя женщина в его жизни — руку протяни, любая с радостью с ним уедет.       Но в данную секунду ему нравится представлять именно рот Одри: горячий, мокрый, жадно заглатывющий по самые яйца.       Возможно, дело в конкуренции. Живой интерес Микаэля и меланхоличный трёп Рафаила сыграли злую шутку: ростки непонятно откуда взявшегося собственничества пустили корни в мозг Давида.       А видение тем временем сменяется другим: вот она стоит прямо перед ним на четвереньках. Дорогая укладка совсем растрепалась, макияж поплыл, а в уголках глаз слезы. Зато рот так пошло раскрыт, пока она насаживается на свои пальцы, повернутая к нему своей худой задницей. Он уверен: в ней очень узко.       Член болезненно дергается, задуманное не получается — слишком сухо. Залезть в тумбочку, момент, лубрикант течет по головке и вот так уже гораздо приятнее.       — Чёрт… — шипит, откидывая голову. Ведьмочка даже не представляет, там, за парой стен от него, в каких позах и местах он взял её в своей голове. В каждой из маленьких мечт она стонет на грани крика, заламывает пальцы и сжимает бедра. Да, крошка, реальность бы тебя приятно удивила своими умениями.       Размазывает смазку, оттягивая тонкую кожу, проходясь по уздечке. Вены набухли, член до ужаса чувствительный: несколько движений и он кончит.       Как будто ему снова 15, а в доступе только хлюпающие грёзы о старшеклассницах.       Он возьмет ее на кухне, да, точно. Где-то между венскими вафлями и чашечкой кофе. И пусть вафли сгорят, а кофе выльется из турки: Одри будет стоять с задранной на талии юбкой, облокотившись на столешницу, пока Давид вколачивает её в тумбу, не заботясь о синяках от жесткой поверхности.       Тихие стоны сопровождаются тяжелым дыханием. С ним такого давно не случалось, а просыпаться за дрочкой — вовсе никогда.       Кулак сжимает чуть жестче, бедра сами толкаются на встречу ладони. Всё, чтобы картинка была хоть немного ближе к реальности.       Ещё он бы трахнул её в кабинете Микаэля. Усадил на его кресло, сам опустился на колени, активно вылизывая, проникая сразу двумя пальцами. Чтобы кожаная обивка стала мокрой от их действий, а она шептала лишь его имя.       Много движений не требуется: ощущение будто он полночи терся о матрас — настолько сильнó возбуждение. Кончив, Давид ещё долго всматривается в потолок, силясь убрать черные точки перед глазами.       Она точно ведьма. Наслала на него похоть, пока сама крепко спит в другой части дома. Остается только усмехнуться дурацким мыслям: нет, Давид, это у тебя недотрах и стояк при виде любой красивой женщины.       А Одри понимает, что зашла куда-то не туда, вслушиваясь в стоны и влажные звуки за приоткрытой дверью. «Не бродить больше по ночам!».       Лишь протяжное «ведьмочка-а-а-х-х» заставляет её улыбнуться.