***
Mad World — Gary Jules
Тремя годами ранее
— Мы помолвлены, мама, — его голос эхом отдался от стен гостинной Малфой Мэнора. В открытые полые окна гостинной, проникал шум дождя. Вот бы этот шум мог заглушить весь этот сумасшедший рой мыслей. На улице стояла пасмурная погода. Как любит Драко. Когда небо было заволочено свинцовыми тучами, а по крыше поместья, и окнам барабанили капли дождя, а легкий ветерок всюду разносил запах влажной земли и пыли. — Драко, отец в Азкабане, я под домашним арестом, — голос Нарциссы стал выше. — А ты вообще чудом избежал наказания! Драко ослабил галстук. Как ему надоело ходить по бесконечным благотворительным приемам. Его мать, Нарцисса Малфой, тяжело опустилась в кресло у широкого камина. Она разгладила несуществующие складки на своем платье, цвета слоновой кости и сложила руки замком на коленях. Ее голубые глаза, вдумчиво разглядывали камень камина. — Я не прошу тебя рвать с ней, — продолжила она, мысленно собравшись. — Но тебе всего восемнадцать. Я не хочу, чтобы ты посвятил свою жизнь… Мать прокашлялась. Было видно, как она старательно подбирала слова. Ей было сложно. — Война только кончилась, ты столько всего пережил. Я всего лишь хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив рядом с Асторией, — отчеканил Драко. — Но теперь, когда она проклята… — Она очнется! — Малфой оттянул галстук еще сильнее. — Я найду выход. — Это фамильное проклятие, выхода… — Я найду выход! — Малфой резко оттянул ворот рубашки, отчего на пол опали две пуговицы. — Она больше никогда не очнется, сынок, — шепот Нарциссы закрался в уши Драко, проникая глубоко под корку мозга. Вот что смогло заглушить и дождь барабанящий по стеклу, и все его мысли. Всего на секунду. Гребаная секунда звона в ушах. Но он был носителем фамилии Малфой. И помимо всей той грязи, что налипла на его фамилию во время войны, Малфои так же всегда отличались упертостью и усердием. Он не оставит Асторию. Они помолвлены с четвертого курса. Драко найдет выход, она очнется, и они поженятся. Уедут во Францию, подальше от отголосков войны, туда где их не знает каждый волшебник.Туда, где будут свободны. — Я не оставлю ее, — Малфой откинул галстук на второе кресло у камина, и схватив Летучий порох, вошел в камин. — Больница Святого Мунго, — Зеленое пламя поглотило его тело, перемещая тот час же Драко в палату Астории. Белоснежные простыни, лишь оттеняли ее бледную кожу. Светлые волосы лежали на подушках. Она была словно нарисованная. Будто он смотрел на картину. Чье-то произведение искусства. Драко подошел к кровати, и тихонько провел пальцем по щеке Астории. Холодная. Астория, человек, который даже в самые темные времена сохранял свой веселый нрав, и мог вытащить Драко даже из самых унылых мыслей. Он знал сестер Гринграсс с пеленок. Их семьи всегда общались на общих приемах, балах и прочих встречах. Они вместе росли. Вместе пошли в Хогвартс. Но заметил он Асторию лишь на третьем курсе. Когда грязнокровка ударила его у школы. Его дружки быстро сбежали, а Малфой замер у входа в подземелья. Его терзало чувство собственного достоинства. Точнее его упадок. Руки чесались, догнать лохматую девку и придушить. Хотелось рычать, и крушить все вокруг. И тогда появилась она, словно ангел спустившийся с небес, а точнее вышедший из подземелий. — Чего не входишь, Драко, — Астория заозиралась по сторонам. — Ждешь кого? — Не твое дело, иди куда шла, — выплюнул он, потирая нос. Наверняка Крэбб и Гойл будут держать языки за зубами. Ему бы вовсе не хотелось, чтобы весь Слизерин знал, что его отделала гриффиндорская грязнокровная выскочка. — И вовсе не обязательно было грубить, Малфой, — ее голос тут же стал ледяным, подбородок взлетел почти до потолка. Голубые глаза опасно прищурились, а руки сложились на груди. На секунду, Драко показалось, что Астория напомнила ему Нарциссу, когда та злилась на Люциуса. — А ты не лезь, — уже менее уверенно отвечал Драко. Того и гляди, снова девчонка отделает. Какой позор, Салазар! Хотелось выть от досады. — А ты поучись манерам, павлин, — Астория слегка притопнула ножкой, и обогнув его исчезла за ближайшим поворотом. Драко изумленно смотрел ей в след. Так с ним говорить себе никто не позволял. Ну ладно, никто со Слизерина. Как-то совсем забылась стычка с троицей Поттера. Он вошел в свою гостинную, и уселся в кресло у камина, сам не замечая того, что то и дело смотрел на проход в гостинную. Каждый раз замирая, стоило там мелькнуть чему то относительно схожему с цветом ее волос. Тогда Драко стало интересно. Дружба их только крепчала, особенно, в те моменты, когда он не вел себя как павлин, как говорила Астория. И он перестал себя так вести, но только с ней. По отношению к другим, конечно же нет. Что не укрывалось от ее внимательно прищуренных глаз. Но Малфой ничего не мог с собой поделать. Если Астория вызывала у него какие то приятные чувства в груди, остальные тем же похвалиться не могли. Астория могла лишь одной своей улыбкой вытянуть его из тяжелых серых дум, то другие его туда только глубже вгоняли. К концу четвертого курса, Малфой всюду сновал за Асторией, совсем позабыв про своих друзей. Подолгу засиживался в гостинной, пока она вслух читала ему какие-то романтичные книжонки. Совершенно не вникая в суть книг, а лишь наблюдая как трепещут ее ресницы в свете пламени от камина. И как подрагивали губы, стоило ей дойти до какой-то пикантной части женского романа. Перед экзаменами на четвертом курсе Драко сделал Астории предложение. Немного похихикав, она согласилась, намекнув, что через пару лет, ждет предложение с настоящим кольцом. И Салазар его упаси, не будь там огромного брюлика. А потом все изменилось. Словно кто-то наглухо захлопнул окно, откуда лилось солнце. Родители стали скрытничать, в доме то и дело появлялись какие-то люди. Шепотки ото всюду. Однокурсники стало косо на него посматривать. Все, кроме нее. Астория тоже была не спокойна. В ее доме было точно так же. К шестому курсу все только ухудшилось. Все, кроме них знали о происходящем. Тут, как раз таки, родители решили наверстать упущенное. Драко посвятили во все тонкости планов дома Малфоев. Вверили ему план по уничтожению Дамблдора, и разработке плана по проникновению Пожирателей в школу. А Асторию положили на другую чашу весов. И Драко, конечно же знал, что воплотит их любые планы в жизнь. На седьмом курсе началась война. И хоть Астории уже ничего не угрожало, она начала чахнуть. Как быстро выяснилось, ее поразило старое семейное проклятие. Дети, идущие против семьи, чахли и в конце концов погибали. А она шла, нет, бежала, против своей семьи. Против устоев чистокровных, против убийства грязнокровок. Бежала, держа Драко за руку. Поэтому он на поле боя, в последние минуты, кинул палочку Поттеру, подписав себе оправдательный приговор после войны. Она бы одобрила его поступок, но увы, узнать о нем, уже не смогла. Так как во время битвы за Хогвартс, находилась в Мэноре, в его комнате. Она уснула на его кровати, и ей было суждено более не проснуться. В Больнице Святого Мунго, Драко был частым, и единственным гостем Астории. И одному лишь Мерлину, было известно, насколько он там задержится.***
— Гермиона, постой, — ударил ей в спину голос Гарри. — Кажется я вижу его. Грейнджер крутанулась на пятках и проследила за взглядом друга. В метрах десяти от них, подле мертвого тела Люпина, лежал Рональд. Его рыжие волосы были окроплены грязью вперемешку с пылью. — Рон, — Гермиона со всех ног бросилась к телу друга. Перевернув его на спину, Гермиона и Гарри тяжело рухнули возле него. Его взгляд был устремлен в уже рассветающее небо. — Герми… — голос Рона охрип, из горла вырвался булькающий кашель. — Тише-тише, сейчас тебе помогут, все будет хорошо, — Гарри нашарил рядом палочку Рона, и вложил ее в руку другу. Голубые глаза Уизли переместились на Грейнджер. Она отчего-то вспомнила их поцелуй после того, как они вернулись из Тайной комнаты. Совсем не уместно. Она то думала, им еще предстоит объясниться. Но предстоит ли теперь? — Я не собираюсь умирать, — прохрипел Рональд, словно прочитав ее мысли. Гермиона нашарила его вторую руку, и со слезами на глазах, улыбнулась. — Конечно нет, Рон, — она крепче сжала его пальцы и взглянула на Гарри, который сделала то же самое. — Мы ведь трио, куда мы без тебя, дружище, — неестественная улыбка исказила перепачканное лицо Гарри. Однако Рон продолжал смотреть на Гермиону. — Я люблю тебя, Гермиона, — под конец предложения, хриплый голос сошел на шепот. Она застыла, глядя в его голубые глаза. В ушах начало звенеть. Чьи-то сильные руки подхватили ее, она и моргнуть не успела, как ее отволокли прочь. Рона подняли на носилки, и последнее, что она увидела, были его голубые глаза, закатившиеся за веки. — Гермиона, — ее потрясли. — Гермиона! Перед глазами зеленые глаза Гарри. Девушка поняла, что она уже не на поле боя, а в Главном зале. Вокруг слезы навзрыд. Тут многие ее друзья, однокурсники и знакомые. Много трупов. Не только свои. Но и чужие. Много раненых, кого еще не успели транспортировать в Мунго. — Рон, — она попыталась встать. Гарри тут же усадил ее назад. — Жив, — тут же сообщил друг. — Но он в комме. Они не знают, когда он очнется. И очнется… — Очнется, — Грейнджер упрямо встала, не замечая попыток Гарри ее остановить. Глубоко вдохнув, она осматриваете потери, и ей хочется осесть назад на пол. К счастью, Гарри рядом. Конечно он рядом. Не взирая на то, что это и его горе тоже. Но Рона нет. А они должны быть тут втроем. Как и всю войну, что наконец, окончена. — Гарри, я… — она совсем не замечает слез наступивших на глаза. Она рада им. Ведь они застилают взгляд, и она не видит десятки трупов ее друзей и знакомых. Нос закладывает, и она не чувствует запахов жженой плоти. Уши закладывает от клокотания в грудной клетки, и она не слышит крики Молли Уизли. — Он очнется, Гермиона, — шепот Гарри у уха, который прорывается сквозь все звуки вокруг. — Конечно очнется, иначе я его и с того света достану, — она пытается шутить. Гарри обнимает ее за плечи, и пытается улыбаться. Гермиона уже неделю почти не спит. Она подумывает как-то обустроиться в палате Рональда, и пожить рядом с ним. Ей кажется, что он вот вот очнется. И она должна… Обязана быть рядом. Перед глазами уже пляшут мушки. Гарри тоже не легко. Его закружило в послевоенных тяжбах. Суды Пожирателей, показания, интервью, восстановление Хогвартса, похороны. Очень много похорон. Уизли похоронили Фреда. Молли справлялась. Но пока не могла найти в себе сил выйти из дома. Репортеры так и норовили взять у нее интервью. Гермиона считала это варварством. Джордж иногда приходил к Рону. Но, в основном он просто молчаливо сидел пару часов, и уходил. Гермиона не знала куда. Ведь дома он больше не жил. Джинни постоянно была с Гарри, а в свободное время навещала Рона, Молли, и пыталась разузнать где обитал ее старший брат Джордж. Билли и Чарли покинули магический Лондон. А Перси и вовсе не показывался после битвы за Хогвартс. Артур бросал все свои силы на суды и восстановление Магического Лондона. Гермиона поправила свежие цветы в вазе у прикроватной тумбы Рона. В воздухе стоял тяжелый запах спирта. Белые стены, белое постельное белье. Хотелось сощурить глаза. Она потерла ладони о свои джинсы, и вышла из палаты, по жалобный скрип двери. В общей комнате для посетителей небольшой уголок отдыха. Она направилась туда. Там было то, что ей сейчас было необходимо.Полный кофейник горячего и крепкого кофе. Преодолев пару палат, она завернула за угол и вошла в полупрозрачную дверь. В комнатке было тускло, пахло чем-то печеным и кофейными зернами. Она сделала глубокий вдох, и тут же резко выдохнула. Взгляд ее упал на кофейник, что только что приземлился на тумбу. Пустой кофейник. Тонкие пальцы с покрасневшей кожей на сгибах, отпустили черную ручку чайничка. Опустив в чашку два кусочка сахара, пальцы проворно размешали ложкой сахар, и опустили ее на блюдце. Ровная спина, облаченная в белый халат, точно такой же как и у нее, напряглась. Блондинистые волосы встрепенулись, стоило ему повернуться. Серые глаза тут же сощурились. — Что ты тут делаешь? — она опустила хмурый взгляд на его чашку кофе. — По понедельникам пью тут кофе с медсестрами, — он прошел мимо нее к дверям. — Ты вылил последний, — обвинила она его. — Свари новый, — пожал он плечами. — Я потом еще зайду за свежим. — Малфой, ты вылил последний, значит должен был заварить новый, — Гермиона едва не топнула ногой. Что за наглость? Он же не у себя дома! И вообще, что он тут делает? Насколько она помнила, Люциус и Нарцисса не были ранены. Да и он сам тоже, не похоже на то. Хотя его бледное лицо оттеняли синяки под глазами, и выглядел он довольно помятым. — Ну пожалуйся персоналу, Грейнджер, — раздраженно обронил он, и покинул комнату. Какого черта? — Вот же хамовитый кусок… — прошипела она, раздраженно хватая кофейник. Гермиона заварила свежий кофе, и ушла назад в палату Рона, надеясь, что Малфой уже убрался из Мунго, и больше сюда не вернется. Как же она ошибалась…