***
Blue Side — J-Hope
В воздухе раздался треск. Два силуэта приземлились у крыльца больницы Святого Мунго, всколыхнув уже опавшие снежинки. В повисшей тишине было слышно лишь два сбитых дыхания и тихий скрип тонкого снега под ботинками. — Это ведь не конец, Грейнджер? — он первым нарушил молчание. Он вообще привык быть во всем первым. Первый прочел ее книгу. Стал ее первым мужчиной. Первый, кто решился не спрашивать и ждать, а предпочел просто умыкнуть ее в свой загородный дом в канун рождества. Первый, кто решился на данный разговор. Первый, кто нарушил молчание, под стать скрипящему от шагов снегу. — Я…Я не знаю, Драко, — девушка взлетела на несколько ступеней крыльца. — Это не конец, Грейнджер, — уже тверже, но все еще с ноткой вопроса. Он не уверен. Возможно уверен в себе, но не в том, что предпримет она сама. — Драко, это же Рон… Мой Рон. Он пришел в себя, а где была я? — она повернулась к нему лицом, все еще не решаясь посмотреть ему в глаза. Сделав шаг вперед, Грейнджер спустилась на пару ступеней ниже. Она внимательно осмотрела ступени под ногами. Те самые ступени, на которых они когда-то плескались под дождем, словно дети. — Ты была лучшим, что случилось со мной за многие годы, — его голос стал тише, он последовал за ее взглядом, так же начав изучать крыльцо Мунго. Гермиона все еще не поднимала глаз. Быть может ей было стыдно? Перед кем конкретно? Перед Драко? Перед Роном и друзьями? Или перед собой? Стыдно за что именно? На его идеально черное пальто легла одинокая снежинка. Пар изо рта вырвался, сразу же растворившись. — Я не прошу не идти, — он поднялся на одну ступень выше. — Просто обещай вернуться ко мне. — Я не… Я не знаю… Драко, — голос Грейнджер надломился. В груди все сжалось в тиски. Словно чьи-то огромные когтистые лапы вцепились в нее, и рвали ее плоть, оставляя борозды на коже. В голосе Гермионы слышалась мольба. — Тогда не оборачивайся, Гермиона, — словно удар под дых. Будто разом на все кровавые ошметки, что были внутри, сыпанули соль. Малфой опустился на ступень назад. Она по прежнему не взглянула на него. Ее нога сама сделала шаг назад, и поднялась. Еще шаг. Еще один. Морозный воздух слегка пощипывал и без того красные щеки. Слезинка, скатившись к подбородку, опала на ступени. Вероятно она превратится в льдинку. Подняв глаза, Гермиона встречается с серыми глазами, которые все еще теплят в себе самую малость надежды. Совсем крошечную. И стоит ей сделать очередной шаг, надежда угасает. И Малфой остается за спиной Гермионы. Грейнджер взлетает по оставшимся ступеням крыльца Святого Мунго. Распахивает тяжелую двойную дверь больницы, втянув полные легкие воздуха, пропитанного спиртом и медикаментами. Оставшийся путь до палаты она может пройти с закрытыми глазами. Ведь она ежедневно преодолевала его, на протяжении трех лет. Каждый Мерлинов день, пока месяцем ранее, она не позволила себе эту слабость. Пока не позволила ему взглянуть на рукопись своей книги. И пока не позволила ему взять полный контроль. Дверь в палату привычно скрипнула. Гермиона узнала бы этот скрип из тысячи. Медсестра Нора столько раз собиралась смазать петли. — Гермиона, — несколько голосов сразу. Все семейство Уизли, Гарри. — Ты очнулся, — выдохнула она, стягивая с себя шарф, совершенно не обратив внимание на то, что он ей не принадлежал. А по щекам ее уже вовсю бежали слезы. От боли, стыда или облегчения? Как же определить это чувство? Точнее, как разделить этот дымящийся клубок чувств? — Да, наш Рон такой лентяй, что предпочел валяться на этой койке три года, — Молли Уизли потрепала сына по голове, отвечая на его улыбку. — Хорошо, что теперь все будет иначе, — Джинни подлетела к Гермионе и обняла ее за плечи. — Да, Гермиона? — Да, Джинни, — тихо ответила она подруге, и память услужливо подкинула ей очертание той самой снежинки на черном пальто. Что именно будет, по-другому?