Мне нужны только вы

Воланд переносит Мастера, всё ещё пребывающего в облике ворона, на свою широкую низкую постель, способную вместить, кажется, человек десять. Эти неловкие перемещения с лапки на лапку, выпускание когтей и откровенно ошалелый, даже по птичьим меркам, вид невероятно веселят Дьявола. Наконец, он решает сжалиться и, едва коснувшись кончиком пальцев пера Мастера, возвращает ему человеческий облик. — Я даже не понял, как это произошло, — разочарованно шепчет Мастер себе под нос, стыдливо опустив глаза в пол. Но когда Мессир легко толкает его в плечо, заставляя пусть на постель на спину, он вынужден посмотреть. Сатана…улыбается. Как улыбался бы человек, очарованный и влюблённый в своего глупого и нелепого партнёра, творящего невесть что. — Вы захотели полетать и взлетели, — объясняет он, будто это само собой разумеющееся. Мастер ничего не говорит, лишь смотрит снизу вверх на Мессира, пока тот ловко стягивает свой шейный платок, скидывает пиджак и скользит тонкими, изящными пальцами по рубашке, вызволяя пуговицы из петель. — Мессир? — хмурится Мастер, пытаясь сдержать огонь, разгоревшийся внутри при виде такого Воланда. — Вы вольны сказать «нет» и должны знать, что я никогда не коснусь вас против воли или без искреннего желания с вашей стороны. Сердце у Мастера колотилось так, будто он всё ещё был жив. Дыхание участилось, видимо, по привычке прошлого. Член затвердел и упирался в ширинку брюк, причиняя сильный дискомфорт. Как он мог сказать «нет», когда и сам хотел этого до вспышек перед глазами? — Позвать Маргариту? — вместо ответа произнёс Мастер, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на своего Дьявола прямо сейчас. — Нет. Сейчас мне нужны вы, — с последним словом последняя деталь одежды Дьявола исчезает и лишь на шее, на длинной витой цепочке болтается подвеска, одна из трёх, с литерой W. Мастер больше не сдерживает себя, поддаётся вперёд, чтобы схватить любовника и усадить на свои колени. Поцелуи голодные, острые, жадные. Руки Дьявола сжимают плечи Мастера сильно, до синяков, и дышит он поверхностно, вздрагивая, когда писатель касается особенно чувствительных участков кожи. То ли дело в прибавившихся силах Мастера, то ли Воланд действительно настолько лёгкий, но перевернуть его, повалив на постель, не стоит совершенно ничего. Дьявол вздрагивает, распластавшись на животе, и игриво ведёт плечами. — Вам нравится такая позиция, Мессир? — стонет тихо Мастер ему на ухо, параллельно с этим сжимая ягодицы любовника тёплыми большими руками, разминая, пощипывая и, страшно сказать, легко шлёпая. Воланд в очередной раз выгибается и Мастер кожей чувствует его улыбку, но не слышит ответа. Шутка ли, что дьявол в постели предпочитает не руководить процессом? Поцелуями-укусами Мастер спускается по плечам любовника ниже и ниже, водя языком по пояснице, вылизывает трогательные ямочки, а затем резко прикусывает мягкую кожу ягодицы, вырывая не то рык, не то вскрик. — Хв… Хватит, — просит писателя Воланд. И это именно он, голос просящий, а не приказывающий. Тихий, возбуждённый, смущённый и смущающий. — Разве? — хмыкает Мастер, придавливая всем телом любовника к постели, снова кусает его шею, без опаски, без сожалений и угрызений совести за яркие, отчётливые следы, — А мне кажется, вы недостаточно насытились… Слово «лаской» он не произносит, снова спускаясь поцелуями мягкими, нежными, по линии позвоночника своего Мессира. Его Дьявол постанывает, скулит, дёргается, но подчиняется тёплым рукам, исследующим тело так покорно, словно он и не нечисть вовсе, а пребывающий в пубертате подросток, дорвавшийся до столь желанного секса с возлюбленным. И даже когда Мастер поднимает его, заставляя встать на колени и выгнуться, он не говорит ни слова против. Лишь откидывает голову на плечо любовника, позволяя вылизать шею снова и попутно, пользуясь какой-то скользкой субстанцией, пытаться его растянуть. Воланд реагирует на пальцы бурно, насаживается, хотя и тугой до безобразия. Будто Мастер, если войдёт в его тело сейчас, порвёт его нутро и навредит. Вздор, разумеется. Но писатель всё равно нежничает, с осторожностью растягивая любовника одним, двумя, тремя пальцами, до тех пор, пока Воланд не превращается в скулящее нечто, уже мало чем походящее на правителя Ада. Это обманчиво и временно, но такой Воланд в его руках, извивающийся и стонущий, вызывает поистине адское возбуждение. Мастер не меняет их позиции, лишь пристраивается сзади, чтобы толкнуться резко, на всю длину, выбив из дьявола весь воздух разом. Он хочет остановиться и спросить, всё ли в порядке. Хочет уточнить, не больно ли. Но Мессир не позволяет ему это, двигаясь навстречу с яростью и страстью, действием показывая, что сейчас не время для болтовни. Темп быстрый, толчки резкие и сильные настолько, что они оба могут повалиться на постель, не удержавшись, но почему-то не валятся. Тёмная магия, не иначе. Воланд хрипит, насаженный на его член, сжимаясь и трясясь, испытывая, по-видимому, бурю эмоций одновременно. У Мастера в голове пусто совершенно, только невыносимый голод до своего Дьявола окутывает всё его существо. Они всё же падают на постель и Мастер тут же поворачивает любовника на спину, всматриваясь в сумасшедшие глаза напротив, которые заволокло сейчас пеленой удовольствия. И снова и снова толкается внутрь, удерживая партнёра под коленями, заставляя раскрываться и глотать стоны безвольно, до тех пор, пока не чувствует, как пытающий оконёк внутри становится пожаром, охватывающим всё тело и распространяющимся на любовника. Тот хрипит и сжимается так сильно, что Мастер не выдерживает, толкаясь последний раз и изливается внутрь, застыв всего на секунду. По его животу растекаются белёсые капли — свидетельство удовольствия Мессира, и он валится рядом. Зарывается одной рукой в растрёпанные и влажные волосы Дьявола и наклоняет его голову к себе, чтобы поцеловать. Целовать такого Воланда, расслабленного, разнеженного, легко и приятно. Сладко до дрожи, до сжимающегося комка в груди. — Вас отпустило, mein lieber? — спрашивает Воланд сорванным, а потому хриплым и тихим, голосом. — С вами я забываю обо всём, — признаётся Мастер и хочет горько усмехнуться, но вид Сатаны, обнажённого и совершенно восхитительного, прямо здесь, перед ним, не позволяет это сделать.